о ты прав. Она именно такая, и
даже более...
     - Не говори этого. не здесь.
     - Могут записывать? Я уже знаю об этом, мне сказал один из
твоих друзей. Но я хочу, чтобы она слышала, хочу сама ей все
сказать. Она так хорошо потрудилась, чтобы нас разлучить!
     Наконец-то она начала постигать, подумал Ян мрачно. Видеть
Элжбету так близко и не иметь возможности к ней прикоснуться -
это было уже слишком тяжело.
     - Уходи, пожалуйста, - сказал он. - Но зайди еще попозже.
Обещаешь?
     - Конечно.

     Он рухнул на койку спиной к окну, не желая смотреть, как она
уходит. Все было кончено. Гизо был единственным, кто мог. Но Гизо
был мертв, спровоцировал, как она и задумала. И убит, как она
тоже тщательно запланировала. Никто за тот короткий отрезок
времени, что ему остался, не мог организовать подмогу. Друзья
были, и немало, но они беспомощны. И враги тоже были, все те, кто
с ненавистью относился к переменам и винил его во всем. Возможно,
их было большинство на этой планете. Что ж, он для них сделал
все, что мог. Немногое. Хотя, если корабли придут, их будет ждать
зерно. Но это не значит, что люди извлекут из этого какую-то
выгоду. Они будут кланяться, как крестьяне, и вернутся на поля и
на службу, и будут вести рабскую жизнь, не зная ни наград, ни
будущего. Он-то хоть получил краткое время вместе с Элжбетой -
это стоило многого. Но лучше что-то, чем ничего. И у них будет
сын, надо надеяться, что сын. А еще лучше дочка. Мягкость здесь
не наследуется, но возможно, дочь проживет чуть дольше и будет
чуть более счастливой. Впрочем, все это останется
теоретизированием, если не придут корабли. Переправить большую
часть людей на север на изломанной технике удастся только один
раз. А может, и этого не получится, кроме того, некому с этим
справиться.
     А его к тому времени не будет, потому через несколько часов
он умрет. Он с треском подтянулся на прутьях крошечного окошка и
взглянул на вечно серое небо. Гаррота. Никто здесь не слышал о
ней. Властители Земли возродили ее для худших преступников.
Однажды его заставили присутствовать при этой казни. Осужденный
сидел на специальном кресле с высокой спинкой. За шеей -
отверстие. Толстым кордовым шнуром обхватили человека за шею и
концы продели в отверстие. Концы присоединили к рукояти, которую
опускали до тех пор, пока человек мучительно не задыхался. Чтобы
натянуть шнур, требовался садист. В них нет недостатка.
Несомненно, Шеер вызовется добровольцем.
     - К тебе пришли, - крикнул стражник.
     - Никаких посетителей. Никого не хочу видеть, кроме Элжбеты.
Отнесись с уважением к последнему желанию человека. И дай мне еды
и пива. Побольше пива.
     Он пил, но не испытывал аппетита к еде. Элжбета пришла еще
раз, и они тихонько переговорили, приблизившись друг к другу, как
только можно. Она еще была здесь, когда пришли прокторы и прогнали
ее.
     - Не удивлен, что вижу тебя, Шеер, - сказал Ян. - Они
собираются снизойти и дать повернуть рукоять машины?
     Внезапная бледность и молчание мужчины сказали Яну, что его
догадка верна.
     - Но, может быть, я убью тебя первым, - сказал он и поднял
кулак.
     Шеер отскочил и стал скрести кобуру. Трус. Ян не улыбался,
глядя на него. Он устал от них, устал от всех, устал от этого
глупого холопского мира и почти готов был встретить судьбу с
облегчением.





                              19.

     Это был тот же помост, который использовался для суда. та же
система широковещания. Ничто не упущено, все тщательно
запланировано. Но судейские кресла и столы были убраны, и их
заменило одно-единственное приспособление. Высокое кресло с
гарротой. Ян издали заметил: сработано тщательно, не за день.
Подготовлено прекрасно. Видя все это, он бессознательно
остановился. Стражники тоже встали.
     Это мгновение продлилось, словно никто не знал, что делать
дальше. Пятеро судей - немые свидетели исполнения своего
приговора, стояли на помосте. Толпа смотрела. Мужчины, женщины,
дети - все обитатели планеты, мало мальски способные ходить,
собрались здесь. Безмолвные, как сама смерть, они дожидались
смерти. Постоянно затянутое небо давило на них, как погребальное
покрывало.
     Тишина была внезапно нарушена Чаном Тэкенгом, вечно
беспокойным, всегда рассерженным, невосприимчивым к чувствам,
которыми были охвачены остальные.
     - Ведите же его, не стойте так.
     Моментально оцепенение спало. Прокторы толкнули Яна вперед
так внезапно, что тот оступился и чуть не упал. Это его взбесило:
он не хотел, чтобы его в эту секунду сочли трусом. Он с силой
выпрямился, стряхнув их руки со своих локтей. Освободившись на
мгновение, он быстро зашагал вперед, и им пришлось его догонять.
Толпа увидела это и ответила тихим шепотом, почти вздохом.
     - Иди вперед. Садись сюда, - приказал Чан Тэкенг.
     - Могу я сказать последние слова?
     - Что? Конечно нет. Такого приказа не было. Садись!
     Ян шел прямо к Гарроте, мягко поддерживаемый под руки
прокторами. Он видел лишь Чана Тэкенга, Хрэдил и других судей, и
волна отвращения вдруг поднялась в нем. Слова вырвались наружу:
     - Как я ненавижу всех вас, ваши мелкие, глупые, преступные
мозги! Вы разбиваете человеческие жизни, бросаетесь ими,
угнетаете их. Это не меня, это вас надо умертвить...
     - Убить его! - приказала Хрэдил, и впервые ее лицо исказила
неукротимая злоба. - Убейте его, я хочу видеть, как он умирает!
     Прокторы навалились на Яна, оттесняя его к гарроте; он
вырывался, пытаясь добраться до судей и учинить над ними свою
расправу. Все глаза следили за этой молчаливой борьбой.
     Никто не заметил человека в черной форме, который
проталкивался сквозь толпу. Перед ним расступались, за ним
смыкали ряды и смотрели на помост. Он прорвался сквозь плотные
передние ряды и стал подниматься по ступеням. Пока, наконец, не
остановился на самой платформе.
     - Отпустите этого человека, - сказал он. - Мероприятие
подошло к концу.
     Он пересек помост, забрал микрофон из безвольных пальцев
Тэкенга и повторил свои слова так, чтобы их слышал каждый.
     Никто не шевелился. была абсолютная тишина.
     Этот человек был Чужак. Никогда прежде его они не видели.
     Это было невозможно. на планете, на которую никто не
прибывал, которую никто не покидал, каждого знали если не по
имени, то в лицо. Тут не могло быть чужих. И все же этот человек
был чужим.
     Собирался ли проктор-капитан Шеер стрелять, или нет,
неизвестно, но пистолет он поднял. Гость заметил движение и
повернулся. В руке у него было маленькое и зловещее оружие.
     - Если не бросишь пистолет, убью на месте, - в голосе его
была холодная решимость, и Шеер разжал пальцы. - Все остальные -
тоже. Бросьте оружие. - Они повиновались. Лишь когда пистолеты
оказались от них на безопасном расстоянии, он поднял микрофон и
заговорил вновь. - Эй вы, остальные прокторы! Я хочу, чтобы вы
знали: вас со всех сторон держат на мушке. Попытайтесь
сопротивляться - будете немедленно уничтожены. Обернитесь и
посмотрите.
     Они так и сделали, повернулись все в толпе, не только
прокторы. И увидели вооруженных людей, которые неожиданно
появились на крышах зданий вдоль Центрального Пути. У них были
длинные и смертоносные устройства с телескопическими прицелами,
наведенные вниз. Не было сомнений, что они могут использовать их
эффективно и быстро.
     - Прокторы, перенесите оружие сюда, - приказал гулкий голос.
     Ян шагнул вперед и взглянул на человека и на двух других
вооруженных незнакомцев, вошедших на помост, и почувствовал
огромное облегчение. Лишь на мгновение казнь могла быть лишь
оттянута
     - Вы с кораблей, - сказал он.
     Чужак отложил микрофон и повернулся к нему. Это был
русоволосый человек с горящими синими глазами.
     - Да, мы с кораблей. Меня зовут Дебху. Немедленно освободите
Кулозика! - рявкнул он на прокторов, и те поспешили повиноваться.
- Мы сели вдали от Дороги около двенадцати часов назад. Я
извиняюсь, что пришлось ждать до сего момента, но мы хотели,
чтобы вы собрались в одном месте в одно время. Если бы о нашем
появлении узнали, тебя бы убили. была бы схватка и другие жертвы.
Извини, что тебе так долго пришлось жить под угрозой смерти.
     - Вы с кораблей... но вы не из Земной Службы Благосостояния!
     Слова вырвались из Яна вместе со взрывом надежды. Произошло
что-то неслыханное, невообразимое. Дебху медленно кивнул.
     - Ты прав. Произошли... перемены...
     - Что вы здесь делаете? Освободите помост! - сквозь паралич,
охвативший их всех, пробился голос Чана Тэкенга. - Верни мне
микрофон и убирайся! Это возмутительно!
     - Стража! Убрать судей. Следить за ними как следует!
     По приказу Дебху здоровые мужчины с ружьями наизготовку
оттолкнули ошеломленных старейшин к остальным и взяли под стражу.
Дебху одобрительно кивнул и вновь заговорил в микрофон.
     - Народ Халвмерка, прошу вашего внимания. Корабли опоздали в
связи со сменой многих планетарных правителей. Подробнее мы
расскажем об этом позже. А сейчас вам достаточно знать, что
земная власть, известная как Земная Служба Общественного
Благосостояния, свергнута. Вы - свободный народ. Что это значит -
вам объяснят. А пока вам достаточно знать, что продолжается война
и имеет место голод. Мы нуждаемся в каждом выращенном вами
зернышке и мы благодарны вам за него. А сейчас возвращайтесь по
домам и ждите информации. Благодарю.
     Голоса переросли в громкий рокот, и они повернулись,
разбредясь и окликая друг друга. Некоторые попытались остаться -
техники, друзья Яна - но их спровадили люди с ружьями, их все
больше и больше появлялось на Центральном Пути. Ян молча ждал: он
хотел побольше узнать, прежде чем заговорить.
     - Вы знаете о суде надо мной и приговоре? - спросил он.
     Дебху кивнул.
     - Откуда?
     - На этой планете есть агент.
     - Я знаю. Риттерснатч. Но он мертв.
     - Риттерснатч - всего лишь инструмент. Он выполнял приказы.
нет, настоящий агент хорошо подготовлен и работал здесь годами.
Держал связь с Безопасностью на ползущей частоте. Мы захватили
часть их оборудования и, выйдя из прыжкового режима, подслушали
передачи. Вот почему мы не оглашали своего прибытия.
     Поток информации ошеломил Яна, и он обнаружил, что усвоить
такое обилие информации сразу довольно тяжело.
     - Действующий агент - здесь? Кто... - как только он
сформулировал вопрос, ответ стал очевиден. Он повернулся и ткнул
пальцем в судей. - Вот ваш тайный агент. Вот он!
     - Да, это он! - согласился Дебху.
     Хрэдил визгливо вскрикнула и бросилась к нему, протянув руки
- ногти ее были, как звериные клыки, готовые рвать и терзать. Ян
подождал ее, шагнул ей навстречу, схватил ее за запястья и
взглянул в изуродованное ненавистью лицо с расстояния всего лишь
в какой-то дюйм.
     - Конечно. Мой враг. Сварливейшая и злобнейшая тварь на этой
планете. Слишком разумная для недалекой местной породы. Креатура
Земли. Вынужденная провести жизнь в изгнании на ничтожной
планете, в обмен на волю править, как пожелает, и убивать, кого
пожелает. Она тайно передавала сведения на корабли, когда они
прибывали, и ее хозяева на Земле знали, как ей здесь живется, и
заботились о том, чтобы тот, кто становится на ее пути, умирал...
     - Не было забот до твоего появления! - завизжала она, брызжа
слюной. - Меня предупредили, что ты - подозрительный смутьян,
чтобы я как следует за тобой следила. Вот оно, подтверждение... -
она закачалась - он потряс ее, медленно и осторожно, старясь не
повредить древние кости. Голос его звучал тихо и торжествующе.
     - Ты что, не понимаешь, что они тебе лгали? Они обо мне все
знали, меня осудили и сослали сюда. Я мог выбирать, или смертный
приговор, или эта планета - тюрьма. Ты была лишь моим тюремщиком и
должна была лишь обо всем сообщать, но не более. Ты слышишь это,
агент? Мы победили, а ты проиграла. Неужели тебя это огорчает?
     Ян почувствовал ужас. Он прикосновения к ней в нем поднялось
отвращение. Он оторвал ее от себя и толкнул к стражникам, и те
подхватили ее, прежде чем она упала. Он повернулся к ней спиной,
его тошнило от ощущения трупной кожи.
     - Мы победили не везде, - сказал Дебху, - но, во всяком
случае, здесь победили. Когда мы улетим, я заберу эту женщину с
собой. И проктора, убившего твоего друга. Власти насилия нужно
положить конец. Мы проведем торжественные судебные процессы,
которые будут широко оглашены на каждой обитаемой планете.
Свершится правосудие, а не балаган, что устроило это создание. Мы
надеемся, что процессы и наказание, которое будет назначено
виновным, принесут мир. Довольно застарелой вражды. Когда все это
закончится, придется собирать много осколков, но конец виден. Мы
побеждаем на всех фронтах, кроме одного. Планеты наши, но это -
самое легкое. Никому еще не нравилось земное правление.
Космический флот был рассеян, и его можно было атаковать с
межпланетных баз. Результат был удивительным для нас. Лишенный
баз и поддержки Земли, флот мог только отступать. Но в боях он
сохранился в относительной целости. Потрепан, но не уничтожен.
Сейчас они вернулись к Земле, на стражу планеты-родины. Для нас
это слишком крепкий орешек.
     - Зато они не могут напасть на планеты - никакой космический
корабль не может добиться успеха в столкновении с планетарной
базой.
     - Согласен, но у нас остается такая проблема, как Земля.
Поэтому сейчас мы имеем пат. У Хемли есть резервы пищи и
минералов, но долгое время ее экономика, находясь на нынешнем
уровне, не протянет без планет.
     - Совершенно так же и мы без них не сможем.
     - Точно. Материальные ресурсы у них велики, но к пищевым это
не относится. Сомневаюсь, что они способны прокормить население
даже синтетикой. Будущее туманно. Мы выиграли первую битву, но не
войну. И нужда в продуктах у нас даже более отчаянная, чем у
Земли. У нас нет резервов. Такова земная политика. Голод очень
близок - вот почему нам нужна кукуруза. Немедленно. Грузовые
корабли уже на посадочной орбите, они начнут спуск сразу же, как
только я пошлю сигнал, что положение надежное. Мы благодарны, что
вы доставили сюда зерно, невзирая на все проблемы. Мы сразу же
начнем погрузку.
     - Нет, - сказал Ян мрачно. - Это совсем не тот путь, которым
можно идти. Зерно не будет погружено, пока я не прикажу.
     Дебху шагнул назад, рефлекторно вскинув пистолет.
     - Убей меня, если хочешь. Убей нас всех. Но кукуруза наша.





                              20.

     Глаза у Дебху превратились в гневные щелочки на темном лице.
     - Что ты несешь, Кулозик? Мы ведем войну, и нам нужна еда -
мы должны получить эту еду! Никто не смеет встать у нас на пути.
Я заберу у тебя жизнь с такой же легкостью, как подарил ее тебе.
     - Не надо угрожать мне и кичиться своей войной. Мы тоже
ведем войну - против этого чужого мира. И зерно мы привезли сюда
для вас. Оно здесь не случайно. Если бы мы оставили его там, оно
бы превратилось в пепел. Эти люди и так бедны, а ради вас они
лишились и того немногого, что имели. Одежду, мебель, личные вещи
- все оставили, чтобы было, куда поместить зерно, которое ты
хочешь забрать, словно имеешь на это право. Оно наше, ты
понимаешь это? Когда мы были во втором рейсе, погибли хорошие
люди, и я не хочу обнаружить, что они погибли понапрасну. Ты,
разумеется, можешь забрать зерно, но у нас есть определенные
условия. Тебе придется принять их - или всех нас перестрелять.
Зерно ты заберешь, но это будет в последний раз. Решение зависит
от тебя.
     Дебху, сжав кулаки и напружинив мускулы, пристально
посмотрел на Яна. Долгое время они стояли вот так, молча глядя
друг на друга. Наконец, гнев на лице Дебху сменился полуулыбкой.
Он хмыкнул и пистолет скрылся с глаз.
     - Крепкий ты мужик, Кулозик, как я погляжу, - сказал он. - Я
ведь и сам собирался с тобой потолковать. Утро сегодня слишком
хлопотливое. Думаю, ты имеешь такое же право на плоды восстания,
как и любой другой. Хотя их у нас не то, чтобы очень много.
Пойди, разыщи свою жену, она тебя ждет, наверное. Потом что-нибудь
выпьем и потолкуем.
     - Согласен.
     Элжбета была самане своя, все еще не верила в то, что
случилось. Она уткнулась лицом в его плечо и прижала его к себе,
плача и не зная, отчего.
     - Все хорошо, - сказал Ян, - все кончилось. Отныне все будет
не так, как прежде, а гораздо лучше. Я объясню, почему, а пока
завари чаю нашему гостю.
     Ян вытащил бутылку дистилированного спирта и разлил его по
кружкам, надеясь, что чай улучшит вкус. Дебху глотнул, глаза его
расширились.
     - Это вполне употребимо, - сказал Ян. - За что же мы выпьем?
За здоровье и мирное будущее.
     - Да, я за это выпью. Но я хотел бы так же узнать, что
означает твой мятеж.
     - Это не мятеж, - сказал Ян, осушая кружку и ставя ее. Это
значит, давай и бури. Равенство. Люди здесь - больше не рабы
экономики. Они будут работать ради своей свободы, и они уже
начали. Они будут поставлять все продукты, которые тебе
потребуются. Но им нужно кое-что взамен.
     - Мы не можем дать многое. Причинены большие разрушения.
Больше даже, чем мне бы хотелось признать при всех. Хаос.
Нам понадобятся столетия на восстановление.
     - Все, что нам нужно - это простое равенство и то, что из
этого вытекает. Правлению Старейшин придет конец. Не сразу. Это -
единственная известная здесь система, и ничто не получится без
нее. Но она рухнет под собственной тяжестью. Нам нужен полный
контакт со всем восставшим Благосостоянием, со всеми планетами. Я
хочу, чтобы эти люди увидели демократию в действии и сравнили ее
с экономическим рабством. Я хочу, чтобы дети обучались за
пределами этого мира. Не все, а самые лучшие. Они привезут
обратно идеи и разум, и тогда все изменится к лучшему. Старейшины
не станут сопротивляться вечно.
     - Ты многого просишь...
     - Я прошу немногого. Но это должно начаться немедленно. На
этот раз начнем с нескольких детей. Возможно, нам придется
оторвать их от родителей. Но они обучатся, хотят они того, или
нет, и постепенно поймут, зачем это было нужно. Это будет
непросто, потому что, я уверен, образование и информация также
зажаты на внешних планетах, как и на Земле. Но факты именно
таковы. Они должны будут все открыть и все понять. А мы все
должны поделиться наследством с Земли, с которой нас изгнали. Для
этого мира это будет означать постепенный конец балаганной
культуры, навязанной этим людям. Продукты, которые мы будем
поставлять, обеспечат экономическое могущество, поэтому мы
кое-что должны получить за труды. Будущее может быть всяким.
Нельзя играть всю жизнь с людьми, как с куклами - пусть и
похожими на живых, но все же висящими на ниточках, концы которых
у кукольных на Земле. Хрэдил служила инструментом, который должен
был гарантировать, что не произойдет отклонений от той пустой
роли, которая была предназначена для каждого. Для них мы были
ничто, меньше, чем машины, всего лишь незначительные и заменимые
части огромного и органичного механизма, производящего дешевые и
безвкусные продукты для убогих обедов. Но не более. Мы будем
поставлять еду, но взамен мы хотим человеческий статус.
     Дебху глотнул крепленого чая, затем кивнул.
     - Ну что же, почему бы и нет? Ты не требуешь многого по
части материалов, и это надо учесть. Потому что мы можем
предложить очень немногое. Но мы заберем детей, подыщем для них
школы...
     - Нет, я сам об этом позабочусь. Я полечу с тобой.
     - Не надо! - закричала Элжбета, как от боли. Он взял ее за
руки.
     - Это совсем ненадолго. Я вернусь, обещаю тебе. Но там, в
этой неразберихе, никто ведь о нас как следует не побеспокоится.
Нам придется бороться за все, чего мы добились. Я знаю нужды этой
планеты и удовлетворю их. Хотя уверен - ни один из сотен тех,
кого я оставляю здесь, не одобрит этого. Я заберу у них детей,
вызову беспокойные раздумья. Вряд ли они меня за это полюбят.
     - Ты уйдешь и никогда не вернешься, - сказала она так ти