альных
своих процессах как бы нарушать закон возрастания энтропии.  Ибо  локально
энтропия может  убывать,  например,  в  процессе  биологической  эволюции,
термодинамический  баланс  которой   в   масштабе   всего   земного   шара
отрицателен,  поскольку  на  протяжении  нескольких  миллиардов  лет  идет
нарастание  информации.  Разумеется,  баланс  всей  системы  должен   быть
положительным  (возрастание  энтропии  Солнца  несравнимо   превышает   по
масштабам  ее  уменьшение  на  Земле).  Мы   упоминали   о   "подключении"
космогонической конструкции к звезде как к источнику необходимого порядка.
С таким же успехом можно было бы всю поверхность "окружающей сферы" такого
сотворенного  мира  сделать   "поглотителем   энергии",   поступающей   из
естественного Космоса. Тогда у тамошних обитателей  появится  единственный
шанс обнаружить истину: либо они сочтут, что в очень  большой  системе  (в
данном случае - в их собственной) энтропия не должна возрастать,  либо  же
придут к выводу, что в их "вселенную" поступает энергия откуда-то извне.
     Вернемся теперь к иерархии миров, вложенных  друг  в  друга,  которая
возникла по решению какой-то космической цивилизации,  считающей  наш  мир
слишком несовершенным. Эта цивилизация создаст "заключенный в оболочку мир
No2", но и обитатели этого мира через несколько миллионов лет,  недовольные
сложившимися в  нем  условиями  и  возжелав  лучшего  будущего  для  своих
потомков, создадут для них мир No3 внутри  своего  собственного  и  из  его
материалов. Эти последовательные миры будут как  бы  "космомелиораторами",
"фильтрами добра", "онтологическими ректификаторами" - не  знаю,  как  еще
захотят их назвать. Возможно, в каком-либо из этих последовательных  миров
воплотится,   наконец,   такое   совершенство   бытия,   что    дальнейшие
космотворческие изыскания прекратятся. Впрочем, так или иначе  они  должны
будут когда-нибудь прекратиться - ведь не могут члены цивилизации  No100000
поселить своих сыновей и дочерей на поверхности атома...
     Мне  могут  задать  вопрос,  считаю  ли  я   в   какой-либо   степени
правдоподобным, что люди когда-нибудь возьмутся за такие  -  или  хотя  бы
сходные - дела?
     На прямой вопрос надо прямо и отвечать. Думаю, что вряд ли.  Но  если
представить себе все эти абсолютно неисчислимые миры разума, вращающиеся в
недрах  гигантских  галактик  (каковых  несравнимо  больше,  чем   пушинок
одуванчика в воздухе над широко раскинувшимися лугами  и  чем  песчинок  в
пустыне), то само их число делает вероятной любую невероятность - лишь  бы
она была осуществима. Хотя бы в одной из  каждого  миллиона  галактик.  Но
чтобы во всех этих необъятных просторах звездной  пыли  никто  никогда  не
подумал о таком начинании, не соизмерил своих сил с такого рода  замыслами
- именно это кажется мне вовсе неправдоподобным.
     Прежде  чем  категорически  отрицать  это  утверждение,  поразмыслите
хорошенько. Таким размышлениям благоприятствуют июльские ночи, когда  небо
так обильно усеяно звездами.


1
     G. Spencer Brown, Probability  and  Scientific  Inference,  Longmans,
London, 1958.




  ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  ПАСКВИЛЬ НА ЭВОЛЮЦИЮ

(a)  ВСТУПЛЕНИЕ

     Несколько  миллионов  лет  назад  началось  похолодание:  приближался
ледниковый период. Росли  горы,  подымались  континенты;  становилось  все
суше, и джунгли отступали перед поросшими травой равнинами.
     Наступление степей все  более  сокращало  привычную  жизненную  среду
обитавших среди ветвей четвероруких животных, среду, которая  очень  часто
заставляла их принимать вертикальное  положение  (быть  может,  чаще,  чем
любое другое), до совершенства  отточила  движения  кисти,  большой  палец
противопоставила всем остальным, а зрение превратила  в  основное  чувство
ориентировки.  С  деревьев,  все  более  редких  и   в   меньшей   степени
предоставляющих убежище, спускались различные виды,  чтобы  испытать  свои
силы на дальних степных равнинах. Отказ от вертикального положения тела  и
вторичное образование вместо лица морды, напоминающей собачью,  привело  к
появлению  павиана.  Кроме  него,  сохранился  лишь  один   из   тогдашних
экспериментаторов, покинувших обжитые деревья.
     Напрасно  искать  прямую  генеалогическую  линию  человека:   попытки
спуститься на землю и ходить  на  двух  ногах  возобновлялись  бесконечное
количество раз. В  степи,  где  паслись  травоядные  четвероногие,  в  эту
предледниковую экологическую нишу пришли антропоиды,  нейрально,  несмотря
на ковыляющую походку, уже подготовленные принимать такое положение  тела,
какое  сформировалось  у  них  в  зарослях  джунглей.  У  них   уже   были
человеческие рука и глаз, но не было еще человеческого  мозга.  Его  росту
способствовало соперничество: ведя групповой  образ  жизни,  эти  животные
соперничали  между  собой.  Благодаря  особым  внутрисекреторным   сдвигам
значительно возросла  продолжительность  их  детства,  периода  обогащения
опытом под защитой группы. Мимика и  издаваемые  звуки  служили  средством
общения, которому впоследствии суждено было превратиться в речь. Вероятно,
тогда  уже  пралюди  обрели  долголетие,  значительное  по   сравнению   с
антропоидами. Ведь в борьбе за существование  выживали  группы,  в  состав
которых входили особи наиболее опытные, то есть самые старые, дольше всего
живущие. Первый раз, пожалуй, в ходе эволюции  отбор  привел  к  выживанию
вида,  обладающего  продолжительной  старостью,   ибо   впервые   старость
оказалась биологически ценной как сокровищница информации.
     Пролог  человека  -   это   переход   от   случайного   "обезьяньего"
использования  орудий  к  их  изготовлению,  возникшему  как   продолжение
"обезьяньей"  технологии   метания   камня,   острого   древка,   метания,
положившего начало действию на  расстоянии.  Переход  к  палеолиту  -  это
появление первых простых машин, это  использование  процессов  окружающего
мира:  огня  как  орудия  гомеостаза,  обеспечивающего  независимость   от
климата, воды как транспортного средства. Образ жизни менялся,  развиваясь
от свободной охоты к кочевому,  а  затем  к  оседлому,  когда  от  питания
собранными растениями люди перешли к их выращиванию. Но это уже  произошло
миллион лет спустя. Наступил неолит.
     Представляется,  что  мы,  по  всей  вероятности,  не  происходим  от
неандертальца, а уничтожили эту столь родственную нам форму.  И  вовсе  не
обязательно мы должны были убивать или съедать неандертальцев;  борьба  за
существование проявляется в различных формах. Неандерталец столь близок  к
первобытному человеку - Homo primogenius, что эти виды могли скрещиваться,
и, вероятно, так и было. Неандерталец, загадочный большой емкостью черепа,
большей, чем средняя емкость черепа современного человека, создал, правда,
собственную культуру,  но  погиб  вместе  с  ней.  Новую  культуру  создал
первобытный человек. Не столь уж много времени  в  геологическом  масштабе
протекло с того момента до начала первой фазы собственно  технологического
развития. Несколько тысяч  лет  существования  ряда  цивилизаций,  осевших
преимущественно в субтропическом  поясе...  Ведь  это  лишь  мгновение  по
сравнению с тем миллионом лет, который сформировал человека  и  социальную
группу.
     На этой первой фазе сначала использовались  "естественные"  источники
энергии - и "внечеловеческой" (тягловое животное) и "человеческой"  (раб).
Изобретение  колеса  и  вращательного  движения,  которых  не  знали  даже
некоторые высокоразвитые  цивилизации  (Центральная  Америка),  становится
основой  создания  машин  узкого  диапазона  действия,  не   способных   к
самоадаптации.  Используется  энергия  окружающей  среды  -  ветра,  воды,
каменного угля и вскоре после этого  -  электричества.  Это  последнее  не
только  приводит  в  движение  машины,  но  позволяет   также   передавать
информацию  на  большие  расстояния,  способствуя  энергичной  координации
действий  и  ускорению   процесса   перестройки   естественной   среды   в
искусственную.
     Переход ко второй  фазе  начинается  с  существенных  технологических
изменений. Высвобождение в двигателях мощностей, сравнимых по  масштабу  с
явлениями Природы, позволяет преодолевать  гравитацию.  Наряду  с  атомной
энергией   открываются   возможности   кибернетического   конструирования,
существо  которого  состоит  в   замене   механической   постройки   машин
программированием их развития  и  функционирования.  Это  явный  результат
подражания  явлениям  жизни,  рассматриваемым  уже,  хотя  и   не   всегда
сознательно, скорее как образец, как директива к действию,  нежели  только
как   объект   беспомощного   восхищения,   вызванного   их    несомненным
превосходством.
     Создание все более  сложных  систем  служит  постепенному  заполнению
пропасти в теоретических знаниях между довольно полными сведениями о столь
простых устройствах, как паровая или электрическая  машина,  и  пониманием
столь сложных систем, как эволюция или мозг. Эта тенденция при  полном  ее
развитии ведет к "общей имитологии": человек  учится  создавать  все,  что
существует,   от   атомов   (антиматерия,   искусственно   создаваемая   в
лабораториях) до эквивалентов собственной нервной системы.
     Происходящий  при  этом  лавинообразный  рост  информации  показывает
человеку,  что  манипулирование  ею  представляет  собой  особую   отрасль
технологии. Существенную помощь  в  этой  области  оказывает  исследование
методов,  какими  пользуется  биоэволюция.  В  перспективе  вырисовывается
возможность преодоления информационного  кризиса  благодаря  автоматизации
процессов  познания  (например,  путем  "выращивания   информации").   Это
позволит,  быть  может,  достичь  совершенства  действий,  основанного  на
принципе построения надежных систем произвольной сложности  из  ненадежных
элементов.  И  снова  -  благодаря  знаниям  об   аналогичной   технологии
биологических   явлений.   Реальным   становится   полное    высвобождение
производства благ из-под человеческого надзора; параллельно вырисовываются
контуры "гедонистической  техники"  (фантоматика  и  др.).  Пределом  этой
последовательности является  некая  космогоническая  техника,  позволяющая
создавать искусственные миры, но в такой  уже  степени  отчужденные  и  не
зависящие от Природы, что заменяют ее мир во всех  отношениях.  Тем  самым
стирается различие между  "искусственным"  и  "естественным",  коль  скоро
"искусственное"  может  превзойти  "естественное"  по  любым   параметрам,
выбранным по усмотрению Конструктора.
     Так выглядит первая фаза технологической эволюции человека. Она -  не
предел развития. История  цивилизации  с  ее  антропоидальным  прологом  и
возможными  продолжениями,  о  которых  мы  говорили,  представляет  собой
длящийся от тысячи до трех  тысяч  столетий  процесс  расширения  пределов
гомеостаза, то есть изменения человеком его среды. Эта власть, проникающая
технологическими орудиями в микро- и макрокосмос вплоть до самых  далеких,
лишь  в  общих  чертах  вырисовывающихся  пантокреатических  пределов,  не
касается,  однако,  самого  человеческого  организма.   Человек   остается
последним реликтом Натуры, последним "подлинным творением Природы"  внутри
создаваемого  им  мира.  Такое  состояние   не   может   продолжаться   до
бесконечности.  Вторжение  созданной  человеком  технологии  в  его   тело
неизбежно.




  ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  ПАСКВИЛЬ НА ЭВОЛЮЦИЮ

(b)  РЕКОНСТРУКЦИЯ ВИДА

     Это явление, которому суждено стать содержанием второй фазы  развития
цивилизации,  можно  рассматривать  и  толковать  по-разному.  Разными   в
известных пределах могут быть также его конкретные  формы  и  направления.
Поскольку в ходе дальнейших  рассуждений  нам  не  обойтись  без  какой-то
схемы, воспользуемся наиболее простой, памятуя лишь о том, что это  схема,
то есть упрощение.
     Человеческий организм можно, во-первых, рассматривать как данный и (в
своей общей  конструкции)  неприкосновенный.  Тогда  задачи  биотехнологии
будут заключаться в устранении болезней и в их  профилактике,  а  также  в
восстановлении нарушенных  функций  или  поврежденных  органов  с  помощью
заменителей - либо биологических (трансплантация, пересадка тканей),  либо
технических  (протезирование).  Это  наиболее  традиционный  и  близорукий
подход.
     Во-вторых, можно  сделать  так,  чтобы  над  всеми  этими  действиями
главенствовала замена эволюционных  градиентов  Природы  целенаправленной,
регулирующей практикой человека. Разными могут быть в свою очередь и  цели
подобной  регуляции.  Так,  поскольку  естественный  отбор,   уничтожающий
наименее приспособленных, отсутствует  в  искусственной  среде,  созданной
цивилизацией, самым важным может быть признано устранение связанных с этим
вредных  последствий.  Эту  скромную  программу  может,  однако,  заменить
программа-максимум  -  программа  биологической  автоэволюции,  призванной
формировать все  более  совершенные  типы  человека  (путем  существенного
изменения таких  наследуемых  параметров,  как,  например,  мутабильность,
подверженность  опухолевым  заболеваниям,  физические  признаки  человека,
межтканевые  корреляции,  или,   наконец,   путем   изменения   параметров
продолжительности жизни, а может быть, также размеров и сложности  мозга).
Одним словом, это был бы растянутый на столетия, а не исключено, что и  на
тысячелетия, план создания "следующей модели Homo  sapiens",  создания  не
путем резкого скачка, а  путем  медленных  и  постепенных  изменений,  что
сгладило бы различия между поколениями.
     В-третьих, наконец, ко  всей  этой  проблеме  можно  подойти  гораздо
радикальней.   Можно   признать   неудовлетворительным   данное   Природой
конструктивное решение задачи "Каким должно быть Разумное Существо", равно
как и решение, достижимое автоэволюционными средствами, заимствованными  у
Природы. Вместо того чтобы улучшать существующую модель или накладывать на
нее заплаты в пределах  тех  или  иных  параметров,  можно  вводить  любые
параметры. Вместо довольно скромного биологического долголетия потребовать
почти-бессмертия. Вместо упрочения конструкции, данной Природой,  в  таких
пределах, какие вообще допускает использованный ею строительный  материал,
потребовать  наивысшей  прочности,  какую  может  обеспечить  существующая
технология.  Одним  словом,  отказавшись  от  реконструкции,  перечеркнуть
существующее решение и разработать совершенно новое.
     Такой выход из положения представляется нам сегодня столь  абсурдным,
столь неприемлемым, что стоит послушать доводы, которые мог  бы  высказать
его сторонник.
     Прежде всего, скажет он, путь решений, основанных на  профилактике  и
протезировании, необходим и неизбежен; лучшим доказательством этого служит
то, что люди уже, собственно говоря, пошли по  нему.  Существуют  протезы,
временно заменяющие  сердце,  легкие,  гортань;  существуют  синтетические
кровеносные сосуды, искусственные брыжейки, синтетические  кости  и  ткань
плевральных  полостей,  искусственные  поверхности  суставов  из  тефлона.
Разрабатываются протезы руки, управляемые  биотоками  мышц  культи  плеча.
Подумывают  об  устройстве  для  записи  нервных  импульсов,   управляющих
конечностями при ходьбе; человек,  парализованный  вследствие  повреждения
спинного  мозга,  сможет  ходить,  переключая  стимулятор,  который  будет
посылать к ногам нужные импульсы, снятые со здорового человека.  В  то  же
время  растут  возможности  применения  пересадок;  вслед  за   роговицей,
костными элементами,  кроветворным  костным  мозгом  на  очереди  жизненно
важные органы. Специалисты утверждают,  что  пересадка  легкого  -  вопрос
недалекого  будущего 1.  Преодоление  биохимической  защиты  организма   от
чужеродного белка позволит осуществлять пересадку сердца, желудка  и  т.п.
Применять  ли  пересадку  естественных   органов   или   же   использовать
органы-заменители из абиологического вещества  -  это  будет  определяться
каждый раз состоянием науки и уровнем технологии. Некоторые органы  легче,
будет, пожалуй, заменять  механическими;  в  других  же  случаях  придется
дожидаться разработки техники эффективных пересадок. Но что самое  важное,
дальнейшее развитие биологического и абиологического протезирования  будет
диктоваться  не  только  потребностями  человеческого  организма,   но   и
потребностями новых технологий.
     Уже сегодня благодаря исследованиям американских ученых мы знаем, что
силу мышечного сокращения  можно  значительно  увеличить,  вставляя  между
нервом и мышцей электронный усилитель импульсов. Модель аппарата снимает с
кожи нервные импульсы, адресованные мышцам,  усиливает  их  и  подводит  к
соответствующим эффекторам.  Советские  ученые-бионики  и  специалисты  по
эффекторам и рецепторам живых организмов сконструировали устройство, резко
сокращающее время реакции человека. Это время слишком велико, если человек
находится у штурвала космической ракеты или даже сверхзвукового  самолета.
Нервные импульсы бегут со скоростью всего лишь сотен метров в  секунду,  а
ведь от органа чувств (например, глаза)  они  должны  дойти  до  мозга,  а
оттуда по нервам до мышц  (эффекторов),  что  занимает  несколько  десятых
секунды. Ученые отводят импульсы, идущие от мозга  и  бегущие  по  нервным
волокнам, и направляют их прямо к  механическому  эффектору.  Итак,  стоит
пилоту  только  з_а_х_о_т_е_т_ь,  чтобы   штурвал   переместился,   и   он
переместится.  После  тщательного  усовершенствования   подобных   методов
возникнет парадоксальная ситуация: пострадавший от несчастного случая  или
болезни после протезирования значительно превзойдет нормального  человека.
Ведь трудно будет не снабдить инвалида наилучшим из существующих протезов,
а  последние  будут  действовать  быстрее,  эффективнее  и  надежнее,  чем
некоторые естественные органы!
     Что касается предлагаемой "автоэволюции", то ее преобразования должны
оставаться  в  пределах  биологической   пластичности   организма.   Такое
ограничение   не   является,   однако,   необходимым.    Программированием
генотипической наследственной информации организм не  может  создавать  ни
алмазов, ни  стали:  ведь  для  этого  необходимы  высокие  температуры  и
давления, немыслимые  в  эмбриогенезе.  Вместе  с  тем  уже  теперь  можно
создавать протезы, вживляемые в челюсть; эти протезы, зубная часть которых
изготовляется из самых твердых материалов, каких организм  не  производит,
практически не разрушаются. Ведь самое важнее - совершенство выполнения  и
функционирования органа, а не его происхождение. Применяя  пенициллин,  мы
не заботимся о том, изготовлен ли он искусственно, в лабораторной реторте,
или  же  живым  грибом  в  питательной  среде.  Таким  образом,   планируя
реконструкцию человека и обходясь теми средствами, развитие которых станет
возможным благодаря информационной передаче наследственного  вещества,  мы
напрасно  отказываемся  снабдить  организм   такими   усовершенствованными
системами и новыми функциями, какие бы ему очень пригодились.
     На это мы  отвечаем,  что  сторонник  конструктивного  переворота  не
учитывает, пожалуй, последствий им же выдвинутых постулатов.  Мы  имеем  в
виду не только привязанность человека к такому телу,  каким  он  обладает,
привязанность в ее узком понимании.  Телесностью  в  выражении  и  формах,
данных нам Природой, заполнена вся культура и искусство, включая  наиболее
абстрактные  теории.  Телесность  сформировала  каноны  всех  исторических
эстетик, все существующие языки, а тем самым  и  человеческое  мышление  в
целом. Телесен и наш  дух,  не  случайно  само  это  слово  происходит  от
дыхания. Вопреки иллюзиям нет также ценностей,  которые  возникли  бы  без
участия телесного фактора. Как нельзя более телесна любовь в  ее  наименее
физиологическом  понимании.  Если   б