сем, что покажется непонятным. Мы вернемся через два часа.

Через несколько минут Ивашура остановился и поднял руку.

-  Извините, дальше мы пойдем одни.

Старостин, отдуваясь, вытер вспотевшее лицо платком и долго рассматривал
Башню в бинокль. Наконец опустил бинокль и ворчливо заметил:

-  Я дальше и сам не хочу идти, отсюда и так все отлично видно.

Одинцов улыбнулся, но возражать не стал.

-  Что ж, будем возвращаться. Однако действительно впечатляет!
Чувствуешь себя если не блохой, то уж, во всяком случае, не венцом
природы. Игорь Васильевич, у меня к вам есть конфиденциальный разговор,
вернетесь - загляните в мои апартаменты.

-  Непременно,  - кивнул Ивашура.

-  Идемте, идемте,  - заторопился Богаев.  - Экипированы
мы не для таких рискованных прогулок, а неприятные сюрпризы Башня
может преподнести в любой момент и на любом расстоянии от нее.

Делегация отправилась назад, часто оглядываясь то на стену Башни,
то на оставшихся экспертов.

-  Вперед! - бросил остальным Ивашура.  - Надо успеть
вернуться засветло, не хочу я ночью связываться с "зоной ужасов".

-  Может, еще разок попробуем проникнуть в Башню? - предложил
Гаспарян.  - На стыке двух точек выхода призраков. Там мы еще
не пытались.

-  Не сегодня. Придем обратно - обсудим. Этот полковник
дал понять, что все знает о наших походах и встречах с порождениями
Башни. И мне это активно не нравится. Я хочу поговорить с ним, чтобы
федералы не мешали и впредь. А еще лучше, чтобы они нам помогли.

Дальше шагали молча, настороженно всматриваясь в стену Башни и прислушиваясь
к нарастающему подземному гулу и клокотанию - звуки эти обычно
становились слышны только у самой стены, в пределах одного километра.
Подрагивание почвы заметно усиливалось, тем более что болото в непосредственной
близости от Башни оттаяло и слой торфа начал пружинить и прогибаться
под ногами. Из часто встречающихся ям поднимались струйки испарений.

-  Граница,  - сказал Гаспарян. На лбу его выступили бисеринки
пота. Он оглянулся на Рузаева и растянул губы в неопределенной усмешке.  -  Что-то
сегодня не чувствуется влияния "зоны". Не боишься, Михаил?

-  Иногда то, чего мы боимся, менее опасно, чем то, чего мы желаем,  -
ответил Рузаев изречением Коллинза.  - Не стучи зубами, Сурен,
за версту слышно.

-  Конечно, тебе нечего бояться, ты сам как леший. А я человек
интеллигентный, нервный, легко поддающийся соблазну...

-  Тише ты, нервный! - негромко сказал Ивашура, останавливаясь.  -
Ох, и надоела мне ваша фасон де парле [ Манера выражаться (фр.). ] .
Вот только теперь мы подошли к границе, чувствуете? Просто сегодня
"зона ужасов" чуть у ] же, чем
обычно.

То, что они называли "зоной ужасов", было всего-навсего ощущением
нависшей опасности, появлявшимся у человека вблизи Башни. У каждого
это ощущение сопровождалось комплексом других негативных эмоций -
сообразно типу нервной системы, характеру и восприимчивости. Рузаеву,
например, казалось, что из-за слепых окон Башни за ними следят недобрые
глаза. Гаспарян переставал узнавать товарищей, становился подозрительным
и возбужденным. Ивашуре слышались чьи-то голоса, и ему очень хотелось
проснуться, хотя он и сознавал, что все это с ним творится наяву.

-  Да! - с чувством сказал Гаспарян и облизнул губы.  -
До сих пор не могу привыкнуть! Пошли, а то я сбегу.

Они двинулись дальше.

Снега здесь, вблизи стены, не оказалось совсем, земля была
голой, растрескавшейся, в жесткой шкуре высохшей осоки. Чем ближе
они подходили к Башне, тем труднее становилось идти: земля была взломана,
разорвана на глыбы, скручена пластами. И наконец перед людьми встал
громадный стометровый вал полурасплавленной, спекшейся земли вперемешку
с торфом и глиной, исполосованный многометровыми трещинами. Воняло
здесь серой, дымом, угольной пылью и порохом. Ощущение опасности усилилось
настолько, что каждый шорох отзывался болезненным ударом по нервам.

Они с трудом удерживались, чтобы не побежать назад сломя голову и
не позвать на помощь.

-  Я пошел вперед, а то закричу "караул!" - быстро
проговорил Гаспарян и полез на склон черного вала. Ивашура молча махнул
рукой более сдержанному Михаилу и полез следом. Эффект "зоны ужасов"
кончился где-то в полусотне метров от подножия стены.

-  Ф-фу! - сказал на вершине вала Гаспарян и вытер
лоб.  - Легче с рогаткой на тигра идти!

На изуродованном ямами и буграми гребне вспученной чудовищной силой
земли было жарко, воздух дрожал знойным маревом, источая ароматы паровозной
топки и котельной. Стена Башни была рядом, голубая, пористая, как
губка, вернее, как вспененный бетон, но Ивашура знал, что материал
стены бетоном никогда не был - то же кремнийорганическое соединение,
входившее в состав псевдопаутины. Здесь влияние "зоны ужасов"
почти не сказывалось, что тоже было одной из нерешенных загадок. Ученые
предполагали, что ощущение ужаса возникает у людей в зоне под воздействием
какого-то излучения, но какого - было трудно разобраться, потому
что параметры среды у стены намного отличались от естественных в любом
другом уголке Земли. Башня была чудовищной аномалией сама по себе,
и вторичные эффекты, рожденные ею, еще не все были отмечены и зарегистрированы,
не говоря уже об изучении и истолковании.

-  Расставляйте датчики полей цепочкой,  - сказал Ивашура.  -
Анализаторы поставим прямо под стеной, им все равно, где стоять.

Они быстро установили приборы, включили, проверили настройку и собрались
у трещины, расколовшей вал почти на всю глубину. Стенки трещины отблескивали
металлом. Ивашура проследил направление трещины и увидел цепочку тусклых
стальных пятен на поверхности парившего кое-где торфяного слоя.

-  Вот это удача! - сказал он.  - Здесь недавно произошел
капельный мертвый выброс! А ну-ка поищем выход.

Мертвые выбросы - струи черной субстанции, превращавшей любые
вещества и материалы в полиметаллический сплав - обычно извергались
струями длиной в сто - двести метров, реже - в километр,
и точки извержения в стене Башни тут же затягивались, исчезали.
Точки выхода капельных выбросов, когда на землю ложилась очередь черных
капель, зарастали медленно, в течение нескольких часов, но и встречались
они несравненно реже.

Рузаев первым отыскал на стене неровное темно-серое пятно, края которого
заметно отливали металлом. Пятно диаметром в пять метров располагалось
на высоте человеческого роста почти у истока трещины, и веяло от него
жаром, как от сталеразливочного ковша.

Михаил быстро измерил температуру пятна.

-  Триста девять градусов!

-  Регистраторы РФВ сюда,  - приказал Ивашура.  - Пару
штук. Для граничных передач останутся еще два, этого достаточно. Что
еще мы забыли?

-  Вроде бы все сделали.

-  Образцы,  - подсказал Рузаев, устанавливая у стены под
пятном регистраторы физических величин.

-  Правильно, собираем образцы и мотаем отсюда. У меня предчувствие
дурацкое...

Не мешкая, взяли образцы почвы в разных местах. Рузаев с большим трудом
отколупнул пробоотборником крошку металлизированной трещины, попытался
взять соскоб темно-серого пятна, но инструмент соскальзывал, а стоять
долго у пятна было невозможно - начинали тлеть воротник полушубка
и рукавицы.

-  Назад! - приказал Ивашура, засняв всю панораму на пленку.  -  Бегом!
Попрошу только не ломать ноги и головы.

-  Ну, меня подгонять не надо,  - пробормотал Гаспарян. -
Я и так побью все рекорды по бегу.

Они спустились с вала вывернутого пласта болотной почвы и припустили
к лесу и белой снежной полосе в двух километрах.

Пробежав "зону ужасов", остановились отдышаться, запаренные,
хватая чистый и холодный зимний воздух открытыми ртами, глядя на
отодвинувшуюся гору Башни.

-  Ничего,  - сказал Гаспарян.  - И никого. Зря пугал.

-  Не зря,  - возразил Рузаев, доставая бинокль.  - Посмотри-ка
левей Башни, за кустиками.

Ивашура вскинул к глазам свой бинокль и увидел знакомый силуэт -
черный всадник на гигантском животном, напоминающем кентавра, но без
головы.

-  Кажется, начинается флаттер,  - добавил Рузаев, от глаз
которого ничего не ускользало.

Ивашура перевел взгляд и увидел, как поверхность стены Башни зарябила,
по ней побежали волны, сначала редко и слабо, затем все чаще и сильнее.
Потом и невооруженным глазом стала заметна вибрация стены: словно
мертвое озеро, сотрясаемое крупной зыбью, поднялось вертикально. Донесся
низкий стонущий гул, задрожала земля. Черный всадник исчез.

Они стояли с полчаса, смотрели на непонятное, противоречащее здравому
смыслу явление и молчали. Ивашура закончил киносъемку Башни и опустил
бинокль.

-  Пошли, Миша, дай отбой границе, чтобы не беспокоились. Кстати,
мои часы остановились. Сколько на твоих электронных?

Рузаев поднес руку к глазам и хмыкнул:

-  Невероятно, но факт! Не видно цифр!

-  Сдохли батарейки,  - прокомментировал Гаспарян и лизнул
с ладони снег.

-  Да ведь я только полтора месяца назад их поменял!

Ивашура спохватился и махнул рукой вперед.

-  Дома разберемся.

Они побрели по снегу назад, к лесу, где располагался координационный
центр экспедиции, или, как говорили все, штаб.


				ГЛАВА 2


Ивашура не любил частых и длинных совещаний, на которых выступающие
долго и нудно переливали из пустого в порожнее, поэтому старался как
можно реже их созывать, зная, что время выявления истины путем мозгового
штурма еще не пришло, до объяснения феномена Башни было не близко...
Но Старостин попросил собрать пятиминутку, чтобы, как он выразился,
ученые обменялись мнениями, высказали свои гипотезы и отношение к
происходящему.

-  Я многое увидел и узнал,  - сказал он в качестве пролога
к совещанию,  - но не понял почти ничего. Поэтому прошу всех изъясняться
предельно просто, чтобы я потом мог повторить ваши доводы правительству.
Думаю, главной в ближайшие дни станет проблема - как остановить
рост Башни, потому что через десять-двенадцать расширений -
пульсаций, как вы называете, -Башня вторгнется на окраины райцентра
Жуковка с населением в сорок тысяч человек! Кроме того, будут сметены
с лица земли несколько поселков и деревень, леспромхоз и много мелких
объектов и предприятий. Вы задумывались над этим?

-  Задумывались,  - сказал Богаев.  - И уже обращались
к властям района и области с докладом о сложившейся ситуации. Пока
что самое реальное на сегодняшний день - эвакуация населения
близлежащих деревень, в том числе и райцентра.

-  Легче сказать, чем сделать,  - подал голос представитель
Жуковского райисполкома.  - Район и так уже потерпел миллионные
убытки.

-  А вы можете предложить иной выход?

-  Конечно, могу. Разбомбить эту Башню ко всем чертям! Дешево
и сердито! И нам спокойней, и людям не придется покидать обжитые места,
и ученым останется что изучать.

Поднялся шум. Комната штаба с трудом вместила всех начальников институтских
групп и лабораторий, большинство присутствующих располагались стоя,
сидели всего девять-двенадцать человек.

-  Тише, господа! - Председательствующий, сухопарый Гришин,
постучал по столу карандашом.  - Прошу высказываться по очереди.

-  К чему лукавить? - наклонился к уху Ивашуры Одинцов,
кивая на представителя исполкома.  - В его предложении не только
желание жить спокойно, но и доля истины. Уничтожение Башни -
самый простой и дешевый способ избавления всех нас, да и десятков
тысяч других людей, от тревог и забот. К сожалению, этот способ
не гарантирует успеха.

-  И другое,  - добавил Ивашура.  - Тут вступают в силу
принципы морали и этики, обойти или нарушить которые мы не вправе.
Но я согласен с вами: вопрос уничтожения или разрушения Башни еще
встанет перед нами в полный рост, если она не остановит расширения.

-  Предлагаю не обсуждать сегодня организационные вопросы,  -
сказал Богаев,  - что делать руководству района, что нам и как
остановить рост Башни. Об этом пусть думают соответствующие органы.
Наше дело - изучение феномена, взаимодействие отрядов и их снабжение
необходимым оборудованием и техникой. Дискутировать некогда, пусть
начальники отрядов доложат свои мнения о тех объектах, которые они
исследуют.

Он сел. Все смотрели на Старостина, но тот молчал. Ивашура дал кому-то
знак, встал бородатый, круглолицый, похожий на артиста Бориса Хмельницкого,
начальник группы физиков-ядерщиков из ОИЯИ.

-  Наша группа изучает все электрофизические феномены, в частности
мертвые выбросы,  - начал он густым протодьяконским басом.  -
Внешне это выглядит довольно безобидно: черная струя, похожая на струю
дыма длиной от двухсот метров до одного километра. Но все предметы,
попадающие в эту струю, сохраняя форму, "вырождаются" в полиметаллические
болванки! Цепочка ядерных превращений происходит почти мгновенно и
абсолютно бесшумно, без видимых вторичных эффектов! Значение этого
открытия трудно переоценить. Ведь перед нами технология будущего,
причем очень далекого будущего: синтез любых тяжелых элементов из
любых простых - водорода, кислорода, углерода, кремния!

-  Пока что мертвые выбросы - стихийное бедствие похлеще
утечки радиоактивных веществ типа чернобыльской,  - подал реплику
кто-то из стоящих у двери.

-  Утечка радиоактивных веществ из реактора - не стихийное
бедствие,  - возразил чернобородый физик. - А мертвые выбросы
в действительности гораздо менее опасны, чем утечки. Пользуясь случаем,
прошу выделить дополнительные средства нашей группе, а именно...

Аудитория зашумела, послышались смех, восклицания, одобрительные и
негодующие реплики, ворчливые замечания ученых старшего поколения.

-  Но вы же объяснили, что такое эти ваши выбросы, - сказал
Старостин, переждав шум.

-  А я не знаю,  - ответил физик под дружный смех собравшихся.  -
Может быть, это праматерия, легендарный апейрон древних греков,
первооснова всего сущего, а может, облако кварковой субстанции с дефицитом
глюонов...  - Физик осекся.  - Извините, проще объяснить
гипотезу, пожалуй, не смогу.

Одинцов снова придвинулся к Ивашуре.

-  Кто этот бородатый? Личность вроде знакомая...

-  Доктор физико-математических наук Меньшов. Ваше ведомство должно
опекать таких крупных специалистов.

-  Наше - нет, за других не отвечаю. Просто почитываем научно-популярную
литературу для общего развития. По-моему, я читал статьи этого Меньшова
в физических журналах, там даются портреты авторов.

Сквозь толпу пробрался к Ивашуре лейтенант Куща, нагнулся к уху.

-  У Башни полчаса назад потерпел аварию вертолет авиаконтроля.

-  Пострадавшие?

-  Неизвестно. Экипаж вертолета - четыре человека: пилот
и трое исследователей. На вызовы не отвечают.

-  Где это?

-  Северо-восток, со стороны Спасова, примерно в километре от
Башни. Их локаторщики вели, я узнавал, они же и сообщили.

Ивашура оглянулся на Богаева, сделал знак продолжать и выбрался из
комнаты. Одинцов последовал за ним.

-  Что будем делать? - Он слышал разговор.

-  Тревогу, во всяком случае, поднимать рано. Вот что, Толя,  -  обратился
Ивашура к лейтенанту.  - Дай предупреждение по линии и пошли в
точку падения ближайший наряд, предупреди "скорую". А мы подскочим
по воздуху.

Лейтенант козырнул и скрылся в домике военного поста связи.

Возле штаба стояли два вездехода и вертолет, приданный штабу в оперативное
пользование. Ивашура направился к нему, на ходу вытягивая антенну
из плоской коробки рации.

-  Диспетчера мне,  - бросил он в решетчатое окошечко микрофона.

-  Максимов слушает,  - отозвался тенорком динамик "Тюльпана".

-  Коля, разыщи Гаспаряна и Рузаева срочно и пришли их к штабу.

-  Михаил только что направился к вам, а Сурен пошел в вычислительный.
Если нужно, я туда позвоню.

-  Не надо, долго ждать. Отбой.

Ивашура щелкнул выключателем, задержал шаг.

-  Вы пока садитесь в кабину, я сейчас.

Он забежал в один из домиков экспедиции, на дверце которой был намалеван
красный крест в белом круге, и вернулся с миловидной женщиной, врачом
отряда, накидывающей на ходу пальто на белый халат. Ивашура держал
в руке медицинский саквояж.

Из-за деревьев показался Рузаев. Заметив подзывающие знаки Ивашуры,
он рысцой направился к ним.

-  Заводи,  - кивнул Ивашура пилоту и пропустил врача вперед.

Рузаев, не задавая вопросов, поднялся следом. Одинцов подвинулся,
пропуская их в тесную кабину.

Пилот запустил двигатель, и через несколько минут они взлетели. Ушла
вниз поляна с домиками экспедиции, машинами и радиостанцией. Горизонт
раздвинулся, распахнулась палево-серая даль зимнего леса, у отодвинувшейся
Башни стала заметна окружавшая ее черно-бурая полоса растаявшего грунта.

Ивашура снова включил "Тюльпан", перещелкнул диапазоны.

-  Связь-два, лейтенант у вас?

-  Я здесь, Игорь Васильевич.

-  Молчат?

-  Наряд только что пошел, пока никаких сведений.

-  Я имею в виду вертолет.

-  Молчат.

Ивашура наклонился к пилоту.

-  Давай вокруг Башни, на румбе северо-востока снизишься, будем
искать.

Пилот шевельнул каменными скулами:

-  Найдем,  - и снова застыл, положив сильные руки на полукольцо
штурвала.

В километре от Башни, закрывавшей половину небосвода колоссальной
геометрически правильной горой, вертолет стало болтать в воздухе.

-  Восходящие потоки,  - пояснил пилот бесстрастно.

Ивашура не ответил, водя биноклем по курсу вертолета. Остальные тоже
взялись за бинокли, даже врач. Смотреть было неудобно, сильно мешала
болтанка, но терпели, вглядываясь до слез в бурое месиво внизу. С четверть
часа длилось молчание, лишь Ивашура однажды запросил по рации лейтенанта.
Наряд солдат застрял где-то у непроходимой топи и сообщить ничего
нового не мог.

-  Топь,  - пробормотал Одинцов.  - Вертолет не мог затонуть
в трясине?

Ивашура подумал о том же, но промолчал, продолжая осматривать местность
под вертолетом. За него ответил Рузаев:

-  Болото оттаяло только сверху, максимум на полметра -
метр, так что провалиться глубже они не могли.

-  Вижу! - воскликнула вдруг врач и вытянула руку вперед.  -
Смотрите, вот он!

Пилот тоже увидел упавший вертолет и направил машину к Башне, потому
что вертолет авиаконтроля лежал на полкилометра ближе, чем говорил
лейтенант.

-  Оранжевый? - удивился Одинцов.

-  Чтобы виден был издалека,  - пояснил Рузаев.

Башня приблизилась, угрюмая, голубовато-серая, в узорах черных пятен
и ниш. Казалось, она кренится в их сторону и сейчас упадет, чудовищное
творение неизвестных сил, нечто небывалое по земным масштабам и человеческим
меркам и поэтому противоестественное и таинственно-зловещее.

Одинцов покачал головой.

-  И не боитесь же вы здесь летать! А если появится... этот "глаз
дьявола" или мертвый выброс? Как у вас соблюдается режим безопасности?

-  Соблюдается,  - отрывисто бросил Ивашура, готовясь открыть
дверцу кабины и выпрыгнуть наружу.  - Во-первых, сейчас "межсезонье" -
середина между пульсациями, подвижками Башни, и активность ее низкая.
То есть мертвые выбросы, "глаза дьявола" и прочие эксцессы
учащаются по мере приближения пульсации, и за день до нее мы прекращаем
выходы к Башне. А во-вторых, нас предупреждают пауки.

Одинцов изумленно посмотрел на начальника экспедиции.

-  Пауки?! Пауки предупреждают вас о появлении "глаз дьявола"?

-  Мы это сами поняли недавно,  - проговорил Рузаев.  -
Но еще ни разу пауки не ошиблись. Как только раздается крик -
где-то что-то обязательно вылезет.

В это время вертолет коснулся колесами грунта, слегка накренился.
Ивашура открыл дверцу, спрыгнул на желто-бурую плешь сухой травы и,
пригибаясь, отбежал в сторону. Рузаев спрыгнул за ним, и Одинцову
пришлось помогать врачу сойти на землю, вздрагивающую под ногами,
как живая.

Вертолет авиаконтроля лежал на боку с поломанными винтами, наполовину
погрузившись в черную жижу, выступившую из-под прорванного верхнего
слоя торфа, перегноя и корневой системы трав. Возле него никого не
было видно.

Ивашура первым подбежал к вертолету, рванул дверцу на его пузатом,
забрызганном грязью боку, заглянул в кабину.

-  Ч