а нет же, растения - это просто "трава"!
     Итак, не следует путать двух сторон дела. Есть  невежество,  слепота,
умение проходить мимо  совсем  "наглядных"  и  "понятных"  вещей.  И  есть
эмоциональное и рациональное восприятие мира,  восприятие,  которому  надо
у_ч_и_т_ь_с_я,  делая над собой  у_с_и_л_и_е. Тогда созвездия, нуклеиновые
кислоты и кванты становятся "наглядными".
     Вот почему мы не согласны здесь с Лемом.
     Заметим в  заключение,  что  "наглядность  и  понятность"  -  явление
и_с_т_о_р_и_ч_е_с_к_о_е.  Одно  дело  "наглядность"  на  уровне  "здравого
смысла",  другое  -  "наглядное  виденье"  научных  теорий.   Эта   вторая
наглядность будет, безусловно, возрастать по  мере  роста  науки  в  ущерб
"здравому смыслу".


Притча и догма
     Что же касается  математики,  то  Лем  и  ей  дает  оценку,  повторяя
известное сравнение ее с портным-безумцем, шьющим по  произвольному  плану
одежды. Надо прямо сказать, что в целом это оценка  человека,  незнакомого
серьезно с математикой. Лем попросту не разобрался в клубке математических
фактов   и   идей,   идей,   связанных   с   вычислимостью,   финитностью,
эффективностью, с  тем  рывком  в  область  законов  рассуждения,  который
сделала современная математическая логика.
     Повторяя  слова  Рассела:  "Математика  может  быть  определена   как
доктрина, в которой мы никогда не знаем, ни о чем говорим, ни того,  верно
ли  то,  что  мы  говорим",  Лем,  к  сожалению,  не   знает,   на   каком
математическом "фоне" они были сказаны. Д. Гильберт сравнивал математику с
шахматами,  и  это  сравнение  преследовало  определенную  цель.  Играя  в
"формальную  игру",  ученик  Д.  Гильберта  Курт  Гедель  пришел  к  своим
знаменитым теоремам. Лем также поминает шахматы и... притча,  рассказанная
великим математиком, становится в устах популяризатора догмой!
     Если математика есть  игра,  подобная  шахматам,  то  почему  же  она
пригодна для описания природы?  Мы  не  можем  подробно  рассмотреть  этот
вопрос здесь, в послесловии. Скажем лишь кратко, что, следуя Дж. Джинсу  и
А. Эддингтону, мы считаем природу "математичной". (Это  вовсе  не  значит,
будто мы склоняемся к их философии.)  Природа  "математична"  потому,  что
человек создает математику "под природу".  Отыскивает  то,  что  поддается
математическому описанию, и вместе с тем раздвигает  границы  и  обогащает
формы самого  описания.  Лем  же  считает,  что  природа  "нематематична".
Довольно сложный спор о связи между реальностью и  ее  описанием,  спор  с
участием Эйнштейна, Розена, Подольского, Бора и других физиков, Лем  также
не понял. Этот спор кратко изложен в одной из  книг  Дэвида  Бома 35  в  ее
п_о_с_л_е_д_н_и_х  пунктах (стр.700 и далее).
     Особенно наивным выглядит утверждение Лема, будто классической физике
было свойственно  представление  о  том,  что  каждый  промежуточный  этап
математических вычислений должен обладать "материальным эквивалентом"!
     Поясним это. Пусть имеются два уравнения А и В, причем В выводимо  из
А. Существует "путь" с промежуточными уравнениями C1, C2, ... ,  Cn,  т.е.
цепочка следствий
     А => С1 => С2 => ... => Сn => В.
     Сколько таких цепочек возможно?  Бесконечно  много!  Всегда  к  обеим
частям уравнения можно прибавить одно и то же число, а затем его  вычесть.
Это дает лишнее звено в цепочке. Всегда можно взять  экспоненту  от  обеих
частей уравнения, а затем прологарифмировать  и  т.п.  И  все  эти  звенья
должны иметь материальные эквиваленты?! Иначе нет "изоморфизма"  теории  и
реальности?! О, sancta simplicitas! 36
     Впрочем, Лем "допускает" и теории,  "не  изоморфные"  реальности,  но
"сходящиеся" с ней в конечных точках!


Непомерная нагрузка
     Страницы, посвященные математике, следовало бы обстоятельно разобрать
строка за строкой, абзац за абзацем. Однако эта  нагрузка  слишком  велика
для нас. Отметим лишь одну из  целой  коллекции  фактических  ошибок.  Лем
пишет, что "матричное исчисление было "пустой структурой", пока Гейзенберг
не нашел "кусочка мира", к которому подходит эта пустая конструкция"  (гл.
V).
     Это  ошибочное   утверждение.   Системы   линейных   уравнений,   для
исследования которых было создано в  прошлом  веке  матричное  исчисление,
встречались в математике, должно быть, со времен Вавилона.  Гейзенберг  же
нашел, что матрицы годятся и  д_л_я, повторяем, и  д_л_я  описания атомных
явлений. Он нашел, что н_е_к_о_т_о_р_ы_м матрицам (отнюдь не любым!) можно
в определенных условиях придать  п_р_я_м_о_й  физический смысл.
     Снова притча превратилась в догму!
     Заканчивая нашу критику, скажем, что на этих страницах "Суммы" больше
красноречия, чем проницательности. Их  польза  в  том,  что  они  вызывают
недовольство и тем самым побуждают к собственным размышлениям.


Лем и философия
     Мы перешли фактически к  характеристике  философских  взглядов  Лема.
Отметим сначала, что автор книги не философ по  специальности  и  попросту
негуманно  требовать  от  него  отточенных  философских   формулировок   и
исчерпывающей ясности философского анализа. Но  характер  книги  вынуждает
автора совершать экскурсы в философию. Многие из них интересны, и мы видим
вдумчивого мыслителя,  тонко  подмечающего  такие  детали,  которые  порой
ускользают от взгляда философа-профессионала.
     Однако Лем высказывает и философски неубедительные взгляды.
     Философская  позиция,  наиболее  подходящая,  по  мнению  Лема,   для
"подглядывания будущего", - это "позиция Конструктора".  Он  характеризует
ее  как  "веру  в  возможность  успешного  действия  и   в   необходимость
определенного отказа от чего-то. Прежде всего -  это  отказ  от  задавания
"окончательных вопросов" (гл. V).
     Позиция  Конструктора  -  это  "молчание  действия".  "О   том,   что
действовать можно, мы знаем намного уверенней и лучше, чем  о  том,  каким
способом это действие происходит".  Ту  же  мысль  где-то  в  начале  века
высказал О. Хевисайд: "Стану ли я  отказываться  от  своего  обеда  только
потому, что я не полностью понимаю процесс пищеварения?".
     Конструктор, по Лему, не "узкий прагматик" 37. "Не строитель,  который
сооружает свой дом из кирпичей, не заботясь, откуда они взялись и что  они
собой представляют, лишь бы этот дом был построен"  (гл.  V).  Однако  при
всем  этом  здравом  начале  дальнейшие  взгляды  Лема   нельзя   признать
убедительными и плодотворными для конструкторской деятельности.
     Конечно, "конструктор", как и  сам  автор,  материалист.  Конструктор
"уверен, что мир будет существовать и после  него"  (гл.  V).  "Реальность
мира он принимает как  предпосылку"  (там  же).  Он  отнюдь  не  агностик,
природа для него познаваема. Однако же автор не всегда  правильно  смотрит
на связь между познанием и  конструированием.  Этому  препятствуют  прежде
всего некоторые, мы бы сказали, наивные представления о процессе познания.
В этом процессе - своя диалектика! Ее надо понимать!


"Кирпичи". Локк и Лем
     Начнем со взгляда Конструктора на "кирпичи". Обратимся  на  минуту  к
одной характеристике Бертрана  Рассела 38: "Не  только  правильные  взгляды
Локка, но даже его ошибки на практике были полезны. Возьмем, например, его
теорию о первичных и вторичных качествах. К первичным качествам  относятся
такие,  которые  неотделимы  от  тела  и  перечисляются   как   плотность,
протяженность, фигура, движение или покой и число.  Вторичные  качества  -
все остальные: цвет, звуки, запахи и т.д.  Он  утверждает,  что  первичные
качества находятся фактически в телах; вторичные  же  качества,  наоборот,
существуют только в восприятиях. Без глаза не было бы цветов, без  уха  не
было бы звуков и т.п.".
     А вот что пишет Лем:
     "Он  [т.е.  Конструктор.  -  Ред.]  знает,  что   свойства   являются
отличительными  чертами  ситуаций,  а  не  вещей.  Существует   химическое
вещество, которое для одних людей не имеет вкуса, а для других - горько...
Некоторые считают,  что,  кроме  свойств,  являющихся  функцией  ситуации,
существуют  еще  неизменные  свойства...  Эту  точку  зрения  разделяет  и
Конструктор" (гл. V).
     Похоже!? Не так ли? Ведь это, пожалуй, Локк (1632- 1704)! И  остается
лишь вслед за Б. Расселом повторить, что эта теория устарела.
     Ни  к  чему,  кроме  субъективизма,  мы   не   придем,   если   будем
последовательно проводить эту точку зрения!


Истина, относительная и объективная
     Польский писатель не понял того, что в философии называют диалектикой
относительной и объективной истины, диалектикой сущности и  явления.  И  в
самом деле,  Лем  ставит  вопрос:  "Что  является  целью  науки?  Познание
"сущности" явлений? Но как можно узнать, что мы ее уже познали?" (гл.  V).
А ответ, который он дает, весьма грустен: "Наука сама толком не знает, чем
же являются ее теории" (гл. VII).
     Увы, знает! Нам придется в этой связи терпеливо  повторить  некоторые
прописные истины.
     Законченное  познание  "сущности"  возможно  лишь  для   сравнительно
простых объектов. Для  объектов  сложных  познание  их  "сущности"  всегда
относительно. Оно дает  з_н_а_н_и_е,  т.е. объективную истину,  но  знание
о_т_н_о_с_и_т_е_л_ь_н_о_е  - т.е. относительную  истину. Оно  движется  от
"внешних" закономерностей к новым, более глубоким,  к  "сущностям  второго
порядка", как говорил В. И. Ленин. И именно  в  этом  смысле  Конструктору
следует  "обойтись  без  вопросов",  точнее  без   поиска   "окончательных
ответов", ответов, исчерпывающих "сущность".


Миграция ошибки
     Связь между научным объяснением и практическим использованием явлений
природы Лем преподносит с  аналогичными  "огрехами".  Он  пишет:  "Желание
получить "объясняющую" теорию понятно, но овладеть явлением... важнее, чем
понимать его сущность" (гл. VII). Мысль о том, что овладеть явлением можно
без понимания его сути, что овладение имеет  приоритет  перед  пониманием,
эту мысль Лем повторяет снова и снова.
     Например, относительно значения он говорит, что надо "понять  не  что
такое значение, а как его сделать (воспроизвести)".
     Такая точка зрения фактически ошибочна. Позицию Лема  мы  можем  лишь
сравнить с позицией некой мисс из американского анекдота.
     Один бизнесмен пригласил свою знакомую в ресторан. Сидя за  столиком,
он стал ей жаловаться: "Дорогая, как мне хотелось бы следить за  развитием
наук. Но я так занят делами,  что  не  могу  себе  этого  позволить.  Вот,
например, электричество, - я совсем не знаю, как оно "работает"!" - "О,  -
ответила мисс, улыбаясь, - это очень просто! Вы поворачиваете выключатель,
и оно "работает"!"


Дальнейшая критика
     Помимо чисто фактической несостоятельности этих  взглядов  Лема,  они
несостоятельны  и   философски.   Ведь   т_е_о_р_и_я   и   п_р_а_к_т_и_к_а
н_а_х_о_д_я_т_с_я в е_д_и_н_с_т_в_е. Наука развивается на основе практики,
а практика включает в себя науку. Практическое овладение миром  неотделимо
от его теоретического объяснения. Вспомним  Хевисайда.  Конечно,  "успеха"
можно достичь, и не понимая "пищеварения". Но не  стоит  возводить  это  в
норму, в желанный идеал, как это делает Лем. Чем выше  теория,  тем  легче
практике. Это трюизм. Что же касается философского понимания мира, то  его
роль проявляется не столько в конкретных исследованиях, сколько в эволюции
науки "в большом". Вопрос об "онтологическом статусе" научных  теорий  так
или иначе подлежит здесь решению.


Критерии истинности
     Выясним наконец, как  смотрит  Лем  на  критерии  истинности  научных
теорий. Здесь его взгляды также не страдают излишней  последовательностью.
В целом он принимает критерий практики, но порой склоняется к  прагматизму
-  прагматизму  уже  в  философском  смысле.  Так  Лем,  например,  пишет:
"Следовательно, он [т.е. Конструктор. -  Ред.]  -  прагматик,  и  истинное
значит для него то же самое, что и полезное" (гл. V).
     Однако  нельзя  же  принимать  всерьез  этот   критерий   истинности,
предложенный прагматизмом 39.
     Можно лишь улыбнуться вместе  с  Расселом.  Вот  его  "улыбка":  Если
спросить у обыкновенного человека, пил ли он утром кофе, то он постарается
это припомнить. Прагматист же  попросит  "времени  на  два  эксперимента".
Сначала он уверит себя в том, что он пил кофе, а затем -  в  том,  что  он
кофе не пил, и взвесит последствия в каждом из этих случаев.  Ответ  может
быть трех типов: "да", "нет" и "я не знаю", в зависимости  от  тоги,  "чья
польза перевесит"! А ведь Рассел отнюдь не  склоняется  к  диалектическому
материализму!


Лем и философы
     В "Сумме" есть много упоминаний о различных философских  течениях,  в
частности о современной буржуазной философии. По книге рассеяно  множество
критических замечаний. Лем с иронией говорит о феноменологии Э. Гуссерля и
о     текстах     М.      Хайдеггера,      одного      из      основателей
э_к_з_и_с_т_е_н_ц_и_а_л_и_з_м_а.  Он критически относится и к попыткам  М.
Таубе опереться в подходе к понятию значения на объективно-идеалистическую
философию английского логика и философа А.Н.Уайтхеда.  Лем  отмечает,  что
неубедительны и бихевиористские попытки  истолковывать  психику  и  решать
проблему значения. С этой проблемой  не  могут  управиться  и  направления
логического  позитивизма  (неопозитивизма)   -   логический   эмпиризм   и
"физикализм". Лем отмечает, что многовековая дискуссия о природе  научного
обобщения, восходящая к номинализму и реализму, не увенчалась успехом.  Он
указывает, наконец, на неудовлетворительность позиции  конвенционализма  -
так  называемого  "радикального  конвенционализма"  философов  и   логиков
польской школы.


Позиция или поза?
     Критика критикой, но противостоит ли этим взглядам четкая философская
позиция самого автора? Увы, нет! Манера изложения заставляет думать, будто
"от имени науки" с наибольшим правом могут выступать  неопозитивисты.  Это
скорее поза, чем позиция,  а  позу  можно  менять,  но  тогда  различия  в
критикуемых позициях смазываются!
     Лем  затрагивает  такие  направления  в  основаниях  математики,  как
"интуиционизм"  (Э.Л.Я.Брауэр,  Г.Вейль),   "формализм"   (Д.Гильберт)   и
"конструктивизм"  (А.А.Марков).  Однако  он  забывает,   что   исторически
интуиционизм был связан с различными  вариантами  субъективистских  теорий
познания, а конструктивное направление - с  диалектическим  материализмом.
При оценке всех этих направлений следует четко  отделять  сами  конкретные
исследования по логике, метаматематике (теории доказательства), логической
семантике  и  т.д.  от  философии,  на  них   произраставшей   (логический
позитивизм и пр.).


Фазы цивилизации. Умозрительные эксперименты Лема
     Перейдем теперь к рассмотрению  некоторых  идеи  из  второй  половины
книги. Частично о них уже шла речь. Здесь полезно еще раз  напомнить,  что
Лем рисует весьма  д_а_л_е_к_о_е  будущее. Развитие нашей  цивилизации  он
делит на три фазы.
     Первая  заканчивается  сейчас,  в  эпоху  электричества,  и  тут   же
начинается вторая.  В  этой  фазе  энергетика  достигнет  высвобождения  в
двигателях  мощностей,  сравнимых  по  масштабу  с  явлениями  природы,  и
кибернетика будет конструировать все более сложные "системы". Третья  фаза
- фаза  автоэволюции  вида  Homo  sapiens.  Ко  второй  фазе  Лем  относит
значительную часть своих фантастико-гипотетических построений.
     Займемся сначала ею... и тут же на нас  сыплются  слова:  имитология,
фантомология, пантокреатика, цереброматика, телетаксия и  еще,  и  еще,  и
еще...
     Ахти нам, да где ж словарь?!
     "Имитология"  -  от   латинского   слова   imitatio   -   подражание.
Фантомология  -  от  французского  fantom  -  призрак,  видение.   (Отсюда
Фантомас!)
     Пантокреатика  -  греко-латинский  гибрид:  пантоз  -  весь,  всякий;
creatio - создание, созидание. (Сказать бы короче "панкреатика" - но, увы,
панкреатит - воспаление поджелудочной железы!)
     Эти слова звучат зазывно, как названья далеких, еще неоткрытых стран.
Кажется, будто ты - юнга  на  каравелле,  которую  ведет  Колумб!  Каскара
саграда!
     Имитология  охватывает  все  материальные  процессы  и  явления   как
естественные (звезда, извержение вулкана), так и "неестественные" (атомный
реактор, цивилизация). "Совершенный имитолог, - пишет Лем, - это тот,  кто
сумеет воспроизвести любое явление Природы или же явление, какого Природа,
правда, спонтанно не  создает,  но  создание  которого  является  реальной
возможностью" (гл. V).
     Имитология плавно переходит  в  фантомологию  -  более  позднюю  фазу
пантокреатики. Фантомология охватывает уже создание процессов,  все  более
отличных от естественных - "вплоть до совершенно невозможных, т.е.  таких,
которые  ни  при  каких  обстоятельствах  произойти  не  могут,  ибо   они
противоречат законам природы" (гл. V).
     Начинается     она     с     фантоматики.     Это     нечто     вроде
к_и_н_е_м_а_т_о_г_р_а_ф_а, только с  о_б_р_а_т_н_о_й с_в_я_з_ь_ю. Здесь ты
и зритель, и сам себе актер, а иллюзия, тобой создаваемая и  переживаемая,
совершенна!


Фантоматический сеанс и общая концепция
     Фантоматический сеанс описан Лемом в "Возвращении со звезд". Герой  -
Хэл Брегг - лишь накануне вернулся на Землю, он бродит по  парку  большого
города и попадает в фантомат. И вот он уже в лодке, на бурной  африканской
реке. Лодку выбрасывает на камни, и он прыгает в воду за упавшей в нее Аэн
Аэнис. И... слышит смех окружающих, это иллюзия, он -  в  фантомате.  Этот
прыжок заставит потом Аэн Аэнис выпить  "перто"  -  напиток,  возвращающий
страх...
     Это случилось в "Возвращении со звезд",  здесь  же,  в  "Сумме",  Лем
излагает свою общую концепцию - основу творчества (о такой перекличке мы и
говорили в начале нашего  Опыта).  Сначала  Лем  упоминает  о  результатах
некоторых недавних экспериментов по исследованию "рая" и "ада" в  мозгу 40.
Затем он рассматривает "цереброматику",  "телетаксию",  "фантопликацию"...
Страницы, посвященные всем этим "предметам", - одни из наиболее занятных в
книге... но не всегда убедительных!


Две математики?
     Пантокреатическая  деятельность  в  целом  слагается   из   добывания
информации и из ее использования.  "Автоматическое"  добывание  информации
войдет, согласно Лему, в имитологию.
     "Имитология с помощью бесчисленных процессов...  дает  нам  различные
связи, "теории" и свойства явлений" (гл.  VII).  Но  как  же  создать  эти
"имитологические    машины"?    Нужно    -    "выращивать     информацию"!
Естественнонаучный генезис этой идеи мы проследили выше. Здесь же мы дадим
некоторую оценку самой идеи и того, с чем ее связывает автор.
     Схема рассуждений Лема приблизительно следующая. Технология  будущего
будет руководствоваться математикой  будущего.  Пользуясь  математическими
системами,  конструкторы  смогут  производить  "наперед  заданные   миры".
Нынешняя математика с ее аналитическими методами и символическими языками,
по мнению Лема, не годится для этой цели. Нужна другая  математика.  Какая
же  именно?  Математика,  которую  "без   всякого   формализма   реализует
оплодотворенное  яйцо";  математика,  которая  "управляет   процессами   в
хромосомах  и  звездах,   обходясь   без   всяких   формализмов".   Эта-то
"математика" и будет создаваться путем выращивания молекул  -  носительниц
теорий на "информационной ферме".
     Рассмотрим  эту  идею  Лема.  Надо  прежде  всего  сказать,  что   ее
реализация уже начата... современной математикой. Только вместо "молекул в
чане" математики используют "программы в  вычислительной  машине".  И  эти
программы не столь  уж  "малы",  они  "сравнимы  по  длине"  с  молекулами
нуклеиновых кислот. С микроминиатюризацией машин и с  развитием  принципов
программирования подобные "длины" будут быстро превзойдены. В самом  деле,
вот что пишет Ф.Крик 41 (один из авторов спиральной модели "ДНК")  о  длине
этих молек