м пространстве  вод  все  больше
накапливались  льдины.  Море  было  готово  затянуться  льдом.   Множество
черноватых пятен, разбросанных по его  поверхности,  указывало  на  скорое
образование свежего льда. Видимо, бассейн Южного полюса, в  течение  шести
зимних месяцев скованный льдом, был в это время совершенно недоступен. Что
было делать китам при наступлении зимы? Несомненно, они, ныряя под торосы,
отправлялись искать более удобных мест. Что же касается тюленей и  моржей,
привыкших жить в самых суровых  условиях,  то  они  оставались  здесь,  на
ледяных  побережьях.  Эти   животные   обладают   природной   способностью
проделывать в ледяных полях отдушины и не давать  им  замерзать.  Если  им
надо подышать, они плывут к  своим  отдушинам,  и,  когда  птицы,  гонимые
холодом,  улетают  к  северу,  тюлени  и  моржи  становятся  единственными
хозяевами на южно-полярном континенте.
   Между  тем  резервуары  наполнились  водой;  "Наутилус"  стал  медленно
опускаться.  Достигнув  глубины  в  тысячу  футов,  он  остановился.  Винт
заработал, и "Наутилус" со скоростью пятнадцати миль в час двинулся  прямо
на север. К вечеру он уже плыл под огромным ледяным панцирем торосов. Окна
в салоне были закрыты  ставнями  из  осторожности,  так  как  судно  могло
натолкнуться на случайную  плавучую  льдину.  Поэтому  весь  этот  день  я
провел,  переписывая  начисто  свои   заметки.   Мой   ум   весь   отдался
воспоминаниям о полюсе. Мы,  наконец,  достигли  этой  недоступной  точки,
достигли благополучно, без утомления,  точно  наш  плавучий  вагон  гладко
катился по железнодорожным рельсам.  И  вот  начался  наш  обратный  путь.
Готовит ли он для меня столько же удивительных вещей? Я думаю, что так оно
и будет, поскольку запас подводных чудес  неисчерпаем!  Пять  с  половиной
месяцев  тому  назад  случай  забросил  нас  на  "Наутилус";  мы  проплыли
четырнадцать тысяч лье, покрыв за это  время  расстояние  длиннее  земного
экватора; и сколько случайных приключений, и страшных и любопытных, делали
волшебным наше путешествие: охота в подводных лесах у  Креспо,  счастливое
избавление  в  проливе  Торреса,  коралловая  гробница,  ловля  жемчуга  у
Цейлона, Аравийский туннель, Санторинские огни,  золотые  запасы  в  бухте
Виго, Атлантида, Южный полюс! Всю ночь эти воспоминания сменялись  в  моих
грезах одно за другим и не давали покоя моему мозгу ни на одну минуту.
   В три часа ночи  я  проснулся  от  какого-то  страшного  сотрясения.  Я
приподнялся на постели и стал прислушиваться, как вдруг меня отбросило  на
середину каюты. Ясно, что "Наутилус" на что-то натолкнулся и  дал  сильный
крен. Опираясь руками на стенки проходов, я, наконец, добрался до  салона,
освещенного светящимся потолком.  Вся  мебель  опрокинулась.  По  счастью,
стеклянные шкафы, прочно прикрепленные своими основаниями к полу, остались
на месте.  Картины,  висевшие  по  стенке  правого  борта,  сместились  по
вертикальной линии и плотно прилегли к обоям,  картины  по  стенке  левого
борта своими нижними краями отошли от обоев на целый  фут.  Следовательно,
"Наутилус" лег на правый борт и в этом положении остался недвижим.  Внутри
корабля неясно  слышались  чьи-то  голоса  и  шаги.  Но  капитан  Немо  не
появлялся. В то мгновение, как я собирался выйти из  гостиной,  вошли  Нед
Ленд и Консель.
   - Что случилось? - спросил я.
   - А я хотел спросить об этом вас, - ответил Консель.
   - Тысяча чертей! - воскликнул канадец.  -  Я-то  знаю,  что  случилось!
"Наутилус" на что-то натолкнулся и, судя по положению, в каком  находится,
едва ли выпутается из беды так легко, как выпутался в проливе Торреса.
   - А всплыл ли он на поверхность моря? - спросил я.
   - Нам это неизвестно, - ответил Консель.
   - В этом нетрудно убедиться, - ответил я.
   Я взглянул на  манометр.  К  моему  великому  удивлению,  он  показывал
глубину в триста шестьдесят метров.
   - Что это значит? - воскликнул я.
   - Надо спросить капитана Немо, - сказал Консель.
   - А где его найти? - спросил Нед Ленд.
   - Идемте со мной, - предложил я моим товарищам.
   Мы вышли из салона. В библиотеке - никого.  Я  высказал  предположение,
что капитан Немо, вероятно, находится в кабине рулевого. Самое лучшее было
подождать. Мы вернулись в салон.  На  все  упреки  и  придирки  канадца  я
молчал.  Он  имел  полную  свободу  горячиться.  Не  отвечая  канадцу,   я
предоставил ему изливать свое плохое настроение, сколько его душе угодно.
   Так прошло минут двадцать; все это время мы старались уловить  малейший
звук внутри "Наутилуса", как вдруг вошел капитан Немо. По-видимому, он нас
не замечал. Обычно бесстрастное его лицо на этот раз выражало определенную
тревогу. Он молча взглянул на компас, на манометр, затем приложил палец  к
какой-то точке на карте полушарий в  той  его  части,  которая  изображала
Южный океан.
   Я не хотел мешать ему. Но через несколько секунд, когда он обернулся ко
мне, я воспользовался его же выражением,  какое  он  употребил,  когда  мы
находились в проливе Торреса, и спросил:
   - Что это, капитан, - случайная помеха?
   - Нет, на этот раз несчастный случай, - ответил он.
   - Тяжелый?
   - Возможно.
   - Опасность непосредственная?
   - Нет.
   - "Наутилус" сел на мель?
   - Да.
   - И это произошло вследствие?..
   - Каприза природы, а не  по  вине  людей.  В  нашем  маневрировании  не
сделано ни одной ошибки, но не в  наших  силах  помешать  действию  закона
равновесия. Можно идти наперекор людским законам,  но  нельзя  противиться
законам природы.
   Странную минуту выбрал капитан  Немо  для  философских  размышлений.  В
конце концов его ответ не сказал мне ничего.
   - Нельзя ли узнать, - спросил я, - какова причина несчастного случая?
   - Огромная ледяная глыба, целая гора, перевернулась, - ответил  капитан
Немо. - Когда самое основание ледяных гор размывается более теплыми слоями
воды или же разрушается последовательными ударами льдин друг об друга,  то
центр тяжести перемещается выше, в таком случае ледяная гора  всей  массой
перевертывается вверх основанием. Вот  это  и  случилось.  Одна  из  таких
ледяных глыб опрокинулась и ударила по "Наутилусу", который стоял на месте
под водою. Затем она скользнула по  его  корпусу,  с  непреодолимой  силой
приподняла  его,  вытеснила  кверху,  в  менее  плотный  слой  воды,   где
"Наутилус" и лежит, накренившись набок.
   - А разве нельзя освободить "Наутилус", выкачав  воду  из  резервуаров,
чтобы привести его в равновесие?
   - Это и делается. Вы можете слышать, как действуют насосы. Взгляните на
стрелку манометра. Она показывает, что "Наутилус" поднимается, но вместе с
ним  поднимается  и  ледяная  глыба,  а  до  тех  пор,  пока  какое-нибудь
препятствие не остановит ее движение вверх, наше положение останется таким
же. И в самом деле,  "Наутилус"  все  время  имел  крен  на  правый  борт.
Конечно, если бы ледяная  глыба  остановилась,  то  "Наутилус"  принял  бы
нормальное положение. Но можно ли было ручаться за то, что  мы  сейчас  не
натолкнемся на верхний слой  торосов  и  не  будем  сдавлены  между  двумя
поверхностями ледяных массивов? Я задумался над  возможными  последствиями
такого положения. Капитан Немо продолжал наблюдать за манометром.  С  того
момента, как ледяная глыба обрушилась, "Наутилус" поднялся  футов  на  сто
пятьдесят, но сохранил все тот  же  угол  наклона  по  отношению  к  линии
перпендикуляра.
   Вдруг почувствовалось легкое движение корпуса. Видимо, "Наутилус" начал
мало-помалу выпрямляться. Предметы, висевшие  на  стенах  салона,  заметно
стали принимать более нормальное положение, а плоскости стен  приближаться
к вертикали. Никто из нас не произнес ни слова.
   С волнением  в  сердце  мы  видели,  мы  чувствовали,  как  выпрямлялся
"Наутилус". Пол  принимал  все  больше  горизонтальное  положение.  Прошло
десять минут.
   - Наконец, мы стоим прямо! - воскликнул я.
   - Да, - сказал капитан Немо, направляясь к двери салона.
   - А всплывем ли мы на поверхность? - спросил я.
   - Конечно, - ответил он. - Как только резервуары освободятся  от  воды,
"Наутилус" поднимется на поверхность моря.
   Капитан вышел,  и  вскоре  я  увидел,  как  по  его  приказанию  подъем
прекратился. И это было правильно: "Наутилус" мог  бы  скоро  удариться  о
нижнюю часть торосов, поэтому было лучше держать его  в  слое  воды  между
верхним и нижним льдом.
   - Удачно выкрутились! - заметил Консель.
   - Да. Нас могло раздавить между двумя ледяными глыбами или, по  меньшей
мере,  затереть.  В  таком  случае  возобновить  запас  воздуха  было   бы
невозможно, а тогда... Да, мы выкрутились удачно.
   - Если это еще конец! - пробурчал Нед Ленд.
   Я не хотел затевать бесполезный спор с канадцем и  не  ответил.  В  это
время раздвинулись ставни и сквозь стекла окон ворвался наружный свет.
   Как я и говорил, мы находились среди воды, но по обе стороны,  всего  в
десяти метрах, вздымались ледяные стены. Сверху и снизу  такая  же  стена.
Наверху  расстилалась  гигантским  потолком  нижняя  поверхность   ледяных
торосов;  внизу  перекувырнувшаяся  глыба,  проскальзывая  вверх,   нашла,
наконец, в боковых стенках две точки опоры, которые и задержали ее в  этом
положении. "Наутилус" оказался  заключенным  в  ледяном  туннеле,  шириной
около двадцати метров и наполненном спокойною водой; он мог легко выйти из
него, двинувшись вперед или назад, а затем, погрузившись на несколько  сот
метров глубже,  найти  свободный  проход  под  ледяным  полем.  Светящийся
потолок  потух,  но  тем  не  менее  салон  весь   сиял   от   окружающего
сосредоточенного света. Благодаря способности отражать свет ледяные  стены
с  огромной  силой  отбрасывали  внутрь   туннеля   лучи   от   прожектора
"Наутилуса". Я не в силах описать световые эффекты вольтовой дуги на  этих
прихотливо высеченных глыбах, где  каждый  угол,  каждый  гребень,  каждая
плоскость отбрасывали особый  свет  в  зависимости  от  характера  трещин,
прорезывавших лед. Это был ослепительный рудник различных самоцветов,  где
сапфиры сливали свои синие лучи с зелеными лучами изумрудов. Опаловые тона
невыразимой нежности ложились то там, то здесь  среди  пламенеющих  точек,
настоящих, огнем горевших  бриллиантов  такого  блеска,  что  они  слепили
глаза. Сила света от прожектора возросла в сто раз,  подобно  свету  лампы
сквозь чечевицы стекол маяка.
   - Какая красота! Какая красота! - воскликнул Консель.
   - Да, - сказал я, - изумительное зрелище.
   - Да, тысяча чертей! - ответил Нед Ленд. - Это превосходно! Я  взбешен,
что вынужден признаться в  этом.  Это  невиданно.  Но  это  зрелище  может
обойтись нам дорого. А уж если говорить все, как есть, так мы  смотрим  на
такие вещи, какие бог воспретил людям видеть!
   Нед был прав. Все было чересчур красиво. Вдруг Консель вскрикнул,  и  я
невольно обернулся.
   - Что такое? - спросил я.
   - Закройте глаза! Не смотрите!
   И, говоря это, Консель закрыл ладонями свои глаза.
   - Но что с тобою, милый мальчик?
   - Я перестал видеть, я ослеп!
   Помимо моей воли я перенес взгляд на стеклянную поверхность окна  и  не
мог вынести ее огненного блеска.
   Я понял, что произошло. "Наутилус" двинулся  вперед,  развивая  большую
скорость. Все вокруг - поверхности  и  точки  ледяных  стен,  до  сих  пор
спокойно мерцавшие, превратились в полосы, сверкавшие как молния.  Мириады
ледяных бриллиантов сливались в огненное месиво. "Наутилус" благодаря силе
своего винта несся в окружении молний!
   Стеклянные окна в салоне закрылись,  но  мы  стояли,  прикрыв  ладонями
глаза, еще наполненные бликами  концентрированного  света,  какие  плавают
перед  сетчатой  оболочкой  глаза,  чересчур  сильно  раздраженной  лучами
солнца. Требовалось  некоторое  время,  чтобы  вернуть  глазам  нарушенную
способность видеть.
   Наконец, мы опустили руки.
   - Честное слово, я бы не поверил, - сказал Консель.
   - А я и сейчас еще не верю! - отвечал канадец.
   - Когда  мы  вернемся  на  Землю,  избалованные  зрелищем  таких  чудес
природы, - продолжал Консель,  -  что  мы  будем  думать  о  наших  жалких
континентах  и  ничтожных  произведениях  человеческих  рук?   Нет!   Мир,
обитаемый людьми, недостоин нас.
   Такие речи в устах бесстрастного фламандца свидетельствовали о  высокой
степени нашего восторга. Но и тут канадец  не  преминул  плеснуть  на  нас
холодной водой.
   -  "Мир,  обитаемый  людьми"!  -  повторил  он,  качая  головой.  -  Не
беспокойтесь, Консель, в него мы не вернемся.
   Пробило пять часов утра. В это мгновенье "Наутилус" ударился обо что-то
носом. Я сообразил, что он натолкнулся на ледяную глыбу. Наверно, это  был
результат ошибки в маневрировании, вполне возможной,  поскольку  подводный
туннель,  загроможденный  льдами,  представлял  собою  нелегкий  путь  для
плавания. Я подумал, что капитан Немо, изменяя направление, будет  огибать
такие препятствия, пользуясь извилинами туннеля. Во всяком случае, не  мог
же наш путь быть пересечен непреодолимой преградой. Тем не менее,  вопреки
моим суждениям, "Наутилус" дал задний ход.
   - Неужели мы движемся назад? - спросил Консель.
   - Да, - ответил я, - наверно,  в  этом  направлении  туннель  не  имеет
выхода.
   - Что же тогда делать?
   - А тогда все будет очень просто. Мы вернемся обратно  и  выйдем  через
южный выход. Вот и все!
   Говоря так, я постарался иметь вид человека, более уверенного в успехе,
чем был на самом деле. Между тем "Наутилус" все ускорял  обратный  ход  и,
продолжая действовать контрвинтом, уносил нас назад с большою скоростью.
   - Это уже задержка, - сказал Нед.
   - На несколько часов раньше или позже,  какое  это  имеет  значение?  -
ответил я. - Лишь бы выйти!
   Несколько минут я прохаживался из салона в библиотеку и обратно. Вскоре
я сел на диван, взял  книгу  и  начал  механически  пробегать  глазами  ее
страницы.
   Прошло четверть часа. Ко мне подошел Консель и спросил:
   - Интересную книгу вы читаете?
   - Очень интересную, - ответил я.
   - Конечно. Ведь это книга господина профессора.
   - Разве?
   Действительно, в моих руках была книга "Тайны морских глубин".  Я  даже
не подозревал об этом. Я закрыл книгу и снова принялся за  свою  прогулку.
Нед и Консель встали, собираясь уходить.
   - Подождите, - сказал я, желая удержать их. - Побудем вместе,  пока  не
выберемся из этого тупика.
   - Как вам будет угодно, - отвечал Консель.
   Прошло уже несколько часов. Я часто поглядывал на приборы, висевшие  на
стене в салоне. Судя  по  манометру,  "Наутилус"  держался  все  время  на
глубине трехсот метров; компас неизменно указывал направление на юг, а лаг
крутился со скоростью двадцати миль в час - скорость  чрезмерная  в  таком
узком пространстве. Но капитан Немо знал, что никакая поспешность не будет
лишней, что теперь минуты имели значение веков.
   В восемь часов двадцать пять минут произошло  второе  столкновение,  на
этот раз удар пришелся по корме. Я побледнел. Мои товарищи подошли ко мне.
Я сжал руку Конселя. Мы переглянулись, задавая вопрос  друг  другу  только
взглядом, но более выразительно, чем если  бы  мы  передали  словами  нашу
мысль.
   В эту минуту появился капитан. Я подошел к нему и спросил:
   - Путь загорожен и на юг?
   - Да. Ледяная глыба, перевернувшись, загородила последний выход.
   - Мы заперты?
   - Да.



16. НЕДОСТАТОК ВОЗДУХА

   Итак, вверху, внизу, со всех сторон  "Наутилус"  окружен  непроницаемой
стеною льда. Мы стали пленниками ледяных торосов! Канадец стукнул по столу
своим громадным кулаком. Консель молчал, а я глядел на капитана. Лицо  его
стало по-прежнему бесстрастным. Он стоял, сложив руки на груди. Он  что-то
обдумывал. "Наутилус" не двигался.
   Наконец, капитан заговорил.
   - Господа, - произнес он, - в том  положении,  в  каком  находимся  мы,
бывает два рода смерти.
   Этот непонятный человек имел вид профессора  математики,  доказывающего
теорему своим ученикам.
   - Первый - быть раздавленными. Второй - умереть от недостатка  воздуха.
О возможности умереть с голоду я не говорю, так как запасы  продовольствия
на "Наутилусе" наверняка переживут  нас.  Поэтому  рассмотрим  только  две
возможности - расплющиться или задохнуться.
   - Что касается возможности задохнуться, - сказал я, - то этого  бояться
нет оснований, поскольку мы имеем воздушные резервуары, наполненные свежим
воздухом.
   - Верно, - ответил капитан, - но их  хватит  только  на  два  дня.  Уже
тридцать шесть часов, как  мы  погружены  в  воду,  воздух  в  "Наутилусе"
становится тяжелым и требует возобновления. В  течение  двух  суток  запас
свежего воздуха будет исчерпан.
   - Так что же, капитан, давайте освободим себя раньше двух суток.
   - Во всяком случае, будем пытаться это сделать, пробивая окружающую нас
стену.
   - В какую сторону?
   - Это покажет зонд. Я посажу "Наутилус" на нижнюю стенку, а  мои  люди,
одетые в скафандры, пробьют ледяной покров в наименее толстой его части.
   - А нельзя ли раскрыть ставни в салоне?
   - Теперь это безопасно. Мы не находимся в движении.
   Капитан Немо вышел. Шипящие звуки дали  нам  знать,  что  в  резервуары
пустили воду. "Наутилус" стал тихо погружаться - до той глубины, на  какую
погрузился нижний ледяной пласт, - и осел на  ледяное  дно  на  глубине  в
триста пятьдесят метров.
   - Друзья мои, - сказал я, - положение тяжелое, но я рассчитываю на ваше
мужество и вашу энергию.
   - Конечно, - ответил мне канадец, - сейчас не такое время, чтобы я стал
надоедать вам своими жалобами или  вопросами.  Я  готов  сделать  все  для
общего спасения.
   - Отлично, Нед, - сказал я, протягивая канадцу руку.
   - Добавлю еще вот что, - продолжал он, - я  ловко  владею  и  киркой  и
гарпуном, и если я могу быть полезным капитану, то я в его распоряжении.
   Я проводил  канадца  в  помещение,  где  люди  из  экипажа  "Наутилуса"
надевали на себя скафандры. Я сообщил капитану предложение канадца,  и  он
его, конечно, принял. Канадец быстро облекся  в  подводный  костюм  и  был
готов одновременно со своими товарищами по работе. Каждый из  них  нес  за
спиною  аппарат  Рукейроля,  снабженный  резервуарами  с  большим  запасом
чистого воздуха. Это был значительный, но необходимый  заем  из  воздушных
запасов "Наутилуса". Что касается до ламп Румкорфа, то они были не нужны в
этих водах, светящихся в лучах электрического света.
   Как только Нед переоделся, я вернулся в  салон,  где  ставни  были  уже
открыты, и, став рядом с Конселем, начал рассматривать окружающие льды, на
которых держался "Наутилус".
   Через несколько минут мы увидели, как двенадцать человек экипажа  вышли
на лед и среди них  -  Нед,  хорошо  заметный  своим  высоким  ростом.  Их
сопровождал капитан Немо.
   Раньше, чем долбить стены, он распорядился прощупать их зондами и таким
образом обеспечить нужное направление работ. Длинные зонды стали врезаться
в боковые стены туннеля; но, пройдя  пятнадцать  метров,  они  застряли  в
толще другой стены. Направлять свои усилия против верхнего пласта являлось
бесполезным, поскольку он представлял собой нагромождение торосов  вышиной
более четырехсот метров. Капитан Немо распорядился  прозондировать  нижний
пласт. Оказалось, что здесь нас отделяло от  воды  только  десять  метров,
составлявших толщу этого ледяного поля. Теперь  работа  сводилась  лишь  к
тому,  чтобы  высечь  в  нем  кусок,  по  своей  площади  равный   площади
"Наутилуса". Следовательно,  для  того  чтобы  мы  могли  опуститься  ниже
ледяного поля, необходимо было продолбить в нем  соответственной  величины
отверстие, а  для  этого  надо  было  вынуть  около  шести  тысяч  пятисот
кубических метров льда.
   Немедленно же приступили к этой работе и продолжали ее  с  неиссякаемой
настойчивостью. Вместо того чтобы долбить лед вокруг  самого  "Наутилуса",
что  очень  затруднило  бы  работу,  капитан  Немо  распорядился  наметить
огромн