сколько  прошло   времени.   Время
остановилось на судовых часах.  Казалось,  день  и  ночь  шли  не  обычным
чередом,  а  как  в  полярных  странах.  Я  чувствовал  себя   во   власти
фантастического мира,  где  так  свободно  вращалось  больное  воображение
Эдгара По. Каждую минуту я был готов  увидеть  мифического  Гордона  Пима,
"эту туманную человеческую фигуру, гораздо большего объема, чем  у  любого
обитателя земли,  распростертого  поперек  водопада,  который  преграждает
доступ к полюсу!"
   Я предполагаю, - может быть, и ошибочно, - что отважный бег "Наутилуса"
длился  пятнадцать  или  двадцать  дней,  и  неизвестно,  сколько  бы   он
продолжался,  если  бы  не  катастрофа,  закончившая  это  путешествие.  О
капитане Немо не было ни слуху ни духу. О помощнике капитана - не  больше.
Ни один человек из экипажа не появлялся ни  на  одну  секунду.  Почти  все
время "Наутилус" держался под водой. Когда он поднимался  на  поверхность,
чтобы обновить воздух, створы открывались и закрывались автоматически.  Ни
одной отметки на карте. Я не имел понятия, где мы находимся.
   Добавлю, что канадец, утратив  силы  и  терпение,  не  появлялся  тоже.
Конселю не удавалось выжать из него ни одного слова, и он боялся,  как  бы
канадец в припадке безумия или под влиянием невыносимой тоски по родине не
покончил самоубийством. Он следил за ним,  не  оставляя  его  ни  на  одну
минуту.
   Каждому понятно, что в таких условиях наше положение стало невыносимым.
   Однажды утром, но какого числа сказать трудно,  в  первые  часы  дня  я
заснул, но сном болезненным, тяжелым. Когда я пробудился, я  увидал  Неда,
который нагнулся надо мной и шепотом сказал:
   - Бежим!
   Я вскочил.
   - Когда? - спросил я.
   - В эту же ночь. Похоже на то, что "Наутилус"  остался  без  присмотра.
Можно сказать, что на судне все оцепенели. Вы будете готовы?
   - Да. А где мы?
   - В виду земли; сегодня  я  ее  заметил  сквозь  туман,  на  расстоянии
двадцати миль к востоку.
   - Что это за земля?
   - Не знаю, но, какая б ни была, мы там найдем пристанище.
   - Да, Нед! Да, этой ночью мы бежим, хотя бы нам грозило утонуть в море.
   - Море бурное, ветер  крепкий;  но  сделать  двадцать  миль  на  легкой
посудинке с "Наутилуса"  меня  нисколько  не  пугает.  Я  сумею  незаметно
перенести в шлюпку немного еды и несколько бутылок с водой.
   - Я буду с вами, Нед.
   - А если меня застанут, - добавил Нед, - я буду защищаться,  пока  меня
не убьют.
   - Мы умрем вместе, Нед.
   Я решился на все. Канадец ушел. Я вышел на палубу,  где  с  трудом  мог
удержаться на ногах, - так сильно били волны. Небо  не  предвещало  ничего
хорошего, но, раз в этом густом тумане была видна земля, надо  бежать.  Мы
не могли терять ни дня, ни часа.
   Я вернулся в салон, опасаясь и вместе с тем стремясь встретить капитана
Немо, желая и не желая его видеть.  Что  я  ему  скажу?  Смогу  ли  скрыть
невольный ужас, какой внушал он мне? Нет! Лучше  не  встречаться  лицом  к
лицу! Лучше забыть его! А все-таки!..
   Как долго тянулся этот день, последний день, который я должен  провести
на "Наутилусе"! Я оставался один. Нед Ленд и Консель избегали говорить  со
мной, чтобы не выдавать себя.
   В шесть часов я сел обедать, хотя мне не хотелось есть. Но, несмотря на
отвращение, я принуждал себя, чтобы не ослабеть. В половине  седьмого  Нед
вошел ко мне в каюту. Он сказал:
   - До нашего отплытия мы не увидимся. В десять часов луны еще не  будет.
Мы воспользуемся темнотой. Приходите в лодку. Консель и я будем вас ждать.
   Канадец сейчас же вышел, не дав мне времени ответить.
   Я захотел проверить курс  "Наутилуса"  и  сошел  в  салон.  Мы  шли  на
северо-северо-восток с пугающею скоростью на глубине пятидесяти метров.
   В  последний  раз  я  поглядел  на  чудеса  природы,  на   великолепные
произведения искусства, теснившиеся  в  этом  музее,  на  эти  бесподобные
коллекции, обреченные когда-нибудь погибнуть на дне моря вместе с тем, кто
их собрал. Мне хотелось запечатлеть их  навсегда  в  моей  памяти.  Так  я
провел здесь целый час; залитый струями света, падающего с потолка, я  все
ходил и любовался сокровищами, сиявшими в своих витринах.
   Затем я вернулся к себе в каюту.  Там  я  надел  непромокаемый  морской
костюм. Собрал свои записки и спрятал их на себе. Сильно билось сердце.  Я
не мог умерить его стук. Мое смущение, мое  волнение  не  ускользнули  бы,
конечно, от капитана Немо.
   Что делал он в эту минуту? Я подошел к двери его каюты.  Там  слышались
шаги. Немо был у себя. Он не ложился спать. При каждом  его  движении  мне
все казалось, что он вот-вот  появится  передо  мной  и  спросит:  "Почему
хотите вы бежать?" Я пугался малейшего звука.  Воображение  преувеличивало
мои страхи. Это болезненное состояние настолько обострилось, что я не  раз
спросил себя: не лучше ли войти к капитану, стать перед  ним  и  вызывающе
взглянуть ему в лицо?
   Сумасшедшая мысль! К счастью, я удержался и, возвратясь к себе, лег  на
койку, чтобы ослабить физическое возбуждение. Нервы  успокоились,  но  мой
разгоряченный мозг работал, - в  нем  быстро  проносились  воспоминания  о
жизни на борту "Наутилуса"; перед моим духовным взором  промелькнуло  все,
что  случилось  после  Моего  исчезновения  с  "Авраама  Линкольна",   все
происшествия, плохие и хорошие; я снова увидал:  подводные  охоты,  пролив
Торреса,  берега  Папуасии,  мель,  коралловую  гробницу,  Суэцкий  канал,
Санторинский остров,  критского  ловца,  бухту  Виго,  Атлантиду,  ледяной
затор, Южный полюс, ледяную тюрьму, бой со спрутами, бурю  в  Гольфстриме,
"Мстителя" и ужасное зрелище корабля, потопленного вместе с экипажем!  Все
эти события развертывались перед  глазами,  как  движущаяся  декорация  на
театральном заднем плане. И в этом своеобразном окружении фигура  капитана
возрастала непомерно. Его личность выделялась и получала сверхчеловеческие
соотношения. Он становился не подобием меня,  а  властелином  вод,  гением
морей!
   Настала половина десятого. Зажмурив глаза, я сдавливал  голову  руками,
чтобы не дать ей лопнуть. Мне не хотелось думать.  Еще  полчаса  ожидания!
Полчаса такого кошмара, что можно сойти с ума!
   И в это время я услыхал смутные звуки  аккордов  на  органе,  печальную
гармонию вроде заунывной песни, истинный плач души, готовой порвать земные
связи. Я слушал всем существом своим, едва дыша и отдаваясь  целиком  тому
же музыкальному  восторгу,  какой,  бывало,  увлекал  и  капитана  Немо  в
нездешний мир.
   Но вдруг я ужаснулся одной мысли. Капитан Немо вышел из своей каюты. Он
был в салоне, а мне, чтобы бежать,  надо  пройти  через  салон.  И  там  я
встречусь с ним в последний раз, он меня увидит, а может быть,  заговорит!
Он может уничтожить меня одним жестом, приковать к борту одним словом!
   Сейчас  пробьет  десять  часов.  Настало  время  выходить  из  каюты  и
присоединиться к моим друзьям. Не могло быть колебаний,  хотя  бы  капитан
Немо стоял передо мной. Я отворил дверь очень осторожно,  и  все-таки  мне
показалось, что она вращается на петлях с ужасным скрипом. Возможно,  этот
скрип был лишь игрой моего воображения!
   Я начал двигаться ползком по темным  проходам  "Наутилуса",  все  время
останавливаясь, чтобы сдержать сердцебиение. Я добрался до  угловой  двери
салона и тихонько приотворил ее. Полный мрак царил в салоне. Слабо звучали
органные аккорды. Капитан Немо сидел у  органа.  Он  не  видал  меня.  Мне
кажется, он не заметил бы меня даже при полном свете,  настолько  он  весь
ушел в свое восторженное состояние.
   Я пополз по мягкому ковру, стараясь ни на что не натыкаться, - малейший
шум мог меня выдать. Понадобилось пять минут, чтобы добраться  до  главной
двери, ведущей в  библиотеку.  Я  уже  собрался  отворить  ее,  как  вдруг
глубокий вздох капитана Немо приковал меня  на  месте.  Я  понял,  что  он
вставал. Мне даже удалось, хотя и смутно, разглядеть его, поскольку тонкий
луч света из освещенной  библиотеки  проникал  в  салон.  Капитан  шел  по
направлению ко мне, молча, скрестив на груди руки, как-то  скользя,  а  не
шагая, точно призрак. Его стесненная грудь вздымалась от  рыданий.  И  мне
послышались его слова, последние, дошедшие до моего слуха:
   - Боже всемогущий! Довольно! Довольно!
   Что это? Голос совести, крик души этого человека?
   В полном смятении я проскочил  библиотеку,  взобрался  по  центральному
трапу и по верхнему проходу добрался до  лодки.  Я  проник  в  нее  сквозь
отверстие, уже впустившее туда моих товарищей.
   - Едем! Едем! - крикнул я.
   - Сейчас! - ответил канадец.
   Сначала  мы  закрыли  отверстие,   проделанное   в   стальной   обшивке
"Наутилуса", и закрепили его гайками при помощи английского ключа, которым
запасся Нед Ленд. Таким же образом закрыли и отверстие для лодки, а  затем
канадец стал отвинчивать гайки, еле соединявшие нас с "Наутилусом".
   Вдруг внутри послышался какой-то шум,  чьи-то  голоса  быстро,  коротко
перекликались. Что там  случилось?  Неужели  они  заметили  наш  побег?  Я
почувствовал, как Нед Ленд дал мне в руки кинжал.
   - Да, - прошептал я, - мы сумеем умереть!
   Канадец приостановил свою работу. В это время до  меня  донеслось  одно
слово, повторенное раз двадцать, - слово страшное,  и  благодаря  ему  мне
сразу стала ясной  причина  волнения,  охватившего  весь  "Наутилус".  Его
экипажу было не до нас!
   - Мальстрим! Мальстрим! - крикнул я.
   Мальстрим! Могло ли в нашем и  без  того  ужасном  положении  раздаться
слово более ужасное, чем это? Значит, мы очутились в самых  опасных  водах
Норвежского побережья. Неужели в эту пучину затянуло "Наутилус", и как раз
в то время, когда наша лодка была уже готова отделиться  от  его  железных
стен? Давно известно, что здесь морские воды, зажатые в часы прилива между
Лофотенами и островами Феро, превращаются в стремнину неодолимой  силы.  В
ней образуется водоворот, из которого еще никогда ни один корабль  не  мог
спастись. Со всех точек  горизонта  неслись  чудовищные  волны.  Они-то  и
образуют эту бездну, справедливо названную "пуп Атлантического  океана"  -
водоворот такой мощи, что втягивал  в  себя  все  плывущее  на  расстоянии
пятнадцати километров. Его бездна засасывала не только корабли, но и китов
и белых медведей полярных стран.
   В этой бездне и оказался "Наутилус", попав туда невольно, а может быть,
и волей капитана Немо. "Наутилус"  кружился  по  спирали,  радиус  которой
становился все короче. Само  собою  разумеется,  что  и  наша  лодка,  еле
прикрепленная к "Наутилусу", носилась с  головокружительною  быстротой.  Я
это чувствовал, испытывая такое же болезненное состояние, какое  наступает
после долгого вращения на одном месте. Нас обуял  предельный  ужас,  кровь
застывала в жилах, нервная реакция исчезла, все  тело  покрылось  холодным
потом, как при агонии! А какой шум стоял вокруг утлой нашей  лодки!  Какой
рев, разносимый эхом на много миль! Какой грохот  волн,  разбивающихся  об
острые вершины подводных скал - там, где дробятся самые твердые тела,  где
бревна перемалываются и превращаются в мочало!
   Какое положение! Нас трепало во все стороны!  "Наутилус"  боролся,  как
человеческое  существо.  Стальные  мускулы  его  трещали.   Временами   он
вздымался кверху, а вместе с ним и мы!
   - Надо держаться и завинтить гайки! - сказал Нед. - Пока мы прикреплены
к "Наутилусу", мы можем еще спастись!..
   Не успел он договорить,  как  раздался  треск;  гайки  отлетели,  лодку
вырвало из углубления и швырнуло, как камень из пращи, в водоворот!
   Голова моя ударилась о железный каркас  лодки  с  такой  силой,  что  я
потерял сознание.



23. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

   Вот и конец моему путешествию. Что произошло той ночью,  каким  образом
выскочила наша лодка из страшного водоворота, как Нед Ленд,  я  и  Консель
спаслись из этой бездны? Я не могу сказать.  Но  когда  вернулось  ко  мне
сознание, я уже лежал в хижине у рыбака с Лофотенских  островов.  Оба  мои
товарища - целы и невредимы - сидели около меня и пожимали  мои  руки.  Мы
горячо расцеловались.
   В то время мы не могли и думать о возвращении во Францию.  Пассажирское
сообщение между северной Норвегией и южной бывает редко. Приходилось ждать
парохода, совершающего раз в два месяца рейс  к  Северному  мысу.  И  вот,
оставшись жить у милых, приютивших нас людей, я  пересматриваю  рассказ  о
наших приключениях. Он точен - ни один факт не пропущен, ни одна частность
не раздута. Это - достоверная повесть о невероятной  экспедиции  в  недрах
морской стихии,  еще  не  доступных  человеку;  но  прогресс  культуры  их
превратит когда-нибудь в свободные пути, открытые для всех!
   Вопрос - поверят ли мне люди? В конце концов это неважно. Я твердо могу
сказать одно, что теперь имею право говорить о тех морских глубинах,  где,
менее чем в десять месяцев,  я  проплыл  двадцать  тысяч  лье  и  совершил
кругосветное путешествие, которое открыло мне такое множество  чудес  -  в
Индийском и Тихом океане, в Красном и Средиземном море, в  Атлантике  и  в
южных и в северных морях!
   Однако что же сталось с  "Наутилусом"?  Устоял  ли  он  против  могучих
объятий Мальстрима? Жив ли  капитан  Немо?  Продолжает  ли  он  плавать  в
глубинах океана и вершить свои ужасные возмездия, или же его путь пресекся
на последней гекатомбе? Донесут ли волны когда-нибудь до нас ту  рукопись,
где описана история его жизни? Узнаю ли я, наконец, его настоящее имя?  Не
выдаст ли исчезнувший корабль своей национальностью национальность  самого
капитана Немо?
   Надеюсь. Надеюсь и на то, что его могучее сооружение победило море даже
в самой страшной его бездне и "Наутилус" уцелел там, где погибало  столько
кораблей. Если это так и если  капитан  Немо  все  еще  живет  в  просторе
океана, как в своем избранном отечестве, пусть ненависть  утихнет  в  этом
ожесточенном сердце!  Пусть  созерцание  такого  множества  чудес  природы
затушит огонь мести! Пусть в  нем  грозный  судья  уступит  место  мирному
ученому, который будет продолжать свои исследования морских глубин.
   Если судьба его причудлива, то и возвышенна. А разве я  его  не  понял?
Разве не жил я десять месяцев его  сверхъестественною  жизнью?  Уже  шесть
тысяч лет тому назад Экклезиаст задал такой вопрос:  "Кто  мог  когда-либо
измерить глубины бездны?" Но дать ему ответ  из  всех  людей  имеют  право
только двое: капитан Немо и я.

   1870 г.