ывала назад и укладывала в тяжелый узел;  одевалась
в фиолетовое или темно-синее и не  носила  никаких  украшений.  Только  на
безымянном пальце переливался у  нее  прямоугольный  камень  на  тоненьком
колечке. Ута, моя старшая сестра, как-то сказала, что в  этом  кристаллике
хранится голос деда, еще с тех лет, когда он был жив, молод  и  влюблен  в
бабушку.  Эти  слова  захватили  мое  воображение.  Играя  с  бабушкой,  я
незаметно прижался ухом к колечку, но ничего не услышал, и пожаловался  ей
на Уту. Смеясь, бабушка стала убеждать меня, что Ута  сказала  правду,  но
это оказалось безуспешным. Тогда, поколебавшись, она вынула  из  секретера
какой-то ларчик, вставила в него кольцо,  и  в  комнате  раздался  мужской
голос. Я не понимал, что он говорит, но чувствовал себя довольным и  очень
удивился, увидев, что бабушка плачет".
     В этой  сценке  из  "Магелланова  облака"  Лем  знакомит  читателя  с
"трионами" - кристаллами для хранения информации. Потом  он  посвящает  им
целую главу романа. Прежде всего, это - "точная реалия" из тех, о  которых
мы говорили выше.  Микроминиатюризация  в  новейшей  электронике  создаст,
видимо, "память на молекулярном уровне" - необычайно  емкие  и  компактные
блоки хранения информации.
     Но здесь же содержится и некая общая концепция. Сила цивилизации -  в
энергии, которую она обуздала, а ключ к  обузданию  энергии  -  в  знаниях
общества, в его "информационной мощи", т.е. в его  возможностях  добывать,
хранить, обрабатывать и использовать информацию. При  нехватке  информации
доступ к тому или иному виду энергии закрыт, что  тормозит  прогресс.  Для
прогресса необходима "определенная" скорость роста познания. И Лем,  вслед
за футурологами, спрашивает: ограничена или неограничена эта скорость. Нет
ли здесь "потолка", которого мы вскоре достигнем?
     Но ведь один из принципов научного мировоззрения, скажет в недоумении
иной читатель, состоит в том, что  познанье  неограничено!  Это,  конечно,
так. Только речь здесь идет о другом, о том, что познание зависит от темпа
исследований, от динамики науки.
     Еще  совсем  недавно  мы  мало  что  знали  об  этой   динамике,   мы
ограничивались общими фразами об  "убыстрении"  развития  науки.  Развитие
науки стало в последние годы предметом особой дисциплины  -  науковедения.
Его отличительная черта - применение количественных  методов.  Уже  первые
работы как  зарубежных  (Дж.Бернал,  Дирек  Де  ла  Солла  Прайс),  так  и
советских ученых привлекли здесь внимание к  тому,  что  Д.  Прайс  назвал
"насыщением".


Экспонента
     Напомним  сначала   "нематематизированному"   читателю,   что   такое
экспонента, экспоненциальный рост. Впервые перед экспонентой  в  изумлении
остановились индусы. Как известно, изобретатель шахмат попросил у раджи  в
награду одно зерно на первую клетку доски, два - на вторую,  четыре  -  на
третью и т.д. Раджа простодушно согласился.  Как  показали  более  поздние
подсчеты, радже, пожелай он сдержать свое слово, пришлось бы  вознаградить
лихоимца тысячей кубических километров зерна 18. Это и есть экспоненциальный
рост с основанием 2. Это - всего лишь 263 зерен!
     Оказывается, что именно  такому  закону  подчиняются  все  параметры,
характеризующие развитие науки. По экспоненте или  по  родственной  кривой
растет число ученых,  массив  научных  публикаций,  по  ней  же  растут  и
ассигнования на научные исследования.
     Что дальше? К чему же ведет подобная тенденция? Известно, что  каждые
десять - пятнадцать лет число научных публикаций удваивается. Масса  Земли
оценивается приблизительно в 6*270 тонн. Значит, через  700-1000  лет,  на
каждую тонну придется по одному научному журналу. Очевидно, что экспонента
должна замедлить свой рост гораздо раньше. Это  явление  хорошо  известно:
если  ограничить  "натуральный"   рост   извне,   то   экспонента   начнет
"перегибаться" и превращается в так называемую логистическую кривую. Это и
есть "насыщение". Как показывает анализ, любой из динамических  параметров
науки должен перейти с экспоненты на логистическую кривую. Эта перспектива
вполне реальна; на нее  попросту  нельзя  закрывать  глаза:  ожидают,  что
ощутимый "перегиб" начнется уже через несколько десятилетий.


Замечания Лема. Кризис и три исхода
     Рост науки - отмечает Лем вслед за  Д.Прайсом  -  может  затормозить,
прежде  всего,  нехватка  кадров.  Кто  бы  ни  принимал  решение,   какие
исследования надо обеспечить людьми, а какие - свернуть, эти решения могут
оказаться ошибочными. К тому ж лавина научной  информации  все  нарастает;
ученые должны "переваривать" ее, чтобы двигаться вперед. Все это медленно,
но неуклонно снижает эффективность научной работы.
     За торможением науки грядет и спад роста  технологии,  а,  значит,  в
конечном  итоге  -  регресс.  Возникает  ситуация  "мегабитовой  бомбы"  -
"информационного  барьера".  Это  -  переломный  этап  в  развитии   любой
цивилизации.
     Исходов здесь - три: "проигрыш", "ничья" и "выигрыш".
     Мы не станем разбирать первые два, в тексте книги изложены  опасности
этих  исходов  и  точка  зрения  автора  в  целом.  Остановимся  лишь   на
"выигрыше", который нас, как и Лема, привлекает больше всего.
     Пройти информационный барьер - значит обеспечить сколь угодно высокий
темп роста науки, снять блокаду "пропускной  способности"  науки.  Трудно,
разумеется, сказать, какие  формы  примет  этот  прорыв,  т.е.  как  будут
выглядеть  "усилители  интеллекта".  Лем  рассматривает  одну   из   таких
возможностей  -  "эволюцию"  самой  научной   информации   -   выращивание
молекул-теориеносцев.


От Менделя - к молекулярной генетике
     Остановимся на этом подробней Выращивание информации - одна из  самых
романтических идей науки нашего времени. Трудно указать ее автора, но  все
началось с открытий Грегора Менделя. Он ввел атомизм в биологию, установив
дискретность наследственной информации. Длинный  путь  был  пройден  затем
генетикой. Хромосомная теория  Т.Моргана  (1911),  построение  хромосомных
карт,  искусственные  мутации  Г.Меллера  (1927)  -  так  шаг   за   шагом
вырабатывалось представление о  вытянутом  в  одну  линию,  очень  длинном
"блоке", в котором  хранится  наследственная  информация.  Клеточное  ядро
содержит несколько таких блоков - хромосом.
     Эта была, так сказать, "феноменологическая" генетика. Но вот, в  1953
г. Ф.Крик и Дж.Уотсон расшифровали  "химию  блока".  Стала  понятной  роль
нуклеиновых кислот ДНК и РНК - дезоксирибонуклеиновой  и  рибонуклеиновой.
Появилась знаменитая спиральная модель ДНК. Было понятно, что эти вещества
не уступают по своей сложности белкам. Началась расшифровка  генетического
кода. На смену феноменологической генетике пришла молекулярная.


На пороге "молекулярной психологии"
     Возникли представления о механизме синтеза  белка,  стала  выясняться
"молекулярная роль" мельчайших образований в клетке - рибосом  и  т.д.,  и
т.д., и т.д. ...
     Путь этот отнюдь не пройден до конца, скорее наука находится где-то в
самом его начале. Но пройденный отрезок уже  поражает  своим  величием  и,
кроме того, он приводит  к  первым  успехам  и  в  выяснении  молекулярной
природы памяти и мышления. Мы стоим на пороге новой науки,  которую  можно
назвать "молекулярной психологией".
     Высказываются предположения о том, что молекулы белка  и  нуклеиновых
кислот служат носителями памяти! Ставятся эксперименты  по  проверке  этих
гипотез! Думал ли настоятель августинского монастыря в Брно, что его опыты
с горохом поведут к такому натиску армии ученых!?


Наше мнение
     Таков генезис идеи о выращивании информации.  Если  сложные  молекулы
могут  х_р_а_н_и_т_ь  информацию, то, по-видимому, создав "эволюцию" таких
молекул, можно информацию  д_о_б_ы_в_а_т_ь.
     Однако если этот путь и будет реализован,  то,  видимо,  "средой",  в
которой будет протекать  такая  эволюция,  послужит  некое  "биологическое
образование", а не чан с питательным раствором. Попытавшись отказаться  от
мозга, мы снова пришли бы к некоему варианту "мозга"!


Соображения Лема
     Сколь фантастично не выглядит  "выращивание  информации",  этот  путь
стоит рассматривать именно потому, что он позволяет радикально  преодолеть
"информационный  барьер".  Пройдя  барьер,  цивилизация  обретет   свободу
выбора. Разум докажет свое превосходство над природой, когда  он  научится
реализовывать то, что для нее невозможно.
     Конечно,  в  только  что  описанных  соображениях  Лема  есть  немало
спорного. Об  этом  мы  будем  говорить  ниже.  Но  в  общей  картине,  им
нарисованной, есть много такого, с чем нельзя не согласиться. Ибо  человек
действительно ведет стратегическую "игру" "Цивилизация  -  Природа".  Лишь
овладев информационным процессом огромной эффективности, он  откроет  себе
путь  к  победе  в  этой  "игре".  Для  этой  цели  уже  сейчас   начинают
разрабатываться кибернетические усилители мышления,  начинает  создаваться
"интеллектроника".


Гностические машины
     В  1936  г.  английский  математик  Алан   М.   Тьюринг   (1912-1954)
опубликовал свою ставшую  впоследствии  знаменитой  работу  "О  вычислимых
числах". Он ввел в ней концепцию абстрактного вычислительного  устройства,
которое получило потом название машины Тьюринга 19. Напомним,  что  в  мире
вычислительных машин  в  те  годы  господствовали...  арифмометры.  Сейчас
машина Тьюринга известна каждому кибернетику.
     "Философскую огласку" получила другая статья A.M.Тьюринга  "Может  ли
машина мыслить?" (1950 г.) 20.
     Некогда ответ на вопрос, что  такое  мышление,  что  значит  мыслить,
подразумевался. В лучшем случае  следовала  ссылка  на  человека,  как  на
существо, обладающее мышлением. Вопрос  о  том,  что  же  такое  мышление,
по-настоящему возник, когда всерьез стали обсуждать возможность встречи  с
разумными существами из иных миров и когда в связи с  кибернетикой  встала
проблема искусственного разума.
     Ответ на этот вопрос не дан и посейчас, и более или менее  ясно,  что
его  дадут  лишь  в  ходе  исследования  человеческого  разума  и  попыток
построить разум искусственный. Не попадаем ли мы в  порочный  круг?  Чтобы
построить разум, надо знать, что это такое,  а  чтобы  узнать,  что  такое
разум, его надо построить!
     История науки изобилует подобными  "кругами",  и  здесь  имеется  два
выхода  из  положения.  Первый  -  ждать  озаренья,  кое  открыло  бы  нам
"правильное определение", а вместе с ним и "завершенную конструкцию". Этот
выход можно назвать "теологическим". Второй выход - в том,  чтобы  принять
какое-нибудь неточное, "однобокое", "уязвимое" для "пуристов"  определение
и попытаться с ним что-то сделать.
     По этому второму пути пошел А. M. Тьюринг.  Он  предложил  элегантную
"игру в имитацию" (см. ор. cit.), и к этому же методу вслед  за  Тьюрингом
обращается Ст. Лем.  При  этом  Лем  выступает  как  противник  априорного
ограничения возможностей кибернетических машин. Впрочем, он не  впадает  в
high  animal  spirits 21  иных  "пророков  будущего",  которые   не   видят
трудностей в моделировании, скажем, эвристических процессов.
     Как  ныне  в  виде  атомного  реактора  сбылась  мечта  алхимиков   о
философском камне, так, может быть, завтра сбудется их мечта о  гомункуле,
этом человечке из реторты. И не был ли предтечей  кибернетиков  "лаборант"
Фауста Вагнер, который встретил рождение гомункула словами:
     Нам говорят "безумец" и "фантаст",
     Но, выйдя из зависимости грустной,
     С годами мозг мыслителя искусный
     Мыслителя искусственно создаст 22.


Наивные споры
     Лем,  конечно;  находится  в  лагере  "гомункулистов",   а   спор   в
кибернетике между "гомункулистами" и "антигомункулистами"  он  расценивает
как спор, говорящий о  детстве  науки,  подобный  спору  "эпигенетиков"  и
"преформистов" в биологии в XVII-XVIII вв.
     Левенгук (1632-1723) впервые увидел в семени  трески  микроскопически
мелкие подвижные элементы. Он назвал их сперматозоидами - животными семени
- и стал думать, что в них-то в виде мельчайшего зачатка заключен взрослый
организм.  Этот  взгляд  получил   название   а_н_и_м_а_л_ь_к_у_л_и_з_м_а.
Марчелло Мальпиги (1628-1694) -  профессор  медицины  в  Болонье  -  также
прославился  своими  открытиями  с  помощью  микроскопа.  Он  считал,  что
взрослый организм "заключен" в яйцеклетке. Это был о_в_и_з_м. Простим этим
исследователям-пионерам их наивную  попытку  выработать  общую  концепцию,
концепцию  п_р_е_ф_о_р_м_и_з_м_а (предопределенности организма зародышем)!
Без них не было бы современной медицины и биологии.
     На смену преформизму пришел э_п_и_г_е_н_е_з (греч. эпи - над, генесиз
-происхождение),  согласно  которому   развитие   не   предопределено,   а
представляет  собой  процесс  последовательных  новообразований.  От  него
прямой путь вел  к  в_и_т_а_л_и_з_м_у  - признанию неких "творческих сил".
Сегодня эпигенез и витализм также неприемлемы!
     Но с чего же должна была начинать бедняжка-биология?! Путем  озарения
выработать  наши  сегодняшние,   увы,   по-видимому,   все   еще   наивные
представления о нуклеиновых кислотах?! Так и кибернетика сейчас переживает
свой "детский спор"!
     Лем считает этот спор бесплодным. В принципе человекоподобный "разум"
построить можно, но строить его никто не будет.  "Искусственных  людей  не
будет, потому что это не нужно. Не будет и "бунта" мыслящих  машин  против
человека" (гл. IV).


Один из "пророков". Три возможности
     Как бы там ни было,  а  спор  идет.  Одним  из  самых  прославившихся
"антигомункулистов" является Мортимер Таубе. Мы советуем читателю прочесть
его книгу 23. Впрочем всерьез полемизировать с  М.Таубе  не  стоит,  и  тем
более в академическом тоне. Его книга, так сказать, образец "просвещенного
обскурантизма".
     Вопрос   о   возможном   превосходстве   "машинного   мышления"   над
человеческим Лем в противовес Таубе склонен решать "в  пользу"  машин.  Он
выделяет здесь три a priori возможных ответа.
     Первый  гласит,  что  "машинное  мышление"  принципиально  не   может
превысить "потолок человеческого  интеллекта".  Второй  -  что  оно  может
превысить  этот  потолок,  однако  человек  всегда  сможет  контролировать
"познавательную стратегию машин". Наконец, третий возможный ответ  гласит,
что машины способны превзойти интеллектуальный потолок человека как в том,
что человек еще может понять, так и в том, чего он понять уже не может.
     Как мы отмечали выше, Лем  упускает  возможность  такой  автоэволюции
человека, когда тот будет все время идти "впереди" создаваемых  им  машин.
Для этой цели человеку вовсе не обязательно превращаться в спрутообразного
"марсианина" из "Войны миров" Герберта Уэллса.
     Итак, перечисленные три ответа не представляются нам  исчерпывающими;
впрочем, и наше дополнительное  соображение  отнюдь  не  исчерпывает  всех
возможностей.

Точка зрения Лема и наша
     Лем отвергает первый и второй ответы и  останавливается  на  третьем.
"Усилители интеллекта" - Лем называет  их  гностическими  машинами  (греч.
гносиз - познание) - будут обладать "коэффициентом усиления"  не  меньшим,
чем  коэффициент  усиления  физической   силы   человека   энергетическими
машинами.
     Мы  считаем,  однако,  что   Лем   недостаточно   осветил   "усиление
интеллекта" с точки  зрения  современных  психологических  теорий.  Здесь,
безусловно, "скрыто" много тем  для  размышлений  как  футуролога,  так  и
писателя-фантаста. Скрыто много эссе, рассказов и романов. Мы обратим лишь
внимание читателя на недавно изданную (1966 г.)  издательством  "Прогресс"
"Экспериментальную психологию" под редакцией Поля  Фресса  и  Жана  Пиаже,
быть может, он и сам поразмыслит кое над чем.
     Электрократия  -  нелепость,  считает  Лем,  и  мы  с  ним  полностью
согласны.  "Ни   один   Усилитель   Интеллекта   не   станет   электронным
Антихристом",  -  говорит  он  (гл.   IV).   Необходима   "социологическая
кибернетика", а не искусство постройки управляющих  машин"  (там  же).  Со
всем этим нельзя не согласиться, а форма, в которой автор преподносит этот
тезис, производит немалое впечатление.  И  все  же  мы  считаем,  что  Лем
недостаточно осветил здесь другую сторону дела.
     Уже   сейчас   математические   машины   управляют   на    расстоянии
сталеплавильными  процессами,  уже  сейчас  они   заведуют   деятельностью
нефтеперегонных заводов и т.д. Видимо, управляющие машины будут срастаться
с управляемыми отраслями технологии, а  эволюция  таких  "сростков"  будет
идти без детального контроля человека. Вряд ли можно строить "роботы" так,
как сейчас строятся радиоприемники. "Схема"  нуклеиновых  кислот  человека
заняла  бы  много  томов,  и  система  такой   сложности,   как   человек,
воспроизводима лишь "статистически". Так же и "роботы" будут производиться
на основе лишь общих "блок-схем", ибо детальные схемы попросту невозможны.
Среди "роботов" будет идти "отбор", лучшие  будут  сохраняться  на  службе
цивилизации, худшие - идти на слом. По мере усложнения "роботов" - скажем,
самодвижущихся экипажей с электронным  мозгом  и  "вечной"  энергетической
установкой (такие экипажи описаны Лемом в "Возвращении со звезд") -  будет
эволюционировать и "мозг", управляющий их производством. Этот "центральный
мозг" будет сам решать, как ему себя "надстроить", "расширить". Мозг будет
заниматься своей собственной "автоэволюцией". И вот на каком-то этапе  он,
скажем, решит, что для эволюции экипажей необходимы  нуклеиновые  кислоты,
которые употребляются  для  исправления  генетических  дефектов  человека,
решит и тем самым заложит основы антропоморфизации экипажей.
     Последствия  такого  решения  могут   оказаться   самыми   пагубными.
Остановить производство будет нельзя, подобно тому как сейчас невозможно в
целой стране остановить хотя бы на неделю всю металлургию. Это  не  "бунт"
машин и не "электрократия", это  -  "лжеэволюция",  начало  которой  может
наступить  незаметно,  без  угрозы.  В  чем  же  средство   против   такой
лжеэволюции  и  других  опасностей?  Мы  думаем,  что  оно  -  в   научном
регулировании симбиоза людей и кибернетических  машин.  Сегодня  одним  из
подходов к этому является как раз "социологическая кибернетика".
     Эта  наука  возникла  в  сущности   при   рождении   кибернетики.   О
"кибернетике и обществе" писал Норберт Винер. С  годами  идеи  кибернетики
стали все шире проникать в гуманитарные науки 24.
     Взгляд Лема на роль кибернетики в социальных исследованиях определен,
таким образом, фактическим движением  науки.  И,  конечно,  в  отличие  от
этнолога или "конкретного" социолога кибернетик должен абстрагироваться от
с_о_д_е_р_ж_а_н_и_я тех или иных ритуалов, заповедей и норм поведения. Лем
говорит,  и  это  верно,  что  кибернетика  в  первую  очередь  интересует
социостаз,    т.е.    гомеостаз    в    области    социальных    структур.
Социолог-кибернетик  должен  искать   "оптимальные   модели"   социостаза.
Приближение к оптимуму может означать, например, устранение  избыточности,
ограничение разнородности функций людей в данном обществе.  В  оптимизации
нуждается всякая социальная структура. Последнее замечание  Лема  особенно
приложимо к тому обществу, в котором основным принципом станет  "полное  и
свободное развитие каждого индивидуума" 25.


Эпистемология и Шалтай-Болтай
     Термин "эпистемология" происходит  от  греческого  слова  эпистэмэ  -
знание. Эпистемология, таким образом,  т_е_о_р_и_я  п_о_з_н_а_н_и_я.  Этот
термин широко распространен во французской и особенно в англо-американской
литературе. Менее - в немецкой. Придавать "эпистемологии" какой-либо  иной
смысл, например, связывать ее исключительно со взглядами  того  или  иного
мыслителя - значит отнимать лавры у бедного Шалтая-Болтая. Ведь это именно
Шалтай-Болтай  -  яйцо,  "в  облике  которого