ртину.

Просека была опутана паутиной так, что совершенно скрывалась в белесом
"тумане", сквозь который проступали смутные контуры кустов,
пней и опор. Некоторые узорчатые полотнища пересекали просеку от
одной стены деревьев до другой и даже взбирались на опоры ЛЭП. Дальний
конец просеки скрывался в сплошном белом мерцании, и смотреть туда
было жутко и неприятно.

Гаспарян передернул плечами и стряхнул с куртки остатки паутины.

-  Понял теперь? На районной подстанции диспетчер обнаружил утечку
энергии, сначала небольшую, потом она возросла до... В общем, напряжение
упало. Послали вдоль линии бригаду на вертолете. Дальше ты знаешь.

-  Понятно. Значит, утечка была в этом районе?

-  Именно. Электрики в паутинник сунуться побрезговали, посбивали
кое-где паутину с проводов, а улетая, напоролись на дерево.

-  Живы?

-  В больнице. К ним полетел Ивашура и кто-то из начальства -
узнать подробности. Милиция в общем-то разобралась в аварии, ну а
нам придется разбираться во всем остальном. Кстати, я пауков с детства
не люблю.

-  Странно...

-  Что не люблю?

-  Нет, что именно нашу группу послали сюда. Мы же атмосферники,
а не биологи. Разве что Михаил когда-то, в дремучем детстве, был не
то зоологом, не то энтомологом.

-  Он как-то иначе называл свою бывшую профессию... Но неважно.
А послали нас сюда потому, что, во-первых, мы специалисты широкого
профиля - я имею в виду группу,  - а во-вторых, в Центре
толком не знали, с чем нам придется столкнуться. О паутинах, например,
я узнал только от электриков. В крайнем случае привлечем к работе
узких специалистов.

Обратно шли молча, внимательно высматривая просветы между деревьями,
чтобы не влезать в паутины, частота которых явственно указывала на
биологическую аномалию. Откуда-то пришло ощущение, будто из лесной
чащи за ними наблюдает затаившийся хищник.

-  Интересно,  - сказал Костров, невольно понижая голос, -
волки здесь водятся или всех переохотили?

-  Гнать бы их надо! - ответил задумавшийся о своем Гаспарян.

-  Волков?!

-  Пауков. Вызвать бригаду санэпидемстанции и...

В тот же момент сзади, у просеки, раздался гортанный, с металлическими
модуляциями, страшный и странный крик. Длился он несколько секунд,
взорвав тишину на осколки эха, и были в этом леденящем душу крике
смертельная тоска, злоба и ужас!

Костров споткнулся от неожиданности и замер, прислушиваясь.

-  Кто это?! - пробормотал Гаспарян, меняясь в лице.

-  Упырь,  - хрипло ответил Костров.  - Ну-ка погоди...

Где-то недалеко послышался еще один крик, человеческий:

-  ...а-ан!.. ре-е-ен!..

-  Наверное, Миша зовет!

Не сговариваясь, оба бросились сквозь чащу к дороге, но вскоре выяснилось,
что тревожились они напрасно. Рузаев звал их в ответ на чужой вопль.
Толком не поняв, кто кричит, он вскочил и опрокинул в костер котелок
с чаем.

-  Один-ноль в пользу крикуна,  - прокомментировал Гаспарян,
переводя дух.  - Мне казалось, тебя ничем не проймешь.

-  Мне тоже так казалось,  - проговорил Рузаев. Он был эвенком,
но по-русски говорил чисто, разве что чуть замедленно. Однако сейчас
в его речи явственно звучал акцент.

-  Кто кричал?

-  Леший,  - предложил вторую свою гипотезу Костров и пошел
умываться.

Чай в этот вечер они пили поздно.


				ГЛАВА 4


Под утро Кострову приснилось, будто он взобрался на высокую скалу,
ощущая восторг от распахнувшейся дали, и шагнул с нее прямо в воздух.
С минуту он парил на той же высоте, вольный и легкий, как луч солнца.
Под ним в синей дымке расстилался лес, теряющийся за горизонтом, извилистой
фиолетовой лентой текла река, выпирали из леса рыцарские шлемы сопок...
Деталей он не различал, был занят собой, общим состоянием сказочной
легкости и управляемости тела. С легкой грустью Костров подумал, что
видит Красноярский край, вспомнил отца, умершего семь лет назад. "Надо
навестить родственников, скажут - забыл... Вот прямо сейчас
и полечу, чего откладывать?" И вдруг с ужасающей отчетливостью
внизу показалась огромная паутина, накрывшая лес на несколько километров.
"Откуда здесь паутина?" - успел подумать он и сразу
же начал падать, быстро и неудержимо. Со страшной скоростью засвистел
мимо воздух, мир сжался до размеров глубокого колодца, в который он
влетел стремительным болидом. А когда удар о землю казался неминуемым,
тяжелое сердце в диком ускорении оторвалось, пробило грудную клетку
и взорвалось впереди огненным фонтаном...

Осторожно пощупав левую сторону груди, Костров выглянул из палатки.
В трех метрах от нее горел костер, у которого возился Рузаев. Пахло
дымом и ухой.

-  Незаменимый ты человек, Рузаев! - с чувством сказал Костров.
Но тут ему на голую спину стекла с полога палатки холодная струйка
воды. Он взвыл и разбудил Гаспаряна.

Через час, позавтракав и поразмышляв о причинах вечернего крика, все
трое шагали по мокрой, седой от росы траве к дороге, увешанные своей
драгоценной, осточертевшей за долгие месяцы экспедиций аппаратурой.
Недалеко от места, где вчера экспертов застал крик, они совершенно
случайно обнаружили останки разбитого вертолета.

Здесь тоже было полно паутины: на траве, на кустах орешника, на ветвях
берез и нежнокорых осин. Стальной винт вертолета успел покрыться густой
ржавчиной, хотя авария произошла всего два дня назад, и все кругом
было буквально нашпиговано паутинами разных сортов и рисунков.

-  Откуда их здесь столько, братцы? - удивился Рузаев, отбросив
на мгновение свою природную невозмутимость.

-  Оттуда,  - пояснил Гаспарян, сдирая с лица удивительно
прочные нити, и прошипел: - Гадость! Ты, кажется, зоолог по
образованию? Классифицируй, тебе и карты в руки. Кстати, обратите
внимание: в лесу полностью отсутствуют насекомые.

-  Что же тут удивительного? - буркнул Костров.  - Начало
осени. Но вот птиц действительно не слышно.

Ступая по жухлой осенней траве, он приблизился к вертолету.

Стабилизирующий винт машины валялся в стороне, лонжероны заднего стабилизатора
были погнуты, лобовое стекло отсутствовало, кабина была смята.

-  Ударились они прилично! Слышишь, металловед? - обратился
Костров к Гаспаряну.  - Ржавчина уже по твоей части. Кабина тоже
насквозь проржавела, даром что дюралевая.

-  Ладно, ладно,  - произнес Сурен.  - Металловед я бывший,
но распределять обязанности положено мне. Разбирайте аппаратуру. От
вертолета наметим границы спокойной зоны, а дальше к просеке надо
держать ухо востро, без датчиков не вздумайте шагу ступить.

-  Не чересчур? - спросил Рузаев, останавливаясь рядом с
Костровым.  - Никогда не видел такой паутины! Смотри, Иван,
белая как снег!

Он дотронулся до края паутины и резко отдернул руку.

-  Ах ты! Жжется! - пояснил он в ответ на удивленные взгляды
товарищей.

Гаспарян подошел ближе, сунул палец в паутину и тут же отдернул. Потом
достал электрометр и приблизил чувствительный элемент прибора к паутине.

-  Электрический заряд,  - сообщил он через минуту,  -
мне добавить нечего. Миша, обычная паутина проводит электричество?
Или она диэлектрик?

-  Не знаю,  - подумав, сказал Рузаев.  - Скорее проводник.

-  Специалист,  - в тон ему ответил Гаспарян.  - Вот что,
дорогие мои, давайте уясним себе правило: с этой минуты ничего не
трогать руками. У нас есть щупы, зонды, пинцеты, перчатки... Договорились?

-  Как прикажете.  - Рузаев вдруг шарахнулся от вертолета.
Сверху, с козырька над дверцей, метнулось к нему круглое черное тело
диаметром около пятнадцати сантиметров, пролетело над головой, сочно
шлепнулось в центр паутины и мгновенно исчезло, оставив после себя
слабый запах эфира.

-  Вот и паучок пожаловал,  - сказал Сурен со смешком.  -
Симпатичный такой!.. Птиц, значит, они уж сожрали, теперь очередь
за нами.

-  Я, конечно, не разглядел как следует,  - проговорил Рузаев,
придя в себя,  - но скорее всего это сольпуга, а не паук.

-  Соль... что? - спросил Костров.

-  Сольпуга - фаланга из семейства паукообразных. Сольпуги
неядовиты, так что бояться их нам вроде бы нечего.

-  А паутину они, эти сольпуги, плетут? - осведомился Гаспарян.

-  Н-нет... кажется, нет.

-  Вот видишь! - Гаспарян с треском захлопнул футляр электрометра.  -
Эксперты! Специалисты, так сказать! Помощнички!.. Надеюсь, ты прав
и пауки неядовиты. Как вы думаете, сюрпризы еще будут?

Рузаев с иронией развел руками.

-  Гарантировать не могу, но кажется мне, что все еще впереди.

-  Михаил-пророк! - фыркнул Костров.

Гаспарян посмотрел на часы.

-  Ну-с, джентльмены, за работу.

Солнце поднялось уже высоко, исчезла с кустов и травы роса, день обещал
быть по-летнему жарким.

Вскоре эксперты закончили измерение локальной полевой обстановки в
радиусе километра вокруг просеки с ЛЭП, произвели соответствующие
записи в журнале и полюбовались на свои вытянутые физиономии. Радиационный,
а также магнитный, электрический и прочие фоны оказались в норме.
Приборы не фиксировали аномалий электромагнитного характера вроде
тех, что были отмечены возле разбитого вертолета и у линии электропередачи.
В последнем случае это было нормальным явлением: ЛЭП работала и гнала
свои двести пятьдесят тысяч вольт потребителям в городах и поселках
района.

Правда, одна аномалия все же была - биологическая. Концентрация
паутины в одном месте на трассе ЛЭП - в районе просеки -
была очевидной. Она не отражалась электронными символами на экранчиках
приборов и обладала только одним достоинством - наглядностью.

-  Сядем покурим,  - предложил Рузаев, доставая сигареты.

Костров отказался, Гаспарян машинально взял одну и тут же вернул:
он не курил, как и Иван.

В целях безопасности они вышли из "паутинной зоны" и расположились
отдохнуть на берегу Пожны. Здесь она была лишь ручьем шириной метра
полтора.

-  Что же мы имеем? - пробормотал Гаспарян.  - А имеем
мы без малого нуль информации. Странное нашествие пауков - раз,
утечку электроэнергии на линии - два, самих пауков, не похожих
на пауков,  - три, крик ночью - четыре. Все?

-  Ржавый вертолет - пять,  - подсказал Костров.  -
Отсутствие живности в лесу - шесть, да еще сверхпрочная паутина-диэлектрик!
Больно ты пессимистичен, начальник. У нас материала уже на приличную
сенсацию, а ты - "нуль информации"!

-  Нужна аппаратура физико-химического анализа, - сказал
Рузаев, затягиваясь.  - Иван прав, проблем достаточно. Но тем
интереснее с ними работать. И неплохо бы достать какие-нибудь комбинезоны
или спецовки, что ли, а то лазить по лесу в наших костюмах несподручно.
Хорошо хоть сапоги догадались взять. Я их достал из мешка, можете
надевать.

-  Вечером схожу в райцентр и позвоню Ивашуре,  - пообещал
Гаспарян.  - Спецовки он привезет. Что касается моего пессимизма,
то обосновать его я не могу. Тревожно что-то на душе, друзья мои.
Не нравится мне паучье нашествие.

-  Обычная вспышка биологической активности,  - предложил
идею Костров.  -  Вы не хуже меня знаете о таких вспышках среди
леммингов, крыс, саранчи. Вспомните "красные" приливы в Атлантике,
когда по каким-то причинам начали бурно размножаться красные водоросли.
Вот и здесь нечто подобное: нарушилось где-то экологическое равновесие,
и среди пауков вспыхнула "эпидемия" размножения.

-  Не годится даже в качестве прикидочной гипотезы,  - покачал
головой Рузаев.  - Слишком много несоответствий. Во-первых, трудно
представить, из-за какого экологического фактора начали плодиться
пауки. Во-вторых, судя по виду, это не пауки вовсе, а сольпуги, хотя
утверждать не берусь - разглядеть не было времени. Да и родина
сольпуг - юг Туркмении, так что непонятно, откуда они взялись
в умеренной зоне России. И в-третьих, обычная паутина непрочная, а
эта словно соткана из шелковых ниток! К тому же накапливает электрические
заряды!

-  Чувствуется профессионал! - сказал Гаспарян.  - Да,
Иван? Зоолог я хреновый, но меня Михаил убедил. Что будем делать дальше,
джентльмены? Ваши предложения?

-  Давайте попробуем пробиться к просеке со стороны леса,  -
предложил Костров, спокойно отнесшийся к разгрому своей идеи.

Он был самым высоким в их компании и самым молодым. Лицо открытое,
слегка скуластое, курносое, глаза карие. Друзья любили его за добрый
нрав и бесстрашие, когда дело касалось критических ситуаций в экспедициях
Центра: надежен, смел и удачлив. И не было случая, чтобы он дрогнул
перед опасностью, спасовал или струсил. Фамилию свою Костров целиком
и полностью оправдывал: он был виден издалека, и не столько из-за
роста, сколько из-за огненно-рыжей шевелюры.

-  Зачем тебе просека? - спросил Гаспарян.

-  Может быть, найдем причину скопления паутины именно в том месте.
Судя по всему, там паучий центр.

-  Резонно,  - заметил Рузаев.  - Только поход к просеке
я бы отложил: нужна, как я уже говорил, спецодежда, да и рация для
связи. А вот экземпляр паука нам бы не помешал. Пожалуй, я займусь
ловлей. Если ты не возражаешь,  - добавил он дипломатично.

Гаспарян кивнул.

-  Согласен. В крайнем случае сфотографируйся с пауками вместе
на память, а мы с Иваном нанесем на карту особо запаутиненные места
и начнем исследовать свойства паутин. Кстати, кто у нас сегодня дежурный
по кухне? - Он посмотрел на Кострова.

-  Михаил начал - ему и кончать,  - быстро среагировал
тот.

Гаспарян хмыкнул, посмотрел на каменное лицо Рузаева.

-  Логично мыслит, да, Михаил?

-  Подежурю,  - коротко ответил Рузаев.

К вечеру они закончили намеченные работы только наполовину: Рузаев
истратил цветные пленки и километр кинопленки, снимая паутины, пауков
и лес, но поймать паука не смог. Костров и Гаспарян определили координаты
паутинных скоплений, однако на изучение паутин не хватило времени.
Начальник группы в половине седьмого ушел в райцентр, надеясь засветло
вернуться.

Костров, не обращая внимания на мрачные пророчества Рузаева относительно
его здоровья, с наслаждением искупался в Пожне, найдя неподалеку от
лагеря бочаг глубиной около двух метров. Вода была холодная и чистая
до полной прозрачности.

Во время ужина у Кострова разыгралось воображение, и он выдал две
гипотезы, которые Рузаев уничтожил неторопливо, методично и основательно,
словно "сыпал" завравшегося диссертанта.

-  Ну а у тебя самого есть собственная гипотеза? - спросил
задетый за живое Костров.

-  Есть, а как же,  - невозмутимо проговорил Рузаев. -
Я лично считаю, что Carthafginem esse delendam [ "Карфаген должен
быть разрушен" (лат.) - слова римского полководца
и государственного деятеля Катона Старшего, которыми он обычно заканчивал
свои речи в Cенате. ] .

Ошеломленный познаниями товарища в латинском языке, Костров повертел
головой и не нашелся, что ответить.

Так как на следующий день дежурить по биваку была его очередь, а от
судьбы, как известно, не уйдешь, Иван решил заранее сходить к реке
и набрать два ведра воды.

Закат пламенел на полнеба, предвещая ветер, глухо шумел лес, наполненный
тысячерукими тенями, покинутый зверем, птицей и насекомыми. Это отсутствие
живого мира действовало на нервы больше, чем паутины в лесу. Дома
на краю деревни казались угрюмыми склепами, стерегущими сон покойников,
и Костров, далеко не робкий по натуре, под влиянием таинственной и
мрачной атмосферы засвистел.

Дойдя до речки и зачерпнув воды, он не сразу понял, что на его свист
откликается довольно необычное эхо. Он остановился, перестал свистеть
и прислушался. Это было не эхо. Из леса, слева от тропинки, доносился
тихий прерывистый свист, даже не свист - писк. Он смолк почти
сразу, как только Костров прекратил свистеть, и дважды возобновлялся
в ответ на переливчатые рулады полонеза Огинского. Кто-то помогал
Кострову солировать.

Продолжая насвистывать, Иван поставил ведра с водой, нашел подходящий
сук и метнул его в чащу, откуда доносился писк. И тут же из леса раздался
вопль, похожий на тот, что поразил их в первый вечер. Он прозвучал
резко и сильно, полный тоски и злобы, и Костров невольно отскочил
на середину тропинки, прямо на ведра.

С минуту он прислушивался к шорохам леса, готовый бежать или драться,
потом подобрал ведра и снова пошел за водой.

-  Кто-то кричал? - спросил его сонный Рузаев, когда он
принес воду и молча залез в спальный мешок.

-  Я,  - ответил Костров.

Гаспарян пришел поздно ночью, усталый, злой и возбужденный.

Костров, спавший вполсна, повернул голову в сторону негромких проклятий,
доносившихся сквозь храп Рузаева, и спросил:

-  Ты, Сурен?

-  Спи, спи, дорогой,  - отозвался Гаспарян.  - Хорошо
хоть в палатке пауков нет. Вот ведь дряни наплодил Господь Бог при
сотворении мира! Кого он хотел этим удивить - ума не приложу.

-  Что случилось?

-  Да ничего особенного. Устал как собака, километров двадцать
отмахал туда и обратно да еще драпал километра три...

-  От пауков? - засмеялся Костров.

-  Кто его знает. Где старый брод через Пожну, помнишь? Проезжали,
водитель показывал... Нет? Впрочем, все равно. Темно, понимаешь, кругом,
жутко - птицы молчат... А возле дороги что-то светится в кустах,
как два глаза... И такая в них тоска - не передашь!.. Кинул
я туда камешек...

-  А оттуда как заорет! - досказал Костров.

-  Точно! Как догадался? Слышал?

-  Слышать не слышал, но со мной тоже произошел случай.

Гаспарян прыснул.

-  Ну и мчался же я! Наверняка установил рекорд в беге с препятствиями!
Ты тоже?

-  Нет, я прыгнул в длину метров семь без разбега, прямо в ведра
с водой.

Они засмеялись вдвоем, всхлипывая, давясь, и хохотали до тех пор,
пока не проснулся Рузаев.

-  Вы что, с ума посходили? Два часа ночи, а они ржут! Анекдоты
травите, что ли?

-  Извини, Михаил,  - сказал изнемогший Гаспарян, вытирая
слезы.  - Разрядка за день.

-  Звонил Ивашуре?

-  Звонил. Шеф передал всем привет. Завтра вечером или послезавтра
утром обещал привезти комбинезоны или штормовки. Так что надо успеть
составить хотя бы общую картину.

-  Да, Игорь Васильевич не любит туманных формулировок.

Костров выполз из спального мешка и, поеживаясь от холода, выбрался
из палатки. Спустя минуту раздался его голос:

-  Братцы, смотрите-ка!

-  Что там еще? - всполошился Гаспарян, высовывая голову
из-под полога, и тихо выругался по-армянски.

Над лесом, в стороне злополучной просеки, заросшей паутиной, вставало
мягкое, переливчатое, серебристо-пепельное сияние.


				ГЛАВА 5


Завтрак прошел в молчании. Собрались также молча, только Гаспарян,
выглядевший, несмотря на плохо проведенную ночь, как всегда, аккуратным,
подтянутым и свежим, сказал Кострову:

-  Иван, захвати-ка на всякий случай ружье.

Кострову не хотелось тащить на себе лишние килограммы железа, но он
вспомнил свое вчерашнее приключение и без слов нацепил на шею ремень
ивашуринской бескурковки. Рузаев лишь головой покрутил, протирая объектив
своего знаменитого "Киева-10".

В лес вошли по тропинке, протоптанной ими за два дня. Не успели миновать
заросли жимолости, как шедший впереди Гаспарян вдруг остановился,
словно наткнулся на змею. Костров обошел его сзади и увидел в кустах,
невысоко над землей, кружевную снежно-белую паутину.

-  Так,  - спокойно сказал Рузаев.  - Пауки расширяют
свои владения. Еще вчера их здесь не было.

Гаспарян молча раскрыл футляр электрометра.

-  Напряженность поля - четыреста вольт на сантиметр.

Костров присвистнул. Потоптавшись у паутины, он проследил за длинной
серебристой нитью, цеплявшейся за куст рябины, и увидел вторую паутину.
За ней располагались сразу две, связанные между собой ажурным мостиком,
а дальше, метров через десять, шло уже белое паутинное поле, опутавшее
стволы сосен и берез, траву и кустарники.

Гаспарян отломал сухой сук и ударил по паутине. С отчетливым стеклянным
хрустом паутина развалилась на две части и потухла - стала серой,
словно ее присыпали пылью.

Костров заметил какое-то движение в траве под кустом, без долгих раздумий
рванул с плеча ружье, поймал на мушку черное пятно, убегающее в траву,
и нажал на спуск.

Бах!

Выстрел разнес тишину ле