о  языка
и даже не можешь предстать перед ним лично? Плевал он на какой-то  там
ящичек, который говорит с ним на незнакомом языке...
   Собеседник Лэкленда слегка поднял брови.
   - Я, конечно, не ясновидец и не могу  в  деталях  предсказать,  что
получится, если с каннибалом заговорит какой-то  ящичек,  но  я  готов
предположить, что каннибал напугается до полусмерти и будет делать то,
что ему прикажут. Не забывай, что я этнолог. На многих планетах, в том
числе и на нашей Земле, существуют  племена  с  очень  низким  уровнем
развития, и перед говорящим  ящиком  эти  племена  будут  падать  ниц,
исполнять ритуальные танцы и даже совершать жертвоприношения...
   Лэкленд помолчал, затем кивнул и снова повернулся к экранам.
   Довольно много моряков похватали запасные мачты и, упираясь  ими  в
дно, пытались вновь направить корабль на середину реки. Попытки эти ни
к чему не привели. Дондрагмер, торопливо обследовав состояние наружных
плотиков, сообщил, что корабль находится  в  садке  из  вбитых  в  дно
столбов; открытой была только одна сторона  садка,  обращенная  против
течения. И не известно было,  случайно  ли  садок  имел  именно  такие
размеры, что в нем поместился "Бри".  Пока  Дондрагмер  рассказывал  о
положении дел, лодки отплыли от стен садка и потянулись к открытой его
стороне; моряки, которые были готовы направить корабль против течения,
устремили взгляды на Барленнана в ожидании приказаний. После минутного
размышления тот велел команде перейти на нос корабля, а сам пополз  на
корму к подплывшим сюда каноэ. Он уже давно сообразил,  каким  образом
его корабль попал в ловушку:  с  наступлением  темноты  часть  гребцов
тихонько  нырнула,  подплыла  под  днище  "Бри"  и   стала   незаметно
подталкивать судно туда, куда им требовалось. В этом  не  было  ничего
удивительного: любой месклинит мог пробыть некоторое время под  водой,
так как в  жидком  метане  содержалось  довольно  много  растворенного
водорода.  Барленнана  беспокоило  только  одно:  зачем  туземцам  его
корабль?
   Проползая мимо коробов с провизией, он  откинул  с  одного  из  них
брезент и извлек кусок мяса, а достигнув кормы,  протянул  этот  кусок
толпе воинов, настороженно замерших  в  лодках.  В  толпе  послышалось
какое-то неразборчивое бормотание, но вдруг сразу все стихло: одна  из
лодок выдвинулась вперед, туземец на ее носу приподнялся  и  потянулся
за подношением. Барленнан отдал ему мясо.  Подношение  было  осторожно
опробовано, было сказано несколько слов; затем вождь - видимо, это был
он - оторвал порядочный кусок, а остальное передал своим воинам, после
чего задумчиво сжевал свою долю. Барленнан приободрился: раз вождь  не
забирает себе все, значит, этот народец уже достиг определенной стадии
общественного развития. Капитан достал еще один кусок и снова протянул
вождю; но на этот раз, когда клешня вождя потянулась  к  нему,  он  не
выпустил куска из рук. Напротив, он демонстративно положил мясо позади
себя, подполз к шестам, удерживающим  корабль  в  плену,  после  этого
указал на  "Бри",  а  затем  на  речную  даль.  Он  был  убежден,  что
изъясняется достаточно ясно, да так оно и было  на  самом  деле;  даже
земные наблюдатели там, на луне, поняли его,  хотя  он  не  сказал  ни
слова на их языке. Однако вождь не пошевелился. Барленнан повторил все
сначала, затем снова протянул ему мясо.
   Возможно, вождю и было свойственно сознание долга перед  обществом,
но только перед своим, ибо едва капитан протянул мясо во  второй  раз,
как вперед выскочило копье, подобно языку хамелеона, пронзило кусок и,
выдернув его  из  клешней  Барленнана,  отскочило  назад  прежде,  чем
пораженные моряки успели сдвинуться  с  места.  Секундой  позже  вождь
пролаял короткий приказ, и  сейчас  же  гребцы  с  лодок  позади  него
прыгнули вперед.
   Моряки были совершенно не подготовлены к нападению сверху и,  кроме
того, когда  капитан  вступил  в  переговоры,  утратили  бдительность;
поэтому ничего похожего на сражение не произошло. "Бри"  был  захвачен
меньше чем  за  пять  секунд.  Комиссия  под  предводительством  вождя
принялась немедленно исследовать содержимое коробов с продовольствием,
и, даже несмотря на языковый барьер, было  явственно  видно,  что  они
удовлетворены. Барленнан с отчаянием смотрел, как мясо выволакивают на
палубу, чтобы погрузить на лодки, и только тут его осенило, что у него
ведь есть хорошие советники, о которых он совершенно забыл.
   - Чарлз! - С тех пор как возник инцидент, капитан впервые заговорил
по-английски. - Ты все видел, Чарлз?
   Лэкленд, не зная, плакать ему или смеяться, немедленно откликнулся:
   - Да, Барл, я все видел и все понял.
   Произнося эти слова, он не спускал глаз с вождя и не имел оснований
быть недовольным. Вождь, который не обратил внимания на  радиоаппараты
и смотрел совсем в другую сторону, мгновенно изогнулся, как испуганная
гремучая змея, а  затем,  недоумевая,  принялся  озираться  в  поисках
источника непонятных звуков -  при  этом  он  стал  страшно  похож  на
человека. Один из его воинов, стоявших перед аппаратами, указал ему на
тот,  откуда  несся  голос  Лэкленда;   вождь   приблизился,   потыкал
непроницаемый ящичек ножом и копьем и, по всей видимости, не  поверил.
В ту же секунду Лэкленд заговорил снова:
   - Надо попробовать напугать их нашим радио, Барл.
   На  этот  раз  голова  вождя  была   всего   в   двух   дюймах   от
громкоговорителя, а Лэкленд, конечно, и не подумал уменьшить  мощность
звука. Теперь сомнений относительно источника  звука  больше  быть  не
могло, и вождь начал пятиться от шумного ящика.  Видно  было,  что  он
старался ползти медленно, чтобы  сохранить  свое  достоинство,  но,  с
другой стороны, поторапливался, подгоняемый иными эмоциями, и  Лэкленд
снова лишь с трудом удержался от громкого хохота.
   Барленнан  еще  не  сообразил,  что  ответить,  а  Дондрагмер   уже
подскочил к груде мяса, выбрал кусок поувесистей и, всем  видом  своим
являя крайнюю степень смирения, положил кусок перед аппаратом. Он  шел
на риск, его могли заколоть, и он знал это; но охранявшие его  туземцы
были так ошеломлены развитием событий, что не решились остановить его.
Лэкленд понял, что затеял помощник, и принялся подыгрывать ему:  чтобы
голос его звучал не  так  гневно,  он  уменьшил  громкость  и  одобрил
действия Дондрагмера.
   -  Молодец,  Дон.  Теперь  будем  делать  так:  всякий  раз,  когда
кто-нибудь из наших будет совершать подобные  действия,  я  постараюсь
выражать одобрение; а когда наши новые знакомцы будут  вести  себя  не
так, как нам хочется, я стану орать во всю  мочь.  Ты  разбираешься  в
ситуации лучше меня, и ты  уж  сам  определи,  как  нам  заставить  их
поверить, что эти радиоящики - могущественные существа, которые  могут
наслать молнии, если их разобидеть.
   - Ясно, мы не подведем, - отозвался помощник. - Я ведь сразу понял,
что ты задумал...
   Вождь, набравшись  храбрости,  вдруг  ринулся  вперед  и  ударил  в
ближайший ящик копьем. Лэкленд промолчал,  понимая,  что  расщепленный
деревянный наконечник и без того произведет  достаточное  впечатление;
моряки с готовностью  вступили  в  игру.  Содрогнувшись  от  подобного
святотатства  (так  это  во  всяком  случае  расценил  Лэкленд),   они
отвернулись и прикрыли глаза клешнями. Подождав и увидев,  что  ничего
не произошло, Барленнан предложил ящику новый кусок мяса, одновременно
показывая   жестами,   что   он   умоляет   сохранить   жизнь    этому
невежественному  дикарю.  Было  совершенно  очевидно,  что   все   это
произвело на речных жителей большое впечатление; вождь снова отступил,
собрал вокруг себя советников и принялся обсуждать с ними  создавшееся
положение. Наконец один из советников, видимо для  пробы,  взял  кусок
мяса и положил  перед  ящиком.  Лэкленд  уже  собрался  было  выразить
благодарность, но тут Дондрагмер  быстро  проговорил:  "Откажись!"  Не
понимая, в чем дело, но полностью  полагаясь  на  интуицию  помощника,
Лэкленд включил радио на полную мощность и взревел как  лев.  Даритель
отскочил назад - это  был  неподдельный  ужас;  затем,  после  резкого
окрика вождя, он пополз вперед, забрал кусок,  вызвавший  такой  гнев,
выбрал из кучи на палубе другой и положил перед аппаратом.
   - Теперь хорошо, - произнес помощник,  и  землянин  вновь  уменьшил
громкость.
   - А чем плох был первый кусок? - спросил он тихонько.
   - Тот я не бросил бы даже "терни",  который  бы  принадлежал  моему
злейшему врагу, - ответил Дондрагмер.
   - В отчаянных положениях я неизменно обнаруживаю огромное  сходство
между вашей и нашей расами, - заметил Лэкленд. -  Слушай,  я  надеюсь,
что на ночь все-таки будет сделан перерыв,  я  же  ничего  не  вижу  в
темноте. Если случится так, что потребуется  мое  вмешательство,  ради
бога, немедленно извести меня...
   Тем временем опять начался заход солнца, и теперь уже сам Барленнан
заверил Лэкленда, что будет  все  время  держать  его  в  курсе  дела.
Капитан вновь обрел самообладание и оказался более или менее на высоте
- насколько это возможно для пленника.
   Вождь провел ночь в спорах; до  Лэкленда  явственно  доносился  его
голос, время от времени прерываемый другими голосами,  принадлежащими,
должно быть, советникам. К рассвету он принял решение. Вождь отполз от
советников и сложил на палубе свое оружие; затем, когда  солнце  вновь
озарило палубу, он приблизился к Барленнану  и  первым  делом  отослал
прочь приставленную к капитану охрану. Капитан спокойно ждал;  он  уже
догадывался, чего попросит этот тип. Вождь остановился так, что голова
его оказалась в  нескольких  дюймах  от  головы  Барленнана,  выдержал
внушительную паузу и заговорил.
   Естественно, слова его были по-прежнему непонятны морякам; но жесты
были достаточно красноречивы, и смысл их не  укрылся  даже  от  земных
наблюдателей.
   Совершенно  очевидно,  он  жаждал  получить  радиоаппарат.  Лэкленд
поймал себя на том, что пытается догадаться, какие  сверхъестественные
силы приписывает вождь этому устройству. Возможно, он  рассчитывает  с
его помощью защищать деревню от врагов или считает, что  оно  принесет
удачу  его  охотникам...  Вопрос  был,  конечно,   праздный.   Гораздо
существеннее было другое: как вождь поведет себя,  когда  просьба  его
будет   отклонена.   Поведение    его,    возможно,    будет    весьма
антиобщественным, и Лэкленд немного беспокоился.
   Барленнан,  по  мнению  своего   друга-землянина   выказав   скорее
храбрость, нежели рассудительность,  ответил  на  речь  коротко:  весь
ответ состоял из одного слова и давно знакомого Лэкленду жеста.  "Нет"
было первым месклинитским словом, с  которым  познакомился  Лэкленд  и
которое он сейчас узнал. Барленнан был весьма решителен.
   По счастью, вождь не выказал никакой враждебности. Вместо этого  он
отдал своим воинам короткий приказ.  Они  тотчас  отложили  в  сторону
оружие и принялись укладывать краденое мясо обратно в коробы.  Видимо,
в уплату за волшебный ящик он готов был  вернуть  своим  пленникам  не
только свободу. Барленнан и Лэкленд были уже почти уверены, что,  хотя
в нем и пробудился разбойничий инстинкт, он теперь боится прибегать  к
силе.
   Когда  половина  припасов  была  возвращена,  вождь  повторил  свою
просьбу; когда просьбу отвергли снова, он,  подобно  человеку,  жестом
выражающему  покорность  судьбе,  приказал  своим  воинам  вернуть   и
остальное.
   - Слушай, Барл, а что он сделает, когда ты снова  ему  откажешь?  -
спросил Лэкленд тихим голосом.
   Вождь взглянул на аппарат  с  надеждой;  кажется,  ему  почудилось,
будто всемогущий ящик вступает в спор с владельцем  и  требует  отдать
победителю просимое.
   -  Мне  трудно  предсказать  что-либо  определенное,  -   отозвался
месклинит. - В лучшем случае он повысит  цену  и  пошлет  за  мясом  в
деревню; но я не уверен, что нам настолько повезет. Если бы  радио  не
представляло для нас  такой  ценности,  я  бы  согласился  отдать  ему
аппарат прямо сейчас.
   Тут этнолог, сидевший рядом с Лэклендом, взорвался.
   -  Господи  боже  мой!  -  вскричал  он.  -  Ты  разыгрываешь   это
представление, рискуешь своей жизнью и жизнью команды,  и  все  только
потому, что цепляешься за этот дешевый телепередатчик!
   - Ну, не такой уж  дешевый,  -  пробормотал  Лэкленд.  -  Его  ведь
конструировали так, чтобы он выдержал все - и  гравитацию  на  полюсах
Месклина, и месклинскую атмосферу, и обращение с ним месклинитов...
   - Ты мне зубы не заговаривай! - резко  оборвал  его  специалист  по
культурам. - Эти аппараты для того  и  отправлены  туда,  вниз,  чтобы
приносить информацию. Отдай один этому дикарю! Ведь лучшего места  для
аппарата не найти! Через этот глаз мы  сможем  наблюдать  повседневную
жизнь совершенно  чуждой  нам  расы!  Чарлз,  иногда  ты  меня  просто
поражаешь...
   - Тогда у Барла останутся только три, а ведь хотя бы один при любых
обстоятельствах должен быть привезен на полюс.  Я  понимаю  тебя,  но,
прежде чем расстаться с одним из аппаратов в самом начале пути,  давай
все же посоветуемся с Ростеном...
   - Зачем? Какое он имеет отношение к этому? Он не  рискует  всем  на
свете, как Барленнан. И, не в пример кое-кому из нас,  его  совсем  не
интересует наблюдение за этим обществом. Говорю тебе, отдай аппарат. Я
уверен, что Барленнан с радостью отдал бы его; и мне  кажется,  что  в
данном случае последнее слово должно быть за Барленнаном...
   Капитан, слушавший этот разговор, вмешался:
   -  Друг  Чарлза,  ты  забываешь,  что  аппараты  не  являются  моей
собственностью. Чарлз передал их мне по  моей  же  просьбе,  чтобы  мы
наверняка доставили на полюс хотя бы один из них, если неблагоприятные
обстоятельства приведут нас  к  потере  остальных.  Мне  кажется,  что
последнее слово за ним, а не за мной.
   И Лэкленд немедленно отозвался:
   - Делай, как считаешь нужным, Барл. В беду попал  ты;  твой  мир  и
твои соплеменники известны тебе лучше, чем нам... и вообще, ты же  сам
слышал: если один аппарат останется  у  туземцев,  это  даже  принесет
некоторую пользу моим друзьям.
   - Благодарю тебя, Чарлз.
   Пока Летчик заканчивал последнюю фразу, Барленнан принял решение. К
счастью, во время этих переговоров вождь  не  пытался  влиять  на  ход
событий; забыв обо всем на свете, он вслушивался в  незнакомые  звуки.
Чтобы довести начатую игру до  конца,  Барленнан  подозвал  нескольких
моряков и быстро отдал распоряжения.
   Двигаясь с крайней осторожностью и ни разу не коснувшись  аппарата,
моряки изготовили из  тросов  двойную  петлю.  Затем  с  "безопасного"
расстояния они приподняли ящик  при  помощи  рычагов  и  направляли  и
подталкивали его до тех пор, пока  не  подвели  под  него  обе  петли,
затянув их  сверху.  Когда  все  было  кончено,  один  конец  троса  с
почтительностью вручили Барленнану. Тот в свою очередь поманил к  себе
вождя  и  передал  ему  конец  с  таким  видом,  будто  вверял   нечто
драгоценное и хрупкое. После этого капитан  жестом  указал  в  сторону
советников и  дал  понять,  что  остальные  концы  должны  взять  они.
Советники  выступили  вперед  с  некоторой  робостью;  вождь  поспешно
отобрал из них троих самых достойных, а остальные отступили.
   Очень  медленно  и  осторожно  удостоенные   этой   высокой   чести
передвинули аппарат на самый край кормового  плотика  "Бри".  Бесшумно
скользя, подошла лодка вождя - длинная, узкая, с  бортами  толщиной  в
бумажный  лист,  видимо,  выдолбленная  из  ствола   лесного   дерева.
Барленнан оглядел ее с недоверием.  Он  всю  жизнь  плавал  только  на
плотах; полые суда были ему совершенно неизвестны. Он был уверен,  что
каноэ слишком мало и не  выдержит  веса  аппарата;  и  даже  когда  по
приказу вождя лодку покинули почти  все  гребцы,  капитан  по-прежнему
считал, что дело кончится бедой.  Ему  казалось,  что  лодка  все-таки
будет перегружена. И он был поражен, когда своими глазами увидел,  что
под тяжестью аппарата суденышко лишь  едва  заметно  осело.  Несколько
секунд он ждал, что каноэ с грузом вот-вот камнем пойдет  ко  дну;  но
ничего подобного не случилось, и было ясно, что и не случится.
   Барленнан был ловцом удачи, и  он  доказал  это  несколько  месяцев
назад, когда без колебаний вступил в контакт с пришельцем  с  Земли  и
принялся изучать его язык. Теперь перед ним опять было нечто  новое  и
заслуживающее внимания; оказывается, можно  строить  корабли,  которые
при небольших  размерах  перевозят  тяжелые  грузы;  подобные  знания,
несомненно,  представляют  огромную  ценность  для  мореходов.  Отсюда
следовало, что необходимо заполучить одно из этих каноэ.
   Когда вождь и трое его помощников перебрались  в  лодку,  Барленнан
последовал за ними на корму.  Они  задержались,  недоумевая,  что  ему
нужно. Но Барленнан хорошо знал, что  ему  нужно,  он  только  не  был
уверен, удастся ли ему осуществить задуманное. Впрочем, у  его  народа
была поговорка, смысл которой почти  полностью  соответствовал  земной
пословице "волков бояться - в лес  не  ходить",  а  Барленнан  не  был
трусом.
   Очень осторожно и  почтительно  он  потянулся  к  борту  каноэ,  до
которого было рукой подать, и коснулся аппарата. Затем он заговорил:
   - Чарлз, мне во что бы то ни стало нужна эта лодка, даже  если  мне
придется  вернуться  сюда  и  украсть  ее.  Когда  я  кончу  говорить,
пожалуйста, ответь... неважно, что  ты  скажешь.  Сейчас  я  собираюсь
внушить туземцам, что на лодку, перевозящую радиоаппарат,  переносятся
волшебные свойства, что ее нельзя больше использовать в обычных  целях
и что она должна будет занять на моей палубе место аппарата.  Ты  меня
понял?
   Лэкленд отозвался:
   - С детских лет мне внушили, что жульничать нехорошо  -  как-нибудь
потом я объясню тебе это слово, - но  меня  восхищает  твоя  выдержка.
Ладно, кончай с этим делом, Барл, но, пожалуйста,  не  подставляй  под
удар свою шею, которой, кстати, у тебя нет.
   Он замолчал и стал наблюдать, как месклинит претворяет в жизнь  эти
советы.
   Как и прежде, он почти не прибегал к словам, но действия  его  были
понятны даже людям и ясны как день недавним противникам. Прежде  всего
он тщательно обследовал каноэ и явно счел его подходящим, хотя  сделал
это с большой неохотой. Затем  он  отогнал  другое  каноэ,  подошедшее
слишком близко, и жестами  предложил  туземцам,  еще  остававшимся  на
палубе "Бри", держаться на безопасном  расстоянии.  Он  поднял  копье,
которое бросил один из советников, переносивших аппарат,  и  дал  всем
понять, что никто не должен приближаться к лодке с аппаратом на  длину
этого копья.
   Затем при помощи все того же копья он  измерил  каноэ,  вернулся  к
месту, где раньше  стоял  аппарат,  и  стал  демонстративно  расчищать
пространство, достаточное для того, чтобы поместилась  лодка;  по  его
приказу матросы очень осторожно переставили оставшиеся аппараты, чтобы
освободить место для нового приобретения. Возможно, он продолжал бы  в
том же духе, но тут село солнце. Речные обитатели не стали  пережидать
ночь; когда снова взошло солнце, каноэ с аппаратом было  уже  вытащено
на берег в нескольких ярдах от корабля.
   Барленнан глядел  на  него  с  беспокойством.  Большая  часть  всей
флотилии была уже на берегу, и возле "Бри" оставалось  лишь  несколько
лодок. Целая толпа туземцев  собралась  на  берегу,  но,  к  огромному
удовлетворению Барленнана, никто из них не смел приблизиться к каноэ с
аппаратом. Видимо, его действия произвели должное впечатление.
   Вождь и его помощники осторожно выгрузили свою  добычу,  прочие  же
по-прежнему сохраняли почтительную дистанцию. Она, кстати, в несколько
раз превышала требуемую Барленнаном длину копья. И вот аппарат понесли
на берег, прочь от реки; толпа широко расступилась и пошла за  ним,  а
затем исчезла из виду. Долго-долго  берег  оставался  пустым.  За  это
время Барленнану ничего не стоило бы вызволить "Бри" из  ловушки,