ного пространства  и  выброшенных  гравитационной  релаксацией  в
направлении от солнца,  не  было  найдено  и  следа,  четвертого,  однако,
"Гермес" нашел и взял на борт всего через восемь суток. GOD объяснил  этот
действительно особый случай с помощью  изощренной  версии  топологического
анализа с применением  трансфинальных  дериватов  эргодики,  но  Накамура,
который прослышал от Стиргарда о ночном споре пилота  с  GOD'ом,  заметил,
что к тому, что  произошло  в  действительности,  всегда  можно  подогнать
расчеты при помощи фокусов,  известных  каждому  занимающемуся  прикладной
математикой. Когда краны втягивали на  корабль  разбитые  останки  ракеты,
распоротые и смятые, Накамура из любопытства спросил пилота, как он пришел
к правильному выводу. Темпе рассмеялся.
   - Математик из меня никакой. Если я и рассуждал, то  не  знаю  как.  Не
помню, кто и когда  доказал  мне,  что  если  человек  захочет  установить
вероятность собственного рождения, то, уходя в прошлое по генеалогическому
древу, минуя  родителей,  бабок,  дедов,  прадедов,  получит  вероятность,
произвольно близкую к нулю. Если не родители встретились случайно, то деды
и бабки, а  когда  он  дойдет  до  средневековья,  сила  множества  вполне
возможных событий, которые исключили бы все зачатия  и  роды,  необходимые
для его появления на свет,  окажется  большей,  чем  сила  множества  всех
атомов в Космосе. Иначе говоря,  каждый  из  нас  не  имеет  ни  малейшего
сомнения, что он существует, хотя никакой стохастикой не  удалось  бы  это
установить сотни лет назад.
   - Разумеется, но что здесь общего с эффектами сингулярности  в  пределе
Голенбаха?
   - Понятия  не  имею.  Скорее  всего,  ничего.  Я  в  сингулярностях  не
разбираюсь.
   - И никто не разбирается. Апостольский легат сказал бы,  что  это  было
озарение свыше.
   - Вряд ли свыше. Я попросту внимательно наблюдал гибель  "Гавриила".  Я
знал, что он не хотел уничтожить преследователей. Таким образом, он  делал
все, чтобы не затянуть их под горизонт Керра. Я видел, что эти  гончие  не
шли идеально ровным строем за "Гавриилом".  Поскольку  они  находились  от
него на разной дистанции, то их могла постигнуть и разная участь.
   - И на этом основании?..
   Теперь уже и японец улыбался.
   - Не только. Мощность вычислительных машин имеет границу.  Эта  граница
называется  limes  computibilitatis.  GOD  достиг  этой  границы.  Он   не
занимается расчетами, о которых знает,  что  они  транскомпьютабельны,  то
есть ему не по зубам. Поэтому он даже  не  пытался,  а  мне  повезло.  Что
физика говорит о везении?
   - То же, что о рукоплесканиях одной рукой, - ответил японец.
   - Это из философии дзен?
   - Да. А теперь прошу за мной. Находка принадлежит вам.
   В свете ламп посреди зала  на  дюралевой  плите  чернел  остов,  словно
обугленная  распластанная   рыба.   Вскрытие   установило   уже   знакомое
мелкоклеточное строение, фотонные тяговые двигатели значительной  мощности
и  расплавленное  устройство  в  носовой  части,  принятое  Полассаром  за
лазерный излучатель, однако Накамура считал, что это особый тип  светового
тормозящего агрегата, поскольку речь шла  о  поимке  "Гавриила",  а  не  о
разрушении его. Полассар предложил, чтобы эти сорокаметровые останки  были
удалены с корабля, потому что вместе  с  захваченным  ранее  они  занимали
почти половину зала. Стоило ли превращать его в склад балластной  рухляди?
Эль Салам воспротивился. Он хотел сохранить хотя бы один экземпляр,  лучше
всего последний, хотя на вопрос командира "зачем?" не  мог  дать  никакого
рационального объяснения. Стиргарда этот вопрос особо не занимал.  Считая,
что положение коренным образом изменилось,  он  хотел  услышать  от  своих
людей, какой шаг  они  считают  теперь  надлежащим  или  наилучшим.  После
удаления спутникового лома за борт им следовало собраться  на  совет.  Оба
физика отправились сначала к Ремонту, чтобы, как ехидно заметил  Полассар,
"разработать предварительный доклад и пополнить библиографию".
   И в самом деле, эта тройка желала согласовать позиции,  ибо  с  момента
гибели "Гавриила" в разговорах, которые велись среди команды,  можно  было
заметить признаки начинающегося раскола.
   Неясно, откуда - кто так первый выразился - возник термин "демонстрация
силы". Гаррах высказался за такую тактику сразу, Эль Салам - с оговорками,
физики вместе с Ротмонтом были против, а  Стиргард,  хотя  только  слушал,
казалось, готов  был  стать  на  их  сторону.  Остальные  воздержались  от
высказываний. На совете мнения обеих  групп  резко  столкнулись.  Кирстинг
неожиданно поддержал сторонников демонстрации.
   - Насилие - это неотразимый аргумент, - заявил наконец Стиргард. - Но у
меня есть три  предварительных  условия  относительно  этой  стратегии,  и
каждое содержит вопрос. Уверены ли мы, что обладаем превосходством?  Может
ли такой шантаж привести к завязыванию контакта?  И  будем  ли  мы  готовы
привести наши угрозы в исполнение, если они не поддадутся на них? Все  это
риторические вопросы. Никто из нас не сумеет на них ответить.  Последствия
стратегии, основанной на демонстрации силы,  непредсказуемы.  Если  кто-то
придерживается другого мнения, высказывайтесь.
   Десять человек в командирской каюте выжидательно переглядывались.
   - Что касается меня и Эль Салама, - начал Гаррах,  -  мы  хотим,  чтобы
командир представил свою альтернативу. На наш взгляд, никакой альтернативы
нет. Мы  попали  в  однозначную  ситуацию.  Это  вроде  бы  ясно.  Угрозы,
демонстрация силы, шантаж - это все отвратительно звучащие слова. Если  их
воплотить в действие, это может привести к катастрофическим  последствиям.
Вопрос о нашем превосходстве наименее существен. Дело не в том, есть оно у
нас или нет, а в том, будут ли они так считать и уступят ли без боя.
   - Боя?.. - как эхо, повторил монах.
   - Стычки. Столкновения. Это для вас звучит  лучше?  Эвфемизмов  следует
избегать. Угроза силой, не важно какого рода, должна  быть  реальной,  ибо
угрозы, за которыми не  стоит  возможность  их  исполнения,  тактически  и
стратегически ни к чему не ведут.
   - Недомолвок надо избегать,  -  поддержал  его  Стиргард.  -  Может,  и
вправду возможен этот блеф...
   - Нет, - возразил Кирстинг. - Блеф предполагает  минимум  знакомства  с
правилами игры. Мы же их вовсе не знаем.
   - Хорошо,  -  согласился  Стиргард.  -  Предположим,  что  мы  обладаем
реальным  преимуществом.   И   можем   показать   его,   не   принося   им
непосредственно никакого вреда. Это была бы явная угроза.  Но  если  такое
убеждение окажется напрасным, Гаррах, то, по-твоему, нам придется дать бой
или принять бой и отразить атаку. Это не слишком выгодные  предварительные
условия для взаимопонимания.
   - Да, не слишком, -  проговорил  Накамура.  -  Это  наихудшая  исходная
позиция. Правда, не мы ее создали.
   - Могу ли я вмешаться? - спросил  Араго.  -  Мы  не  знаем,  зачем  они
пытались схватить "Гавриила". Вероятнее всего, чтобы сделать с ним то  же,
что сделали мы с двумя  их  спутниками  вблизи  Юноны  и  сейчас  с  этими
преследователями. Но мы же не считаем, что действовали, как агрессоры.  Мы
хотели исследовать образцы их техники.  Они  хотели  исследовать  творения
нашей.  Это   простая   симметрия.   Значит,   не   следует   говорить   о
демонстративном   разрушении,   демонстрации    силы,    борьбе.    Ошибка
необязательно тождественна преступлению. Но может им оказаться.
   - Симметрии нет, - возразил Кирстинг. - В общей  сложности  мы  выслали
восемь  миллионов  битов  информации.  Сигнализировали  с  "посла"   более
семидесяти часов подряд на всех волнах. Давали сигналы  лазером.  Передали
коды инструкции по их дешифровке. Послали спускаемый аппарат  без  единого
грамма взрывчатых материалов. Что же касается сути информации, мы передали
им расположение  нашей  Солнечной  системы,  изображения  Земли,  описание
возникновения нашей биосферы, данные об антропогенезе, целую энциклопедию.
И физические постоянные, которые действуют повсюду в Космосе, - они должны
их превосходно знать.
   -  Но  о  сидеральной   инженерии,   о   голенбаховской   фораминистике
[фораминистика - букв. "изучение дыр" (лат.)], о частицах Гейзенберга  там
ничего не говорилось, правда? - спросил Ротмонт. - И о нашей системе тяги,
и о гравитационной локации,  обо  всем  проекте  SETI,  об  "Эвридике",  о
грасерах, о Гадесе...
   - Нет. Ты лучше знаешь, чего там не было, ведь ты  составлял  программы
для "посла", - сказал Эль Салам. - Ни  о  лагерях  смерти,  ни  о  мировых
войнах, ни о кострах и ведьмах. Ведь каждый, когда первый раз  приходит  в
гости, не выкладывает хозяевам всего о грехах отца, матери  и  всех  своих
родных. Если бы мы их в общих чертах и в высшей степени любезно уведомили,
что мы умеем делать из масс,  больших,  чем  их  луна,  нечто  такое,  что
уместится в замочной скважине, то теперь отец Араго сказал бы, что это уже
было началом предварительного шантажа.
   - Попробую помирить вас, - вмешался Темпе. - Поскольку они не  сидят  в
пещерах, не высекают огонь кремнями, но овладели  астронавтикой,  хотя  бы
внутри своей системы, они знают, что мы прибыли к ним не на веслах, не под
парусом и не на байдарке. И собственно, то, что мы попросту прибыли  сюда,
преодолев сотни парсеков, должно для них означать больше, чем демонстрация
самых мощных бицепсов.
   - Recte. Habet [здесь: да, это именно так (лат.)], - прошептал Араго.
   - Темпе прав, - согласился командир. - Самим своим появлением мы  могли
их  обеспокоить.  Особенно  если  они  еще  технически   не   способны   к
галактодромии, но уже знают, какого порядка мощности для нее необходимы...
Вплоть до запуска "посла" мы считали, что они о нас ничего не знают.  Если
они заметили "Гермес" много раньше - а мы кружимся здесь третий  месяц,  -
то наше молчание, наш камуфляж могли испугать их...
   - Преувеличиваешь, астрогатор, - неприязненно  пожав  плечами,  заметил
Гаррах.
   - Ничего подобного. Представь себе, что над Землей в  тысяча  девятьсот
пятидесятом или тысяча девятьсот девяностом году зависли бы  галактические
крейсеры длиной в милю. Даже если бы с них падал один шоколад, возникло бы
небывалое замешательство, суматоха, политические кризисы, паника. У  любой
цивилизации   в   многогосударственной   стадии   достаточно    внутренних
конфликтов. Не нужно никакой демонстрации силы, ибо само  преодоление  ста
парсеков уже является такой демонстрацией - для тех, кто этого сделать  не
может.
   - Ну хорошо, командир, что, по-твоему, нужно  сделать?  Как  мы  сможем
доказать свою доброжелательность, свои  кроткие,  мирные  и  дружественные
намерения? Как сможем убедить их, что не  угрожаем  им  ничем,  что  мы  -
экскурсия добрых скаутов под опекой священника, если  четыре  их  наиболее
совершенных  боевых  машины,  в  пятьдесят  раз  более  тяжелых,  чем  наш
архангел, сдунуты за пределы времени-пространства, как пылинки? Эль  Салам
и я, теперь ясно, впали в заблуждение. Пришли гости с цветами, в  саду  на
них напала хозяйская собака, один из гостей хотел отогнать ее  зонтиком  и
нечаянно проткнул тетю хозяина дома. Нечего говорить о демонстрации  силы,
это все равно что искать прошлогодний снег. Она уже произошла!  -  Гаррах,
широко улыбаясь, не без злорадства, говорил это командиру,  а  смотрел  на
монаха.
   - Асимметрия заключена не там, где вы думаете, - сказал доминиканец.  -
Тем, кто не понимает нас, мы не можем принести  благой  вести.  Ангельских
намерений нельзя доказать, пока они остаются только  намерениями.  Зло  же
можно доказать нанесением вреда. Это Circulus  vitiosus:  для  того  чтобы
добиться взаимопонимания, мы должны их убедить  в  этих  намерениях,  надо
найти с ними общий язык...
   - Но как же все, что произошло и может произойти, не приняли  в  расчет
наши великие мыслители, проектанты и директора CETI и SETI?  -  спросил  в
бешенстве Темпе. - И теперь все это свалилось нам как снег на голову?  Это
попросту неслыханная глупость.
   Каюта гудела от ожесточенных споров.  Стиргард  молчал.  Он  думал,  не
вполне отдавая себе в этом отчет, что в бесплодном споре - ему  была  ясна
его никчемность -  они  дают  выход  раздражению,  нараставшему  во  время
безуспешно повторяемых попыток договориться с Квинтой. Это  был  результат
недосыпания,  безуспешного  тщательного  исследования  луны,   выдумывания
гипотез, которые, вместо того чтобы дать возможность  заглянуть  в  чуждую
цивилизацию,  рассыпались,  как  карточные  домики,  и  у  одних  вызывали
ощущение потерянности среди неразрешимых загадок,  блуждания  в  лабиринте
без выхода, а других наполняли растущим подозрением, что жителями  планеты
овладела массовая паранойя. Если на  Квинте  действительно  господствовала
паранойя, то  в  заразной  форме.  Стиргард  заметил,  что  указатель  над
тумбочкой его койки не светится. Кто-то из  гостей  переключил  тумблер  в
рубке, отрезав центральный мозг корабля от  его  каюты,  словно  не  желал
холодного, рационального и-логического присутствия GOD'а при этой встрече.
Он не стал спрашивать, кто это сделал. Зная своих людей,  он  был  уверен,
что среди них не найдется труса или лжеца, который  отрекся  бы  от  этого
поступка, - он мог быть действием просто  подсознательным,  как  прикрытие
наготы перед кем-то чужим, действием инстинктивным и более спонтанным, чем
стыд. Поэтому он не сказал ничего, только включил монитор и потребовал  от
GOD'а дать оптимальный прогноз для принятия решения.
   GOD предупредил, что ему не хватает отправных данных  для  оптимизации.
Подтекст  вопроса  заключен  в  его  неизбежном   антропоцентризме.   Люди
высказываются о себе или о других хорошо или плохо. То же  касается  и  их
всеобщей  истории.   Многие   считают   ее   нагромождением   жестокостей,
бессмысленных завоеваний, бессмысленных даже вне пределов этики, поскольку
ни нападающим, ни их жертвам они не  приносили  ничего,  кроме  разрушения
культур, упадка  империй,  на  обломках  которых  вырастали  новые;  одним
словом, множество людей  с  презрением  смотрит  на  собственную  всеобщую
историю, но никто вообще не считает ее каким-то кошмарным, страшнейшим  из
всех возможных во Вселенной психозоическим эксцессом, а Землю  -  планетой
бандитов и убийц,  единственной  из  миллионов  планет  залитой  кровью  и
охваченной насилием вследствие деятельности Разума -  в  противоположность
космической норме. Большинство людей, в глубине души не зная об этом, да и
не вдаваясь в такие размышления, считают земную историю во всем ее течении
от палеопитеков и австралопитеков вплоть до современности "нормальной", то
есть типовым элементом, часто встречающимся во всем космическом множестве.
В этом отношении, однако, ничего не известно, и  не  существует  методики,
позволяющей из информационного  нуля  вывести  нечто  большее,  чем  нуль.
Диаграмма Ортеги - Нейсселя указывает  только  среднее  время,  отделяющее
рождение протокультуры от технологического взрыва. Кривая  диаграммы,  так
называемая главная линия психозоев,  не  учитывает  ни  биологических,  ни
социальных, ни  культурных,  ни  политических  факторов  -  участвующих  в
формировании конкретной истории Разумных. Исключить эти  данные  позволяет
опыт  Земли,  поскольку  влияния,  оказываемые  столкновениями   различных
верований и  культур,  форм  строя  и  идеологии,  явлений  колонизации  и
деколонизации, расцвета и упадка земных империй, ничем  не  нарушили  хода
кривой технического роста.  Это  -  параболическая  кривая,  устойчивая  к
возмущениям,   вызванным    историческими    потрясениями,    нашествиями,
эпидемиями, человекоубийством, поскольку  технология,  единожды  окрепнув,
становится переменной, не  зависящей  от  цивилизованного  субстрата,  как
логистическая при интегрировании кривая автокатализа.  Если  рассматривать
открытия и изобретения в микроскопическом масштабе, то их делали отдельные
люди - единолично или же в составе групп, - но при  окончательном  расчете
мы вправе вывести творцов за скобки, поскольку  изобретения  рождаются  от
других изобретений, открытия служат причиной  следующих  открытий,  и  это
ускоренное   движение   создает   параболу,   взлетающую,    кажется,    в
бесконечность.  Перегиб  насыщения  не  оказывается   вызванным   усилиями
личностей, желающих сохранить природу, - кривая изгибается  в  том  месте,
где она, не  перегнувшись,  уничтожила  бы  биосферу.  Эта  кривая  всегда
перегибается в критической точке, ибо, если технологии экспансии не придет
на смену технология спасения  либо  замены  биосферы,  данная  цивилизация
вследствие кризисов приходит к  гибели.  Когда  нечем  дышать,  то  некому
делать дальнейшие открытия и получать Нобелевские премии.
   По данным космологии и астрофизики, главная  линия  Ортега  -  Нейсселя
принимает во внимание только  граничную  _выносливость_  данной  биосферы,
называемую также  пределом  технологической  грузоподъемности,  но  предел
_выносливости_ зависит не от анатомии  или  устройства  форм  коллективной
жизни, но от физико-химических черт планеты, ее экосферной  локализации  и
других космических факторов, включая  звездные,  галактические  влияния  и
т.п. Там, где главная линия достигает предела выносливости  биосферы,  она
разрывается, что означает  лишь  то,  что  каждая  конкретная  цивилизация
бывает вынуждена принять глобальное решение относительно своей  дальнейшей
судьбы, а если не может или не хочет принять такое  спасительное  решение,
то гибнет. Разрыв главной линии соответствует также так называемой верхней
рамке окна контакта. Эта рамка, или  граница,  называемая  также  барьером
роста, свидетельствует о том, что  от  единого  ствола,  которым  является
главная линия, расходятся ветви, то  есть  различные  цивилизации  разными
способами  продолжают  дальнейшее  существование.  Хотя  до  сих  пор   не
произошел обмен информацией ни с каким психозоем, из расчета видно, что не
существует одного, и только  одного,  оптимального  решения  как  избежать
опасности, вызванной нарушением биосферы техносферой. И  для  объединенной
цивилизации также  не  открывается  единственная  дорога,  позволяющая  ей
окончательно избавиться от накопившихся дилемм и опасностей.
   Что  же  касается  данной  ситуации,  то   она   является   результатом
неправильных действий,  вызванных  отходом  от  программы  экспедиции.  По
мнению GOD'а, был сделан ряд ошибочных шагов, поскольку в момент  принятия
решений они не казались ошибками. Достаточно плачевный баланс их  выявился
только в ретроспекции. Точнее  говоря,  "Гермес"  оказался  вовлеченным  в
парадокс Арроу, который  состоит  в  том,  что  некто,  принимая  решение,
пытается реализовать конкретные ценности, причем каждая из них  важна,  но
совместно  они  недостижимы.  Между  максимальным  риском  и  максимальной
осторожностью  возникла  равнодействующая,  от   которой   нелегко   будет
избавиться. GOD не считал, что  командир  повинен  в  создавшемся  тупике,
поскольку желал  соединить  риск  с  предусмотрительностью.  После  поимки
квинтянских орбитальных аппаратов за  Юноной  и  обнаружения  вироидов  он
отклонился от программы в сторону  излишней  осторожности,  закамуфлировав
корабль и не посылая Квинте сигналов, предупреждающих о визите из Космоса.
Цена этой предусмотрительности выявляется только сейчас.
   Второй ошибкой было придание "Гавриилу" чрезмерной автономии и излишней
изобретательности.  Как  ни  парадоксально,  это  произошло   от   избытка
осторожности и ошибочного предположения, что "Гавриил", имея превосходство
в скорости перед орбитальными аппаратами или ракетами,  сумеет  сесть,  не
позволив себя поймать. И чтобы получить такую  скорость,  он  был  снабжен
тераджоулевым  двигателем.  А  чтобы  он  мог  после   посадки   адекватно
реагировать на непредсказуемое поведение хозяев, на нем установили слишком
разумный  компьюте