.
Он помнил, как приятель, попробовавший принять  такую  позу,  перевернулся
вместе со стулом.
   - Речь идет о Бирнамском лесе? - добавил он. - Мне уже  удирать  отсюда
или мы можем поговорить серьезно?
   Госсе пропустил это мимо ушей.
   - Новая дорога обошлась в целое  состояние.  Нужно  было  кумулятивными
зарядами пробить эту стену лавы -  главный  поток,  извергнутый  Горгоной.
Даже Mons Olympus Марса не идет в сравнение с Горгоной.  Динамит  оказался
слабоват. Был у нас некий Харенштайн - может, вы о нем слышали? -  так  он
предлагал, вместо того чтобы проходить  сквозь  этот  вал,  выбить  в  нем
ступени, сделать лестницу. Дешевле выйдет. В  конвенции  ООН  должно  быть
положение, запрещающее допускать в  астронавтику  идиотов.  А  вал  Тифона
пробили  специальными  термоядерными  бомбами,  до  того  проложив  в  нем
туннели. Горгона, Тифон - просто удача, что у греков было столько богов  и
теперь можно одалживать их у мифологии. Новую дорогу  открыли  год  назад.
Она пересекает только котловину  в  южной  оконечности  впадины.  Эксперты
ручались, что она безопасна.  А  что  касается  подземных  пещер,  то  они
тянутся везде - под всей Орландией. Три четверти Африки!  Титан,  остывая,
вращался по сильно вытянутой орбите.  Приближался  к  пределу  Роща,  куда
попало множество лун меньшего размера, которые Сатурн перемолол для  своих
колец. Кипящий Титан остывал в перисатурнии, в нем образовывались  пузыри,
которые  замерзали  в  апосатурнии,  а  потом  пошли  осадочные   явления,
оледенения,  они  покрыли  эту  пузырчатую,  губчатую,  аморфную  скалу  и
задвинули ее в глубину. Неправда, что Mare Hynicum приливает  туда  только
при определенном восхождении всех лун Сатурна. Его приливов  и  извержений
гейзеров предвидеть нельзя. В принципе об этом  знают  все,  кто  работает
здесь, и перевозчики, и пилоты, и вы. Хотя дорога стоила миллиард, тяжелым
машинам должно быть запрещено ей пользоваться. Все мы находимся на небесах
- в стародавнем смысле. Разве не об  этом  же  говорит  название  шахты  -
Грааль? Только небеса, оказалось, требуют чудовищных затрат. Можно было бы
организовать дело получше, да помешала бухгалтерия. Страховка за  погибших
платится большая, но  она  меньше  капиталовложений,  которые  снизили  бы
уровень опасности. Я почти все сказал. Может быть, они еще выберутся, даже
если их затопило. Начинается отлив, а панцирь  Диглатора  выдерживает  сто
атмосфер. Кислорода им хватит  на  триста  часов.  Мерлин  выслал  рабочие
подушечники и две сверхтяжелые машины для ремонта. Безотносительно к тому,
что вы умеете, не стоит. Не стоит ломать шею. Диглатор  -  один  из  самых
тяжелых...
   - Вы собирались закончить, - прервал его пилот. - Я задам  только  один
вопрос, ладно? А как же Киллиан?
   Госсе открыл рот, закашлялся и сел.
   - Ведь именно для этого я должен был привезти его, - добавил  пилот,  -
разве не так?
   Госсе потянул картуза нижний край, отчего она с шумом свернулась,  взял
сигарету и проговорил над огоньком зажигалки:
   - Это его работа. Он знал территорию. Кроме того, у него контракт. Я не
могу запретить операторам заключать договоры  с  Граалем.  Я  могу  только
подать в отставку и, наверное, так и сделаю. И могу дать от ворот  поворот
любому герою.
   - Вы дадите мне машину, - спокойно сказал пилот. -  Я  могу  сейчас  же
переговорить с Граалем. Мерлин выслушивает, дает распоряжение, и все. А вы
схлопочете выговор. Мерлину безразлично, Киллиан или  я.  А  инструкцию  я
знаю наизусть. Не стоит терять времени, господин Госсе. Дайте мне поесть и
вымыться, а потом обсудим детали.
   Госсе беспомощно посмотрел на  Лондона,  но  если  ждал  поддержки,  то
напрасно.
   - Он пойдет, - отозвался заместитель. - Я слыхал о нем  от  спелеолога,
который летом был в Граале. Он точно такой же, как твой Пиркс. Тихий омут.
Вот трубку жаль. Идите мыться, коллега.  Душевые  внизу.  И  возвращайтесь
сразу, а то суп остынет.
   Пилот с благодарностью улыбнулся Лондону и вышел. По пути он  подхватил
свой белый шлем так стремительно, что концы шлангов ударились о  скафандр.
Едва за ним закрылась дверь,  Лондон  принялся  стучать  кастрюлями  около
плиты.
   - Что это даст? - спросил Госсе со злостью из-за его спины. -  Ты  тоже
хорош!
   - А ты, друг шелковый? Зачем дал Пирксу машину?
   - Пришлось. Он дал слово.
   Лондон повернулся к нему с кастрюлей в руках.
   - Послушай, очнись! Слово дал! Когда такой дает слово, что бросится  за
тобой в воду, то  сдержит  его.  А  если  даст  слово,  что  будет  только
смотреть, как ты тонешь, то все равно бросится. Разве я не прав?
   - Правота и реальность -  разные  вещи,  -  обронил  Госсе  без  особой
уверенности. - Чем он сумеет им помочь?
   - Может найти следы. Возьмет излучатель.
   - Перестань! Лучше послушаем Грааль, вдруг у них есть сообщение.
   До сумерек было еще далеко, но вокруг  освещенной  грибообразной  башни
стало темно из-за спустившихся туч. Лондон хлопотал у стола, а Госсе, куря
сигарету за  сигаретой,  вслушивался  в  безрезультатные  переговоры  базы
Грааля с водителями  гусеничных  машин,  которые  вышли  на  поиски  после
возвращения вертолетов. В то же время он не переставал думать о пилоте. Не
слишком ли поспешно, не задавая вопросов, он сменил курс,  чтобы  сесть  у
них? Двадцатидевятилетний командир корабля  с  дипломом  капитана  дальних
рейсов, должно быть, тверд, как кремень и увлечен делом. Иначе бы  он  так
быстро не продвинулся. Его юношеская отвага жаждет опасностей. Сам же  он,
Госсе, если и был в чем виноват, то лишь в  недосмотре.  Если  бы  вовремя
спросил про Киллиана, то отправил бы корабль в Грааль.  При  этом  главный
диспетчер Госсе после двадцати часов, проведенных без сна, не отдавал себе
отчета в том, что мысленно - сам не желая того - уже похоронил прибывшего.
Как же его зовут? Госсе знал, но забыл и счел это признаком  надвигающейся
старости. Он прикоснулся к левому монитору. Зеленым вспыхнули буквы:

   КОРАБЛЬ: ГЕЛИОС ГРУЗОВОЙ II КЛАССА
   ПОРТ ПРИПИСКИ: SYRTIS MAIOR
   КОМАНДИР: ПИЛОТ АНГУС ПАРВИС
   ВТОРОЙ ПИЛОТ: РОМАН СИНКО
   ФРАХТ: НУЖНО ЛИ ДАТЬ СПИСОК ГРУЗОВ
   ???

   Он погасил экран. Вошли новоприбывшие - в свитерах и спортивных брюках.
Синко,  худой,  кудрявый,  поздоровался  смущенно,  так  как  в  реакторе,
оказывается, все-таки была течь. Все принялись  за  консервированный  суп.
Госсе никак не мог отделаться от мысли, что у храбреца, которому он завтра
доверит машину, искажена фамилия. Его должны звать не Парвис, а  Парсифаль
- это перекликается с Граалем. Но было не до шуток,  и  игру  в  анаграммы
пришлось оставить при себе. После короткого спора: что же они  едят,  обед
или ужин - оставшегося нерешенным  из-за  разницы  времени:  корабельного,
земного и титановского, - Синко поехал вниз, чтобы поговорить  с  техником
насчет дефектоскопии,  запланированной  на  конец  недели,  когда  реактор
остынет и предполагаемые трещины в облицовке  затянутся.  Пилот,  Госсе  и
Лондон включили в пустой части зала диораму Титана. Изображение, созданное
голографическими   проекторами,   объемное,   цветное,   с   обозначенными
маршрутами, охватывало площадь от северного полюса до тропиков. Его  можно
было уменьшать или увеличивать,  и  Парвис  рассмотрел  все  пространство,
отделявшее их от Грааля.
   Комната для гостей, выделенная для него, была небольшая, но  уютная,  с
двухъярусной кроватью,  столом-партой,  креслом,  шкафом  и  такой  тесной
душевой, что, намыливаясь, он то и дело стукался локтями о стены.  Он  лег
поверх одеяла и начал  штудировать  толстый  справочник  по  титанографии,
взятый у Лондона. Сначала он поискал в указателе БИРНАМСКИЙ ЛЕС, но его не
было ни на букву "Л", ни на "Б". Наука не приняла это название. Он  листал
книгу, пока не дошел до гейзеров. Автор говорил о них не совсем  так,  как
Госсе. Титан остывая скорее, чем Земля  и  другие  внутренние  планеты,  и
запер в своих глубинах огромные массы сжатых газов. Из пустот в  его  коре
они давят на основания старых  вулканов,  проходят  в  подземные  сети  их
магматических жил, разветвленных и протянувшихся на  сотни  километров.  И
при определенной конфигурации синклиналей и  антиклиналей  могут  выйти  в
атмосферу фонтанами летучих веществ, вырывающимися под высоким  давлением.
Химически  сложная  смесь  содержит  двуокись  углерода,  которая  тут  же
превращается в снег, уносится ветром и покрывает толстым слоем  равнины  и
горные склоны. Ангуса скоро утомило  сухое  изложение.  Он  погасил  свет,
накрылся, с непривычки удивляясь  тому,  что  ни  одеяло,  ни  подушка  не
пытались взлететь - сказывалась почти месячная привычка к невесомости, - и
тут же заснул. Какой-то внутренний толчок вернул его к яви  так  внезапно,
что он открыл глаза уже  сидя,  готовый  вскочить  с  постели.  Ничего  не
соображая, оглядывался, растирая челюсть. Это движение  напомнило  ему,  о
чем был сон.  Бокс.  Он  дрался  с  профессионалом,  заранее  предчувствуя
поражение, и, получив нокаут, грохнулся, как подкошенный. Он широко открыл
глаза - комната качнулась, как рубка  при  крутом  повороте,  -  и  совсем
очнулся. Мгновенно, как короткое замыкание, вспомнилась вчерашняя посадка,
авария, спор с Госсе, совещание у диорамы. Комнатка  была  маленькая,  как
кабина  на  грузовом  корабле,  и  это  напомнило  ему   последние   перед
расставанием слова Госсе: что он в  юности  служил  матросом  на  китобое.
Бреясь, он раздумывал над решением, которое принял. Если бы не имя Пиркса,
он бы дважды подумал, прежде чем так безоглядно добиваться  этого  похода.
Под струйками то горячей, то ледяной воды попытался  запеть,  но  выходило
как-то неуверенно. Это значило, что ему не по себе. Он чувствовал,  что  в
его замысле больше глупости, чем риска. Ничего не видя из-за брызг, бьющих
по запрокинутому лицу, секунду размышлял, не отказаться ли. Но  знал,  что
это исключено. Так  мог  бы  поступить  только  мальчишка.  Он  хорошенько
вытерся, убрал постель, оделся и пошел искать Госсе. Теперь он  торопился.
Надо  было  еще  ознакомиться  с  неизвестной  моделью,   потренироваться,
восстановить нужные рефлексы.
   Госсе нигде не было. От  основания  контрольной  башни  в  две  стороны
расходились строения, связанные с ней туннелями.  Расположение  космодрома
было  результатом  недосмотра  или  просто  ошибки.  По  данным  разведки,
проведенной автоматами, месторождения должны были располагаться  под  дном
этой вулканической долины,  точнее,  старого  кратера,  образовавшегося  в
сейсмических судорогах Титана. Сначала  сюда  бросили  машины  и  людей  и
принялись монтировать ряды бочкообразных домов для шахтерских  бригад,  но
затем разошлась весть, что миль  на  двести  дальше  находятся  необычайно
богатые и легкие в эксплуатации урановые  залежи.  В  руководстве  проекта
произошел раскол. Одни хотели ликвидировать космодром и начать все  заново
на северо-востоке, другие настаивали на продолжении  работ,  так  как  эти
месторождения - за впадиной - хотя и лежат на поверхности, но невелики,  а
стало быть, малопродуктивны.  Сторонников  ликвидации  начатых  разработок
кто-то назвал искателями священного Грааля, и название Грааль  закрепилось
за территорией вскрышных работ. А  космодром  и  не  ликвидировали,  и  не
расширили. Дело кончилось  компромиссом,  обусловленным  нехваткой  сил  -
вернее,  капиталов.  И  хотя  экономисты  неоднократно  подсчитывали,  что
выгоднее закрыть космодром в  старом  кратере  и  сосредоточить  работы  в
Граале, победила логика сиюминутности. К тому же Грааль  долгое  время  не
мог принимать больших кораблей, а в кратере Рембдена -  это  имя  геолога,
его открывшего, - не было ремонтного дока, погрузочных портальных  кранов,
новейшей аппаратуры; поэтому шел вечный спор, кто кому служит и кто что  с
этого получает. Кажется,  часть  руководства  продолжала  верить  в  уран,
залегающий под кратером; пробурили даже несколько пробных скважин, но дело
двигалось еле-еле, потому что, как только удавалось собрать здесь  немного
людей и техники, тут же вмешивался Грааль, через дирекцию  отбирал  их,  и
опять постройки пустели, а брошенные  машины  простаивали  внутри  мрачных
стен кратера Рембдена. Парвис, как и  другие  транспортники,  не  принимал
участия в таких стычках и  конфликтах,  хотя  был  в  курсе  их,  -  этого
требовало деликатное положение любого работающего  на  транспорте.  Грааль
все собирался явочным порядком  ликвидировать  космодром,  особенно  после
того, как построил свою посадочную площадку, а Рембден  сопротивлялся,  но
сопротивлялся он или нет, однако  очень  пригодился,  когда  замечательный
бетон Грааля стал проваливаться. В душе Парвис полагал,  что  корни  этого
постоянного раздора  носят  психологический,  а  не  финансовый  характер,
поскольку существует два местных и тем самым соперничающих  патриотизма  -
кратера Рембдена  и  Грааля,  а  остальное  -  всего  лишь  попытки  найти
доказательства в пользу  той  или  другой  стороны.  Но  этого  не  стоило
говорить никому из работающих на Титане.
   Помещения под контрольной башней напоминали брошенный подземный  город,
и просто жалость брала, сколько материалов валялось  здесь  зря.  Однажды,
еще помощником навигатора, он совершил посадку на Рембдене, но  тогда  они
так спешили, что он даже не сошел с корабля, -  всю  стоянку  проторчал  в
трюме, присматривая  за  выгрузкой,  а  сейчас,  видя  нераспакованные,  с
нетронутыми печатями контейнеры, узнавал с нараставшим неудовольствием те,
которые привез в прошлый раз. Безлюдье раздражало его, он начал потихоньку
аукать, как в лесу, но ответом ему был только мертвый звук  эха  в  тесных
коридорах склада.
   Он поехал на лифте наверх. В помещении диспетчерской обнаружил Лондона,
но и тот не знал, куда делся Госсе. Никаких новых сообщений из  Грааля  не
поступало. Мониторы мигали. В воздухе ощущался запах поджаренной грудинки.
Лондон жарил на ней яичницу. Скорлупки бросал в раковину.
   - У вас и яйца есть? - удивился пилот.
   - Представь себе. - Лондон был с ним уже на "ты". - Один электронщик  с
язвой желудка привез целый курятник, соблюдал диету, а как же. Сначала все
ругались - грязи от них много, кормить нечем, но он оставил несколько  кур
с петухом, и теперь мы даже довольны. Свежие яйца -  лакомство  в  здешних
местах. Садись. Госсе сам найдется.
   Ангус ощутил голод. Неэстетично запихивая в рот огромные куски яичницы,
оправдывался перед самим  собой:  то,  что  его  ждало,  требовало  запаса
калорий. Зазвонил телефон. Его  вызывал  Госсе.  Поблагодарив  Лондона  за
изысканный завтрак, Ангус одним глотком  допил  кофе  и  спустился  этажом
ниже. Начальник, одетый в комбинезон, ждал в коридоре. Время пришло. Ангус
сбегал в гостиницу за своим скафандром. Ловко надел его, присоединил шланг
скафандра к кислородному баллону, но не открыл вентиль и не надел шлем, не
зная,  как  скоро  они  должны  выйти  из  герметических  помещений.   Они
спустились в подвалы на другом,  грузовом,  лифте.  Там  тоже  был  склад,
заваленный контейнерами, похожими на артиллерийские зарядные ящики,  -  из
них, как снаряды крупного калибра, торчало по пять  кислородных  баллонов.
Обширный склад был так забит, что приходилось протискиваться между стенами
ящиков, пестревших разноязыкими надписями. Грузы, пришедшие со всех земных
континентов. Пилот довольно долго ждал Госсе, который пошел переодеться, и
не сразу узнал его в тяжелом скафандре  монтажника,  вымазанном  смазочным
маслом, с ноктовизором, надвинутым на стекло шлема.
   Через шлюз вышли наружу. Испод верхнего яруса нависал над  ними  -  все
здание напоминало огромный гриб со стеклянной шляпкой. Наверху, в  зеленом
свете мониторов, хлопотал Лондон. Обошли  основание  башни,  круглое,  без
окон, как прибрежный маяк, отданный  во  власть  прибоя,  и  Госсе  открыл
ворота гаража из гофрированного  железа.  С  шелестом  зажглись  лампы.  В
пустом помещении рядом с подъемником,  у  задней  стены,  стоял  вездеход,
похожий на давнишние  луноходы  американцев.  Открытое  шасси,  сиденья  с
опорой для ног - ничего, кроме рамы на колесах, руля  и  закрытой  батареи
аккумуляторов позади. Госсе выехал на неровный щебень, устилавший подножие
башни, и притормозил, чтобы пилот мог сесть. Они  двинулись  сквозь  рыжий
туман к едва различимому низкому неуклюжему  строению  с  плоской  крышей.
Далеко за хребтами гор маячили  столбы  мутного  света,  похожие  на  лучи
прожекторов противовоздушной обороны. Однако это не имело ничего общего  с
архаикой. Солнце дает Титану не много света,  особенно  в  пасмурные  дни,
поэтому, когда была начата эксплуатация урановых рудников, на стационарную
орбиту над Граалем  были  выведены  огромные  легкие  зеркала-"солекторы",
чтобы они сосредоточивали солнечный свет на территории разработок.  Польза
оказалась сомнительной. Сатурн со своими лунами создаст  неразрешимую  для
расчетчиков задачу воздействия многих  масс.  И  несмотря  на  все  усилия
астроинженерии, столбы света отклонялись, часто доходя до  самого  кратера
Рембдена.  Здешним  отшельникам  такие  солнечные   нашествия   доставляли
удовольствие - не только  саркастическое,  поскольку  ночью  вырванная  из
мрака воронка кратера являла свою грозную, захватывающую  красоту.  Госсе,
объезжая препятствия - цилиндрические глыбы вроде бочек, которые  затыкали
небольшие вулканические выходы, - тоже заметил этот  свет,  холодный,  как
северное сияние, и пробурчал себе под нос:
   - Движутся сюда. Прекрасно. Через несколько минут будет светло,  как  в
театре. - И добавил с нескрываемой язвительностью:  -  Добрый  малый  этот
Мерлин.
   Ангус понял иронию, потому что освещение Рембдена означало непроглядную
темень в Граале, -  значит,  Мерлин  или  его  диспетчер  уже  вытаскивает
обслугу  селекторов  из  коек,  чтобы  включили  двигатели   и   направили
космические зеркала куда следует. Но два луча все приближались, и в  свете
одного из них блеснул обледенелый гребень  восточной  стороны.  Еще  одной
радостью обитателей Рембдена была  удивительная  для  Титана  прозрачность
атмосферы в их кратере. Она  позволяла  неделями  наблюдать  на  усыпанном
звездами  небосводе  желтый,  с  плоскими  кольцами,  диск  Сатурна,  хотя
расстояние здесь было в  пять  раз  больше,  чем  между  Луной  и  Землей.
Восходящий Сатурн всегда ошеломлял новичков своей величиной. Невооруженным
глазом можно было разглядеть  разноцветные  пятна  на  его  поверхности  и
черные теневые кляксы, отбрасываемые ближними к планете  лунами  во  время
затмений. Это зрелище делал возможным северный ветер, который проносился в
узостях между скалами с такой скоростью, что создавался феновый эффект.  К
тому  же  Рембден  был  самым  теплым  местом  на  Титане.   Может   быть,
обслуживающий персонал селекторов еще не сумел с ними справиться, а  может
быть, из-за тревоги этим некому  было  заняться,  только  луч  солнца  уже
перемещался по дну котлована. Сделалось светло как днем. Вездеход  мог  бы
ехать без фар. Пилот видел серый бетон вокруг своего  "Гелиоса".  За  этой
площадкой, там, куда они направлялись,  тянулись  вверх,  как  окаменевшие
стволы  невероятных  деревьев,  вулканические  пробки,   выстреленные   из
сейсмических пробоин и застывшие миллионы лет  назад.  В  перспективе  они
казались развалинами колоннады  храма,  а  их  бегущие  тени  -  стрелками
установленных рядами солнечных часов, показывающих чужое, мчащееся  время.
Вездеход миновал этот частокол. Он  шел  неровно,  электромоторы  тоненько
постанывали, плоское здание еще было в полумраке, но  за  ним  угадывались
два  вздымающихся  черных   силуэта   -   как   бы   готические   костелы.
Действительные их размеры пилот оценил,  когда  вылез  и  вместе  с  Госсе
направился к ним.
   Таких  колоссов  он  еще  не  видел.  Ему  не   приходилось   управлять
Диглатором, в чем он, однако, не признавался. Е