что  кибернетике
потребуется еще 100 или 1000  лет,  чтобы  догнать  эволюцию;  все  равно,
разница во временных масштабах и так говорит в нашу пользу.
     Что же касается "гомункулистов" и "антигомункулистов",  то  споры  их
напоминают яростные дискуссии эпигенетиков и преформистов в биологии.  Они
знаменуют детский или даже младенческий возраст новой науки, и от них в ее
дальнейшем развитии не останется и следа. Искусственных  людей  не  будет,
потому что это  не  нужно.  Не  будет  и  "бунта"  мыслящих  машин  против
человека. В основе этой выдумки лежит иной древний миф - миф о Сатане.  Но
ни один Усилитель Интеллекта не станет Электронным  Антихристом.  Все  эти
мифы имеют общий антропоморфный "знаменатель",  к  которому  якобы  должны
сводиться мыслительные действия машин. Подлинные залежи недоразумений!
     Конечно,  быть  может,   автоматы,   превысив   определенный   "порог
сложности", станут  проявлять  признаки  своеобразной  "индивидуальности".
Если это произойдет, индивидуальность их будет столь же мало  походить  на
человеческую, сколь человеческое тело - на атомный реактор. Мы должны быть
готовы к неожиданностям, заботам и опасностям, которых  не  можем  сегодня
представить себе, - но не к  возврату  демонов  и  химер  средневековья  в
технической личине. Я сказал, что мы не можем представить себе эти будущие
заботы. Большинства из них - наверняка. Но некоторые мы все  же  попробуем
показать - в нескольких умозрительных экспериментах.


1
     Противоречие в определяющем выражении (лат.).
2
     Потом (лат.).




  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  ИНТЕЛЛЕКТРОНИКА

(e)  УСИЛИТЕЛЬ ИНТЕЛЛЕКТА

     Общая тенденция математизации наук (в том числе и таких,  которые  до
сих пор по  традиции  не  использовали  математических  средств),  охватив
биологию, психологию и медицину, постепенно проникает даже в  гуманитарные
области - правда, пока еще скорее в виде отдельных "партизанских налетов";
это  можно  заметить,  например,  в  области  языкознания   (теоретическая
лингвистика)  или  теории  литературы  (применение  теории  информации   к
исследованию литературных, в частности поэтических, текстов). Но мы тут же
сталкиваемся  с  первыми  признаками  странного  и  довольно  неожиданного
явления: обнаруживается недостаточность  математических  средств  (любых!)
для достижения некоторых  целей,  определившихся  сравнительно  недавно  и
относящихся к самым передовым областям современных исследований. Речь идет
о задачах, которые ставятся  перед  самоорганизующимися  гомеостатическими
системами.   Назовем   (скорее   для    иллюстрации)    несколько    таких
фундаментальных проблем, в которых специалисты впервые столкнулись с  этой
немощью  математики.  Речь  идет  о  построении  усилителя  интеллекта,  о
создании самопрограммирующегося автомата для управления  производством  и,
наконец,  о  наиболее  широкой  проблеме  -  о  построении  универсального
гомеостата, сложность которого  была  бы  сравнима  с  нашей  собственной,
человеческой.
     Усилитель интеллекта (впервые выдвинутый как реальная конструкторская
задача, по-видимому, в работах Эшби 1 должен  представлять  собой  в  сфере
умственной деятельности точный  аналог  того  усилителя  физической  силы,
каким  является  любая  управляемая  человеком  машина.  Усилителями  силы
являются автомобиль,  экскаватор,  подъемный  кран,  металлообрабатывающий
станок и вообще любое устройство, в котором человек "подключен" к  системе
управления  в  качестве  регулятора,  а  не  источника  энергии.   Уровень
индивидуальных умственных способностей отклоняется от среднего значения не
больше, чем отклоняется уровень физических способностей,  хотя  на  первый
взгляд кажется, что это  не  так.  Средний  показатель  интеллектуальности
(измеренный наиболее употребительными психологическими тестами) составляет
около 100-110; у людей с очень сильным интеллектом он достигает 140-150, а
верхняя, чрезвычайно редко достигаемая граница лежит вблизи 180-190. Между
тем усилитель интеллекта приблизительно с таким  же  коэффициентом,  какой
имеет усилитель физической силы рабочего на производстве (обслуживаемая им
машина), дал бы показатель интеллектуальности порядка  10000.  Возможность
создания такого усилителя  не  менее  реальна,  чем  возможность  создания
машины в сто раз более сильной, чем человек.  Правда,  в  настоящее  время
шансы на создание такого усилителя не  очень  велики,  ибо  первоочередной
является постройка упомянутого управляющего  автомата  для  промышленности
("гомеостатического   мозга    автоматического    завода").    Однако    я
останавливаюсь  на  примере  усилителя  интеллекта  потому,  что  на   нем
нагляднее видна та фундаментальная трудность,  с  которой  сталкивается  в
подобных  задачах  конструктор.  Дело  в  том,  что  он   должен   создать
устройство, которое было бы "умнее его самого". Ясно, что если бы он хотел
действовать согласно методу, который стал уже  традиционным  в  прикладной
кибернетике, то есть если бы он стал разрабатывать программу работы  своей
машины, то поставленная задача не была бы решена: наличие программы ставит
предел "интеллектуальности", достижимой для создаваемой машины. На  первый
взгляд  -  но  только  на  первый  -  задача  представляется  неразрешимым
парадоксом. Действительно, задача  оказывается  неразрешимой  (по  меньшей
мере, согласно нынешним критериям), если постулировать создание  теории  -
теории,   предшествующей   постройке   усилителя   и   по    необходимости
математической; это похоже на  предложение  поднять  себя  за  волосы  (да
притом со стотонным грузом, привязанным к ногам). Но существует (пока лишь
гипотетическая) возможность совершенно иного подхода к проблеме. Детальные
сведения о внутреннем устройстве усилителя интеллекта нам недоступны.  Но,
быть может, они и не нужны? Нельзя ли смотреть на этот  усилитель  как  на
"черный ящик",  то  есть  как  на  устройство,  о  внутреннем  строении  и
последовательных состояниях которого у нас нет ни малейшего  понятия,  как
на устройство, в котором нас интересуют  только  конечные  результаты  его
действия? Подобно всякому  уважающему  себя  кибернетическому  устройству,
усилитель  интеллекта  обладает  "входами"  и   "выходами";   между   ними
простирается область нашего неведения. Но чему это  повредит,  коль  скоро
данное устройство  и  в  самом  деле  ведет  себя  так,  как  интеллект  с
показателем интеллектуальности, равным 10000?!
     Поскольку метод этот нов и никогда еще не применялся, он похож скорее
на  шуточку  из  комедии  абсурда,  чем  на  производственный  рецепт.  Но
несколько примеров, быть может, оправдают этот  метод.  Пусть,  скажем,  в
маленький аквариум с колонией инфузорий всыпали немного железного  порошка
(такой опыт производился). Инфузории вместе с  пищей  поглощают  небольшое
количество этого железа. Создадим теперь вне аквариума магнитное поле; оно
будет определенным образом влиять  на  движение  инфузорий.  Сигналами  на
"входе" этого "гомеостата" будут  служить  изменения  напряженности  поля;
состояние "выхода" определяется поведением самих  инфузорий.  Мы  пока  не
представляем,   для    чего    можно    было    бы    приспособить    этот
"инфузорно-магнитный" гомеостат, и в данном виде он не имеет ничего общего
с гипотетическим усилителем интеллекта. Но  суть  дела  не  в  этом.  Хотя
сложность устройства отдельной инфузории нам совершенно неизвестна и мы не
можем даже нарисовать ее принципиальную схему (как  рисуют  схемы  машин),
все же из этих  неизвестных  нам  в  подробностях  элементов  нам  удалось
создать   объемлющее   их   целое,   подчиняющееся    законам    поведения
кибернетических  систем  с  их  "входом"  и  "выходом"  сигналов.   Вместо
инфузорий можно было бы взять определенные типы коллоидов  или  пропускать
электрический ток через многокомпонентные растворы. При этом  определенные
вещества могли бы осаждаться, меняя проводимость раствора в целом.  Это  в
свою очередь могло бы привести к появлению эффекта "положительной обратной
связи",  то  есть  к  усилению  сигнала.  Должно  признать,  что  подобные
эксперименты пока не привели к перелому. Многие кибернетики неодобрительно
смотрят на сей еретический отход от традиционного оперирования  элементами
электронных  схем,  на  эти   поиски   нового   строительного   материала,
приближающегося в известном смысле  к  материалу,  из  которого  построены
живые системы (это сближение, кстати сказать, отнюдь не случайно!) 2.
     Независимо от исхода  подобных  поисков  мы  теперь  несколько  лучше
понимаем, как можно из "непонятных" элементов построить  систему,  которая
функционировала бы так, как нам нужно. Возникает принципиальное  изменение
методики в самой основе конструкторской деятельности. Инженерное искусство
ведет себя сегодня примерно  так  же,  как  человек,  который  даже  и  не
пытается перепрыгнуть через канаву, пока  предварительно  теоретически  не
определит все существенные параметры и связи между ними: силу гравитации в
данном месте, силу собственных  мышц,  кинематику  движений  своего  тела,
характеристики процессов управления, происходящих в его мозжечке, и т.  д.
Технолог-еретик из кибернетической школы, напротив, намеревается  попросту
перепрыгнуть через канаву и не без основания полагает, что  если  ему  это
удастся, то тем самым проблема будет решена.  При  этом  он  опирается  на
следующий факт. Любое физическое  действие,  например  упомянутый  прыжок,
требует подготовительной и  реализующей  работы  мозга,  которая  является
ничем  иным,  как  сложной,  неимоверно   запутанной   последовательностью
математических процессов (ибо к ним вообще сводится любая работа  мозговой
сети нейронов). Но этот же самый прыгун, хотя у него в голове и содержится
вся эта "мозговая математика" прыжка, совершенно не в  состоянии  записать
на бумаге ее теоретико-математический эквивалент, то есть  соответствующее
количество строгих формул и преобразований. Это  происходит,  по-видимому,
по  той  причине,  что  "биоматематика",  которую  практикуют  все   живые
организмы до инфузорий включительно, может  быть  вербализована,  то  есть
переложена   на   язык   математики   в   классическом    (школьном    или
университетском)  понимании  этого  слова  только   путем   неоднократного
перевода системы импульсов с одного языка на другой. Имеет место перевод с
бессловесного  и  "автоматического"  языка   биохимических   процессов   и
нейронных возбуждений на язык символов, формализацией  и  конструированием
которого занимаются определенные участки мозга, отличные от  тех,  которые
реализуют "врожденную математику" и  отвечают  за  нее.  И  решение  нашей
проблемы состоит именно в том, чтобы  усилитель  интеллекта  не  занимался
формализацией, конструированием, вербализацией, а  действовал  бы  так  же
автоматически и "наивно" и в то же время так же искусно и безошибочно, как
и нейронные структуры прыгуна, - чтобы этот усилитель не занимался  ничем,
кроме преобразования сигналов, приходящих  на  "вход"  с  целью  получения
готовых результатов на "выходе". Ни он, этот усилитель, ни его конструктор
- никто вообще - совершенно не будет знать, как усилитель это делает, зато
мы получим то единственное, чего добиваемся: нужные результаты.


1
     У. Р. Эшби, Введение в кибернетику, ИЛ, 1959.
2
     Г. Паск, Модель эволюции, в сб.  "Принципы  самоорганизации",  изд-во
"Мир", 1966.




  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  ИНТЕЛЛЕКТРОНИКА

(f)  ЧЕРНЫЙ ЯЩИК

     В древние времена каждый человек знал и назначение и устройство своих
орудий:  -  молотка,  лука,  стрелы.  Прогрессирующее   разделение   труда
уменьшало это индивидуальное знание, и в современном промышленном обществе
существует отчетливая  граница  между  теми,  кто  обслуживает  устройства
(рабочие, техники) или пользуется ими (человек в лифте, у  телевизора,  за
рулем автомашины), и теми, кто знает  их  конструкцию.  Ни  один  из  ныне
живущих не знает устройства всех орудий, которыми располагает цивилизация.
Тем не менее некто,  знающий  все,  существует  -  это  общество.  Знание,
частичное у отдельных людей, становится полным, если  учесть  всех  членов
данного общества.
     Однако процесс отчуждения, процесс изымания сведений  об  орудиях  из
общественного сознания развивается. Кибернетика продолжает  этот  процесс,
поднимая его на более высокую ступень. Ибо  в  принципе  возможно  создать
такие кибернетические устройства, структуру которых  не  будет  знать  уже
никто. Кибернетическое устройство превращается в  "черный  ящик"  (термин,
который охотно употребляют специалисты). "Черный  ящик",  например,  может
быть  регулятором,  подключенным  к  определенному  процессу  (к  процессу
производства товаров или  к  процессу  их  экономического  круговорота,  к
процессам управления транспортом, лечением болезни и  т.  п.).  Необходимо
лишь, чтобы определенным состоянием "входа" отвечали  вполне  определенные
состояния "выхода" - и ничего более. Создаваемые пока что  "черные  ящики"
настолько  просты,  что  инженер-кибернетик  знает  характер  связи  между
величинами на их "входах" и "выходах". Эта связь  выражается  какой-нибудь
математической функцией. Возможна, однако, и такая  ситуация,  когда  даже
конструктор не будет знать математического  выражения  этой  функции.  Его
задачей будет создать "черный ящик", выполняющий определенные регулирующие
действия. Однако ни конструктор, ни кто-либо  иной  не  будет  знать,  как
"черный  ящик"  выполняет  эти  действия.  Математический   вид   функции,
выражающей зависимость состояний "выходов" от состояний "входов", не будет
известен никому, причем не потому, что узнать это  невозможно,  а  потому,
что знать это ненужно.
     Неплохим введением  в  проблематику  "черного  ящика"  может  служить
рассказ о сороконожке, которую спросили, как это она помнит, какую ногу ей
нужно поднять после двадцать седьмой. Сороконожка, как  известно,  надолго
задумалась над этим и, не сумев найти ответ, умерла с голоду,  потому  что
больше уже не  могла  сдвинуться  с  места.  Эта  сороконожка  является  в
действительности "черным ящиком", который выполняет определенные действия,
хотя и "не имеет понятия", как он их выполняет. Принцип действия  "черного
ящика" является необычайно общим и, как правило, очень простым, выраженным
фразами вроде "сороконожки ходят" или "кошки ловят мышей".  "Черный  ящик"
обладает определенной "внутренней программой" действия, которая определяет
все отдельные акты его поведения.
     Современный технолог начинает конструкторскую  работу  с  составления
соответствующих  планов  и  расчетов.  Мост,  локомотив,  дом,  реактивный
истребитель или ракета создаются, таким образом, как  бы  дважды:  сначала
теоретически, на бумаге, а потом в действительности - когда  символический
язык  чертежей  и  планов   или   алгоритм   поведения   "переводится"   в
последовательность материальных действий.
     "Черный ящик" нельзя запрограммировать с помощью алгоритма.  Алгоритм
- это раз навсегда составленная программа действий, в которой все  заранее
предусмотрено.   Выражаясь   популярно,    алгоритм    -    это    точное,
воспроизводимое, поддающееся исполнению предписание, определяющее - шаг за
шагом, - каким путем надлежит решать данную  задачу.  Алгоритмом  является
любое формализованное доказательство математической теоремы, равно  как  и
программа цифровой машины, переводящей с одного языка на  другой.  Понятие
алгоритма возникло в математике, и  применительно  к  инженерному  делу  я
употребляю     его     несколько     вопреки     обыкновению.     Алгоритм
математика-теоретика  никогда  не  может  "подвести":  тот,  кто   однажды
разработал алгоритм математического доказательства, может быть уверен, что
это доказательство никогда не  "подведет".  Прикладной  алгоритм,  которым
пользуется инженер, может и подвести, потому что в нем "все  предусмотрено
заранее" только внешне. Мосты рассчитывают на  прочность  по  определенным
алгоритмам, что, однако, не гарантирует их  абсолютной  сохранности.  Мост
может обрушиться, если на него действуют силы, превосходящие  те,  которые
предусмотрел конструктор.  Во  всяком  случае,  имея  алгоритм  некоторого
процесса,  мы  можем   исследовать   -   в   заданных   границах   -   все
последовательные фазы, все этапы этого процесса.
     Так вот, применительно к очень сложным системам, таким, как общество,
мозг или еще  не  существующие  "очень  большие  черные  ящики",  подобное
исследование невозможно. Такого рода системы не имеют алгоритмов. Как  это
нужно понимать? Ведь любая система, а значит, и мозг,  и  общество  всегда
ведут себя каким-то определенным образом. Способ  поведения  всегда  можно
изобразить с помощью символов. Это так, вне  всякого  сомнения.  Только  в
данном  случае  это  ничего  не  дает,  поскольку  алгоритм  должен   быть
воспроизводимым. Он должен позволять предвидеть будущие  состояния,  между
тем как одно и то  же  общество,  поставленное  дважды  в  одну  и  ту  же
ситуацию, совсем не обязано вести себя одинаково.  И  именно  так  обстоит
дело со всеми системами очень высокой сложности.
     Как можно строить такие "черные ящики"? Мы знаем, что это в  принципе
возможно. Возможно построить систему произвольной  степени  сложности  без
всяких предварительных планов, расчетов, без  поиска  алгоритмов.  Мы  это
знаем, потому что  сами  являемся  такими  "черными  ящиками".  Наше  тело
подвластно нам, мы можем отдавать ему  определенные  приказы,  хотя  и  не
знаем его внутреннего строения (точнее говоря, не  обязаны  знать;  знание
такого рода не является необходимым). Мы возвращаемся к ситуации  прыгуна,
который умеет прыгать, хотя и не знает, как он  это  делает,  то  есть  не
располагает сведениями о динамике нервно-мышечных  импульсов,  результатом
которых является прыжок. Итак, великолепным примером  устройства,  которым
можно пользоваться, не располагая его алгоритмом, является каждый человек.
Одним из "самых близких нам" во  всем  Космосе  устройств  подобного  рода
является наш собственный мозг: он находится у нас в голове. Тем  не  менее
по сей день неизвестно в деталях, как он работает. Изучение его механизмов
с  помощью  самонаблюдения  -  метод  в  высшей  степени  ненадежный  (как
показывает  история  психологии),  сбивающий  на  самые   неправдоподобные
гипотезы. Мозг построен так, что, обслуживая наши действия,  сам  остается
"в тени". Конечно, дело тут не в коварстве нашего  конструктора,  Природы,
это  просто  результат  естественного  отбора:  именно  он   наделил   нас
способностью мыслить, потому что она была эволюционно полезна. Поэтому  мы
мыслим, хотя и не знаем, как это происходит, - ведь наделять нас подобными
сведениями не входило в "расчеты" эволюции. Она ничего  не  скрывала;  она
лишь устранила из поля своей деятельности всякое  знание  -  с  ее  "точки
зрения" лишнее. Ну а если оно не лишнее с нашей точки зрения - что ж,  нам
придется добывать его самим.
     Таким образом, предлагаемое кибернетикой необычное решение,  согласно
которому машина полностью  исключена  из  сферы  человеческого  знания,  в
"популярной" форме, и притом весьма давно, было представлено Природой.
     Пусть так, скажет кто-нибудь, но человеку его "черный ящик", его тело
и  мозг,  стремящийся  к  оптимальному  решению  жизненных  проблем,  дала
Природа, создав их в результате проб и  ошибок,  продолжавшихся  миллиарды
лет. Должны ли мы пытаться скопировать плоды ее творчества? И если да,  то
каким образом? Нельзя же  всерьез  предлагать  повторение  -  на  сей  раз
техническое - эволюции! Такая "кибернетическая эволюция" поглотила бы если
не миллиарды, то миллионы, да пусть даже сотни тысяч лет... И  как  вообще
начать это дело? Атаковать ли эту задачу с биологической стороны или же  с
небиологической?
     У нас нет ответа. По-