кленд поделился своими опасениями с
Барленнаном.
   - Это может случиться, - последовал  ответ.  -  Впрочем,  если  они
попытаются карабкаться на крышу, мы их  будем  сталкивать  обратно;  а
если они попробуют прыгать, то у нас есть дубинки; не знаю, как  можно
уклониться от удара дубинкой, когда летишь по воздуху.
   - Да как же ты один удержишь крышу, если на тебя  полезут  со  всех
сторон сразу?
   - А я не  один,  -  ответил  капитан  и  сделал  движение  клешней,
обозначавшее у месклинитов улыбку.
   Лэкленд мог  бы  увидеть  свою  крышу,  только  просунув  голову  в
небольшой прозрачный обзорный колпак,  но  сделать  это  в  громоздком
шлеме было невозможно. Поэтому,  он  не  видел,  чем  закончилась  эта
короткая "битва" для моряков,  сопровождавших  его  в  путешествии  по
городу.
   Этим беднягам пришлось пережить все те ощущения, которые пережил их
капитан, когда  его  впервые  посадили  на  крышу  танка.  Они  видели
предметы - огромные тяжелые предметы, - которые стремительно падали на
них, попавших в ловушку  в  тесном  пространстве  между  вертикальными
стенами. О том, чтобы вскарабкаться на стены, нельзя  было  и  думать,
хотя их ноги-присоски, так хорошо державшие их  во  время  месклинских
ураганов, отлично послужили бы им и здесь; такой же  ужас  -  если  не
больший - внушала им мысль совершить прыжок, как это не раз проделывал
у них на глазах капитан. Однако физически  это  было  для  них  вполне
возможно, и когда разум отказал им, тела начали действовать сами.  Все
моряки, кроме двух,  прыгнули;  один  из  этих  двух  быстро  и  ловко
вскарабкался по стене "дома"; другим был Харс, тот самый,  кто  первым
заметил опасность. Может быть,  он  не  поддался  панике  из-за  своей
огромной физической силы, может, боялся высоты больше других.  Как  бы
то ни было, он все еще оставался на грунте,  когда  округлый  булыжник
величиной с баскетбольный мяч вылетел из соседнего канала и  ударил  в
него. Эффект был такой же, как если бы булыжник ударил в прослойку  из
живой резины; защитная "скорлупа" месклинитов была  из  материала,  по
своим химическим и физическим  свойствам  аналогичного  хитину  земных
насекомых, но  ее  прочность  и  упругость  полностью  соответствовали
условиям  жизни  на  Месклине.  При  здешней  силе  тяжести  булыжник,
ударившись в Харса, взмыл вверх  на  высоту  в  двадцать  пять  футов,
перелетел через стену, которая должна была задержать его,  с  грохотом
скатился в другой канал и вновь, уже спокойно, выкатился  на  открытое
пространство.  На  этом  боевые  действия  и  закончились.  Харс   был
единственным моряком, оставшимся на площади. Остальные, кое-как  придя
в себя, либо быстрыми прыжками добирались до  крыши  танка,  либо  уже
устроились рядом со своим капитаном. Даже  моряк,  вскарабкавшийся  по
стене, перестал ползти и тоже запрыгал следом за танком.
   По земным стандартам тело Харса было невероятно прочным, но все  же
нельзя было ожидать, что  обрушившийся  на  него  удар  останется  без
последствий. Дух из него не вышибло только  потому,  что  он  не  имел
легких, но он был ободран, исцарапан и оглушен. Прошла  целая  минута,
прежде  чем  движения  его  сделались  осмысленными  и  он   попытался
скоординировать их  и  поползти  следом  за  танком;  ни  Лэкленд,  ни
Барленнан, ни сам Харс не могли бы объяснить, почему злосчастный моряк
не подвергся нападению. По мнению землянина, обитатели  города  забыли
обо всем на свете, когда увидели, что после такого удара  Харс  вообще
способен двигаться; Барленнан с его более точным знанием месклинитской
психологии решил, что гигантов интересовало не убийство, а ограбление,
и они просто не усмотрели смысла в нападении на отставшего моряка. Как
бы то ни было, но Харс получил возможность прийти в себя  и  пуститься
вдогонку за  товарищами.  Лэкленд,  поняв,  наконец,  что  происходит,
остановил машину и дождался его; двое моряков  спустились  с  танка  и
буквально зашвырнули Харса на крышу машины, где  остальные  сейчас  же
принялись оказывать ему первую помощь.
   Теперь на крыше  были  все,  причем  некоторые  теснились  в  такой
близости  от  края,  что  их  новообретенное  безразличие   к   высоте
подвергалось серьезному испытанию, и Лэкленд вновь двинулся  вверх  по
склону холма. Он предупредил моряков, чтобы они держались подальше  от
дула пушки, и нацелил ствол прямо вперед; но наверху,  на  гребне,  не
было никакого движения, и камни больше не падали. Видимо,  запускавшие
их туземцы отступили в туннели, которые  вели  в  город.  Но  не  было
гарантии, что они не вылезут снова, и все оставались настороже.
   Они поднимались уже по другому каналу  и  оказались  в  стороне  от
волокуши, но с крыши танка моряки  увидели  "Бри"  еще  до  того,  как
машина достигла гребня. Члены команды,  охранявшие  корабль,  были  на
местах и с большим беспокойством смотрели вниз  на  город.  Дондрагмер
пробормотал что-то  о  том,  как  глупо  было  не  выставить  круговое
наблюдение; Барленнан передал Лэкленду эту мысль на английском, притом
в  несколько  более  сильных  выражениях.  Впрочем,  беспокойство   их
оказалось напрасным;  танк  без  всяких  помех  подъехал  к  волокуше,
развернулся и принял буксирный канат. Вновь включая двигатели, Лэкленд
подумал, что гиганты, к счастью, переоценили эффективность его  пушки;
нападение с  близкого  расстояния,  например  из  туннелей,  где  они,
видимо, прятались, поставило бы его в очень тяжелое положение,  ибо  в
такой близости от корабля и его команды нельзя было  бы  применять  ни
фугасные, ни термитные снаряды.
   Он  неохотно  пришел  к  выводу,  что,  пока  "Бри"  не   достигнет
благополучно "вод" восточного океана,  ни  о  каких  исследованиях  не
может быть и речи. Когда это соображение  было  доведено  до  сведения
Барленнана, тот согласился, хотя про себя внес некоторые коррективы. В
самом деле, не будет же команда бездельничать, пока Летчик спит.
   Когда прыгающие месклиниты  переправили  обмененные  вещи  с  крыши
танка на корабль и поход  возобновился,  Лэкленд  связался  с  Туреем,
сообщил о том, что произошло, смиренно подставил голову  под  громы  и
молнии Ростена и, как и раньше, утихомирил  директора  известием,  что
тот может прислать контейнеры за образцами растительной ткани.
   Ракета села на грунт далеко впереди по курсу экспедиции,  чтобы  не
портить месклинитам нервную систему, дождалась,  пока  подойдет  танк,
забрала образцы, подождала, пока танк уйдет на безопасное  расстояние,
и снова стартовала. На это ушло много дней, но никаких происшествий за
это время не случилось. Через каждые  несколько  миль  в  поле  зрения
появлялись холмы, увенчанные рядами  валунов;  экспедиция  старательно
обходила их стороной. Наверху ни одного гиганта  не  было  видно.  Это
несколько озадачило Лэкленда, который принялся ломать себе голову  над
тем, где и как туземцы добывают пищу. Управление машиной -  монотонное
занятие,  оставляющее  много  времени  для  размышлений,  и  у   него,
естественно, возникло множество  гипотез  относительно  этих  странных
существ. Время от времени он  поверял  свои  гипотезы  Барленнану,  но
толку от этого не было никакого, ибо достойный капитан не знал,  какой
из них отдать предпочтение.
   Лэкленда  тревожила  одна  мысль.  Он  задал  себе  вопрос:  почему
все-таки гиганты строят свои города таким странным  образом?  Ведь  не
могли же они ждать прибытия танка и корабля! Да и для отражения  атаки
со стороны себе подобных такой способ постройки тоже был непрактичным:
из-за общности  обычаев  вряд  ли  можно  было  застигнуть  противника
врасплох.
   Оставалось   единственное   возможное    объяснение.    Это    была
всего-навсего гипотеза, но она хорошо объясняла, почему город  устроен
именно так, почему вне городов не видно ни одного туземца, почему в их
окрестностях нет ничего похожего на возделываемые  поля.  Правда,  эта
гипотеза  требовала  для  своего  обоснования  множества  всевозможных
"если", и потому Лэкленд не упомянул о ней  Барленнану.  Прежде  всего
она не объясняла, почему экспедиция до сих пор  не  встречает  никаких
помех - если бы гипотеза была правильной,  Лэкленду  к  этому  времени
пришлось бы расстрелять гораздо больше снарядов из своей скорострелки.
Итак, он ничего не сказал капитану, а сам решил  глядеть  по  сторонам
внимательнее; и он  не  очень  удивился,  когда  однажды  на  рассвете
примерно в двухстах милях от  города,  где  так  досталось  Харсу,  он
увидел,  как  впереди  вдруг  поднялся  на  дыбы  небольшой  холм   на
многочисленных коротких  слоновьих  ногах,  вытянул  вверх  голову  на
двадцатифутовой  шее,  вытаращил  множество  глаз,  а  затем  неуклюже
двинулся навстречу танку.
   Против обыкновения Барленнан находился в  это  время  не  на  крыше
танка, а на корабле, но он немедленно откликнулся на  вызов  Лэкленда.
Землянин остановил машину; судя по скорости, с  которой  передвигалось
чудовище, у них еще оставалось несколько минут, чтобы  договориться  о
дальнейших действиях.
   - Готов держать пари, Барл, что  ничего  подобного  ты  никогда  не
видел. Даже обладая самой прочной животной тканью, какую только  может
создать природа на твоей планете, такое  чудовище  вдали  от  экватора
было бы раздавлено собственной тяжестью.
   - Ты прав: я никогда не видел таких животных.  И  даже  никогда  не
слышал о них, так что не  знаю,  насколько  они  опасны  и  опасны  ли
вообще. И у меня нет никакого желания узнать. Правда, оно из  мяса  и,
может быть...
   - Ты хочешь сказать, что не знаешь, хищник это  или  травоядное,  -
произнес Лэкленд. -  Я  склонен  полагать,  что  это  хищник.  Никакое
травоядное не попрется вот  так,  сходу,  прямо  на  предмет,  который
крупнее его самого... разве что  это  животное  настолько  глупо,  что
приняло танк за самку своего вида, а я в этом очень сомневаюсь.  Кроме
того, я как раз думал, что  существование  в  здешних  местах  крупных
хищников легче всего объясняет, почему гиганты никогда не  выходят  за
пределы своих городов и почему они  превратили  свои  города  в  такие
великолепные западни. Когда такой зверь  забирается  к  ним  на  холм,
наверное, они, показавшись ему, заманивают его вниз, как это случилось
с нами, а затем спускают на него каменные  глыбы,  как  на  наш  танк.
Прекрасный способ получить мясо с доставкой на дом.
   - Все это, может быть, и так, - нетерпеливо произнес  Барленнан,  -
но сейчас речь о другом. Что мы  будем  делать  с  этим  зверем?  Твое
оружие, которое разбивает вдребезги камни,  вероятно,  может  убить  и
его, но ведь оно разнесет тушу на такие клочья, что и не соберешь. А с
другой стороны,  если  мы  выйдем  на  него  с  сетями,  нам  придется
приблизиться к нему настолько, что ты уже не  сможешь  пустить  в  ход
свое оружие, если мы попадем в беду.
   - Ты что,  считаешь  возможным  выйти  с  сетями  на  чудище  таких
размеров?
   - Разумеется. Сети выдержат, только бы изловчиться и  накинуть  их.
Беда в том, что у него слишком толстые ноги, они не пройдут в  ячейки,
и наш обычный прием, когда мы раскидываем сети на пути у  дичи,  здесь
не сработает. Видимо, придется закидывать их вокруг туловища и  вокруг
ног и затягивать...
   - У тебя есть хоть какой-нибудь план?
   - Нет... и времени на это не осталось, чудище уже приближается.
   - Спрыгни на грунт и отцепи волокушу. Сейчас я выдвинусь  вперед  и
на время отвлеку зверя. Если ты решишься напасть  с  сетями,  а  потом
дела пойдут плохо, отбегайте подальше, чтобы я мог стрелять.
   Барленнан не задавал вопросов и  не  колебался.  Он  соскользнул  с
кормы и одним ловким движением распустил узел, удерживающий  буксирный
канат у днища танка. Затем он криком  дал  Лэкленду  знать,  что  дело
сделано, вновь прыгнул на борт  "Бри"  и  принялся  объяснять  команде
сложившуюся ситуацию. К тому времени, как  он  кончил,  Лэкленд  вывел
танк вперед и в сторону и моряки уже сами увидели гигантское животное.
Некоторое время они смотрели на  него  с  большим  интересом,  не  без
удивления и совершенно без всякого страха,  а  между  тем  танк  начал
играть со своим живым партнером.
   Едва машина двинулась вперед, животное остановилось.  Оно  пригнуло
голову к самому грунту и качнуло длинной шеей сначала в одну, затем  в
другую  сторону,  между  тем  как  многочисленные   глаза   обозревали
противника со всех возможных углов зрения. Зверь не  обращал  внимания
на "Бри" и не заметил передвижения крошечных моряков, а,  может  быть,
счел танк более опасным  существом.  Когда  Лэкленд  повернул  ему  во
фланг,  чудовище  тоже  повернуло  на  месте  свое  тело  так,   чтобы
встретиться с  противником  лицом  к  лицу.  Некоторое  время  Лэкленд
раздумывал, не развернуть ли его на сто восемьдесят градусов  задом  к
кораблю; затем он сообразил, что если придется стрелять,  тогда  "Бри"
окажется  на  линии  огня.  Поэтому  он  остановился,  когда  волокуша
оказалась  справа  от  чудовища.  Впрочем,  подумал   он,   с   таким,
расположением глаз этот зверь все равно увидел бы моряков позади  себя
с тем же успехом, как и впереди.
   Он вновь двинулся к животному.  Когда  танк  перестал  двигаться  в
обход, оно прижалось брюхом к грунту, а теперь снова поднялось на свои
многочисленные ноги и  втянуло  голову  в  плечи,  что  было,  видимо,
защитной реакцией. Лэкленд затормозил, схватил  фотоаппарат  и  сделал
несколько снимков,  но  зверь,  казалось,  не  собирался  нападать,  и
Лэкленд с минуту-другую просто сидел и разглядывал его.
   Тело животного было несколько крупнее,  чем  у  земного  слона;  на
Земле оно весило бы  тонн  восемь  или  десять.  Этот  вес  равномерно
распределялся между десятью парами ног, очень  коротких  и  невероятно
толстых. Лэкленд пришел к выводу, что вряд ли оно  способно  двигаться
быстрее, чем двигалось до сих пор.
   Прождав минуту или две, животное  забеспокоилось;  шея  его  слегка
вытянулась, и голова принялась раскачиваться с боку на бок, словно  бы
высматривая других  противников.  Боясь,  что  беспомощный  корабль  и
команда могут привлечь его внимание, Лэкленд рывком продвинул танк еще
на несколько футов; противник моментально вновь принял защитную  позу.
Так повторялось несколько раз, но интервалы с каждым разом становились
все короче. Лэкленд делал эти ложные выпады до тех пор, пока солнце не
скрылось за холмами на западе; когда наступила темнота,  он  не  зная,
расположено ли чудовище продолжать бой ночью,  включил  на  танке  все
прожектора и фары. Даже если эта тварь в такой новой и неожиданной для
нее ситуации решится пойти навстречу танку, она ничего не будет видеть
ни перед собой, ни во тьме вокруг.
   Было совершенно очевидно, что чудовищу огни не  понравились.  Когда
луч главного прожектора  ударил  его  по  глазам,  оно  несколько  раз
мигнуло, и Лэкленд отчетливо видел,  как  сужаются  громадные  зрачки;
затем с пронзительным шипением, которое было подхвачено и  передано  в
кабину приемником на крыше, оно проковыляло на несколько футов  вперед
и нанесло удар.
   Лэкленд и не подозревал, что чудовище так близко, - вернее,  он  не
подозревал, что оно может вытянуть шею так далеко. Неимоверно  длинная
шея  рванулась  вперед,  выбросив  слегка  свернутую  набок  массивную
голову. Один из колоссальных клыков с лязгом ударил по обшивке машины,
и главный прожектор погас. Животное  издало  еще  более  пронзительное
шипение; Лэкленд понял, что  ток,  питавший  прожектор,  замкнулся  на
металл  через  голову  чудовища.  Но  раздумывать  было  некогда.   Он
торопливо выключил огни и подал машину назад. Страшно было представить
себе, что будет, если клыки с такой же силой ударят  по  иллюминаторам
кабины. Теперь поле боя  освещали  только  фары,  встроенные  в  броню
внизу,  спереди.  Ободренное  отступлением  Лэкленда  животное   снова
качнулось вперед и снова ударило, целясь в одну из фар. Боясь остаться
в кромешной тьме,  землянин  не  решался  выключить  фары  и  отчаянно
воззвал по радио:
   - Где же ты там  со  своими  сетями,  Барл?  Если  ты  не  вступишь
немедленно, я открываю огонь, и наплевать мне  на  твое  мясо.  Только
держись подальше; эта тварь совсем рядом со мной, я не могу  применять
на таком расстоянии фугасные снаряды и буду стрелять термитными...
   - Сети не готовы, - отозвался Барленнан. - Отведи его  еще  немного
назад, чтобы  оно  было  с  подветренной  стороны  корабля,  тогда  мы
управимся с ним другим способом!
   - Будет сделано...
   Лэкленд не знал, что это за другой способ, и немного  сомневался  в
его действенности; но просьба капитана продолжать  отступление  вполне
его устраивала. Ему ни на секунду  не  пришло  в  голову,  что  оружие
Барленнана может повредить танк; откровенно говоря, это  не  пришло  в
голову и самому Барленнану. Серией поспешных коротких отходов Лэкленду
удалось увернуться от страшных клыков; ума у чудовища явно не  хватало
на то, чтобы примениться к этой тактике.  Между  тем  двух-трех  минут
этой игры в пятнашки Барленнану вполне хватило.
   Он не сидел сложа руки. На подветренных плотиках "Бри",  обращенных
в сторону танка  и  животного,  были  установлены  четыре  устройства,
напоминающих кузнечные мехи, над соплами которых  высились  ворончатые
бункеры. У каждой установки  находилось  по  два  моряка;  по  сигналу
капитана они изо всех сил принялись качать мехи. Одновременно  моряки,
приставленные к бункерам, открыли заслонки, и струи какой-то легчайшей
пыли влились в струи газа, вырывающиеся из сопел  мехов.  Подхваченная
ветром, пыль поплыла в сторону сражающихся. В  ночной  темноте  трудно
было уследить за  ее  движением,  но  Барленнан  хорошо  разбирался  в
ветрах. Через несколько секунд он выкрикнул новый приказ.
   Моряки, орудующие возле установок, сделали какое-то движение  возле
сопел мехов. В то же мгновение во тьме развернулось ревущее  полотнище
пламени и, увлекаемое ветром, двинулось к полю  боя.  Команда  корабля
заранее укрылась под брезентами; даже "пушкари" были защищены полосами
ткани, которыми были оснащены установки; но растительность,  проросшая
сквозь снег, была слишком низкой и  редкой,  чтобы  преградить  дорогу
огню. Лэкленд, бормоча слова, которым он никогда не обучал Барленнана,
дал полный задний ход, чтобы вывести машину из бушующего  пламени;  он
только молился,  чтобы  в  иллюминаторах  не  расплавился  кварц.  Его
противник тоже попытался спастись, но ума на это ему явно не  хватило,
и он просто заметался из стороны в  сторону.  Через  несколько  секунд
пламя  потухло,  оставив  после  себя  облако  густого  белого   дыма,
переливающегося в лучах фар; но либо хватило и этих нескольких секунд,
либо дым тоже был смертоносен - рывки и движения животного  на  глазах
становились все более беспорядочными. Ноги переступали все неувереннее
и медленнее, они уже не в силах были поддерживать громаду туловища, и,
наконец, чудище споткнулось и повалилось набок. Некоторое  время  ноги
его еще отчаянно  дергались,  длинная  шея  судорожно  вытягивалась  и
сокращалась, голова с обнаженными клыками то взвивалась в  воздух,  то
билась о грунт. К восходу солнца у животного лишь иногда подергивались
ноги и конвульсивно двигалась голова, но вскоре  и  это  прекратилось.
Команда "Бри" ринулась с корабля  и  по  темной  проталине,  где  снег
выкипел, обнажив грунт,  устремилась  за  свежим  мясом.  Смертоносное
белое облако, постепенно оседая, медленно уплывало в сторону.  Лэкленд
с изумлением обнаружил, что оно оставляет  за  собой  на  снегу  налет
черной пыли.
   - Барл, что это за вещество  вы  используете  для  создания  такого
пламени? И как ты не подумал, что  у  меня  могли  полопаться  окна  в
танке?
   Капитан,  который  остался  на  борту  и  был   возле   одного   из
радиоаппаратов, немедленно откликнулся:
   - Прости, Чарлз, я ведь не знал, из чего сделаны твои окна, да  мне
и в голову прийти не могло, что