ь  повернул  на
юго-запад к Кумберландскому проходу. Я думал, что мы войдем в этот проход,
по внезапно  "Наутилус"  изменил  направление  и  пошел  на  северо-запад,
лавируя меж бесчисленных и мало  исследованных  островов  и  островков,  к
острову Тунда и каналу Опасному.
   Я уже спрашивал себя: "Неужели капитан Немо настолько безрассуден,  что
введет свое судно в канал, где сели на мель оба корвета  Дюмон  д'Юрвиля?"
Но тут "Наутилус", вторично переменив направление, пошел прямо на запад, к
острову Гвебороар.
   Было три часа пополудни.  Морской  прилив  почти  достиг  своей  высшей
точки. "Наутилус" шел близ берегов Гвебороара, который и посейчас еще живо
представляется мне в  кудрявой  зелени  панданусов.  Мы  плыли  вдоль  его
берегов на расстоянии не менее двух миль.
   Вдруг сильным толчком  меня  свалило  с  ног.  "Наутилус"  наскочил  на
подводный риф и стал на месте, слегка накренившись на бакборт.
   Поднявшись, я увидел на палубе капитана Немо и помощника капитана.  Они
исследовали положение судна,  обмениваясь  отрывистыми  фразами  на  своем
непостижимом наречии.
   А вот каково было положение.  За  штирбортом,  в  двух  милях  от  нас,
виднелся остров Гвебороар, вытянувшийся с севера на запад, как  гигантская
рука. На юго-востоке уже показывались из воды обнаженные  морским  отливом
верхушки коралловых рифов. Мы сели на мель  в  таком  месте,  где  морские
отливы довольно слабы - обстоятельство весьма неприятное для  "Наутилуса".
Однако судно не пострадало при столкновении - настолько  прочным  был  его
корпус. Но если даже в корпусе "Наутилуса"  не  было  изъяна,  пробоины  и
течи, все  же  ему  грозила  опасность  остаться  навсегда  прикованным  к
подводным рифам. И тогда пришел бы конец подводному кораблю капитана Немо!
   Мои раздумья нарушил капитан Немо, как всегда  невозмутимый,  прекрасно
владевший собою. На его лице нельзя было прочесть ни волнения, ни досады.
   - Несчастный случай? - спросил я.
   - Случайная помеха! - ответил он.
   - Помеха, - возразил я, - которая, возможно, принудит вас стать жителем
земли, от которой вы бежите!
   Капитан Немо метнул на меня загадочный взгляд  и  отрицательно  покачал
головой. Жест его говорил достаточно ясно, что ничто и никогда не заставит
его ступить ногой на сушу. Затем он сказал:
   - Впрочем, господин Аронакс, "Наутилусу" вовсе не грозит гибель. Он еще
будет знакомить вас  с  чудесами  океана.  Наше  путешествие  только  лишь
началось, и я отнюдь не желаю так скоро лишиться вашего общества.
   - Однако, капитан Немо, - отвечал я, делая вид,  что  не  понял  смысла
насмешливой фразы, - мы сели на мель во  время  прилива.  Вообще  в  Тихом
океане  сила  прилива  очень  незначительна,  и  если  вы  не   освободите
"Наутилус" от излишнего балласта, я не вижу, каким способом судно снимется
с мели?
   - Морские  приливы  в  Тихом  океане  незначительной  силы,  вы  правы,
господин профессор, - отвечал капитан Немо,  -  но  в  Торресовом  проливе
разница между уровнем  прилива  и  отлива  воды  в  полтора  метра.  Нынче
четвертое января. Через пять дней наступит полнолуние.  И  я  буду  крайне
удивлен, если луна, верный спутник  нашей  планеты,  не  поднимет  водяную
массу на нужную мне высоту. Тем самым она окажет  мне  услугу,  которую  я
желал бы принять единственно лишь от ночного светила!
   С этими словами капитан Немо в сопровождении своего помощника  сошел  в
ют. Что касается судна, оно приросло к месту, словно коралловые полипы уже
успели вмуровать его в свой несокрушимый цемент.
   - Ну-с, господин профессор? - сказал Нед Ленд,  подойдя  ко  мне,  едва
лишь капитан удалился с палубы.
   - Ну-с, друг Нед! Стало быть, будем ожидать  прилива  девятого  января?
Оказывается, луна любезно снимет нас с мели!
   - Только всего?
   - Только всего!
   - И капитан в надежде на луну сложит  руки?  Не  пустит  в  ход  якоря,
машины?
   - Хватит и одного прилива! - простодушно ответил Консель.
   Канадец посмотрел на Конселя и пожал плечами. В нем заговорил моряк.
   - Господин профессор, - продолжал Нед, - помяните  мое  слово,  никогда
больше эта посудина не будет плавать ни на воде, ни под водою!  "Наутилус"
годится теперь только на слом. Полагаю, что  пришло  время  избавиться  от
общества капитана Немо.
   - Друг Нед, - отвечал я, - насчет "Наутилуса" я держусь другого мнения.
Через четыре дня мы испытаем силу тихоокеанских приливов. Ваш совет был бы
уместен в виду берегов Англии или Прованса, но у берегов Папуа - он  вовсе
не кстати! Им можно воспользоваться  в  том  случае,  если  "Наутилус"  не
снимется с мели. И то я сочту этот поступок крайне рискованным!
   - Нельзя ли хоть взглянуть на эту землю?  -  сказал  Нед  Ленд.  -  Вот
остров. На острове растут деревья.  Под  деревьями  разгуливают  животные,
земные животные, из которых изготовляются котлеты, ростбифы... Эх,  охотно
отведал бы я кусочек мяса!
   -  На  этот  раз  Нед  Ленд  прав,  -  сказал  Консель.  -  Я   всецело
присоединяюсь к нему. Не может  ли  господин  профессор  попросить  своего
друга, капитана Немо, высадить нас хоть ненадолго на землю. Ведь иначе  мы
разучимся ходить по твердой части нашей планеты!
   - Попросить могу, - отвечал я, - но он откажет.
   - А если бы господин профессор все же рискнул, - сказал Консель.  -  По
крайней мере мы знали бы, что думать о любезности капитана.
   К моему удивлению, капитан Немо ответил согласием на мою просьбу и  был
настолько деликатен, что не  потребовал  обещания  возвратиться  на  борт.
Впрочем, побег через Новую Гвинею  был  чрезвычайно  опасен,  и  я  бы  не
посоветовал  Неду  Ленду  искушать  судьбу.  Лучше   быть   пленником   на
"Наутилусе", чем попасть в руки диких папуасов.
   Я не допытывался, поедет ли с нами капитан  Немо.  Я  был  уверен,  что
никто из экипажа не будет сопровождать  нас  в  нашей  прогулке.  Придется
самому Неду Ленду взяться за руль! Кстати, до берега было  не  более  двух
миль,  и  Нед  Ленд  сумеет  шутя  провести  утлую  лодку  между  рифовыми
барьерами, столь роковыми для больших судов.
   На следующий день, 5 января, шлюпка была вынута из  гнезда  и  прямо  с
палубы спущена в воду. Два человека легко справились с этим  делом.  Весла
лежали в шлюпке, и мы заняли места на скамьях.
   В восемь часов, вооруженные ружьями и топорами, мы  отвалили  от  борта
"Наутилуса". Море было довольно спокойное. С берега  дул  легкий  ветерок.
Консель и я сидели на веслах и энергично гребли. Нед, лавируя, вел  шлюпку
через  узкие  проходы,  образованные  бурунами.  Шлюпка,   покорная   рулю
управления, легко преодолевала риф за рифом.
   Нед Ленд не мог скрыть  своей  радости.  Он  чувствовал  себя  узником,
вырвавшимся на свободу, и  вовсе  не  думал  о  том,  что  придется  снова
вернуться в темницу.
   - Мясо! - твердил он. - Будем есть мясо, и какое мясо! Настоящую  дичь!
Правда, без хлеба! Я не говорю, что рыба плохая вещь, но нельзя  же  вечно
питаться рыбой!  Кусочек  свежего  мяса,  поджаренного  на  углях,  внесет
приятное разнообразие в наш обычный стол!
   - Лакомка! - заметил Консель. -  От  одного  разговора  у  меня  слюнки
текут!
   - Надо узнать, не водится ли в здешних лесах крупная дичь, - сказал  я.
- И не охотится ли здешняя дичь за охотником?
   - Пусть даже так, господин Аронакс, - ответил канадец, показывая  зубы,
острые, как лезвие топора. - Я готов съесть тигра, тигровое филе, если  на
острове не сыщется других четвероногих.
   - Друг Нед внушает опасения, - заметил Консель.
   - Какое ни попадись животное, бесперое - четвероногое или с  перьями  -
двуногое, я отсалютую ему выстрелом!
   - Ну вот, - сказал я, - начинаются бесчинства мистера Ленда!
   - Не бойтесь, господин Аронакс, - ответил канадец, - гребите вовсю!  Не
пройдет и получаса, как я угощу вас блюдом собственного приготовления.
   В половине девятого шлюпка "Наутилуса" причалила  к  песчаному  берегу,
благополучно миновав рифовое кольцо, окружающее остров Гвебороар.



21. НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ НА СУШЕ

   Я не без волнения ступил на берег. Нед Ленд пробовал землю ногой, точно
испытывая ее прочность.  А  ведь  всего  два  месяца,  как  стали  мы,  по
выражению  капитана  Немо,  "пассажирами"  "Наутилуса",   короче   говоря,
пленниками его командира!
   Спустя несколько минут мы были уже на расстоянии ружейного выстрела  от
берега. Почва состояла почти исключительно из кораллового известняка;  но,
судя по руслам высохших рек, усеянным  гранитными  обломками,  можно  было
предположить, что происхождение острова относится к древней  геологической
формации.
   Горизонт был скрыт  великолепной  завесой  лесов.  Гигантские  деревья,
достигавшие в вышину двухсот футов, переплетались  между  собою  ползучими
лианами, которые покачивались  от  дуновения  ветерка,  образуя  настоящие
гамаки, созданные  самой  природой.  Мимозы,  фикусы,  казуарины,  тиковые
деревья, гибискусы, панданусы, пальмы в  гирляндах  зелени,  венчающей  их
вершины, говорили о плодородии здешней природы. Под их зелеными сводами  у
подножия  гигантских  древесных  стволов  пышно  разрастались  орхидейные,
бобовые растения и папоротники.
   Превосходные образцы новогвинейской  флоры  не  прельщали  канадца:  он
предпочитал полезное приятному. Кокосовая пальма привлекла  его  внимание.
Он сбил с дерева несколько кокосов, расколол их, и мы пили их молоко,  ели
кокосовую мякоть, испытывая удовольствие, что отнюдь не говорило в  пользу
меню "Наутилуса".
   - Превосходно! - восклицал Нед Ленд.
   - Вкусно! - вторил ему Консель.
   - Полагаю,  что  ваш  Немо  не  запретит  погрузить  на  борт  кладь  с
кокосовыми орехами? - спросил канадец.
   - Думаю, что не запретит, - ответил я. - Но сам  он  не  прикоснется  к
ним.
   - Тем хуже для него, - сказал Консель.
   - Тем лучше для нас, - поправил его Нед Ленд. - Нам больше останется!
   - Одно лишь слово, мистер Нед! - сказал  я  гарпунеру,  намеревавшемуся
приняться за вторую пальму. - Кокосовые орехи - отличная вещь, но,  прежде
чем загружать ими лодку, не лучше ли сперва  узнать,  нет  ли  на  острове
продуктов не менее полезных.  Свежие  овощи  были  бы  весьма  к  месту  в
кладовых "Наутилуса".
   - Господин профессор говорит дельно, - сказал Консель.  -  Я  предлагаю
сохранить место для трех продуктов: одно для плодов, другое для  овощей  и
третье для дичи, которой, кстати сказать, и не пахнет!
   - Консель, брось отчаиваться! - ответил ему канадец.
   - Словом, надо идти дальше, - сказал я. -  Но  будьте  начеку!  Остров,
невидимому, необитаем, а все же  тут  могут  найтись  охотники,  не  столь
щепетильные насчет дичи, как мы!
   - Хр!.. Хр!.. - прорычал Нед Ленд, выразительно ляская зубами.
   - Э-э! Что с вами, Нед? - воскликнул Консель.
   - Честное слово, -  сказал  канадец,  -  я  начинаю  понимать  прелесть
людоедства!
   - Нед! Нед! Что вы говорите? - крикнул Консель. - Да  вы,  оказывается,
людоед? Право, жить в одной каюте с вами небезопасно. А если, проснувшись,
я вдруг увижу, что наполовину съеден?
   - Друг Консель, я люблю вас, но не настолько, чтобы съесть  без  особой
надобности.
   - Сомневаюсь в этом! - отвечал Консель. - Давайте-ка  лучше  охотиться!
Настреляем-ка поскорее какой-нибудь дичи и насытим этого каннибала!  Иначе
господин профессор рискует в  одно  прекрасное  утро  найти  вместо  слуги
"ножки да рожки"!
   Так, обмениваясь шутками, вступили  мы  под  темно-зеленые  своды  и  в
течение двух часов обошли лес из конца в конец.
   Случай благоприятствовал нам  в  поисках  съедобного.  Нам  встретилось
дерево  -  одно  из  самых  полезных  представителей  растительного   мира
тропиков, доставившее нам тот драгоценный продукт, которого не хватало  на
борту "Наутилуса".
   Я говорю  о  хлебном  дереве,  в  изобилии  произрастающем  на  острове
Гвебороар. Особенно ценной была его бессемянная разновидность,  носящая  у
малайцев название "рима".
   Дерево это отличается  от  других  деревьев  совершенно  ровным  прямым
стволом высотою в сорок футов.  Верхушка  его  с  большими  многопластными
листьями,  изящно  закругленная,  как  бы  подстриженная,   ясно   говорит
натуралисту,  что  перед  ним  "хлебное  дерево",   которое   так   удачно
акклиматизировалось на Маскаренских островах. Среди густой  листвы  висели
тяжелые шаровидные  плоды  величиною  в  дециметр,  с  шероховатой  кожей,
представляющей собою как бы сеть  шестиугольников.  Это  полезное  дерево,
которым природа одарила страны, где нет зернового хлеба, не требует  ухода
и приносит плоды в течение восьми месяцев в году.
   Неду Ленду хорошо были знакомы плоды хлебного дерева. Ему случалось уже
не раз есть их во  время  своих  многочисленных  путешествий,  и  он  умел
приготовить питательное блюдо из его мякоти. При виде этих плодов  у  него
разыгрался аппетит.
   - Сударь, - сказал он, - я умру, если не отведаю этого хлебца!
   - Отведайте, друг Нед, отведайте на здоровье! Мы для того и  высадились
тут, чтобы все испробовать на опыте. Валяйте же!
   - За мною дело не станет, - ответил канадец.
   И, вооружившись зажигательным стеклом, он развел костер  из  валежника;
сухое дерево вскоре весело затрещало. А тем временем Консель и я  выбирали
самые спелые плоды хлебного дерева. Многие из них еще не вполне созрели, и
толстая кожа прикрывала белую, но все  же  волокнистую  мякоть.  Однако  в
большинстве сочные и желтоватые плоды, казалось, только и ждали, чтобы  их
сорвали с ветки.
   Сердцевина этих плодов не содержала в себе косточек. Консель принес  их
целую дюжину, и Нед Ленд, разрезав  плод  на  толстые  ломти,  положил  на
горячие уголья, приговаривая:
   - Вы увидите, сударь, как вкусен этот хлеб!
   - Особенно когда долго не видишь хлеба, - сказал Консель.
   - Это даже не хлеб, - прибавил канадец, - а пирожное, которое  тает  во
рту! Вам, сударь, не доводилось пробовать его?
   - Не доводилось, Нед.
   - Ну вот, попробуйте -  вещь  питательная.  Если  не  попросите  второй
порции, я больше не король гарпунеров!
   Спустя несколько минут наружная оболочка плодов совершенно  обуглилась.
Изнутри  проглянула  белая  мякоть,  похожая  на  хлебный  мякиш;  знатоки
уверяют, что вкусом она напоминает артишоки.
   Надо  признаться,  хлеб  был  превосходный,  и  я  ел  его  с   большим
удовольствием.
   - К сожалению, - сказал я, - едва ли это тесто может долго сохраниться,
и, по-моему, напрасно брать его в качестве провизии на борт.
   - Помилуйте, сударь! -  воскликнул  Нед  Ленд.  -  Вы  рассуждаете  как
натуралист, а я действую как булочник. Консель,  припасите,  да  побольше,
этих плодов; на обратном пути мы возьмем их с собою.
   - А как же вы заготовите их впрок? - спросил я канадца.
   - Приготовлю из мякоти кислое  тесто,  оно  долго  не  портится.  Когда
понадобится, я испеку его в корабельной кухне. И,  несмотря  на  несколько
кисловатый привкус, хлеб покажется вам превосходным.
   - В таком случае, мистер Нед, я скажу, что ваш хлеб хоть куда, и желать
больше нечего...
   - А все же, господин профессор, - отвечал канадец, - недостает овощей и
фруктов!
   - Ну, что ж, давайте искать фрукты и овощи!
   Окончив сбор плодов хлебного  дерева,  мы  отправились  пополнять  меню
нашего "земного" обеда.
   Поиски наши не были  напрасны,  и  к  полудню  мы  собрали  достаточное
количество бананов. Эти нежные тропические плоды поспевают круглый год,  и
по-малайски они называются "ptsang". Их едят  сырыми.  Кроме  бананов,  мы
собрали множество jaks,  чрезвычайно  острых  на  вкус,  плодов  мангового
дерева и невероятной величины  ананасов.  Хотя  сбор  плодов  отнял  много
времени, мы не жалели об этом.
   Консель глаз не спускал с Неда. Гарпунер шел впереди  и,  проходя  мимо
плодовых деревьев, безошибочно выбирал лучшие плоды для  пополнения  наших
запасов провизии.
   - Надеюсь, теперь вы удовлетворены, друг Нед? - спросил Консель.
   - Гм! - промычал канадец.
   - Как! Вы все еще недовольны?
   - Все эти травки не могут заменить обеда, - отвечал Нед. -  Это  только
приправа к обеду, десерт. А где же суп? Жаркое?
   - В самом деле, -  сказал  я,  -  Нед  обещал  угостить  нас  отбивными
котлетами, но, видимо, это чистейшая фантазия!
   - Сударь, - отвечал канадец,  -  охота  еще  не  кончилась,  охота  еще
впереди!  Потерпите  немножко!  Нам  непременно  встретится   какая-нибудь
пернатая или четвероногая дичь, если не в этом месте, так в другом...
   - Если не сегодня, то завтра, - прибавил Консель. - А все же не следует
удаляться от берега. Я предлагаю даже воротиться к лодке.
   - Как! Уже? - вскричал Нед.
   - К ночи мы должны быть на борту, - сказал я.
   - А который теперь час? - спросил канадец.
   - Часа два, не менее, - отвечал Консель.
   - Как быстро бежит время на твердой  земле!  -  воскликнул  мистер  Нед
Ленд, вздохнув.
   - В путь! - сказал Консель.
   Мы  шли  обратно  лесом  и  попутно  пополняли  наши  запасы   листьями
капустного дерева, за которыми приходилось взбираться на самую верхушку, и
зелеными бобами, которые малайцы называют "абру".
   Мы были нагружены до отказа, когда подходили к лодке. Однако  Нед  Ленд
находил, что провизии еще недостаточно, и судьба оказала ему свою милость.
Мы уже собирались сесть в шлюпку, как  вдруг  внимание  канадца  привлекли
саговые деревья, из семейства однодольных,  достигавшие  двадцати  пяти  -
тридцати футов в вышину. Эти деревья столь же ценны, как и хлебное дерево,
и справедливо причисляются к полезнейшим из представителей флоры Малайи.
   Это были саговые пальмы девственных лесов, которые не нуждаются в уходе
и размножаются из отростков и семян.
   Нед Ленд  знал,  как  обращаться  с  этими  пальмами.  Он  взял  топор,
размахнулся что есть силы и в одно мгновение повалил на землю две или  три
пальмы. Белая пыль, осыпавшая их листву, говорила о зрелости плодов.
   Я  следил  за  работой  канадца  скорее  глазами  натуралиста,   нежели
проголодавшегося человека. Прежде всего Нед снял с  каждого  ствола  кусок
коры  толщиной  в  большой  палец,   причем   обнажилась   сеть   волокон,
переплетавшихся в самые запутанные узлы, связанные неким подобием  клейкой
муки. Мука эта и была саго, съедобное вещество, основной  продукт  питания
меланезийского населения.
   Нед Ленд разрубил ствол на куски, как  рубят  дрова,  отложив  временно
добывание из него муки, которую нужно было  просеять,  чтобы  отделить  от
волокон, затем высушить на солнце и, наконец, дать ей затвердеть в формах.
   В пять часов вечера, погрузив в лодку все наши сокровища,  мы  отчалили
от острова и через полчаса пристали к борту "Наутилуса".  Никто  не  вышел
нам навстречу. Огромный стальной цилиндр казался пустым. Освободившись  от
ноши, я сошел в свою каюту. Там был для меня приготовлен ужин. Поужинав, я
лег спать.
   На другой день, 6 января, на борту ничто не  изменилось.  Ни  малейшего
шума, ни  признака  жизни.  Шлюпка  покачивалась  у  борта.  И  мы  решили
вернуться на остров Гвебороар. Нед Ленд надеялся, что на  этот  раз  охота
будет удачнее, чем накануне, и хотел попытать счастья в другой части леса.
   С восходом солнца  мы  были  уже  в  пути.  Лодка,  увлекаемая  морским
прибоем, вскоре пристала к берегу.
   Мы высадились на берег и, рассудив,  что  вернее  всего  положиться  на
инстинкт канадца, последовали за ним,  рискуя  не  раз  потерять  из  виду
своего длинноногого товарища.
   Нед Ленд вел нас вглубь западной части острова. Пройдя вброд  несколько
шагов, мы вышли на равнину, окруженную великолепным лесом. Вдоль  ручейков
бродили зимородки, но при нашем приближении они улетали. Видимо,  крылатые
не однажды сталкивались с  двуногими  нашей  породы  и  знают,  что  можно
ожидать от человека. Поэтому я заключил, что если даже остров и необитаем,
то все же сюда наведываются человеческие существа.
   Миновав довольно тучные луга, мы подошли к опушке молодого леса, откуда
доносился птич