са в клочья отголосков.

-  Сдурел! - шарахнулся в сторону Гаспарян.

-  Паук...  - пробормотал Костров и повел стволом.

Рузаев с любопытством оглядел его, полез в кусты и, поворочавшись
там минуты три, глухо спросил:

-  Чем было заряжено ружье?

Костров покосился на Гаспаряна.

-  Дробью,  - ответил тот.  - А что?

-  Это был паук. К сожалению, Иван отменный стрелок, и от паука
остались только рожки да ножки.

Рузаев вылез из кустов и смахнул с колен приставшие комки мха и сосновые
иголки.

-  Надо было целиться в ногу,  - сказал он рассудительно.

Все трое переглянулись и засмеялись. Потом Гаспарян взял у Кострова
ружье.

-  За стрельбу тебе еще придется отвечать, стрелок, так что не
очень радуйся. Тут тебе не тир. А эхо слышал? Дразнит нас какая-то
зараза...

-  С чего вы взяли? - осведомился Рузаев.

Костров посмотрел на Сурена и рассказал Михаилу случай с "вечерним
концертом".

-  Значит, кричат, по-вашему, пауки?

-  Но ведь больше некому, сам видишь - ни птиц, ни зверей.

-  Ну, отсутствие зверей еще надо доказать, а вот то, что паукам
нечем издавать звуки, это я знаю точно.

-  Сам же говорил, это не пауки, а сольпуги. Может, и не сольпуги
вовсе, а какой-нибудь новый вид?

Рузаев пожал плечами.

-  Не знаю. Вообще-то на Земле известно около тридцати пяти тысяч
паукообразных, открыть новый вид сложно. Но если это действительно
новый вид - так и быть, приоритет за тобой.

-  Дадим ему название: паук "Иванус Костровус",  -
предложил Гаспарян. -  Звучит, не правда ли, Михаил?

Рузаев, усмехнувшись, кивнул.

-  Лично у меня есть своя гипотеза.  - Он прошагал к ближайшим
паутинам и снял с шеи ремень фотоаппарата.  - Пауки-мутанты.

-  О! - Гаспарян оживился.  - В этом что-то есть.

-  И все же здесь нужен специалист-арахнолог.  - Рузаев сфотографировал
потухшую паутину и перевел пленку.  - Я всего лишь зоогеограф
по образованию; моя специальность, причем бывшая, заметьте,  -
изучение факторов, определяющих распределение животных, в частности
пресмыкающихся. О пауках я знаю мало.

-  Где я тебе возьму специалистов? - буркнул Гаспарян.  -
Я говорил Ивашуре, он обещал что-нибудь придумать, но в один день
специалиста не найти, да и с оформлением командировок под конец месяца -
проблема. Так что будем обходиться пока своими силами. Факты, давайте
факты, ничего, кроме фактов, выводы сделают другие. Миша, ты все же
попробуй поймать паука, только без этого...  - он пошевелил пальцем,  -
без стрельбы. А мы с Иваном займемся обстановкой. Будем делать замеры
трижды в день и один раз ночью. Кто знает, как нам это может пригодиться.

После обеда Костров взял метровый щуп, представляющий собой гибкий
металлический стержень с керамической рукояткой, закинул за плечи
рюкзак с ЗЗУ - звукозаписывающим устройством - и направился
к болоту.

-  Осторожней там,  - по привычке пробурчал Гаспарян ему вслед.  -
Не подходи к просеке близко, возвращайся пораньше. Оделся хорошо?

Костров похлопал щупом по своим сапогам: экипирован он был по всем
законам леса.

За обедом Рузаев поделился своими наблюдениями: он дважды видел пауков,
но поймать так и не сумел - слишком шустрыми они были, зато
хорошо их рассмотрел.

-  Это не сольпуги,  - заявил он,  - но и пауков таких
я не знаю. Может, действительно новый, неизвестный науке вид? Во-первых,
размер тела - около двадцати сантиметров! Людоеды, а не пауки!
Во-вторых, окраска фиолетовая, с металлическим отливом. В-третьих,
хилицеры у них, то есть передние ноги для защиты и нападения, совершенно
не развиты! В-четвертых, педипальцы - многощупальца, наоборот,
увеличены. В-пятых, у них всего две пары глаз, но зато размером чуть
ли не с половину головогруди! Если это не новый вид, то уж точно мутанты.
Единственное, что смущает, так это причина мутагенеза. Самый мощный
из известных сегодня источников мутации - радиация - для
пауков не страшен...

Пробираясь между деревьями, Костров продолжал размышлять над словами
Михаила, и предположения товарища будили в нем такие ассоциации, от
которых на душе становилось муторно.

Он вышел на край болота чуть подальше того места, где они с Суреном
впервые увидели скопление пауков. Осока и камыши пересохшего болота
были ржавого цвета, белые островки паутин хорошо выделялись на этом
фоне. Несмотря на расширение своих владений в лесу, пауки почему-то
неохотно ткали сети на болоте: паутинных полей здесь было значительно
меньше.

Шурша ломкой травой и опавшими листьями, Костров начал пробираться
к просеке с линией электропередачи, стараясь идти по краю болота и
не заходить в лес. Даже со стороны было заметно дрожащее белое мерцание
в его глубине: пауки заткали все пространство между деревьями, и чем
ближе Костров подходил к просеке, тем гуще становилось паутинное плетение.
Наконец идти дальше, не затрагивая паутин, стало невозможно. Костров
потыкал щупом в ближайшее паутинное облако, скрывавшее под собой куст
чернотала, подивился упругости паутины и углубился в болото, обходя
редкие островки паутин и колдобины с грязью.

Через полчаса он выбрался к опоре ЛЭП и вытер пот со лба: ветер стих
и было довольно жарко. Вокруг царила странная тишина, будто все живое
в радиусе нескольких километров от паучьего логова бежало, спасаясь
от непонятного соседства, затаилось, спряталось. Не было видно даже
длинноногих комаров - карамор, живущих на болотах до поздней
осени, что Костров отметил еще раньше. Он впервые оценил этот факт
как сигнал тревоги. Заныло под ложечкой, стало зябко и неуютно, пришло
ощущение чьего-то незримого присутствия...

Костров передернул плечами, снял рюкзак и достал продолговатый футляр
ЗЗУ. Вскрыв панель, вставил в отверстия по бокам решетчатые диски
антенн, включил питание, подумал и поставил переключатель режимов
в положение "инфразвук". Вложив прибор в рюкзак, он снова
закинул его за плечи и побрел в сторону просеки, придерживаясь линии
электропередачи.

Через полкилометра линия привела его к просеке, и идти дальше Костров
не решился. Построения паутин здесь приобретали странные, вполне осмысленные
формы: арки, столбы, шпили, башни и даже целые крепостные стены, так
что за ними не было видно ни леса, ни опор, ни самой просеки. Зато
оттуда ощущался ток чистого и свежего теплого воздуха, щедро сдобренного
запахом эфира.

Тишина угнетала. Костров поймал себя на том, что норовит оглянуться
через плечо, пытаясь хоть краем глаза поймать какое-то движение: ему
казалось, что паутины по сторонам едва заметно колеблются, но, как
только он бросал в том направлении взгляд, это движение замирало,
пряталось куда-то вглубь, чтобы возникнуть уже в другом месте. Лес
казался насыщенным странной жизнью и в то же время был неподвижен
и мертв.

Рассердившись, Костров ткнул щупом в ближайшую паутинную башню, серую
у подножия и ослепительно белую вверху, на высоте шести-семи метров.
Щуп с трудом преодолел ажурную преграду, и в тот же миг Костров почувствовал
сильный удар по руке. Башня сердито зашипела, засияла вся сверху донизу.
Костров выпустил щуп и отскочил назад.

Щуп остался висеть в воздухе, потом вдруг раскалился до желтого свечения
и... осыпался каплями расплавленного металла. Запахло жженой пробкой
и горелой виниловой изоляцией.

-  Ч-черт бы вас побрал! - в сердцах сказал Костров. -
Хотя бы предупреждали!

Кому адресовались эти слова, он сам не знал.

Он постоял некоторое время, потирая ушибленные пальцы, и вдруг подумал
о спичках, представил, как горит сухая трава на болоте, полыхают деревья
и жухнет в огне паутина... Додумать до конца Костров не успел: ему
внезапно стало плохо. Голова закружилась, заломило виски, в ушах поплыл
тихий, но все усиливающийся звон, ноги сделались ватными, подкосились,
и он, теряя сознание, упал лицом в траву...

Очнулся он от страшных размеренных звуков: "Кх-кха-а-а...
Кх-кхха-а-а... Кх-кхха-а-а..." Словно где-то рядом дышал громадный
зверь или шумели кузнечные мехи.

Костров открыл глаза, приподнял тяжелую голову и увидел,
что лежит на голой скале, белой, как отполированная ветром и дождем
кость. Вокруг, насколько хватало глаз, стояли необычные желтые
колонны, пушистые, словно поросшие зеленой шерстью. Вверху они расщеплялись
на несколько тонких хлыстов с кисточками на концах, некоторые заканчивались
свернутыми в спираль пучками зеленых листьев. Колонны соединялись
между собой белыми ажурными мостиками, в которых Костров узнал
паутины. Он резко сел и почувствовал, что вокруг стоит небывалая жара,
что воздух здесь душный, густой, как кисель, и полон незнакомых ароматов...

Обливаясь потом, Костров соскользнул со скалы, потрогал ее гладкий
горячий бок, обошел кругом. На высоте его роста в скале обнаружились
два отверстия, напоминающие пустые глазницы черепа, а чуть ниже зияла
щель, в которой смутно угадывались ряды треугольных пластин.

Костров отошел от утонувшей в земле скалы, потом, движимый неосознанной
тревогой, оглянулся. Скала.

Холодея, он понял, что эта скала - не что иное, как череп какого-то
исполинского зверя! Сомнений быть не могло. Костров хорошо помнил
изображения ящеров палеозоя и мезозоя, в его домашней библиотеке было
несколько книг из серии "Возникновение жизни на Земле".

Попятившись, он наткнулся спиной на зеленую колонну, стрелой
вонзавшуюся в густо-синее, без единого облачка небо, и отскочил
в сторону. Это была, конечно, не колонна, это было дерево... "Псилофит,  -
всплыло в памяти название одного из самых древних растений,  -
или... сигиллярия?"

Озираясь, он пошел между "псилофитами", чувствуя,
как рубашка липнет к телу.

Прекратившиеся было звуки снова возобновились. Иван направился
в ту сторону, ошеломленный своим пробуждением в неведомой местности.
Вопросов - почему, где и как? - он себе не задавал: ответов
все равно искать было не у кого.

Внезапно он вышел на край громадной воронки, скрытой под
вогнутой белой пленкой, в которой не сразу угадал... колоссальную
паутину! Звуки шли оттуда, но разглядеть в глубине воронки что-либо,
кроме тусклого оранжево-желтого мерцания, было невозможно. С каждым
"кх-кхха-а-а" из воронки волнами наплывали запахи, в том числе
и запах эфира, от которого кружилась голова и слегка подташнивало.
Жара вблизи нее стояла совершенно невыносимая.

Костров отступил, шатаясь, прошел несколько шагов и наткнулся
на бугристый черный "ручей", бесшумно и неудержимо скатывающийся
в воронку. Это были пауки!

Костров зачарованно смотрел на "ручей", пока тошнота
не подступила к горлу с новой силой. Тогда он попятился за ствол "псилофита",
нечаянно задел паутинный мостик, что-то сверкнуло в воздухе, и наступила
темнота.

Сознание вернулось не сразу, а очнувшись от непонятного забытья,
он увидел перед глазами знакомые жесткие стебли осота, коричневую
губку мха и за кочкой - черное паучье тело с четырьмя громадными
прозрачно-фиолетовыми глазами. Паук поводил в воздухе двумя передними
лапами, видно, размышляя, что ему делать с непрошеным гостем.

Костров отмахнулся, встал и побрел прочь от просеки -
бежать не было сил. Лишь свалившись в скрытую подо мхом яму, к счастью,
сухую, он опомнился и перевел дыхание. Ноги дрожали, в голове стучало,
словно он отравился газом. Кое-как уняв дрожь в ногах, Костров осмотрелся.
Никто его не преследовал. Кругом расстилался знакомый ландшафт, жара
исчезла, как и страшная обстановка с "псилофитами" и черепом
ископаемого динозавра. Но рубашка была мокрой и неприятно липла к
телу.

-  Бред! - вслух сказал он. Выкарабкавшись из ямы
на невысокий бугорок, он погрозил кулаком в пространство и пожалел,
что не захватил с собой ружье. В то же мгновение новая волна слабости
чуть не свалила его с ног. Задохнувшись от боли в голове, Костров,
спотыкаясь, побрел в глубь болота и остановился, когда последние паутинные
пятна скрылись из глаз...

В лагерь он вернулся только через два часа, к заходу солнца, обойдя
местность с пауками пятикилометровым крюком.

Выслушав его сообщение, Гаспарян долго смотрел на пляшущие над костром
языки пламени...

-  Что ты об этом думаешь? - спросил он наконец Рузаева.

-  Ничего,  - ответил тот.  - Когда я ловил пауков, у
меня тоже несколько раз появлялась головная боль, хотя и не такая
сильная, как у Ивана. Да и неземные пейзажи мне не снились, но чувствовал
я себя скверно. Потом все прошло, и я забыл...

-  Что ж ты молчал? Мимо таких ощущений нельзя проходить спокойно.
Пауки отгоняют нас от своих владений - это очевидно. Но чем?
Ты какую аппаратуру с собой брал?

-  Звукозапись,  - сказал Костров и стукнул себя по лбу.  -
Тьфу, совсем выбило из головы! Я же включил ЗЗУ на инфразвук.

Он встал, нырнул в темноту к палатке и через несколько минут вернулся
с прибором.

-  Удивляюсь, как я его не поломал, когда падал. Сейчас посмотрим
беднягу.

Проверив настройку, он включил прибор на воспроизведение. Некоторое
время из динамика доносилось только шуршание фона, потом раздался
длинный вздох и долгое, постепенно затухающее, пульсирующее гудение.

-  Частота? - встрепенулся Гаспарян.

-  Восемь герц,  - посмотрел на шкалу Костров.  - Мощность -
десять децибел.

Гаспарян медленно встал с пня.

-  Что?! Восемь герц?!

-  Фликер! - хмыкнул Рузаев.  - Инфразвук с частотой
семь-восемь герц - это фликер. Будь частота равной трем герцам,
а мощность в полтора раза больше, ты, Иван, уже не встал бы. Три герца -
это биоритм смерти.

-  Значит, восемь...  - глухо повторил Гаспарян.  - Однако
это уже не игрушки... Твои галлюцинации тоже, вероятно, следствие
излучения. Вот так паучки! Придется вызвать тревожную группу Центра,
пока не случилось беды.

-  Подождем Ивашуру,  - сказал Костров и виновато посмотрел
на руководителя группы.  - Он же обещал приехать завтра?

-  Обещал.  - Гаспарян не заметил оговорки Ивана, выражавшей
недоверие к нему как к руководителю.  - Давайте ложиться спать,
владыки мира. Отдых наш кончается. Утром перетащим лагерь подальше
от болота, я видел паутины уже в деревне. И займемся систематизацией
данных...

Они полюбовались мягким голубоватым сиянием над лесом, где пауки соткали
свое "государство", и улеглись спать. Спали, однако, недолго.
Ночью всех разбудил сильный грохот.

Они выскочили в трусах из палатки, спросонья не зная, за что хвататься
и куда бежать. Но в темноте ничего не было видно, даже сияния над
лесом. Только со стороны деревни доносился удаляющийся грохот, словно
по лесу неслась дьявольская кавалерия, круша деревья и сшибая недругов
с седел, да мелко вздрагивала земля. Вскоре грохот утих, в последний
раз громыхнуло, и в лес вернулась первозданная тишина, сквозь которую
послышалось нарастающее журчание воды.

Они стояли и всматривались во мрак, пока не продрогли.

-  Сходим? - предложил Костров, хотя желания идти вслепую,
в ночном мраке, неизвестно куда у него не было. Как и у остальных.

-  Утром,  - принял мудрое решение Гаспарян.  - Ни черта
мы сейчас не увидим, даже с фонарями. Залезайте обратно, не хватало,
чтобы мы схватили простуду.

Рузаев без слов залез в спальный мешок и тут же, судя по дыханию,
уснул. Костров долго прислушивался к вою ветра и задремал только через
час. Гаспарян уснул последним. Он еще два раза вылезал из палатки
с ружьем и смотрел на притихший лес, вслушивался в ночные шорохи,
сняв на всякий случай ружье с предохранителя...


				ГЛАВА 6


Утром стала понятна причина ночного переполоха.

От просеки с пауками через лес, дорогу и деревню проходил громадный
ров! По пути он задел две крайние избы и разметал их по бревнышкам,
а дойдя до Пожны, остановился, и речка, изменив русло, теперь почти
вся текла по этому рву в лес, к болоту.

Они молча стояли на метровом валу вывороченного дерна и разглядывали
обмелевшую ниже по течению Пожну. По дну рва бежал уже посветлевший
поток воды, направленный чьей-то волей к скоплению паутин.

-  М-да,  - сказал Гаспарян, теребя выбритый подбородок. Когда
он умудрился побриться - никому ведомо не было. - Кто-нибудь
может сказать, что это такое?

-  След от сохи Никиты Кожемяки,  - буркнул Рузаев.  -
Он со змеем ночью землю делил...

-  Канал,  - произнес Костров, настроенный более прозаично,
со вздохом трогая щетину на щеках.  - Глубина метра два да ширина
столько же... Пауки наши, оказывается, умеют строить каналы не хуже
нас. Д-р-р-р - и готово! Только зачем им вода? Миша, паукам
вообще вода нужна?

-  В мизерных количествах. Насколько мне известно, необходимое
количество жидкости пауки высасывают из своих жертв. Но чтобы целая
река... Кстати, почему ты решил, что этот канал построили пауки?

-  А кто же еще?

-  Вот что,  - сказал Гаспарян.  - Давайте-ка определим
точно, куда идет ров. Если вода течет к просеке, там скоро будет потоп.
Тогда придется переносить лагерь еще выше по дороге.

-  Переносить надо в любом случае.  - Рузаев обвел взглядом
лес, свежую двухметровую борозду, проделанную неизвестно кем и неизвестно
зачем за одну минуту. - Вдруг паукам вздумается проложить еще
один канал? Пройди он по лагерю...

-  Точно,  - кивнул Костров,  - костей не соберем!

Гаспарян поморщился и махнул рукой.

-  Я же сказал: перенесем. Пошли.

-  А завтрак? - спросил Костров.  - Может, лучше после
завтрака?

-  Успеем, перекусим консервами. Не отставайте.

Они потянулись гуськом друг за другом: впереди Гаспарян, потом Рузаев
и Костров. Не успели пройти и полсотни шагов, как в лесу раздался
треск и на берег канала выскочил ошалелый пожилой дядя, одетый в заплатанные
штаны времен первой мировой войны, ветхую студенческую куртку с надписью
"Алтай-88" и женскую соломенную шляпу с выцветшей розой на
полях. В руках он держал просторную ивовую корзину - судя по
его рыси, пустую. Заметив экспертов Центра, он круто затормозил.

-  Доброе утро,  - вежливо приветствовал его Гаспарян.

-  Здорово! - сипло отозвался дядя, заросший мощным волосом
чуть не до бровей.  - Чего это вы тут?..

-  Мы ученые, не пугайтесь, изучаем пауков, а вы?

-  Леший,  - шепнул на ухо Кострову Рузаев.

-  Грибник,  - догадался тот.  - Я уж думал, что сюда
по грибы никто не ходит. Вы, наверное, напоролись на пауков?

-  Тьфу! - сплюнул дядя, достал огромный клетчатый платок
и вытер лоб и шею.  - Я в этих местах, почитай, шестой десяток
годков грибы собираю! Что ж это за дрянь тут деется?

-  Вы же видели, пауки,  - пожал плечами Рузаев.  - Туда
больше не ходите, опасное место. Где вы живете?

-  В Жуковке, хата у меня там...

-  Вернетесь, скажите соседям, чтобы сюда пока не ходили. Мол,
запретная зона.

-  Дак куды ж тогда за грибами?

-  Лес велик, найдите еще места. А здесь... сами видите.

-  Вижу.  - Дядя немного успокоился, трубно высморкался и
тут заметил ров.  - А энто откудова?

-  Оттудова,  - кивнул в сторону болота Рузаев.

Дядя проследил взглядом, затем издал сиплый горловой звук и снова
попер в лес, ворочаясь в зарослях, как дикий кабан.

Костров засмеялся.

-  Натерпелся страху, грибник, все грибы растерял!

-  Страх - ладно, не было бы еще каких-нибудь сюрпризов
вроде инфразвука,  - сказал Гаспарян.  - Места эти, видать,
грибные, ждите еще гостей, особенно в выходные дни. Надо было как-то
обозначить зону, не дай Бог что случится!

-  Чем обозначить? Не писать же объявления на деревьях...

-  Не знаю, чем и как. Думайте.

Рузаев почесал в затылке.

-  Одни мы не справимся. Охватить надо зону километра три в поперечнике,
это по окружности километров десять.

Гаспарян молча зашагал вперед.

-  Ладно, посмотрим по ходу дела,  - сказал Костров, понимающе
глядя в спину начальника группы.

Они снова направились вдоль созданного ручья в лес и вскоре пришли
к мнению, что ров тянется точно к просеке, к центральному паутинному
скоплению. Однако никаких следов затопления местности не обнаружилось,
хотя ручей тек всю ночь и должен был уже разлиться по лесу.

-  Странно,  - пробормотал озабоченный Гаспарян.  - Никакого
котлована в районе просеки вроде