а
сам тем временем поищу кусочек линзы, хотя  боюсь,  что  после  такого
удара остались только крошки. Зря мы стали разбирать  этот  прибор  на
краю кургана;  эта  штука,  которую  вы  называете  "цилиндр",  так  и
покатилась вниз...
   Помощник наконец  отошел  от  радио  и  сейчас  же  натолкнулся  на
Барленнана.
   - Твоей вахте пора заступать к пластинам  -  сказал  капитан.  -  Я
сейчас спускаюсь к реке. Тебе что-нибудь нужно для работы?
   Дондрагмер рассказал о предложении насчет песка.
   - Если можно, принесите немного песка, большого огня я разводить не
собираюсь. Или у вас и без того будет полно груза?
   - Никакого груза у меня не  будет;  просто  я  намерен  развлечься.
Сейчас, когда весенний ветер  улегся  и  отовсюду  опять  дуют  старые
добрые бризы, самое время попрактиковаться в навигации. Что  толку  от
капитана, который не умеет управлять кораблем?
   - Это уж точно. Что,  Летчики  не  рассказали,  зачем  у  них  этот
машинный отсек?
   - Рассказали и очень много. Только я проглотил бы эти их объяснения
гораздо легче, если  бы  смог  уверовать  во  все  эти  штучки  насчет
искривления  пространства.  И  закончили  они  старой  песней,  что-де
словами этого не объяснила. Чем же, кроме слов, можно  еще  объяснить,
скажи на милость?
   - Я и сам об этом подумывал; полагаю,  здесь  речь  идет  о  другом
аспекте их количественного кода,  который  они  называют  математикой.
Мне-то по душе больше механика; с ее помощью можно  прямо  начинать  с
чего-то полезного. - Одной рукой он указал на тележки, а другой  -  на
подъемник.
   - Ясное дело. Ох, сколько нам всего придется везти домой... а  ведь
кое о чем, наверно,  дома  лучше  не  распространяться.  -  Он  жестом
показал, что он имеет в виду, и помощник молча  с  ним  согласился.  -
Сейчас-то, конечно, можно заниматься этим сколько душе угодно.
   И капитан отправился своей  дорогой,  а  Дондрагмер  посмотрел  ему
вслед со смешанным чувством уважения и легкой насмешки. Хотел  бы  он,
чтобы сейчас здесь оказался Риджаарен;  островитянин  никогда  ему  не
нравился, и теперь Риджаарена можно было бы окончательно убедить,  что
команда "Бри" не состоит из одних лгунов.
   Впрочем, тратить время на такие размышления не стоило. У него  была
работа. Конечно, отрывать пластины от металлического чудовища было  не
так интересно, как выслушивать  инструкции  по  проведению  очередного
опыта, но свои обязательства по сделке следовало  выполнять.  Он  стал
взбираться на курган, сзывая свою вахту.
   А Барленнан отправился на "Бри". Корабль был уже  готов  к  походу,
два матроса ждали на борту, огонь был  разожжен.  Вид  огромной  массы
мерцающей, почти прозрачной ткани развеселил его. Как и  помощник,  он
вспомнил  о  Риджаарене,  -  представил  себе,  как  бы   отреагировал
переводчик, если бы увидел, на что пошел этот  материал.  Тоже  мне  -
нельзя доверяться сшитым тканям! Народу Барленнана также было  кое-что
известно, и в таких делах  он  умеет  обходиться  даже  без  подсказок
друзей-Летчиков. Он чинил паруса этой нитью еще за десять  тысяч  миль
от острова, и его швы выдержали даже ураган из долины ветра.
   Он прополз в проход между перилами, удостоверился,  что  сзади  все
хорошо закрылось, и заглянул в огневую яму,  выложенную  металлической
фольгой из конденсатора, подаренного землянами. Весь такелаж  выглядел
прочным  и  хорошо  закрепленным;  капитан  кивнул  экипажу.  Один  из
матросов подбросил еще несколько палок в тлеющий без пламени  огонь  в
яме; другой отдал швартовы.
   Сорокафутовый шар,  раздувшийся  от  горячего  воздуха,  стал  тихо
подниматься, и новый "Бри", "Бри" -  монгольфьер,  снявшись  с  плато,
несомый легким бризом, поплыл по направлению к реке.


    Хол Клемент.
    У критической точки

   -----------------------------------------------------------------------
   Hal Clement. Close to Critical (1964) ("Barlennan"#2).
   Пер. - В.Голант.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 30 July 2000
   Spellcheck: Wesha the Leopard





Пролог

   С расстояния в шестнадцать световых лет Сол кажется несколько менее
ярким, чем звезда на острие меча Ориона. Поэтому искорку,  вспыхнувшую
в алмазных линзах странной машины, вряд ли  зажгли  его  лучи.  Но  не
одному оператору на корабле в этот момент подумалось, что робот как бы
бросил прощальный взгляд на планетную систему, где его изготовили (это
было бы вполне  естественно  для  чувствительного  и  сентиментального
создания). Робот уже начал падать на огромное темное тело, от которого
его отделяло теперь всего лишь несколько тысяч миль.
   На  этом  расстоянии  даже   обыкновенная   планета   казалась   бы
ослепительно яркой, ибо Альтаир - мощный источник света - и  в  данный
момент занимал наилучшее положение. Альтаир - не переменная звезда, но
вращение его столь стремительно, что он значительно  сплющен,  Тенебра
же сейчас находилась в  той  части  своей  орбиты,  где  она  получала
наибольшее количество света от  самых  раскаленных  и  ярких  полярных
областей Альтаира.  Несмотря  на  это,  обширная  поверхность  планеты
казалась мутным пятном, по яркости  лишь  незначительно  превосходящим
Млечный путь, на фоне которого она наблюдалась. Казалось,  планета  не
столько отражала белое сияние Альтаира,  сколько  поглощала  и  гасила
его.
   Однако  зрительные  рецепторы  аппарата  при  конструировании  были
рассчитаны именно на атмосферу Тенебры.  Операторам  было  видно,  как
робот  переключил  свое  внимание  на  планету,  беловатый  корпус  из
синтетического   материала    в    металлической    оправе    медленно
разворачивался. Батарея  коротких,  толстых  цилиндров  повернулась  в
направлении спуска. Струи пока еще не  были  видны  -  атмосфера  была
слишком разрежена,  чтобы  раскалиться  от  соприкосновения  с  ионным
потоком, но тонны металла и пластика уже изменили ускорение. Тормозные
двигатели вступили в борьбу с мощным притяжением планеты, в  три  раза
превосходящей  диаметром  далекую  Землю.  Они   сопротивлялись   силе
тяготения  так  успешно,  что  аппарат  ничуть  не  пострадал,  когда,
наконец, вошел в плотные слои атмосферы.
   По мере того как робот погружался в газовую оболочку  нового  мира,
сияние в его алмазных глазах все более тускнело.  Теперь  он  снижался
медленно и равномерно. Пожалуй, если можно так выразиться,  осторожно.
Альтаир все еще сверкал вверху, но другие звезды меркли по мере  того,
как аппарат опускался.
   Внезапно  очертания  аппарата  изменились.  До  этого  момента   он
напоминал  ракету  необычной  конструкции,  садящуюся  на  планету   и
тормозящую с помощью подвесных двигателей. То,  что  реактивные  струи
сверкали все ослепительней, было вполне  естественно:  чем  ниже,  тем
плотнее становилась атмосфера.  Однако  сами  тормозные  двигатели  не
должны были светиться. А они  светились.  Все  ярче  и  ярче  сверкали
струи, словно стремясь изо всех сил  замедлить  падение,  ускорявшееся
вопреки  их  усилиям.  Пора   было   вмешаться   далеким   операторам.
Ослепительно блеснули вспышки, но не в соплах двигателей, а  на  узлах
металлических  балок,  на  которых  они  были   подвешены.   Крепления
двигателей были мгновенно  срезаны,  и  аппарат  перешел  в  свободное
падение.
   Но только на миг. Он был оснащен еще одним устройством - не  прошло
и полсекунды после отбрасывания двигателей, как  над  падающей  глыбой
раскрылся гигантский  парашют.  Можно  было  ожидать,  что  при  такой
огромной силе тяжести он тут же оторвется, но его конструкторы  хорошо
знали свое дело. Парашют выдержал. Невероятно плотная атмосфера - даже
на этой  высоте  в  несколько  раз  плотнее,  чем  земная,  -  надежно
поддерживала огромную поверхность парашюта. Без  малейших  повреждений
робот опустился на грунт планеты.
   Через несколько мгновений яйцевидное тело робота,  лежавшее  нижней
уплощенной  частью  на  грунте,  освободилось  от  легких   креплений,
соединявших его с парашютом, отползло на почти невидимых  гусеницах  в
сторону от путаницы металлических строп и снопа  остановилось,  словно
для того, чтобы осмотреться.
   Однако это лишь казалось, робот не осматривался. Зрение к нему  еще
не вернулось. Глаза, так зорко видевшие в  вакууме,  тоже  нужно  было
отрегулировать, чтобы  различие  коэффициентов  преломления  алмаза  и
новой внешней среды не  искажало  изображения.  Впрочем,  это  длилось
недолго - регулирование  осуществляла  автоматически  сама  атмосфера,
проникая в оптическое устройство.
   После  оптической  регулировки  почти  полный  мрак,  царивший   на
планете, был уже не страшен для глаз робота - их усилители  улавливали
каждый квант света. Далеко отсюда люди не отрывались от  телевизионных
экранов, воспроизводящих все увиденное роботом.
   Перед оператором предстал пересеченный ландшафт, на первый  взгляд,
не столь уж отличный  от  земного.  Вдали  виднелись  контуры  высоких
холмов,  размытые,  возможно,  покрытые  лесом.  Вблизи  почву  сплошь
покрывала  растительность,  похожая  на  траву,  но,  судя  по  следу,
оставленному роботом, куда более ломкая, чем земная трава. Кое-где  на
пригорках виднелись купы высоких растений. Мир этот казался совершенно
неподвижным. Однако микрофоны, вделанные в массу  пластика,  время  от
времени регистрировали шумы и треск. И нигде не было  заметно  никаких
признаков животной жизни.
   Довольно   долго   робот   задумчиво   вглядывался   в   окружающее
пространство.  Вероятно,  операторы  надеялись,  что  живые  существа,
спрятавшиеся при спуске робота, снова вылезут  из  своих  укрытий.  Но
надежды их не оправдались. Через некоторое время робот опять подполз к
парашютным креплениям  и  стропам,  включил  освещение  и  внимательно
осмотрел груду металлических  перекладин,  проводов  и  тросов.  Затем
снова двинулся в сторону, на этот раз весьма целеустремленно.
   В последующие десять часов он тщательно исследовал  район  посадки,
то  освещая  своим  прожектором  какое-нибудь  растение,  то   надолго
останавливаясь и без всякой  видимой  причины  разглядывая  местность.
Порой он  издавал  звуки,  разные  по  высоте  и  силе.  Чаще  он  это
проделывал в лощинах и уж, во всяком случае, не  на  вершинах  холмов.
Казалось, он изучает эхо.
   То и дело  робот  возвращался  к  покинутым  стропам  и  придирчиво
осматривал их, словно ждал, что с  ними  что-то  должно  произойти.  И
конечно,  в  среде  с  такими  экстремальными  условиями  события   не
заставили себя долго ждать. Робот с большим  интересом  наблюдал,  как
коррозия пожирает металл, и не оставлял района  посадки  до  тех  пор,
пока не исчез последний кусочек металла.
   Но гораздо интереснее было то, что на планете обнаружилась животная
жизнь. Почти все живые существа были маленькие, но, судя по  действиям
робота, от этого их привлекательность для него ничуть не  уменьшилась.
Он разглядывал самым тщательным образом все, что появлялось в поле его
зрения, стараясь подойти как можно  ближе.  Большинство  этих  существ
имело чешуйчатый покров и восемь конечностей. Одни, очевидно, питались
растениями, другие, похоже, были плотоядные.
   После того как коррозия окончательно разъела  металлические  детали
парашюта, операторы всецело занялись изучением  животных.  Наблюдения,
впрочем,  неоднократно  прерывались,   но   это   объяснялось   скорее
неполадками связи, чем невниманием. Несколько раз корабль, перемещаясь
относительно планеты, терял связь с исследуемым районом. Однако вскоре
методом проб и ошибок удалось установить период  вращения  Тенебры,  и
перебои в управлении прекратились.
   Проект  исследования  планеты  диаметром  втрое  больше  земного  с
помощью   одного-единственного   аппарата   мог   показаться    просто
смехотворным.  Один  робот,  конечно,  был  бы  бессилен.  Но   робот,
обслуживаемый группой мыслящих помощников,  особенно  принадлежащих  к
цивилизации, почти всесветной по своему  распространению,  -  это  уже
нечто иное. Да еще, несмотря на тяжелейшие условия,  в  которые  попал
робот, операторы твердо рассчитывали  на  помощь  разумных  обитателей
планеты. Это были опытные люди, кое-что  знавшие  о  формах  жизни  во
Вселенной.
   Однако прошли недели, потом месяцы,  а  кроме  существ,  обладавших
зачаточной нервной системой, на планете ничего обнаружить не  удалось.
Если  бы  операторы  поняли  принцип  действия  фасеточных  глаз   без
хрусталика, присущих местным живым существам, они, возможно,  смотрели
бы на будущее более оптимистично. Но  они  этого  не  могли  знать,  и
многие из них начали смиряться  с  мыслью,  что  исследование  планеты
потребует труда нескольких поколений.
   Мыслящее существо обнаружили чисто случайно. Росту оно было  добрых
девять футов и, следовательно, в условиях  этой  планеты  должно  было
весить  значительно  больше  тонны.  Согласно  местным   биологическим
традициям, оно было покрыто чешуей и  снабжено  восемью  конечностями.
Однако существо это принадлежало к стопоходящим,  то  есть  ходило  на
двух конечностях, следующими двумя, видимо, не пользовалось, а верхние
четыре служили ему в качестве  рук.  Операторы  убедились  также,  что
существо это разумно: оно несло два длинных и  два  коротких  копья  с
каменными наконечниками и все четыре держало наизготовку.
   Наконечники  из  камня!   Пожалуй,   это   несколько   разочаровало
наблюдателей-землян.   Впрочем,   они,   возможно,   припомнили,   что
происходило с металлами на этой планете, и не стали поспешно судить об
уровне культуры туземцев  по  используемому  ими  материалу.  Так  или
иначе, но они принялись внимательно изучать туземца.
   Он шел медленно, явно стремясь оставлять поменьше следов. Вместе  с
тем он, видимо,  учитывал,  что  совсем  не  оставлять  следов  просто
невозможно. Время от времени он останавливался и  сооружал  хитроумное
устройство из упругих веток довольно  редко  попадавшихся  растений  и
заостренных каменных пластинок, неисчерпаемый запас которых он  нес  в
большом кожаном мешке, закинутом за его чешуйчатую спину.
   Назначение этих устройств  стало  понятным,  когда  туземец  отошел
достаточно далеко, и их можно было получше рассмотреть.  Эти  ловушки,
сделанные так, чтобы вогнать острие камня в тело любого, кто попытался
бы идти по следу, вероятно, предназначались скорее для  животных,  чем
для туземцев, - любое разумное существо могло легко избежать  их,  идя
не по следу, а параллельно ему.
   Однако интересно было уже и  то,  что  предпринимались  такие  меры
предосторожности. Роботу дали команду следовать за туземцем,  соблюдая
максимальную осторожность. Туземец прошел пять-шесть миль  и  поставил
за это  время  около  сорока  ловушек.  Робот  легко  обходил  их,  но
несколько раз  натыкался  на  другие,  поставленные,  видимо,  раньше.
Острые пластинки не причинили вреда аппарату, некоторые даже сломались
о его пластиковую оболочку. Похоже было, что вся  местность  в  округе
"заминирована".
   Идя по следу, робот подполз к холму с  округлой  вершиной.  Туземец
быстро взобрался на него и остановился у  края  узкой  расщелины  близ
вершины. Он оглянулся, казалось, чтобы  убедиться,  не  преследуют  ли
его, хотя к тому времени наблюдатели-земляне еще не обнаружили у  него
органов зрения. Решив, видимо, что опасности нет, туземец  вытащил  из
своего мешка какой-то овальный предмет величиной примерно с грейпфрут,
ощупал его своими тонкими пальцами и исчез в расщелине.
   Через две-три минуты он  вылез  из  нее  уже  без  этого  предмета.
Спускаясь  с  холма,  он  тщательно  обходил  ловушки,   и   свои,   и
поставленные другими, и пошел уже в другом направлении.
   Операторам пришлось быстро решить: следовать ли роботу за  туземцем
или сначала выяснить, что он делал на  холме.  Первое  казалось  более
разумным - туземец уходил, а холм оставался стоять  на  месте.  Однако
они сочли, что  туземца  будет  легко  найти  по  следам.  К  тому  же
близилась ночь: весьма вероятно, что туземцу, как  и  другим  животным
Тенебры, было присуще особое свойство - через  несколько  часов  после
наступления ночи впадать в состояние анабиоза.  Робот  подождал,  пока
туземец  исчез  из  виду,  и  начал  подниматься  по  склону  холма  к
расщелине. Она вела к неглубокому  кратеру,  на  дне  которого  лежало
около сотни овальных предметов,  в  точности  похожих  на  только  что
оставленный там. Все они были аккуратно уложены в один  ряд.  Истинная
природа этих предметов казалась столь очевидной, что  роботу  даже  не
приказано было рассечь один из них. Это были яйца.
   Тут, вероятно, возникла длительная и оживленная дискуссия.  Поэтому
робот долго бездействовал.  Затем  он  покинул  кратер,  спустился  по
склону холма, с большой  осторожностью  прошел  по  "минному  полю"  и
последовал за туземцем.
   Это было не так просто,  как  днем,  -  пошел  дождь,  и  видимость
ухудшилась. Земляне еще не решили, как лучше  передвигаться  роботу  в
ночное время: придерживаться лощин и  долинок  и  мало  что  при  этом
видеть или выбирать возвышенности и вершины холмов, чтобы хоть  иногда
иметь широкий обзор. Впрочем, в данном случае эта  проблема  не  имела
значения. Туземец выбирал путь,  максимально  приближенный  к  прямой,
пренебрегая рельефом. Робот шел по его следу миль десять и очутился на
поляне возле утеса, изъеденного гротами и пещерами.
   В пещерах стояли туземцы, но  они  никак  не  реагировали  на  свет
прожекторов робота. Либо это был  сон,  более  или  менее  похожий  на
человеческий, либо ночное оцепенение, типичное для животных Тенебры.
   Никаких  признаков  цивилизации,  которая  была  бы   выше   уровня
каменного века, робот не обнаружил и через несколько  минут,  выключив
большую часть своих фар, отправился обратно к холму с кратером.
   Он  полз  непрерывно  и  целеустремленно.  Когда  он  взобрался  на
верхушку холма, в его боках открылось несколько отверстий, из  которых
высунулись механические  подобия  рук.  Робот  осторожно  взял  десять
овальных предметов с одного конца ряда,  не  оставляя  промежутков,  и
спрятал их внутри своего корпуса.  Затем  снова  спустился  по  склону
холма и принялся разыскивать и изучать  ловушки.  Он  вынимал  из  них
каменные лезвия, отбирая те, что были в хорошем состоянии, и прятал их
в гнездах пластикового корпуса.
   Покончив с этим, робот на максимальной скорости двинулся  прочь.  К
тому времени, когда взошел Альтаир, робот с образцами местного  оружия
и похищенными яйцами был  уже  далеко  от  кратера  и  еще  дальше  от
пещерного селения.


1

   Раздвигая высокие растения, Ник  вышел  на  открытое  пространство,
остановился и произнес несколько слов из тех, которые Феджин неизменно
отказывался перевести. Он не был ни удивлен, ни раздосадован тем,  что
впереди увидел воду - ведь стояло еще раннее утро, - но его  огорчило,
что справа и слева тоже была вода. Проклятое невезение загнало его  на
полуостров, а возвращаться уже поздно.
   Строго говоря, он не знал, что его  преследуют,  но  ни  минуты  не
сомневался в этом. После бегства он затратил  два  дня  на  то,  чтобы
максимально запутать свой след, и дал большой крюк  к  западу,  прежде
чем  повернуть  к  своему  селению.  Правда,  он  не  заметил  никаких
признаков преследования. Его задерживали в пути обычные препятствия  -
непроходимые участки местности да дикие звери; однако те,  кто  держал
Ника в плену, пока его не догнали. Не  случайно  летающие  животные  и
растения, которых нужно всегда  остерегаться,  не  проявляли  никакого
интереса к местности позади него. Между тем в плену Ник убедился,  что
его  похитители  -  превосходные  охотники  и  следопыты,  однако   он
надеялся, что они потеряли его след. Искушение было велико, но  он  не
мог заставить себя поверить этому. Ведь  им  так  хотелось,  чтобы  он
привел их к Феджину!
   Ник сделал над собой усилие  и  вернулся  в  мир  действительности.
Рассуждать нечег