р.  Программа  SETI  предусматривала  посылку  в  первую
очередь легких зондов, но от этого  отказались,  так  как  дипломатические
попытки "посла" ни к чему не привели. Хотя никому в голову не пришло,  что
"Гавриил"  превратит  свой  двигательный  агрегат  в  сидеральное  орудие,
сворачивающее пространство, но именно  так  и  случилось.  Из-за  излишней
сообразительности компьютера "Гавриила" они выбились из программы и попали
в ловушку. Теперь нельзя как ни в чем не бывало посылать следующие  зонды.
Новая  ситуация  требует  новой  тактики.  Чтобы   обсчитать   ее,   GOD'у
потребуется двадцать часов. На том и порешили.


   После вечернего дежурства пилоту не спалось.  Он  думал  о  совете,  из
которого не вынес ничего, кроме возросшей неприязни к GOD'у.  Этот  высший
электронный ум, может  быть,  и  владел  логикой  в  совершенстве,  но  ее
результаты  были  удивительно  фарисейскими.  Верно,   совершены   ошибки,
допущены отклонения от программы, но оказывается, что и командир ни в  чем
не виноват, и GOD не несет за это ни малейшей ответственности,  что  он  и
сумел  убедительно  доказать.  Парадокс  Арроу,  этот   чреватый   дурными
последствиями камуфляж, - следствие излишней подозрительности по отношению
к квинтянам, вызванной гипотезой о зловредном происхождении вироидов,  как
теперь четко определил GOD, - а кто же  все  это  время  помогал  советами
командиру?
   Пристегнутый к постели,  так  как  была  невесомость,  пилот  настолько
разозлился в конце концов, что о сне  не  могло  быть  и  речи.  Он  зажег
маленькую лампочку над изголовьем, вытащил из-под матраца  засунутую  туда
книжку "Программа "Гермеса" и углубился в чтение. Сначала пролистал  общие
предположения,  касающиеся  Квинты.  Это  была  компьютерная   распечатка,
сделанная  непосредственно  перед  стартом  с  "Эвридики"   на   основании
собранных  и  интерпретированных  астрофизических   наблюдений:   квинтяне
оценочно располагают энергией в 10^30  эргов.  Тем  самым  их  цивилизация
находится на околосидеральном уровне. Главным источником энергии наверняка
являются термоядерные реакции  типа  звездных,  но  силовые  станции  _не_
выведены  в  космическое  пространство.   По-видимому,   после   истощения
ископаемого   топлива   энергетика   прошла,   подобно   земной,    период
использования   уранидов,   дальнейшая    эксплуатация    которых    стала
нерентабельной после овладения циклом Бете. Маловероятным  представляется,
чтобы на планете в течение последних ста лет прошли  войны  с  применением
ядерного оружия. Холодное экваториальное пятно не может  быть  результатом
такой войны. "Ядерная зима" в результате войны  должна  была  бы  охватить
практически всю планету, поскольку выброшенные  в  стратосферу  тучи  пыли
увеличивают альбедо всего  ее  диска.  Причины  прекращения  строительства
ледяного кольца неясны. Он пропустил  страницы,  заполненные  графиками  и
таблицами, и наконец нашел раздел "Состояние цивилизации. Гипотезы".
   "1.  Квинта  страдает  внутренними   конфликтами,   которые   действуют
совместно  с  технологическими  факторами.  Это  говорит  о  существовании
антагонистических государств либо иных формирований. Эра явных вооруженных
столкновений  уже  ушла  в  прошлое   и   не   приводит   к   итогу   типа
"победители-побежденные", но постепенно перешла в криптомилитарную фазу".
   В  этом  месте,  уже  на  борту   "Гермеса",   вклеена   дополнительная
распечатка, сделанная GOD'ом: "Одним из доводов в пользу криптомилитарного
характера конфликта являются паразиты, обнаруженные  на  двух  квинтянских
спутниках. Согласно такой интерпретации,  противостоящие  блоки  совместно
находятся в таком состоянии, которое не является ни классическим миром, ни
классической войной в  понимании  Клаузевица.  Они  сражаются  за  линиями
фронтов путем  криптомахических  столкновений  типа  климатических  травм,
наносимых противнику, взаимной  каталитической  эрозии  технопродукционных
потенциалов. Это могло провалить строительство ледяного кольца,  поскольку
оно требовало глобального сотрудничества".
   Выводы были сделаны еще на "Эвридике": "Если  существуют  такие  группы
антагонистов и они сражаются неклассическим образом, то  контакт  с  любым
космическим пришельцем может быть  в  значительной  степени  затруднен.  A
priori получение космического союзника  -  маловероятная  возможность  для
каждой  из  сторон,  если  только  их  две.  Ибо  для  этого  нет  никакой
рациональной причины -  в  виде  конкретной  пользы,  которую  получил  бы
инопланетный гость, присоединившись к одной из сторон.  Контакт  же  может
оказаться запалом, который превратит тихую, тлеющую, постоянную  и  упорно
продолжаемую борьбу  в  полное  лобовое  столкновение  сил  обеих  сторон.
Пример: пусть на планете Т находятся блоки А, Б и В,  взаимно  враждебные.
Если Б установит контакт с пришельцем,  это  будет  вызовом  для  А  и  В,
которые почувствуют, что они оказались перед лицом серьезной  угрозы.  Они
могут либо атаковать пришельца, чтобы он не  смог  усилить  потенциала  Б,
либо совместно атакуют Б. Ситуация отличается неустойчивостью, а при любой
нестабильности достаточно постороннего  фактора  с  серьезным  техническим
потенциалом - а таковой должен быть у  пришельца,  поскольку  он  совершил
галактический скачок, - чтобы началась эскалация враждебных действий.
   2. Квинта объединена как федерация или протекторат. На ней  нет  равных
по  силе  антагонистов,  поскольку  одна  из  сверхдержав  овладела   всей
планетой. Такое  владычество  -  результат  ли  это  победоносных  военных
действий или невоенного захвата - с момента подчинения слабых сил  главной
державе планеты также не обеспечивает хорошей устойчивости с точки  зрения
контакта  с  инопланетным  гостем.  Не  следует  приписывать   глобальному
государству ни демонических, ни империалистических намерений, внепланетной
экспансии.  В  планы  смоделированной  таким  образом  Квинты  входит   не
уничтожение незваного гостя, но лишь сведение на нет возможности контакта,
особенно посадки на планету. Технологические дары, которых  можно  ожидать
от  прибывших,  легко  могут  оказаться  губительными.  Попытки   удержать
пришельцев   в   рамках,   дабы   они    не    нарушили    господствующего
социально-политического равновесия, могут рикошетом  ударить  как  раз  по
этому равновесию. Следовательно, и  в  такой  системе  отказ  от  контакта
является решением разумным  с  точки  зрения  глобальных  властей.  Такова
обращенная  к  Космосу  политика,  именуемая  PERFIS  (Perfect   Isolation
[совершенная  изоляция  (англ.)])  по  аналогии  с   британской   splendid
isolation [блестящая изоляция  (англ.)].  Высота  информационного  порога,
который должен преодолеть пришелец, неопределенна.
   3. Согласно мнению Хольгера, Кроха и их группы, полностью  объединенная
планета, на которой нет ни побежденных, ни победителей, ни мощной власти и
угнетенных подданных, также может  не  желать  контакта.  Главные  дилеммы
такой цивилизации, сходящей с  линии  Ортеги  -  Нейсселя  вблизи  верхней
области окна контакта,  находятся  на  стыке  ее  культуры  и  технологии.
Культура всегда характеризуется запаздыванием  созданных  ею  регулирующих
правовых и нравственно-этических норм по отношению к технологии  во  время
параболического ускорения перед моментом насыщения. Технология уже  делает
возможным то, что запрещает  культурная  традиция,  и  позволяет  нарушать
правила, которые считаются ею ненарушимыми.
   Примеры:   генетическая   инженерия   в   применении    к    существам,
соответствующим  людям;  регулирование  пола;  пересадка  мозга   и   т.п.
Рассматриваемый в свете этих конфликтов  контакт  с  пришельцами  выявляет
свою амбивалентность. Планетная сторона, отвергая контакт, не обязана даже
приписывать гостям каких-либо недружелюбных намерений. Опасения и без того
серьезны  и  оправданны.  Прививка  радикально  новых   технологий   может
дестабилизировать  общественные  связи  и  отношения.   Кроме   того,   ее
последствия непредсказуемы. Это не касается контактов по  радио  и  других
дистанционных сигналов, ибо их  адресаты  могут  по  собственному  желанию
использовать либо игнорировать полученную информацию".
   Он уже чувствовал себя утомленным, но сон все же не приходил. Пропустив
несколько разделов, он стал  читать  последний  -  о  процедуре  контакта.
Проект SETI  рассматривал  представленные  выше  дилеммы  как  помехи  для
достижения взаимопонимания между гостем и его потенциальным  собеседником.
Поэтому экспедиция была снабжена специальными средствами  связи,  а  также
автоматами,  которые  без  предварительных  переговоров,   то   есть   без
дистанционного обмена радиосигналами и сведениями,  должны  были  показать
мирный характер  экспедиции  еще  до  посадки.  Предварительная  процедура
планировалась  многоэтапной.  Первым  правилом  для  земного  корабля   по
прибытии будет передача  на  указанных  в  приложении  диапазонах  радио-,
тепловых, световых,  ультрафиолетовых  волн  и  с  помощью  корпускулярных
потоков. Как при отсутствии ответа, так и при приеме  непонятных  сигналов
ко всем континентам будут высланы спускаемые аппараты,  наводящие  сенсоры
которых направят их на значительные скопления построек.
   Было  там  также  множество  рисунков,  схем  и  описаний.  На   каждом
спускаемом аппарате находились приемно-передаточные  устройства,  а  также
данные о Земле и о ее жителях.  Если  и  этот  шаг  не  вызовет  ожидаемой
реакции, то есть налаживания связи,  должны  сесть  выпущенные  с  корабля
более тяжелые  зонды,  снабженные  компьютерами,  способными  к  обучающей
деятельности, к объяснению визуальных, тактильных или акустических  кодов.
Эта процедура была необратимой, ибо каждый следующий шаг был  продолжением
предыдущего. Первые спускаемые аппараты содержали  сигнальные  передатчики
одноразового  действия,  которые  активизировались   только   при   грубом
нарушении их оболочки,  вызванном  не  аварией  или  жесткой  посадкой,  а
умышленным демонтажом без попытки  переговоров.  Пилоту  очень  понравился
этот  научный  способ  определения  ситуации,  при  которой   какой-нибудь
троглодит раздолбал бы каменным топором электронного  посла  человечества;
"демонтаж без попытки переговоров" происходит в том  случае,  подумал  он,
если дать кому-нибудь без лишних слов так, чтобы  зубы  у  него  вылетели.
Индикаторы, выращенные в виде монокристаллов, отличались такой прочностью,
что успели бы выслать сигнал, даже если  посадочный  модуль  подвергся  бы
уничтожению за доли секунды  -  например,  взлетев  на  воздух  от  заряда
взрывчатки.  Далее  программа  в  деталях  представляла  модели  следующих
посланцев, порядок залпов, которыми их следовало  синхронно  направлять  в
выбранные места посадки, чтобы ни  один  континент,  ни  одна  область  не
оказались предпочтенными или обойденными, и так далее.
   Книжка содержала также votum separatum [особое  мнение  (лат.)]  группы
экспертов SETI, состоящей  из  нескольких  человек,  сторонников  крайнего
пессимизма. Они утверждали,  что  нет  никаких  материальных  средств  или
сигналов, а также легких для расшифровки сообщений, которые нельзя было бы
принять за коварное прикрытие агрессивных намерений. Все это происходит от
неустранимых различий в технологическом уровне. Явление, названное в  XIX,
а еще определеннее в XX веке гонкой вооружений, появилось на свет вместе с
палеопитеком, когда он в качестве дубинки  использовал  длинные  бедренные
кости антилоп, разбивая ими черепа не одних только шимпанзе,  поскольку  в
гастрономических категориях числился каннибалом.
   Однако когда наука - родительница ускоряющейся технологии - возникла на
перекрестке   средиземноморских   культур,   военный   прогресс    воюющих
европейских, а потом и неевропейских государств не обеспечил ни одному  из
них сокрушительного превосходства над другими. Единственное исключение  из
этого правила -  атомное  оружие,  но  Соединенные  Штаты  удерживали  эту
монополию - в исторических масштабах - всего лишь мгновение.
   Технологический же разрыв между  цивилизациями  в  Космосе  может  быть
гигантским. Более того, наткнуться  на  цивилизацию,  стоящую  на  той  же
ступени развития, что и земная, практически невозможно.
   В этом толстом томе было еще множество  ученых  рассуждений.  Пришелец,
который давал в  руки  недоразвитым  хозяевам  планеты  тайны  сидеральной
инженерии,  уподоблялся  человеку,  дающему  детям  играть   гранатами   с
выдернутой чекой. Но если он не покажет  своих  знаний,  то  рискует  быть
обвиненным в двуличии, желании главенствовать, то есть и так  нехорошо,  и
так плохо.
   Глубина выводов  настолько  одолела  наконец  читателя,  что  благодаря
программе SETI он уснул; лампа осталась непогашенной, а книга - зажатой  в
руке.


   Он шел по узкой улочке мимо домов, освещенных солнцем. У  ворот  играли
дети, между окнами висело белье на веревках. Неровную  мостовую,  покрытую
мусором, кожурой бананов, огрызками, пересекал поток грязной воды.  Далеко
внизу открывался  порт,  забитый  парусниками,  на  пляж  лениво  набегали
пологие волны;  лодки,  вытащенные  на  песок,  перемежались  с  рыбацкими
сетями. Море, гладкое до горизонта, сияло полосой солнечного отражения. Он
ощущал запах жареной рыбы, мочи, оливок, он не знал, как попал сюда, но  в
то же время точно знал: это Неаполь.  Маленькая  смуглая  девочка,  крича,
бежала за мальчиком, который убегал от нее с мячом, останавливался,  делал
вид, что бросает ей мяч, и, прежде чем она его  догоняла,  удирал;  другие
дети тоже что-то  кричали  по-итальянски;  растрепанная  женщина  в  одной
рубашке, высунувшись из окна второго этажа, стаскивала высохшие комбинации
и юбки  с  веревки,  протянутой  над  улочкой;  ниже  начиналась  каменная
лестница из растрескавшихся плит. И вдруг  все  дрогнуло,  раздался  визг,
стены начали валиться, а он стоял как вкопанный в тучах известковой  пыли,
ничего не видя; что-то рухнуло позади него, и крики, вопли женщин заглушил
грохот сотрясающейся земли. Terramoto! Terramoto! [землетрясение (ит.)]  -
этот крик утонул во второй волне постепенно  нарастающего  грохота;  куски
штукатурки сыпались на него, он закрыл руками голову, почувствовал удар  в
лицо и проснулся,  но  землетрясение  не  прекратилось:  огромная  тяжесть
прижимала  его  к  постели,  он  попытался  вскочить,  застегнутые   ремни
удержали, книга ударила его  в  лоб  и  отлетела  к  потолку,  -  это  был
"Гермес", а  не  Неаполь,  но  вокруг  грохотало,  и  стены  валились,  он
чувствовал, как ходуном ходит вся каюта, повис на  ремнях,  свет  лампочки
мигал; он видел открытую книгу и свитер распластанными на потолке над ним,
с перевернутых полок летели рулоны фильмов; это не был сон,  и  не  только
грохот был слышен. Выли сирены тревоги. Свет ослаб,  загорелся,  погас,  в
углах потолка -  теперь  пола  -  зажглись  аварийные  лампы,  он  пытался
отыскать замки ремней, чтобы отвязаться, пряжки не  поддавались,  прижатые
его грудью, руки словно налились  свинцом,  кровь  ударила  в  голову,  он
перестал барахтаться, его швыряло, тяжесть ударяла так, что вдавливала  то
в койку, то в ремни. Он понял. И ждал. Неужели это конец?


   В эту пору - миновала полночь  -  в  темной  комнате  не  было  никого.
Кирстинг сел перед погашенным визиоскопом, на ощупь пристегнулся,  вслепую
отыскал выключатель и пустил ленту. На белом квадрате  подсветки  один  за
другим появлялись почти черные томографические  снимки  с  клубками  более
светлых округлых контуров,  похожих  на  рентгеновские  тени,  -  кадр  за
кадром,  пока  он  не  остановил  ленту.  Он  просматривал   поверхностные
спинограммы Квинты.  Потихоньку  вращая  микрометрический  винт,  старался
получить наилучшее изображение.  В  середине  -  кустообразное  скопление,
словно атомное ядро, осколки которого при столкновении разлетелись  лучами
во все стороны. Он передвинул изображение с молочной бесформенной плазмы к
ее разреженному краю. Никто не знал, может ли это быть  жилой  застройкой,
чем-то вроде огромного города, -  на  этом  кадре  был  виден  ее  разрез,
обрисованный нуклонами  элементов,  более  тяжелых,  чем  кислород.  Такое
послойное     просвечивание     астрономических     объектов,      издавна
практиковавшееся, было эффективно только  для  остывших,  ставших  черными
карликами звезд и для планет. При всем совершенстве спиновидения оно имело
свои  границы.  Разрешающей  способности  не  хватало,   чтобы   различить
отдельные  костяки,  даже  если  бы   они   были   крупнее   гигантозавров
мезозойского и мелового периодов. И несмотря на это, он пытался разглядеть
скелеты квинтянских существ  -  пожалуй,  только  тех,  что  соответствуют
людям,  -  наполнявшие  этот  квазигород  -  если  он  действительно   был
многомиллионной метрополией. Он доходил до предела разрешающей способности
и превышал его. Тогда  микроскопические  призраки,  сложенные  из  белесых
дрожащих  волокон,  рассыпались.  Экран  брезжил  хаосом  застывших  зерен
фотослоя. Тогда, насколько мог бережно, он возвращал микрометрический винт
вспять, и мглистый образ  появлялся  снова.  Он  выбирал  наиболее  резкие
спинограммы граничного меридиана, накладывал их друг  на  друга,  так  что
выпуклые  формы  Квинты  перекрывались,  как  целая  стопка  рентгеновских
снимков одного и того же объекта, сделанных при  помощи  серии  вспышек  и
сложенных вместе. Так называемый город лежал на экваторе. Спинография была
выполнена вдоль оси собственного магнитного поля Квинты, по касательной, в
месте, где атмосфера заканчивается у планетной коры;  следовательно,  если
это была застройка  тридцатимильной  протяженности,  снимки  прошивали  ее
насквозь, словно рентгеном, установленным на одной окраине: просвечивались
все улицы, площади, дома в направлении  противоположного  предместья.  Это
давало не много. Смотрящий на людские толпы сверху видит их в вертикальном
ракурсе. Глядя в горизонтальной плоскости, можно увидеть Только  ближайшие
фигуры  в  устьях  улиц.  Просвечиваемая  толпа  покажется   беспорядочным
скоплением костяков. Правда, существовала возможность  отличить  постройки
от прохожих. Застройка неподвижна; значит, все, что на тысячах  спинограмм
находилось  в  неподвижности,  могло  быть  отфильтровано.  Экипажи  также
удавалось удалить путем ретуши, ликвидирующей все, что  движется  быстрее,
чем пешеход. Если бы перед ним были аналогичные снимки земного города,  то
с них равно исчезли бы как дома, мосты, промышленные  предприятия,  так  и
автомобили, поезда и остались бы  только  тени  пешеходов.  Столь  гео-  и
антропоцентрические  предпосылки  имели  в  высшей  степени   сомнительную
ценность. Несмотря на это, он  надеялся  на  счастливый  случай.  Кирстинг
столько раз заходил ночью  в  темную  комнату,  столько  раз  просматривал
рулоны снимков - и все же не утратил надежды на случайное  открытие,  если
удастся выбрать и наложить соответствующие спинограммы. Лишь  бы  увидеть,
пусть неясно, пусть в виде туманного контура, скелеты этих существ.  Могли
ли  они  быть  человекоподобными?  Принадлежат  ли  они   к   позвоночным?
Составляют  ли  основу  их  костей  соединения  кальция,  как   у   земных
позвоночных? Экзобиология не считала вероятным полное человекоподобие,  но
остеологическое  подобие  земным  скелетам  было  возможно,  принимая   во
внимание массу планеты, ее тяготение,  состав  атмосферы,  указывающий  на
присутствие растений. Об  этом  свидетельствовал  свободный  кислород,  но
растения не занимаются ни астронавтикой, ни производством ракет.
   Кирстинг не рассчитывал на человекоподобное строение костей.  Оно  ведь
было результатом запутанного пути эволюции земных видов.  В  конце  концов
даже двуногость и прямохождение еще не подтверждали антропоморфизма.  Ведь
и тысячи ископаемых пресмыкающи