- "Мститель"! - воскликнул я.
   - Да, "Мститель"! Какое прекрасное имя,  -  прошептал  капитан  Немо  и
задумчиво скрестил руки на груди.



21. ГЕКАТОМБА

   Эта неожиданная сцена, эта манера говорить, эта историческая справка  о
корабле-патриоте, начатая холодным тоном, затем  волнение,  с  каким  этот
своеобразный человек произносил последние слова,  наконец  самое  название
"Мститель", сказанное в подчеркнутом, ясном для меня значении, -  все  это
глубоко запало в мою душу. Я не сводил глаз с капитана.  А  он,  простирая
руки к морю, смотрел горящим взором на достославные останки корабля. Может
быть, мне и не суждено узнать, кто этот человек, откуда  он  пришел,  куда
идет, но я все яснее  видел,  как  самый  человек  в  нем  выступал  из-за
ученого. Нет, не пошлая мизантропия загнала капитана Немо с его товарищами
в  железный  корпус  "Наутилуса",  но  ненависть,  столь  колоссальная   и
возвышенная, что само время не могло ее смягчить.
   Но эта ненависть, была ли она действенной, искала ли  она  возможностей
для мести? Будущее мне это показало очень скоро.
   Между тем "Наутилус"  стал  тихо  подниматься  к  морской  поверхности;
смутные формы "Мстителя" все больше и больше уходили с моих глаз. Наконец,
легкая качка показала, что мы уже вышли на чистый воздух.
   В это время послышался глухой звук пушечного выстрела.  Я  взглянул  на
капитана. Капитан даже не пошевелился.
   - Капитан? - вопросительно окликнул я его.
   Он не ответил.
   Я ушел и поднялся на палубу. Канадец и Консель меня уже опередили.
   - Откуда этот выстрел? - спросил я.
   Взглянув по направлению к замеченному кораблю, я увидал,  что  он  стал
приближаться и усилил пары. Нас разделяли шесть миль пространства.
   - Пушка, - ответил мне канадец.
   - Что это за судно, Нед?
   - Судя по оснастке, по низким мачтам,  бьюсь  об  заклад,  что  корабль
военный, - отвечал канадец. - Пусть он идет на нас и, коли нужно,  потопит
этот проклятый "Наутилус".
   - Друг мой Нед, - сказал Консель, - а что он может сделать "Наутилусу"?
Разве он может атаковать его в воде? Расстрелять на дне моря?
   - Скажите, Нед, - спросил я,  -  можете  вы  определить  национальность
корабля?
   Канадец нахмурил брови, сощурил глаза  и  несколько  минут  всей  силой
своей зоркости вглядывался в корабль.
   - Нет, господин профессор, не могу. Флаг не поднят. Могу только сказать
наверно, что корабль военный,  потому  что  на  конце  его  главной  мачты
полощется длинный вымпел.
   Мы уже четверть часа наблюдали за кораблем, который шел на  нас.  Я  не
мог допустить, чтобы он разглядел "Наутилус" на таком  расстоянии,  а  еще
менее, чтобы он понял, с какой морской машиной имеет дело.
   Вскоре канадец сообщил мне, что это военный корабль, с тараном и о двух
блиндированных палубах. Густой черный дым валил из его двух труб. Убранные
паруса сливались с линиями рей. На гафеле никакого  флага.  Расстояние  не
позволяло определить цвет вымпела, который вился тонкой ленточкой.
   Он быстро шел вперед. Если капитан Немо даст ему подойти близко, то нам
представится возможность на спасение.
   - Господин профессор, - сказал Нед Ленд, - если корабль подойдет к  нам
на милю, я брошусь в море и предлагаю вам сделать то же.
   Я не ответил на предложение канадца и продолжал  разглядывать  корабль,
выраставший прямо на глазах. Будь он английский, французский, американский
или русский, он, несомненно, подберет нас, если мы доплывем до его борта.
   - Господин профессор, соблаговолите припомнить, - сказал канадец, - что
мы лично имеем некоторый навык  в  плавании,  и  если  господин  профессор
согласится последовать за своим другом Недом, то  он  может  возложить  на
меня обязанность своего буксира.
   Только я хотел ему ответить, как белый дымок пыхнул  с  передней  части
корабля. Через несколько  секунд  морская  вода,  взбаламученная  падением
тяжелого тела, обрызгала корму "Наутилуса".  Чуть  позже  раскат  выстрела
донесся до моих ушей.
   - Как? Они по нас стреляют! - воскликнул я.
   - Молодцы! - пробормотал канадец.
   - Значит,  они  не  принимают  нас  за  потерпевших  кораблекрушение  и
уцепившихся за какой-то обломок судна!
   - Не в обиду будет сказано господину...  Здорово!  -  буркнул  канадец,
стряхивая с себя воду, брызнувшую на него от второго ядра. -  Не  в  обиду
будет сказано господину профессору, но они признали вашего нарвала и палят
по нарвалу.
   - Но ведь они должны видеть, что имеют дело с людьми! - воскликнул я.
   - Может быть, поэтому-то и палят! - ответил  Нед  Ленд,  поглядывая  на
меня.
   Меня сразу осенило.  Теперь  они,  конечно,  знали,  как  относиться  к
существованию этого якобы чудовища. Еще тогда, при абордаже, когда канадец
хватил нарвала гарпуном, капитан Фарагут, конечно, понял,  что  нарвал  не
что   иное,   как   подводная   лодка,   гораздо   более   опасная,    чем
сверхъестественный представитель китообразных.
   Наверно, это было так, и несомненно, что теперь по всем морям  гонялись
за этой страшной машиной разрушения.
   И в самом деле, страшное орудие, если капитан Немо, как  можно  было  и
подозревать,  предназначал  "Наутилус"  для  мести!  Разве  той  ночью   в
Индийском океане, когда он запер нас  в  глухую  камеру,  он  не  совершил
нападения на какой-то корабль? А тот человек,  похороненный  в  коралловой
гробнице, не стал ли жертвою удара, нанесенного "Наутилусом" кораблю?  Да,
да, наверно, это было так. Одна частица таинственной жизни  капитана  Немо
прояснилась. И хотя бы его личность была  не  установлена,  объединившиеся
нации  теперь  гонялись  не  за  каким-то  химерическим  животным,  а   за
человеком, который обрекал их своей непримиримой ненависти!
   Все это страшное прошлое предстало вновь моим глазам. Вместо друзей  на
этом военном корабле, который шел на нас, мы, может  быть,  найдем  только
безжалостных врагов.
   Между тем ядра падали все чаще вокруг нас. Некоторые, ударяясь о  воду,
делали рикошет и отлетали на большое расстояние. Но ни одно ядро не попало
в "Наутилус".
   Бронированный корабль был от  нас  не  далее  трех  миль.  Несмотря  на
сильный обстрел, капитан Немо не появлялся на палубе. А между  тем  стоило
одному коническому ядру ударить прямо в корпус "Наутилуса", и оно стало бы
роковым для его существования.
   В это время канадец мне сказал:
   - Господин профессор, нам надо сделать все, чтобы выпутаться  из  этого
дрянного положения. Давайте сигнализировать! Тысяча  чертей!  Может  быть,
там поймут, что мы-то порядочные люди!
   И Нед Ленд вынул носовой платок, чтобы махать им в воздухе. Но едва  он
развернул его, как был сбит с ног  железною  рукою  и,  несмотря  на  свою
огромную силу, упал на мостик.
   - Негодяй! - крикнул капитан. - Ты хочешь, чтобы я всадил в тебя бивень
"Наутилуса" раньше, чем он ударит в этот корабль!
   Страшно было слушать капитана Немо, но еще страшнее был его  вид.  Лицо
его стало белым от спазмы в сердце, которое, наверно, перестало биться  на
одно мгновенье. Его зрачки расширились невероятно. Он не говорил, а рычал.
Наклонившись над канадцем, он тряс его за плечи.
   Бросив  канадца,  он  обернулся  к  кораблю,  сыпавшему   ядра   вокруг
"Наутилуса", и крикнул могучим голосом:
   - Ага! Корабль проклятой власти! Ты знаешь, кто я такой! Мне  не  нужно
расцветки твоего флага, чтобы знать, чей ты! Гляди!  Я  покажу  тебе  цвет
моего флага!
   И капитан Немо развернул черный флаг, такой же, какой  он  водрузил  на
Южном полюсе.
   В эту минуту одно ядро ударило по касательной в корпус "Наутилуса",  не
повредив его, рикошетировало мимо капитана и зарылось в море.
   Капитан Немо только пожал плечами. Потом, обращаясь ко  мне,  отрывисто
сказал:
   - Сходите вниз, и вы и ваши товарищи!
   - Капитан, - воскликнул я, - неужели вы атакуете этот корабль?
   - Я потоплю его!
   - Вы этого не сделаете!
   - Сделаю, - холодно ответил капитан Немо. - Не советую вам судить меня.
Рок дал вам возможность увидеть то, чего вы не должны бы видеть.  На  меня
напали. Ответ будет ужасным. Сходите!
   - Чей это корабль?
   - А вы не знаете? Тем лучше! По крайней мере его  национальность  будет
для вас тайной. Сходите!
   Мне, канадцу и Конселю не оставалось ничего делать,  как  повиноваться.
Пятнадцать  моряков  "Наутилуса"  окружили   капитана   и   с   выражением
непримиримой ненависти смотрели на корабль, все ближе подходивший  к  ним.
Чувствовалось, что они все дышали единым веянием мести.
   Я сходил по трапу в тот момент,  когда  еще  одно  ядро  скользнуло  по
"Наутилусу", и я слышал, как крикнул капитан:
   - Бей, сумасшедший корабль! Трать бесполезно свои ядра! Ты не уйдешь от
бивня "Наутилуса"! Но ты погибнешь не в этом месте! Я не хочу, чтобы  твои
останки мешались с останками героического "Мстителя"!
   Я ушел к себе в каюту. Капитан и его помощник остались на палубе.  Винт
заработал. "Наутилус" быстро отдалился  за  пределы  действия  снарядов  с
борта  корабля.  Преследование  все  же  продолжалось,  но  капитан   Немо
удовольствовался  только  тем,  что   стал   держаться   на   определенном
расстоянии.
   Часам к четырем вечера, сгорая нетерпением и беспокойством, я  вернулся
к центральной лестнице. Крышка люка была открыта. Я осмелился подняться на
палубу.  Капитан  прохаживался  быстрым  шагом,  посматривая  на  корабль,
оставшийся под ветром в пяти-шести милях расстояния. Капитан  Немо  кружил
вокруг  двухпалубного  корабля,  как  хищное  животное,  и,   вызывая   на
преследование, заманивал  его  в  восточном  направлении.  Однако  сам  не
нападал. Может быть, он еще колебался в своем решении.
   Я хотел заступиться еще раз. Но едва я обратился к капитану  Немо,  как
он принудил меня умолкнуть.
   - Я сам право и суд! - сказал он. - Я угнетенный, а вон мой угнетатель!
Он отнял у меня все, что я любил, лелеял, обожал: отечество, жену,  детей,
отца и мать! А все, что я ненавижу, там! Молчите!
   Я посмотрел в последний раз на корабль, усиливший пары. Затем я сошел в
салон к канадцу и Конселю.
   - Бежим! - воскликнул я.
   - Отлично! - сказал Нед. - Чей это корабль?
   - Не знаю; но чей бы ни был, его потопят еще до ночи! Во всяком случае,
лучше погибнуть вместе с ним, чем быть сообщниками в возмездии,  когда  не
знаешь, справедливо ли оно.
   - Я так же думаю, - ответил Нед. - Подождем ночи!
   Настала ночь. Полная тишина царила на  "Наутилусе".  Компас  показывал,
что курс не изменился. Я слышал биение винта, быстрым ритмичным  движением
врезавшегося в воду. "Наутилус" плыл на поверхности  моря,  покачиваясь  с
боку на бок.
   Мои товарищи и я решили бежать, как  только  военный  корабль  подойдет
настолько близко, что нас могут услыхать или увидеть, благо луна,  за  три
дня до полнолуния, светила полным светом.  Очутившись  на  борту  военного
корабля, мы если и не сумеем предупредить грозящий ему удар, то сделаем по
крайней мере все, что обстоятельства позволят предпринять.  Несколько  раз
мне казалось, что "Наутилус" готовится к атаке. Нет,  -  он  только  давал
противнику подойти поближе, а затем опять пускался в бегство.
   Часть ночи прошла без всяких происшествий.  Мы  дожидались  возможности
бежать. Нед  Ленд  хотел  теперь  же  бросаться  в  море.  Я  вынудил  его
повременить.   По   моим   соображениям,   "Наутилус"   должен   атаковать
двухпалубный корабль на поверхности моря, а тогда наше бегство  станет  не
только возможным, но и легким.
   В три часа утра я, тревожась, поднялся на палубу. Капитан не  сходил  с
нее все это время. Не сводя с корабля глаз, он стоял возле своего флага, и
легкий ветер развевал черное полотнище над головою капитана. Казалось, его
взгляд, необычайно напряженный, держал, тянул и влек за собой этот корабль
вернее, чем буксир!
   Луна переходила меридиан. На востоке показался Юпитер.  В  этом  Мирном
спокойствии природы небо и океан соперничали своею безмятежностью, морская
гладь  предоставляла  ночным  звездам   смотреться   в   свою   зеркальную
поверхность - в самое прекрасное из всех зеркал, когда-либо отражавших  их
светлый образ.
   И, когда я сравнивал этот глубокий покой стихий с тем  чувством  злобы,
какое  таилось  в  недрах  неуловимого  "Наутилуса",  все   существо   мое
содрогалось.
   Военный корабль находился от нас в  двух  милях.  Он  приближался,  все
время  держа  курс  по  фосфорическому   свету,   который   указывал   ему
местонахождение "Наутилуса".  Я  видел  его  сигнальные  огни,  красный  и
зеленый, и  белый  фонарь  на  большом  штаге  бизань-мачты.  Расплывчатый
отраженный свет давал возможность разглядеть его  оснастку  и  определить,
что огонь в топках доведен был до предела. Снопы искр и  раскаленный  шлак
вылетали из его труб, рассыпаясь звездочками в темном пространстве.
   Я пробыл на палубе до шести часов утра, но капитан Немо делал вид,  что
меня не замечает. Корабль шел  в  полутора  милях  от  нас  и  при  первых
проблесках зари открыл обстрел. Наступало время, когда "Наутилус"  нападет
на своего противника, а я и  мои  товарищи  навсегда  расстанемся  с  этим
человеком, которого я лично не решаюсь осуждать.
   Я собирался сойти вниз, чтобы предупредить  моих  товарищей,  а  в  это
время на палубу  взошел  помощник  капитана.  Его  сопровождали  несколько
моряков. Капитан Немо не видел или не хотел их видеть. Но они сами приняли
необходимые меры, которые можно было бы назвать  "изготовкой  к  бою".  Их
меры были очень просты.  Балюстраду  из  железных  прутьев  вокруг  палубы
опустили вниз. Кабина с прожектором и рубка рулевого тоже вошла  в  корпус
"Наутилуса" заподлицо. Теперь на поверхности длинной  стальной  сигары  не
осталось ни одной выпуклости, которая могла бы помешать ее маневру.
   Я вернулся в салон.  "Наутилус"  продолжал  держаться  на  поверхности.
Проблески  наступавшего  дня  проникли  и  в  верхний   слой   воды.   При
определенных колебаниях волн стекла окон оживлялись  красноватым  отсветом
восходящего солнца.
   Наступал ужасный день 2 июня.
   В пять часов лаг показал, что "Наутилус" убавил скорость. Я понял,  что
он подпускал к себе противника.
   Выстрелы  слышались   гораздо   отчетливее.   Снаряды   падали   вокруг
"Наутилуса" и с особым шипеньем врезались в воду.
   - Друзья, - сказал я, - подадим друг другу руки, и да хранит нас бог!
   Нед Ленд был решителен, Консель спокоен, я нервничал  и  еле  сдерживал
себя.  Мы  перешли  в  библиотеку.  Но,  отворяя   дверь,   выходившую   к
центральному трапу, я услыхал, как крышка люка резко опустилась.
   Канадец кинулся к ступенькам,  но  я  остановил  его.  Хорошо  знакомое
шипенье дало нам знать, что  вода  стала  поступать  в  резервуары.  Через
несколько минут "Наутилус" опустился на несколько метров ниже  поверхности
воды. Я понял его маневр. Теперь нам было поздно  действовать.  "Наутилус"
оставил мысль нанести  удар  двухпалубному  кораблю  в  его  непроницаемую
броню, а собирался это сделать ниже ватерлинии - там, где его  обшивка  не
защищена металлической броней.
   Снова мы оказались  в  заключении  и  невольными  свидетелями  зловещей
драмы, готовой разыграться. Впрочем, мы не  успели  задуматься  над  этим.
Забравшись в мою каюту, мы только глядели друг на друга, не  произнося  ни
слова. Мой мозг впал в полное оцепенение.  Остановилась  работа  мысли.  Я
находился в том тягостном моральном состоянии, когда  ждешь,  что  вот-вот
произойдет страшный взрыв. Я ждал, прислушиваясь, и весь обратился в слух.
   Между тем скорость движения "Наутилуса" заметно возросла. Так он  делал
разбег. Весь его корпус содрогался. И вдруг я вскрикнул: "Наутилус"  нанес
удар, но не такой сильный, как можно было ждать.  Я  ощутил  пронизывающее
движение стального бивня. Я слышал лязг и  скрежет.  "Наутилус"  благодаря
могучей силе своего стремления вперед прошел сквозь корпус корабля так  же
легко, как иголка парусного мастера сквозь парусину.
   Я был не в силах удержаться. Вне  себя  я,  как  безумный,  вылетел  из
комнаты и вбежал  в  салон.  Там  стоял  капитан  Немо.  Молча,  мрачно  и
непримиримо смотрел он в хрустальное окно правого борта.
   Огромная масса тонула в океане, а вровень с  нею  погружался  в  бездну
"Наутилус", чтобы не терять из виду  ни  одного  момента  этой  агонии.  В
десяти метрах от меня я  увидал  развороченную  корму,  куда  вливалась  с
грохотом вода, затем  пушки  и  предохранительные  переборки;  по  верхней
палубе метались толпы черных призраков. Вода все  поднималась.  Несчастные
карабкались на ванты, цеплялись за мачты,  барахтались  в  воде.  Это  был
человеческий муравейник, внезапно залитый водой!
   Я был парализован, скован горем, волосы вставали дыбом, глаза  выходили
из орбит, дыхание спирало, ни голоса, ни вздоха и...  все  же  я  смотрел!
Непреодолимая сила влекла меня к окнам.
   Громадный корабль погружался  медленно.  "Наутилус"  следовал  за  ним,
следя за каждым его движением.  Внезапно  раздался  взрыв.  Сжатый  воздух
взорвал палубы, словно кто-то поджег пороховые погреба.  Толчок  воды  был
такой силы, что отбросило наше судно.
   Теперь несчастный корабль стал  быстро  идти  ко  дну.  Вот  показались
марсы, облепленные жертвами, реи, согнувшиеся от громоздящихся  людей,  и,
наконец, вершина главной мачты. Темная масса скрылась под  водой  со  всем
своим экипажем мертвецов, захлестнутых ужасным водоворотом.
   Я обернулся и поглядел на капитана Немо. Этот страшный судия, настоящий
архангел мести, не отрывал глаз от тонущего корабля. Когда все  кончилось,
капитан Немо направился к своей каюте, отворил дверь и  вошел  к  себе.  Я
провожал его глазами.
   На стене против двери, над портретами его героев, я увидал портрет  еще
молодой женщины и двух детей. Капитан Немо  несколько  секунд  смотрел  на
них, протянув к ним руки, затем упал на колени и горько зарыдал.



22. ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА КАПИТАНА НЕМО

   Жуткое зрелище кончилось, и створы  закрылись;  но  свет  в  салоне  не
зажегся. Внутри подводного корабля царили  безмолвие  и  мрак.  "Наутилус"
уходил от места скорби с невероятной быстротой,  на  глубине  ста  метров.
Куда он шел? На юг или на север? Куда бежал этот  человек,  совершив  свое
ужасное, возмездие?
   Я вернулся к себе в каюту, где молча сидели Консель и Нед. Я чувствовал
отвращение к капитану Немо. Сколько бы он ни пострадал от других людей, он
не имел права наказывать их так жестоко.  Он  превратил  меня  если  не  в
сообщника, то в свидетеля деяний своей мести! Это уже слишком!
   В одиннадцать часов дали свет. Я прошел в салон. В нем  было  пусто.  Я
посмотрел на инструменты. "Наутилус" несся к северу со скоростью  двадцати
пяти миль в час то на поверхности, то на тридцать футов ниже. По  отметкам
на карте я видел, что мы прошли мимо Ла-Манша и  с  невероятной  скоростью
идем по направлению  к  северным  морям.  Я  еле  успевал  ловить  глазами
мелькавших перед окнами длинноносых  акул,  рыб-молотов,  морских  волков,
частых посетителей этих вод, больших морских орлов, тучи морских  коньков,
похожих на шахматных коней, угрей, извивавшихся, как фейерверочные змейки,
полчища крабов, плывших в наклонной плоскости, скрестив клешни на панцире,
наконец  стаи  касаток,  соперничавших  с  "Наутилусом"  в  быстроте.  Но,
конечно, о наблюдении, изучении, классификации не могло быть речи.
   К вечеру мы прошли Атлантическим океаном двести миль. Смеркалось, и  до
восхода луны море окутал мрак. Ужасная сцена разгрома все время воскресала
в моем воображении.
   С этого дня кто  мог  сказать,  куда  нас  увлечет  "Наутилус"  в  этом
бассейне Северной Атлантики? Все время шедший  с  непостижимой  скоростью!
Все время в полупотемках! Дойдет ли он  до  шпицбергенских  кос,  до  круч
Новой Земли? Пройдет ли по неведомым морям -  по  Белому  и  Карскому,  по
Обскому заливу, архипелагам Ляхова, вдоль неизвестных  берегов  Азиатского
материка?  Трудно  сказать.  Не  знаю,