бедили. Если хотите
знать, я, один из Глав Семей, согласен с вами. Потому, возможно,
что, как и вы, я работал с машинами. Я не знаю. Но я знаю, что
начались перемены, и их уже нельзя остановить. Поэтому я намерен
сообщить вам еще об одной перемене. Все вы знаете о слухах,
поэтому я излагаю факт. Эта экспедиция не является полностью
мужской. У нас здесь женщина.
     На этот раз шум голосов заглушил его голос, и люди подались
вперед, стремясь получше разглядеть платформу. Семенов поднял
руки, и поспешная тишина восстановилась.
     - Это Элжбета Махрева, вы все ее знаете. Она здесь по
собственной воле, это объясняется тем, что она хочет замуж за Яна
Кулозика, и он тоже желает взять ее жены.
     После этого ему пришлось кричать, чтобы его слышали, просить
тишины, усиливать громкость своего голоса и микрофона до тех пор,
пока голос не загремел, отражаясь от каменной стены за его
спиной. Когда, наконец, его стали слушать, он продолжал:
     - Пожалуйста, успокойтесь и выслушайте меня. Я сказал, что
собрал вас, чтобы посоветоваться. Так оно и есть. Как Глава Семьи
я обладаю властью для осуществления бракосочетания этой пары. Но
Глава Семейства Элжбеты и слышать не хочет об этой женитьбе. Я-то
чувствую, что знаю, как надо поступить, но что об этом думаете
вы?
     Тут не было никаких колебаний. Одобрительный рев потряс
скалу еще сильнее, чем звук усилителя. Если и были протестующие
голоса, они оказались неслышными. Когда из поезда вышли Ян и
Элжбета, люди закричали еще громче, подхватили его и со смехом
подняли на плечи - но все же законы были в них слишком прочны,
чтобы они осмелились прикоснуться к ней.
     Церемония была краткой, но выразительной, и отличалась от
любой из виденных ими, потому что зрителями были одни мужчины.
Были заданы вопросы и получены ответы, руки их соединились, когда
им протянули кольца. Был провозглашен тост за всех
присутствующих, и церемония была завершена. Это был единственный
тост, потому что время поджимало. Медовый месяц им предстояло
провести на колесах.
     Итак, сквозь горную гряду, сквозь испепеляющий жар
тропического солнца. На сей раз им было легче, чем во время
предыдущей поездки, потому что Дорога была чиста, и они шли почти
порожняком. Танки держались далеко впереди, и единственным
затруднением было пересечь затонувшую часть Дороги. Пустые машины
сносило течением, и их пришлось перегнать одну за другой, с
каждого конца присоединяя движитель. Единственный, кого это не
касалось, были Ян и Элжбета - от их помощи отказались, велев им
оставаться в машине. Это был единственный свадебный подарок,
который могли предложить им трудолюбивые спутники, и он был для
них дороже всего.
     Когда они переправились, Дорога вновь оказалась чиста - но
не от опасности. Никогда не заходящее солнце теперь имело медный
цвет, и в воздухе висел зловещий туман.
     - Что это? - спросила Элжбета. - Что происходит?
     - Не знаю. Никогда не видел ничего подобного, - ответил Ян.
     Они вновь были в кабине одного из движителей - водитель и
его помощник. Теперь они все время были вдвоем, и в рабочие
периоды, и в периоды сна. Они не думали, они просто поглощали
радость совместной жизни. Для Элжбеты это было конечное
удовлетворение ее существования как женщины. Для Яна - конец
одиночества. Но этот мир был не из тех, что допускают
безграничный покой и счастье.
     - Пыль, - сказал Ян, глядя в небо. - И я могу думать не
только об одной причине ее появления. Могу думать, но не могу
быть уверен.
     - Что же это?
     - Вулканическая деятельность. Когда извергаются вулканы, они
поднимают пыль высоко в небо, и там ее подхватывают ветры и
разносят над всей планетой. Остается лишь надеяться, что
извержение произошло не вблизи от Дороги.
     Но оно оказалось ближе, чем им хотелось. Через двадцать
часов танки сообщили о появлении на горизонте действующего
вулкана. Джунгли в тех местах горели или уже были уничтожены, а
Дорога была густо усеяна обломками вулканического шлака и пылью.
Они занялись расчисткой пути. Поездам предстояло их догнать
вскоре.
     - Это... ужасно, - сказала Элжбета, глядя на почерневший
ландшафт и дрейфующие облака дыма и пыли.
     - Если это самое худшее, то все в порядке, - сказал ей Ян.
     Мимо вулкана они ползли на самой малой скорости, поскольку
Дорогу невозможно было расчистить полностью. Они пробирались
вперед под непрестанно падающими обломками. Вулкан был не далее
чем в десяти километрах от Дороги и все еще действовал, выдыхая
облака дыма и пара, подсвеченные красными вспышками и потоками
лавы.
     - Я даже немного удивлен, как это нам прежде не встречалось
ничего подобного. - При строительстве Дороги, должно быть, было
вызвано большое количество искусственных землетрясений. Это
должно было быть зарегистрировано. И энергия землетрясений -
всего лишь малая часть освобожденной энергии. Строители знали
свое дело и не уходили до тех пор, пока сейсмические процессы не
утихли. Но не могло быть гарантии, что они завершились полностью.
Что мы и наблюдаем сейчас, - он мрачно посмотрел на вулкан,
оставшийся позади.
     - Но все кончено, - сказала она, - мы прошли.
     Яну не хотелось стирать ее счастливую улыбку напоминанием о
том, что предстоит обратный путь. Пусть хоть сейчас она будет
довольна, думал он.
     Затем они выехали на выжженные угодья, к огромным силосным
хранилищам, нагреваемым безжалостным солнцем. началась погрузка
зерна, медленный процесс, потому что у них было ограниченной
количество костюмов с охлаждением. Несмотря на это, работа велась
постоянно, и один человек выходил к другому со свежей батарей для
костюма, когда у того кончался заряд, старясь не прикасаться к
раскаленному металлу разгрузочных приспособлений. разрядившиеся
аккумуляторы передавались в люк крыши кабины. Машина трогалась,
люк закрывался, следом появлялась другая. На Дороге было по
колено зерна, но они не аккуратничали - быстрота была важнее.
Больше кукурузы сгорит, чем ее увезут. Когда был загружен
последний поезд, Ян посоветовался с Семеновым.
     - Я поведу танки. Но меня беспокоит участок Дороги в зоне
вулкана.
     - Ты легко ее расчистишь.
     - Я в этом не уверен. Вулканическая деятельность, похоже,
тогда шла на спад. Но несколько дней назад произошло сильное
землетрясение. Если мы почувствовали его даже здесь, каково
должно быть там, вблизи эпицентра? Может быть повреждена Дорога.
Мне нужно поскорее отправляться.
     Семенов медленно кивнул, соглашаясь.
     - Могу лишь надеяться, что ты ошибаешься.
     - Я тоже. Я сообщу, как только там окажусь.
     Они шли на предельной скорости без остановки. Когда они
оказались в области вулкана, Ян спал, и Отанар, штурман его
ведущего танка, спустился, чтобы разбудить его.
     - На Дороге большие наносы, но, кроме того, похоже, ничего
страшного.
     - Встаю.
     Они оставили на расчистку Дороги танки с бульдозерными
лезвиями и поползли вперед через горообразные наносы. Воздух был
чист, и вскоре перед ними появился сам вулкан, умолкший, наконец,
и лишь дымное перо плыло над коническим жерлом.
     - Обошлось, - сказал Отанар. - Не могу поверить.
     Они шли дальше, пока танк не остановили огромные наносы пыли
и камней, полностью перегородившие Дорогу. Все, что оставалось -
съехать на обочину и дожидаться танков с лезвиями. Они подошли
достаточно быстро, потому что работа у них была несложная -
прорезать проход на свою ширину. Потом им предстояло вернуться и
расширить проход, чтобы могли пройти поезда.
     Водитель танка-бульдозера опустил лезвие, и танк вгрызся в
массу наноса и вскоре оказался за ней.
     - Она опять идет под уклон, - сообщил водитель. - На сей раз
не так низко... - голос его превратился в хрип.
     - Что случилось? - спросил Ян. - Отвечай! Слышишь меня?
     - Лучше сам посмотри, - сказал водитель. - Но двигайся
медленно.
     Ян направил танк в проход по следам гусениц первого танка,
увидел, что тот съехал на сторону, чтобы не закрывать ему вид
Дороги.
     Ясно было теперь, почему хрипел водитель. Дороги впереди не
было. Она заканчивалась у края трещины, небольшого ущелья шириной
не более километра. Земля разверзлась и поглотила Дорогу, оставив
на ее месте неизмеримую бездну.
                              16.

     - Исчезла... Дорога исчезла, - сказал Отанар, с хрипом
выговаривая слова.
     - Чепуха! - Ян был зол. Он не собирался останавливаться. -
Эта трещина не может тянуться бесконечно. Мы поедем вдоль нее,
подальше от вулкана и области сейсмической активности...
     Это была трудная и опасная работа - идти по нетвердой
поверхности Дороги. В сожженных джунглях постоянно встречались
баррикады из горелых деревьев, пепел и пыль заполняли ямы, иные
из которых могли стать ловушкой для танка. Они вновь и вновь
проверяли путь, танки шли один за другим. То и дело усталому
водителю приходилось выбираться в костюме наружу, чтобы
закрепить тросы, и застрявший экипаж вытягивали из западни. Пепел
и пыль налипали на костюмы и попадали в танки, и вскоре повсюду
была грязь и копоть. Безжалостные часы работы поставили людей на
грань истощения. Ян понял это и объявил остановку.
     - Сделаем перерыв. Почистимся немного, соорудим что-нибудь
поесть и выпить.
     - У меня такое чувство, будто я никогда больше не буду
чистым, - сказал Отанар, морщась, потому что на зубах хрустел
песок, попавший в пищу. лампочка радио замигала, требуя внимания,
и Ян включил его.
     - Это Семенов. как продвигаетесь?
     - Медленно. Делаем широкий крюк и надеемся обогнуть трещину.
Я бы не хотел прорезать новую трассу. Погрузка завершена?
     - Последний поезд заполнен и запечатан. Я растянул поезда на
два километра по Дороге. рассыпанное зерно начинает загораться. Я
решил не подвергать нас опасности.
     - Хорошо. Отведи их подальше. Потом - силос, он может
взорваться от внутреннего давления. Буду держать тебя в курсе о
нашем продвижении.
     Миновали еще два периода сна, причем они были заперты в
тесных танках, прежде чем вновь оказались около вулканической
трещины. Ян увидел, как она неожиданно появилась, когда он
стукнул в обгоревшее дерево, и оно исчезло, перевалившись через
край. Он надавил на оба тормоза, затем, пока снаружи оседали
облака пепла, протер изнутри окна переднего обзора.
     - Она и здесь, - сказал Отанар, не в силах сдерживать
отчаяние в голосе.
     - Да, но она здесь не шире ста метров. Если она не очень
глубока, будем заполнять ее и не пойдем дальше.
     Это оказалось возможным. Расширяя и выравнивая вновь
проложенную трассу, танки сталкивали обломки через край.
Плавильные пушки обжигали и скрепляли их, и на растущую насыпь
перевалили все больше и больше щебня. В конце концов она достигла
верха, и первый танк со скрежетом медленно двинулся к новой
поверхности. Она держала.
     - Нужно побольше насыпать в этом месте, - приказал Ян. -
Направьте сюда плавильные пушки. Движители и поезда гораздо
тяжелее наших танков. разделимся на две группы. Одна будут
укреплять насыпь, вторая - прокладывать трассу к Дороге по ту
сторону трещины. Я встречу поезда и буду готов повести их, как
только все будут сделано.
     Это была грубая работа, но это было лучшее, что они могли
сделать. Они трудились более ста часов, прежде чем Яна
удовлетворили результаты.
     - Я поеду за первым поездом. Вы оставайтесь.
     Он еще не разу не раздевался с того времени, как начал
работу; кожа его покраснела и почернела, сильно пахла, глаза
болели. Элжбета опешила, увидев его. Когда он взглянул в зеркало
и понял, почему, он сам улыбнулся.
     - Может быть, ты пока сваришь кофе, а я умоюсь и
переоденусь. Не хотел бы я снова делать такую работу.
     - Вы все закончили?
     - Осталось только перевести поезда. Всажу всех из первого
поезда и сразу же начну.
     - А может кто-нибудь другой его провести. Почему обязательно
ты?
     Ян допил кофе в тишине, затем поставил пустую чашку и встал.
     - Ты знаешь, почему. Садись на второй поезд. Увидимся на той
стороне.
     Она в страхе сжала руки, но ничего не сказала, поцеловала
его и смотрела, как он уходит. Она хотела быть с ним, но и не
спрашивая знала, каким будут ответ. Он будет делать это сам.
     Автопилот был отключен, поезд с центра Дороги свернул на
узкую колею, проложенную в сгоревших джунглях. Машины послушно,
одна за другой, покатились за движителем на колесах с глубоко
врезанными протекторами.
     - Пока никаких проблем, - сказал Ян в микрофон. -
Тяжеловато, но не так уж и плохо. Буду все время идти на пяти
километрах. Я хочу, чтобы и остальные водители сделали то же.
     Приблизившись к заполненному провалу, он, не останавливаясь,
осторожно въехал на поверхность насыпи. Под тяжестью движителя со
склонов насыпи с треском отскакивали камни и щебень и скатывались
на дно трещины. По обе стороны в напряженном молчании ждали
водители танков. С высоты движителя Ян посмотрел вниз и увидел
медленно приближающийся дальний край; с обеих сторон была лишь
пустота. Он не сводил глаз с края, и движитель шел по самой
середине дамбы.
     - Он перешел! - закричал по радио Отанар. - Все машины идут
хорошо. Никаких заминок.
     Вновь выйти на Дорогу было делом несложным, поскольку
напряженная переправа была позади. Он гнал поезд до тех пор, пока
тот не оказался на расчищенном полотне. Лишь тогда Ян одел костюм
с охлаждением и пересел на танк, который следовал за ним.
     - Поехали обратно! - приказал он и повернулся к радио. -
Будем переправлять поезда постепенно, один за другим. Я хочу,
чтобы на новой участке было не более одного поезда за раз - так
нам легче будет избежать затруднения. Ну что ж, пусть идет
второй...
     Он дождался на краю трещины появления поезда, из-под колес
которого клубились облака пыли и дыма. Водитель вел движитель по
следам колес поезда Яна и переправился без труда. Пошел третий
поезд, за ним следующий, и поезда пошли уверенным потоком.
     Беда случилась с тринадцатым поездом.
     - Счастливый "тринадцатый" - пробормотал про себя Ян, когда
поезд появился на противоположном краю. Он потер болевшие глаза и
зевнул.
     Движитель поехал вперед и был на полпути, когда его начало
кренить. Ян схватился за микрофон, но прежде чем он успел
что-либо сказать, произошло проседание, и движитель стал
клониться все больше и больше - медленно, неотвратимо.
     Затем он вдруг исчез. Перевалился через край и полетел вниз,
и машины, кувыркаясь, летели одна за другой, как бусины смерти, и
рушились на дно, поднимая огромное облако пыли; машина
нагромождалась на машину, превращаясь в бесформенную массу лома.
     Никто не уцелел в крушении. Ян одним из первых опустился на
дно на конце троса, чтобы вести поиски среди страшно
искореженного металла. Остальные тоже спустились, и они молча
искали под бесконечно палившим солнцем, но никого не нашли. В
конце концов они прекратили поиски, оставив погибших под
надгробием из обломков. Дамбу восстановили, подправили, укрепили.
Остальные поезда переправились благополучно, и когда все выехали
на Дорогу, начался обратный рейс.
     Никто не высказывал мыслей вслух, но все чувствовали одно и
то же. Оно стоило того, это зерно, перевозимое с полюса на полюс.
Смерть людей была ненапрасна. Корабли придут. Они опаздывают, но
они должны придти.
     Они теперь знали Дорогу, они были измучены ею. Позади
оставалась переправа через затопленный участок, и они спокойно
накручивали километры, солнце палило, и рейс продолжался. были
неполадки, поломки, и две машины пришлось разобрать на части и
оставить позади. Вырабатываемая всеми двигателями мощность
уверенно падала, так что приходилось идти медленнее, чем обычно.
     Когда они вышли из-под солнца в сумерки, они испытали не то,
чтобы радость, а просто конец великих тягот, и решили
остановиться на отдых. До цели оставалось не более десяти часов
ходу, и Ян объявил остановку.
     - Есть и пить, - сказал он. - Нам нужно кое-что
отпраздновать.
     С этим все согласились, но праздник получился вялый. Элжбета
сидела рядом с Яном, и никто не завидовал им - каждый смотрел в
завтрашний день, думая о собственной жене, которая ждала его
дома. Они связались с Южгородом по радио, так что о семи
мертвецах под металлическими обломками было сообщено тем, кто их
дожидался.
     - Это праздник, а не поминки, - сказал Отанар. - Допивайте
пиво, я вам еще налью.
     Ян послушался, осушил бокал, и протянул его за новой
порцией.
     - Я думаю о прибытии, - сказал он.
     - Все думают, но мы с тобой особенно, - сказала Элжбета,
придвигаясь ближе при мысли о разлуке. - Она не посмеет забрать
меня от тебя.
     Она не произнесла имени. Но Хрэдил, столь долго
отсутствующая, вновь была рядом и готова была влиять на их жизни.
     - Мы все с вами, - сказал Отанар. - мы все были свидетелями
вашей свадьбы и участвовали в ней. Главы Семей могут возражать,
но им ничего уже не поделать. Мы заставили их выслушать нас, мы
это уже умеем. И Семенов нас поддержит.
     - Это моя борьба, - сказал Ян.
     - Наша. Она началась, когда мы отключили движители и
заставили их согласиться на повторный рейс. Мы еще раз это
сделаем, если захотим.
     - Нет, Отанар, я так не думаю, - Ян взглянул на гладкую
ленту Дороги, исчезавшую о горизонта. - Нам есть за что с ними
бороться. За нечто вещественное, влияющее на всех нас. Хрэдил
попытается устроить переполох, но мы с Элжбетой сумеем с ней
совладать.
     - И я, - сказал Семенов. - Мне придется объяснять свои
действия. Они противозаконны...
     - Закон, такой, как этот, - сказал Ян, - не более чем
небольшое литературное произведение, которое должно держать
туземцев тихими и спокойными.
     - А ты скажешь им все то, что говорил мне?
     - Конечно, скажу. И Главам скажу, и всем остальным. Правда
когда-нибудь все равно всплывет. Вероятно, они не поверят, но я
им все равно скажу.
     После перерыва на сон они отправились дальше. Ян и Элжбета
спали мало, да им и не хотелось этого. Они чувствовали себя ближе
друг к другу, чем прежде, и потому занятию любовью проходили с
неистовой страстью. О страхе перед будущим они не говорили, но он
не оставлял их.
     Не было встречи, не было собравшейся толпы. Люди все поняли.
Потолковав немного, они разбрелись в поисках своих семей. Ян и
Элжбета остались в поезде. Они смотрели на дверь. Ждать стука
пришлось недолго. Снаружи стояли четыре вооруженных проктора.
     - Ян Кулозик, ты арестован...
     - По чьему распоряжению? По какой причине?
     - Ты обвиняешься в убийстве проктора, капитана Риттерснатча.
     - Это можно объяснить, есть свидетели...
     - Ты поедешь с нами под стражу. Так нам приказано. Женщина
будет немедленно возвращена в семью.
     - Нет!
     Этот крик ужаса потряс Яна. Он попытался приблизиться к ней,
защитить ее, но в него тут же выстрелили. Слабый заряд,
минимальная доза из энергетического пистолета, способная лишь
остановить, но не убить.
     Он лежал на полу, в сознании, но не в силах шевелиться -
способный лишь смотреть, как ее вытаскивают наружу.





                              17.

     Было ясно, что встреча запланирована с бесконечной
тщательностью и садистской точностью. Хрэдил, конечно. Она уже
арестовала его однажды, но дело не выгорело. Но на этот раз -
нет! Сама она не показывалась, но ее чуткое прикосновение
чувствовалось во всем: ни встречи вернувшихся, ни толп, ни
единого шанса для Яна объединить своих людей и остальных.
"Разделяй и властвуй" - весьма искусный пример тому. Смертельный
заряд - это было бы неплохо, и если бы он сопротивлялся при
задержании - а она не сомневалась, что он будет сопротивляться, -
он бы только облегчил ей работу. Она перехитрила его, и она
победила. Она уже подтягивала к себе паутину, пока он сидел в
хорошо подготовленной камере. Нет, на этот раз не грубая
кладовая. Это может вызвать сочувствие - а приличная квартира в
одном из толстостенных зда