бей!  Вот  этих-то  кашалотов,  хищных,   вредных
животных, следует истреблять.
   При последних словах капитана канадец живо обернулся.
   - Что ж, время еще не  упущено,  капитан,  -  сказал  я,  -  и  даже  в
интересах китов...
   - Зачем подвергать себя опасности, господин профессор? "Наутилус" и сам
рассеет кашалотов. Его стальной таран не уступит,  полагаю,  гарпуну  Неда
Ленда.
   Канадец без стеснения пожал плечами, как  бы  говоря:  "Бить  кашалотов
судовым тараном! Слыханное ли это дело?"
   - Погодите, господин Аронакс, - сказал капитан Немо. - Мы  вам  покажем
охоту, какой вы еще  не  видывали.  Никакой  жалости  к  этим  кровожадным
китообразным! У них только и есть, что пасть да зубы!
   Пасть да  зубы!  Лучше  нельзя  было  описать  большеголового  кашалота
гигантских размеров, до двадцати пяти метров  в  длину!  Громадная  голова
китообразного занимала около трети всего его тела. В отличие  от  беззубых
китов,  у  которых  верхняя  челюсть   вместо   зубов   усажена   роговыми
пластинками, так называемым  "китовым  усом",  у  кашалота,  из  подотряда
зубастых китов, в нижней челюсти имеется двадцать пять крупных заостренных
зубов, длиной в двадцать сантиметров  и  весом  по  два  фунта  каждый.  В
углублениях  костей  гигантского  черепа  находится  объемистая   полость,
разделенная  на  две  камеры  перегородкой   и   наполненная   драгоценной
маслянистой массой, так называемым спермацетом, в количестве до трехсот  -
четырехсот килограммов. Кашалот, неуклюжее животное, - скорее  головастик,
нежели рыба, как заметил Фредоль. Он сложен нескладно, левая сторона  тела
непропорциональна в отношении  правой;  видит  он  только  правым  глазом;
словом, вышел "кривым на левый бок", говоря фигурально.
   Тем временем чудовищное стадо приближалось. Кашалоты уже завидели китов
и готовились к бою. Можно было заранее сказать, что  победа  останется  на
стороне кашалотов, и не только потому, что  кашалоты  лучше  приспособлены
для борьбы, чем их беззубые противники, но и потому,  что  кашалоты  могут
дольше китов оставаться под водою, не переводя, так сказать, дыхания.
   Время было спешить на помощь китам. "Наутилус" ушел под воду.  Консель,
Нед и я уселись возле окон в салоне. Капитан  Немо  прошел  в  штурвальную
рубку  и  сам  стал  у  руля,  чтобы   лично   управлять   своим   судном,
превратившимся в орудие истребления. Вскоре вращение винта  ускорилось,  и
судно взяло большой ход.
   Кашалоты уже вступили в  бой  с  китами,  когда  на  поле  брани  вышел
"Наутилус". В расчеты капитана входило врезаться  в  стадо  большеголовых.
Кашалоты сначала не очень встревожились при виде чудища, вмешавшегося в их
схватку с китами. Но вскоре они почувствовали силу его ударов.
   Ну, и была же битва! Даже Нед Ленд пришел в восторг и хлопал в  ладоши.
"Наутилус" в руках капитана превратился в грозный гарпун.  Он  врубался  в
эти  мясистые  туши  и  рассекал  их  пополам,  оставляя  за   собой   два
окровавленных куска мяса. Страшные удары хвостом по его обшивке  были  ему
не чувствительны. Толчки  мощных  туш  -  ему  нипочем!  Уничтожив  одного
кашалота, он устремлялся к другому, поворачивался с галса на  галс,  чтобы
не упустить жертвы, давал то передний, то задний ход, погружался, покорный
воле штурмана, в глубины, когда животное уходило под воду, всплывал  вслед
за ним на поверхность океана, шел в  лобовую  атаку  или  наносил  удар  с
фланга, нападал с фронта, с тыла, рубил, резал своим страшным бивнем!
   Какая  шла  резня!  Какой  шум  стоял  над  океанскими  водами!   Какой
пронзительный свист, какое  предсмертное  хрипение  вырывалось  из  глоток
обезумевших животных! Взбаламученные ударами  могучих  хвостов,  спокойные
океанские воды бурлили, как в котле!
   Целый час шло это  гомерическое  побоище,  где  большеголовым  не  было
пощады. Несколько раз, объединившись  в  отряды  из  десяти  -  двенадцати
особей, кашалоты переходили в наступление, пытаясь раздавить судно  своими
тушами. Разверстые зубастые пасти, страшные глаза животных, метавшихся  по
ту сторону окон, приводили Неда Ленда в ярость.  Он  осыпал  большеголовых
проклятиями, грозил им  кулаком.  Кашалоты  впивались  зубами  в  железную
обшивку подводного корабля, как собаки  впиваются  в  горло  затравленного
кабана. Но "Наутилус", волею кормчего, то увлекал их за собою  в  глубины,
то извлекал на поверхность вод, невзирая на  огромную  тяжесть  и  могучие
тиски животных.
   Наконец, стадо кашалотов рассеялось.  Волнение  на  море  улеглось.  Мы
всплыли на поверхность океана, открыли люк и поднялись на палубу.
   Море было покрыто обезображенными трупами. Разрыв снаряда не мог бы так
искромсать, растерзать, выпотрошить эти  мясистые  туши.  Мы  плыли  среди
гигантских  тел  с  голубоватой  спиной,  белым  брюхом,  с  вывороченными
внутренностями. Несколько перепуганных  кашалотов  обратились  в  бегство.
Вода на несколько миль в окружности окрасилась в пурпур, и "Наутилус"  шел
по морю крови.
   Капитан Немо подошел к нам.
   - Ну-с, мистер Ленд? - сказал он.
   - Ну-с, господин капитан, - отвечал  канадец,  энтузиазм  которого  уже
успел остыть, - действительно,  зрелище  страшное.  Но  я  охотник,  а  не
мясник, а это настоящая бойня.
   - Не бойня, а истребление вредных животных, -  возразил  капитан.  -  И
"Наутилус" не нож мясника.
   - А по-моему, гарпун лучше, - сказал канадец.
   - У каждого свое оружие, - ответил капитан, пристально  глядя  на  Неда
Ленда.
   Я испугался,  как  бы  канадец  в  раздражении  не  наговорил  капитану
дерзостей, грозивших плачевными последствиями. Но его гнев  укротился  при
виде кита, к которому в этот момент подходил "Наутилус".
   Животное не успело увернуться от зубастых кашалотов. Я сразу  же  узнал
южного кита с совершенно черной, как бы вдавленной  головой.  Анатомически
он отличается от обыкновенного кита и от нордкапского тем,  что  его  семь
шейных позвонков срастаются и что у  него  двумя  ребрами  больше,  чем  у
северных его сородичей. Несчастное животное лежало на боку;  все  брюхо  у
него было в ранах. Кит был мертв. На  конце  его  изуродованного  плавника
повис  детеныш,  которого  ему  не  удалось  спасти.  Изо  рта   погибшего
животного, между пластинками китового уса, ручейком текла вода.
   Капитан Немо причалил к трупу животного. Двое  матросов  взобрались  на
бок убитого животного, и я, к своему удивлению, увидел, что они выцеживают
молоко из его млечных желез, которого там скопилось около двух-трех тонн!
   Капитан предложил мне чашку теплого молока.  Я  не  мог  скрыть  своего
отвращения к этому напитку. Но он уверил меня, что молоко  отличное  и  по
вкусу ничем не отличается от коровьего.
   Я попробовал и нашел,  что  молоко  действительно  отличное.  Итак,  мы
обогатили наши продуктовые запасы  полезным  приобретением!  Масло  и  сыр
внесут Приятное разнообразие в наше повседневное меню.
   С того дня я стал  с  тревогой  замечать,  что  Нед  Ленд  в  отношении
капитана Немо проявляет явную враждебность, и я  решил  зорко  следить  за
каждым шагом канадца.



13. СПЛОШНЫЕ ЛЬДЫ

   "Наутилус"  неуклонно  шел  на  юг.  Он  стремил  свой  бег   по   пути
пятидесятого меридиана. Неужели он рвался к  полюсу?  Какой  вздор!  Любые
попытки проникнуть к этой точке земного шара терпели неудачу. 13  марта  в
антарктических зонах соответствует 13 сентября в северных областях,  когда
начинается период равноденствия.
   Четырнадцатого  марта  под  55ь  широты  показались   плавающие   льды,
свинцового  оттенка  глыбы,  футов  двадцать  -  двадцать  пять   высотою,
образовавшие заторы, о которые с шумом разбивались волны.  "Наутилус"  шел
по поверхности океана. Нед Ленд плавал в арктических морях, и айсберги ему
были не в диковинку. Мы же с Конселем любовались ими впервые.
   По небосводу, с южной стороны горизонта, тянулась ослепительной белизны
полоса. Английские китобои называют ее "iceblink" [отблеск полярных  льдов
(англ.)]. Как бы густы ни были облака, они не  могут  затмить  ее  сияния.
Сияние это - отражение ледяного поля.
   И в самом деле, скоро показались более мощные скопления льдов. Блеск их
то усиливался, то ослабевал, застилаемый густым туманом. Иные льдины  были
изборождены зелеными прожилками, как бы  начерченными  сернокислой  медью.
Другие, как драгоценный аметист, светились насквозь. Одни загорались всеми
огнями, отражая солнечные лучи  тысячами  граней  своих  кристаллов.  Иные
представляли  собою  целые  каменоломни  зернистого  известкового   шпата,
которого достало бы на возведение мраморного города!
   Чем дальше мы шли на юг, тем чаще встречались плавающие  ледяные  поля,
тем мощнее становились ледяные горы. Арктические птицы гнездились  на  них
тысячами. Глупыши и буревестники оглушали нас своим криком. Иные, принимая
наше судно за кита, садились на него отдыхать и усердно  долбили  железную
обшивку его корпуса, звеневшую под их клювом.
   Во время нашего плавания среди льдов  капитан  Немо  часто  выходил  на
палубу. Он пристально вглядывался в бескрайную ледовую пустыню. Порою  его
взгляд загорался. Что думал он в такие минуты? Не чувствовал  ли  он  себя
властелином  этих  антарктических  вод,  этой  области   сплошных   льдов,
недоступной человеку? Может быть. Но он хранил молчание. Он часами  стоял,
отдавшись своим думам, пока  инстинкт  мореходца  не  одерживал  верх  над
созерцателем. Тогда он сам становился к штурвалу  и,  искусно  маневрируя,
избегал столкновения с ледовыми торосами и айсбергами, достигавшими иногда
нескольких  миль  в  длину  при  высоте  надводной  части  в  семьдесят  -
восемьдесят метров. Часто  сплошная  стена  льдов,  казалось,  преграждала
путь. Под 60ь широты чистая вода исчезла. Но капитан Немо  скоро  открывал
какую-нибудь узкую щель между льдами и смело входил в  нее,  зная  хорошо,
что вслед за судном льды сразу же сомкнутся.
   Так, управляемый искусной рукой кормчего, "Наутилус" преодолевал  льды,
точная классификация которых в зависимости от формы и  размеров  восхищала
Конселя: айсберги, или ледяные горы, ледяные поля, дрейфующие  льды,  пак,
или разбитые поля, круглые или удлиненные.
   Температура воздуха была довольно низкая. Термометр  показывал  два-три
градуса ниже нуля. Но у нас были теплые медвежьи дохи, куртки из  тюленьей
шкуры, отлично защищавшие от холода. "Наутилус" отапливался электрическими
приборами, которые поддерживали в помещении ровную температуру, независимо
от температуры воздуха. К тому же, стоило судну погрузиться  на  несколько
метров под уровень моря, как мы попадали в сносные температурные условия.
   Будь мы под этими широтами два месяца назад, круглые сутки тут стоял бы
день; но полярная ночь уже вступала в свои права, отнимая у дня три-четыре
часа и готовясь на шесть месяцев отбросить свою тень на эти  околополюсные
области.
   Пятнадцатого марта мы  прошли  на  широте  Южных  Шетландских  и  Южных
Оркнейских островов. Капитан  Немо  рассказал  мне,  что  некогда  в  этом
водоеме водились во множестве тюлени; но английские и американские китобои
хищнически перебили взрослых самцов и самок, истребив  дочиста  тюленей  в
этих некогда полных жизни водах, где ныне царит могильная тишина.
   Шестнадцатого марта к восьми  часам  вечера  "Наутилус",  следуя  вдоль
пятьдесят пятого меридиана, пересек Южный полярный круг. Льды наступали на
него  со  всех  сторон,  суживая  линию  горизонта.  Однако  капитан  Немо
неуклонно шел на юг.
   - Куда он идет? - спрашивал я.
   -  Куда  глаза  глядят,  -  отвечал  Консель.  -  Расшибет  себе   лоб,
остановится.
   - Ну, я за это не поручусь! - сказал я.
   И, говоря откровенно, чреватая опасностями экспедиция  приходилась  мне
по душе. Не умею выразить всю степень моего восхищения величавой  красотой
полярных   стран!   Льды   принимали   величественные   формы.   Возникали
архитектурные ансамбли восточных  городов  с  минаретами  и  мечетями.  Не
успело воображение воспринять этот рисунок, а он уже распадается, и на его
месте встает город в развалинах зданий! Видения меняют окраску: под косыми
лучами уходящего солнца все одевается в пурпур и  золото;  и  вдруг  серая
пелена тумана застилает горизонт, и все пропало в снежной буре!  Внезапно,
со всех сторон, начинается адский грохот, обвалы, столкновение льдин  -  и
декорация менялась, как  пейзаж  в  диораме!  Если  в  тот  момент,  когда
нарушалось равновесие льдов и морских  пучин,  "Наутилус"  оказывался  под
водой, грохот обвалов передавался жидкой средой с ужасающим нарастанием  и
падение ледяных гор вызывало опасные водовороты в  самых  глубинных  слоях
океана. Тогда "Наутилус" швыряло с волны на волну, и он нырял  носом,  как
парусное судно, застигнутое бурей на море.
   Часто, запертые во льдах, мы не видели выхода;  но,  руководимый  своим
замечательным инстинктом, капитан Немо по самым легким признакам  открывал
спасительные трещины во льдах. Тонкие струйки синеватой воды,  бороздившие
ледяные поля, указывали ему путь.  И  он  никогда  не  ошибался  в  выборе
дороги. Несомненно, ему уже доводилось  плавать  во  льдах  антарктических
морей!
   Однако 16 марта нас все же затерло  льдами.  Это  еще  не  была  полоса
вечной мерзлоты, а всего  лишь  обширные  ледовые  поля,  сцементированные
морозом. Но препятствие не остановило капитана Немо, и он со всего разгона
врезался в ледовое поле. Стальной корпус "Наутилуса", врезался в эту массу
ломкого льда, и льдины с треском раскалывались на  части.  Он  действовал,
как в старину таран,  но  пущенный  с  неимоверной  силой.  Осколки  льда,
взметнувшись ввысь, градом падали вокруг нас. Силой  своего  натиска  наше
судно прокладывало себе дорогу. Увлеченное  инерцией  разбега,  оно  порою
взлетало  на  льдину  и  продавливало  ее  своей  тяжестью.  А  иной  раз,
врезавшись под лед, раскалывало его движением  боковой  качки,  и  мы  шли
дальше по образовавшейся в ледовом поле широкой трещине.
   В эти дни на море бушевали шквалы. Густой туман ложился на  льды,  и  с
одного конца палубы не видно было другого. Ветер резко менял  направление.
Снег,  выпавший  за  ночь,  одевал  палубу   ледяным   покровом,   который
приходилось  сбивать  киркой.  Вообще,  как  только  температура   воздуха
опускалась до пяти градусов ниже  нуля,  все  наружные  части  "Наутилуса"
покрывались льдом. Парусное  судно  не  могло  бы  маневрировать  в  таких
условиях, потому что все блоки  и  тали  обледенели  бы.  Только  судно  с
электрическим двигателем, которое обходится без парусов и каменного  угля,
могло пуститься в плавание под такими широтами.
   Барометр стоял очень  низко.  Показания  компаса  не  внушали  никакого
доверия.  Обезумевшая   стрелка   компаса   растерянно   металась,   давая
противоречивые указания по мере приближения к  магнитному  южному  полюсу,
который не совпадает с географическим полюсом Южного полушария.
   В самом деле, по Ганстену, южный  магнитный  полюс  находится  под  70ь
широты и 130ь долготы, а по наблюдениям Дюпере - под 135ь долготы и 70ь30'
широты. Приходилось  вести  контрольные  наблюдения,  перенося  компасы  в
различные части судна,  и  брать  средние  показания.  Но  часто  мы  были
вынуждены определять пройденный путь на основании показаний  лага,  далеко
не точных, потому что в извилистых трещинах льдов судно  постоянно  меняло
курс.
   Наконец, 18 марта,  после  множества  напрасных  попыток  пробить  себе
дорогу, "Наутилус" был окончательно затерт  во  льдах.  Это  были  уже  не
торосы, не дрейфующие льды, не ледяные поля, а неколебимый сплошной барьер
из ледяных гор.
   - Сплошные льды, - сказал канадец.
   Я понял, что Нед Ленд, как и все прежние  мореходцы-полярники,  считает
ледяную преграду непреодолимой. Около полудня выглянуло солнце, и  капитан
Немо установил координаты  местности.  Оказалось,  что  мы  находимся  под
51ь30'  долготы  и  67ь39'  южной  широты.  Итак,  мы  зашли  уже   вглубь
Антарктики!
   Ни признака свободного моря, ни малейшего намека на чистую воду не было
и в помине! Перед "Наутилусом" расстилалась бескрайная торосистая равнина,
хаотическое нагромождение льдов, огромные глыбы в виде параллелепипедов  с
вертикальными  гранями  -  словом,  поверхность  реки  в  ледоход,  но   в
гигантском масштабе. Тут и там ледяные обелиски, шпили  утесов  вздымались
на высоту двухсот футов; а еще  дальше  крутые  берега,  окутанные  легкой
дымкой, как зеркало, отражали солнечные лучи, прорывавшиеся сквозь  туман.
Унылая  природа,  погруженная  в  суровое  молчание,  изредка   нарушаемое
хлопаньем крыльев буревестников или пуффинов! Все оледенело, даже звук.
   "Наутилус" вынужден был остановить свой дерзновенный бег среди  ледовых
полей.
   - Господин профессор, - сказал мне в тот день  Нед  Ленд.  -  Если  ваш
капитан пройдет и дальше...
   - Ну и что ж?
   - Он будет молодцом!
   - Почему, Нед?
   - Потому что никто еще не преодолевал  сплошные  льды.  Он  силен,  ваш
капитан. Но, тысяча чертей! Не сильнее же он природы!  А  там,  где  самой
природой положен предел, волей-неволей надо остановиться.
   - Верно, Нед Ленд! Но все же я хотел бы знать, что находится  за  этими
льдами! Вот эта стена меня самого раздражает!
   - Господин профессор прав, - сказал Консель. - Стены на то  и  созданы,
чтобы портить нервы ученым. Стены всюду помеха!
   - Э, э! - сказал канадец. - Всем известно, что находится там, за  этими
сплошными льдами.
   - Что же именно? - спросил я.
   - Лед, и только лед!
   - Вы в этом уверены, Нед? - возразил я. - А я нет. Вот почему  я  хотел
бы преодолеть эти льды.
   - Послушайтесь меня, господин профессор, откажитесь-ка от этой затеи! -
ответил канадец. - Мы дошли до сплошных льдов, и с нас хватит! Ни  вы,  ни
ваш капитан Немо, ни его "Наутилус" дальше ни шага не  ступят.  Хотите  вы
или нет, но мы вернемся на север, то есть в страны, где  живут  порядочные
люди.
   Я должен был признать правоту Неда Ленда видном отношении: пока корабли
не будут  приспособлены  к  плаванию  среди  ледяных  полей,  им  придется
останавливаться у границы сплошных льдов.
   И в самом деле, несмотря на все усилия, несмотря на  отчаянные  попытки
расколоть льды, "Наутилус" был обречен на бездействие. В обычных условиях,
если судно не может продолжать путь по маршруту, оно  возвращается  назад.
Но тут возвращение было так же невозможно, как и продвижение  вперед,  ибо
мы были затерты во льдах! И если бы нам пришлось  стоять  на  месте,  наше
судно вмерзло бы в лед! Так оно и случилось около  двух  часов  пополудни:
разводье, в  котором  стоял  "Наутилус",  с  невероятной  быстротой  стало
затягиваться молодым льдом. Приходилось признаться, что поведение капитана
Немо было верхом неосторожности.
   Я находился в этот момент на палубе.  (Капитан,  наблюдавший  некоторое
время за образованием ледяного покрова, обратился ко мне:
   - Ну-с, господин профессор, как вы находите наше положение?
   - Я нахожу, что мы затерты во льдах, капитан.
   - Затерты! Как прикажете вас понимать?
   - Я хочу сказать, что мы не сможем двинуться ни вперед, ни назад, ни  в
какую бы то ни было сторону. Вот что означает слово "затерты", по  крайней
мере в цивилизованных странах.
   - Стало быть,  господин  Аронакс,  вы  думаете,  что  "Наутилус"  не  в
состоянии выбраться из льдов?
   -  Трудное  дело,  капитан!  Время  года  позднее,  и  вряд  ли   можно
рассчитывать на вскрытие льда.
   - Ах, господин  профессор,  вы  верны  себе!  -  отвечал  капитан  Немо
несколько иронически. - Вам всюду представляются преграды и препятствия! Я
же заявляю, что "Наутилус" не только  выйдет  из  ледяного  затора,  но  и
пойдет дальше!
   - Дальше на юг? - спросил я, глядя на капитана.
   - Да, сударь, к самому полюсу.
   - К полюсу? - вскричал я, не сумев скрыть своего недоверия.
   - Да, - хладнокровно ответил капитан, - к антарктическому полюсу, к той
неизвестной точке