бе спасибо, в поезде все живы. Движитель может еще обеспечить  их
током?
     - Никаких проблем. Я все проверил и поставил  на  автоматику,  прежде
чем меня одолела жара. Суровая штука.
     - Тогда мы еще сможем убраться отсюда все вместе. Танки уже  в  пути.
Давай поищем машину Ли Сяо и посмотрим,  что  случилось.  Он  поддерживает
радиосвязь с моим инженером.
     - Она шестая с линии.
     Они пошли вдоль поезда, перешагивая через быстро  разлагающиеся  тела
зверей,  вызвавших   аварию.   Хотя   машины   загромождали   дорогу   под
всевозможными углами, соединения и провода  были,  похоже,  в  целости,  и
благодарить за это следовало давно умерших инженеров-конструкторов. Люди в
машинах возбужденно махали, увидев их, а  он  улыбнулся  и  помахал  им  в
ответ. В одном из окон  появилось  гневное  лицо  Чана  Тэкенга,  рот  его
изрыгал неслышные проклятия. Он потряс кулаком и  еще  больше  разъярился,
когда Ян помахал и улыбнулся в ответ.  Вильхо  включил  наружный  телефон.
Когда они подошли к двери, то долгие минуты звонили и кричали в  микрофон,
прежде чем некто внутри позвал ли Сяо.
     - Это Ян. Ты меня слышишь, Ли?
     - Это Вильхо с тобой? Значит, водители...
     - Погибли. Видимо, мгновенно. Как там люди в поезде?
     - Лучше, чем мы думали поначалу. Пара сломанных костей  -  это  самое
худшее из того, что произошло. Поврежденная машина освобождена и задраена.
Чан Тэкенг имеет несколько настоятельных жалоб.
     - Могу вообразить. Он нам помахал по пути сюда. Как насчет танков?
     - Будут с минуту на минуту, я думаю.
     - Если так, подумал Ян, мы сможем уехать отсюда, увезти людей живыми.
Водителей надо  заменить.  Хотя  это  будет  нелегко.  Двое  погибли.  Как
починить переднее окно? Тут много работы. И усталость  вновь  вцепилась  в
него, стремясь утащить вниз.



                                    9

     К  тому  времени,  когда  с  рокотом  подъехали  два  танка,  Ян  уже
разработал план  спасения,  и  началась  подготовка.  Он  помахал  танкам,
призывая остановиться, прислонил почти разряженный мотоцикл к  обшарпанной
металлической гусенице переднего танка, медленно поднялся вверх и забрался
в кабину. Впервые за эти часы он поднял шлем костюма  и  глубоко  вздохнул
прохладный воздух.
     - Самая настоящая мешанина, - сказал Лайос, разглядывая развалившийся
поезд.
     - Холодной воды, полную банку,  -  сказал  Ян,  и  больше  ничего  не
говорил, пока не выпил литр спасительной влаги. - могло быть намного хуже.
Всего двое погибших. А сейчас посмотрим,  что  можно  сделать  для  живых.
дай-ка мне вот этот блокнот, и я покажу, что мы будем делать.
     Он быстро набросал плавильный танк и первые  машины  поезда  и  затем
постучал карандашом по машине.
     - Мы отключим ее от питания, и это нужно  сделать  сейчас.  Движитель
поезда-три упирается носом в последнюю машину этого поезда, и я переставлю
туда силовые кабели. Энергии там более чем достаточно для  обоих  поездов.
Вильхо уже прекращает подачу тока, и отсоединяет линии связи,  но  еще  не
отцепляет поезд. Я думаю, что только вес поезда  удерживает  движитель  от
полного погружения в болото.  Сейчас  я  хочу,  чтобы  ты  поставил  тросы
пятисоттонной нагрузки от этого танка к движителю и присоединил их здесь и
здесь. Затем - задний ход, чтобы они  как  следует  натянулись,  и  замкни
гусеницы. Как только это будет сделано, мы расцепим поезд, и  второй  танк
отведет машины подальше, расчистив для нас место.  Затем  мы  поставим  на
движитель еще два троса, и по данному  сигналу  вытащим  его  рывком  двух
танков.
     Лайос с сомнением покачал головой.
     - Я лишь надеюсь, что ты прав. Но тут очень большой инертный вес.  Не
может ли помочь сам движитель? Дать небольшой задний ход на колеса?
     - Нет. Управлять им из двигательного отсека нельзя. Но  Вильхо  может
снимать  и  ставить  тормоза,  когда  нам   понадобится,   он   переключил
управление. Но это и все, что мы можем сделать.
     - Тогда нет смысла ждать, - сказал Лайос. - Мы готовы, где бы  ты  ни
был.
     - Еще воды и начнем.
     Это была тяжелая изматывающая работа. Присоединить кабели  в  тяжелых
рукавицах было трудно. Они работали без перерыва, пока,  одно  за  другим,
все не было сделано. Как только закрепили  тросы,  отцепили  поезд;  тросы
танков заскрипели,  как  только  осуществилось  натяжение.  Но  выдержали.
Второй танк уже натянул первую машину  за  передний  крюк,  отталкивая  ее
прочь с  дороги.  Визжа  по  раздавленным  телам  и  раскачиваясь,  машина
двигалась за танком, пока Дорога не  освободилась.  Как  только  появилось
достаточное пространство, танк быстро подсоединил тросы и занял позицию на
самом краю Дороги.
     - Все тросы поставлены, - пришел, наконец,  сигнал.  Ян  находился  в
кабине второго  танка,  осуществляя  надзор  за  тяжелой,  хотя  и  тонкой
операцией.
     - Хорошо. Я подам назад,  чтобы  натянуть  тросы.  Готово.  Один,  ты
готов?
     - Я готов.
     - Хорошо. Тяни по сигналу "пошли", Вильхо, на  тормозах,  ты  слышишь
меня?
     - Я слышу тебя, Ян.
     - Тогда держи руку на переключателе.  Мы  даем  натяжение  на  тросы.
Когда на измерители будет "300", я дам тебе сигнал "тормоза", и ты снимешь
тормоза. Понятно?
     - Нет проблем. Только вытяни меня отсюда. Мне не по душе  чувствовать
себя на плаву. -  Если  трос  лопнет,  или  они  не  смогут  удержать  вес
движителя, он может погрузиться в воду. У Вильхо не оставалось шансов.  Но
думать об этом не следовало. Тыльной стороной ладони Ян вытер пот с лица -
как, все-таки, может быть жарко в танке с кондиционированием?  -  и  отдал
приказ.
     - Я готов. Один. Сигнал: раз, два, три, пошли!
     Двигатель и коробка передач взревели, когда гусеницы стали вращаться.
Они медленно подались  назад;  трос  выпрямился  под  грузом;  на  приборе
мелькали цифры. В тот  миг,  когда  возникло  число  299,  он  закричал  в
микрофон:
     - Тормоза! Давай! Держите их!
     Движитель дернулся, закачался, и остановился. Натяжение  нарастало  и
нарастало, приближаясь к точке  разрыва.  Имелся,  здесь,  конечно,  запас
прочности, и сила натяжения могла быть превышена. Ян не глядел  на  числа,
но решился подать чуть больше  энергии.  Тросы  вибрировали,  тряслись  от
натуги, и движитель подался. Медленно попятился назад.
     - Вот оно! так и держи! Следи  за  передними  колесами  -  когда  они
окажутся наверху, глуши мотор. Вот он, идет... есть!
     Дело было сделано. Ян позволил себе глубокий вдох, после чего занялся
следующей проблемой. Затопленная  кабина  и  водители  в  ней.  С  большим
трудом, хотя и не желая того признать, он натянул костюм с охлаждением.
     Состоялись похороны. Недолгие, но все же  похороны,  и  единственными
свидетелями были люди  в  спецкостюмах.  Затем  снова  за  работу.  Машину
осушили, и  Ян  осмотрел  повреждения.  Вспомогательное  управление  можно
починить и отладить позднее. Он сам руководил работой, хотя и  качался  от
усталости. В центр тяжелой стальной пластины поместили маленькое  запасное
окно, и всей этой конструкцией грубо, но тщательно, закрыли разбитое  окно
переднего обзора. Теперь водитель не сможет увидеть многого -  но  кое-что
все же видеть будет. Кондиционирование  воздуха  восстановилось,  и  отсек
стал охлаждаться и осушаться. Взамен поврежденных приборов поставили новые
и присоединили к ним провода, как только это было сделано, танки аккуратно
выровняли скомканный поезд, и все  соединения  были  тщательно  проверены.
Все, видно, было в порядке. Все д о л ж н о было быть в порядке.
     Несколькими часами позднее поезда снова тронулись  в  путь,  скорость
была весьма занижена до тех  пор,  пока  не  закончился  ремонт  последних
неисправностей - но все же они двигались. Ян не знал об этом. Он рухнул на
койку в двигательном отсеке,  потеряв  сознание  прежде,  чем  голова  его
коснулась подушки.
     Когда он проснулся спустя несколько часов, было  темно.  Он  медленно
поднялся в водительский отсек. Отанар сидел за  баранкой,  лицо  его  было
серое от усталости.
     - Отанар, спускайся и ложись спать, - приказал Ян.
     - Я прекрасно...
     - Ничего подобного, - сказала Элжбета пылко. - Мне и  всем  остальным
он дал отдохнуть, но сам не отдыхал.
     - Слушайся леди, - сказал Ян. - шевелись.
     Отанар слишком устал, чтобы спорить. Он кивнул  и  сделал,  как  было
сказано. Ян уселся в  опустевшее  кресло,  проверил  управление  и  журнал
автопилота.
     - Сейчас близится самое худшее, - сказал он довольно-таки мрачно.
     - Близиться? - Элжбета была поражена. - А как  ты  назовешь  то,  что
только-что окончилось?
     - В обычном случае это не составило бы проблем. Нормальные  жизненные
формы никогда не причиняют хлопот. Но те, в чьи владения  мы  въезжаем,  -
они гораздо хуже. Обитатели вечного лета. Всю энергию, которая  им  нужна,
дает  им  это  жаркое  белое  солнце;  вся  пища,  которую  только   могут
представить иные жизненные формы, окружает их. Они убивают, их убивают,  и
это никогда не прекращается.
     Элжбета посмотрела в джунгли, за опаленные края Дороги, и вздрогнула.
     - Я еще никогда так не смотрела на это, - хрипло  произнесла  она.  -
Отсюда, из движителя, все кажется таким страшным, само неведомое все время
надвигается на нас. Когда смотришь из окна машины, все совсем по другому.
     Ян кивнул.
     - Не хотелось бы говорить этого, но там, снаружи, все обстоит гораздо
хуже, чем нам кажется отсюда. Животные формы жизни никогда не наблюдались,
не систематизировались. Одно время я ставил  сети  -  всего  в  нескольких
часах езды отсюда, и  выловил  по  меньшей  мере  тысячу  различных  видов
насекомых. Должно быть, их здесь тысячи, возможно, сотни  тысяч.  Животных
увидеть труднее, но они тоже здесь есть.  Они  прожорливы  и  нападают  на
всех, кто встречается им. Вот почему мы никогда не останавливаемся  здесь,
пока не окажемся на островах.
     -  Насекомые?  Зачем  тебе  понадобилось  их  ловить?  Разве  они  на
что-нибудь пригодны?
     Он не засмеялся, услышав этот простодушный вопрос. Откуда  они  могли
это знать, она, выросшая в этом гибельном мире?
     - Ответить можно и "да", и "нет". Нет в  том  смысле,  в  котором  мы
воспринимаем суть вещей, они ни для чего непригодны. Их  нельзя  есть  или
использовать  каким-либо  другим  способом.  Но  поиск  знания  -  да,  он
заключает решение в себе самом. Мы прибыли  на  эту  планету  именно  ради
поисков знания, а посредством этого делаем открытия. Хотя,  возможно,  это
не лучший пример, который мне следовало привести. Если подумать так, то...
     -  Доклад  о  неисправности  с  поезда-восемь,  -   вызвал   Гизо   с
коммуникационной панели. - Я тебя подключаю.
     - Докладывай, - сказал Ян.
     - Похоже, у нас засорились некоторые пропускные воздушные клапана.
     - Вы слышали приказы. Задрайте их и очистите воздух.
     - Мы сделали это на одной из машин, но  там  жалуются,  что  воздухом
трудно дышать.
     - Так всегда бывает. Эти машины не  воздухонепроницаемы  -  кислорода
ведь  поступает  достаточно.  Неважно,  чем  пахнет  воздух  -  он  вполне
пригоден. Не разрешать,  повторяю:  не  разрешать  открывать  окна,  -  Ян
отключил связь и окликнул Гизо: -  Можешь  соединить  меня  с  Лайосом  на
танках?
     Связь была налажена быстро. Голос Лайоса звучал измученным.
     - У  некоторых  деревьев  здесь  стволы  достигают  десяти  метров  в
толщину. Чтобы спилить их, требуется время.
     - Сузьте проезд. Мы не должны быть от вас ближе, чем в пяти часах.
     - Инструкции говорят..
     - Черт с ними, с инструкциями.  Мы  спешим.  Мы  вернемся  достаточно
скоро, и тогда расширим, - сказав это, Ян  установил  автопилот,  нарастив
скорость на десять километров. Отанар взглянул на спидометр, но ничего  не
сказал.
     - Я знаю, - сказал Ян. - Мы движемся быстрее, чем следует. Но  там  у
нас заперты люди, они скучены, как никогда прежде. Скоро там будет вонять,
как в зоопарке.
     Носовой радар предупреждающе загудел на повороте. Ян быстро  отключил
автоматику. Что-то большое было на Дороге - но недостаточно большое, чтобы
остановить движитель. Существо вздыбилось, собираясь  драться,  и  Элжбета
судорожно вздохнула. Быстрая картина - темно-зеленое тело,  слишком  много
ног, когтей, длинных зубов - движитель поразил его.
     Послышался глухой удар, затем треск, когда они крушили тело колесами,
затем тишина. Ян вновь включил автоматику.
     - Нас ждут еще по меньшей мере восемнадцать часов подобного, - сказал
он. - Нам нельзя останавливаться. Ни по каким причинам.
     До сигнала  тревоги  прошло  не  менее  трех  часов.  Это  был  вновь
поезд-восемь. Кто-то там кричал, так громко, что слова были неразличимы.
     - Повтори! - закричал Ян, перекрывая хриплый голос этого человека.  -
Повтори помедленнее, мы тебя не можем понять.
     - Покусали их... уже без сознания, все распухли, мы  останавливаемся,
пришли доктора из номера четырнадцать...
     - Ты не остановишься. Это приказ. Следующая остановка на островах.
     - Мы должны. Дети!..
     - Я лично ссажу с поезда любого  водителя,  если  он  остановится  на
этом участке Дороги. Что случилось с детьми?
     - Их укусили какие-то клопы. Мы убили их.
     - Как они проникли в машину?
     - Окно...
     - Я приказывал... - Ян так вцепился в баранку, что побелели  суставы.
Прежде чем вновь заговорить, он глубоко вздохнул. -  Открытая  сеть.  Всем
командирам машин. Немедленно проверьте, все ли окна закрыты. Поезд-восемь.
В каждой машине есть противоядия. Немедленно введите.
     - Мы ввели, но оно, похоже, не действует на детей. Нам нужен доктор.
     - Вы его не получите. Мы не остановимся. Он ничего не сможет сделать,
кроме как  ввести  противоядие.  Свяжитесь  с  ним  сейчас  же  и  опишите
симптомы. Он посоветует вам, что сможет. Но останавливаться мы не будем.
     Ян выключил радио.
     - Мы не можем остановиться, - сказал он сам себе. -  Неужели  они  не
понимают? Мы просто не можем остановиться.
     После наступления темноты на Дороге стало  попадаться  больше  жизни,
существа стояли обескураженные светом фар, пока не исчезали под  колесами;
некоторые создания выныривали из темноты и разбивались о ветровое  стекло.
Поезда шли. Не раньше заката они достигли гор и  нырнули  в  темную  пасть
туннеля, как  в  убежище.  Дорога  поднималась,  пронизывая  преграду,  и,
покинув туннель, они оказались на высоком и пустынном плато,  на  каменной
равнине, появившейся после того,  как  сравняли  горную  вершину.  По  обе
стороны Дороги громоздились танки, измученные водители спали. Ян  замедлил
ход поездов, пока последний не  появился  из  туннеля,  затем  дал  сигнал
остановиться. Когда тормоза были поставлены и двигатели  заглушены,  ожило
радио.
     - Это поезд-восемь. Нам бы теперь доктора, - в голосе  была  холодная
горечь. - У нас семь больных. И трое детей умерло.
     Ян глядел на зарю и потому не мог видеть лицо Элжбеты.



                                    10

     Они ели, сидя вдвоем за складным столиком в задней  части  движителя.
Дорога была прямой и ровной, и Отанар в одиночестве сидел за баранкой. Они
говорили тихо, и он не мог их слышать. Гизо был  внизу  вместе  с  Эйно  -
случайные крики и хлопанье карт указывали на то, чем они заняты. У Яна  не
было аппетита, но он ел, потому что  знал,  что  надо  есть.  Элжбета  ела
медленно, словно не понимала, что делает.
     - Мне пришлось, - сказал Ян почти шепотом. Она не ответила. - Ты  что
не понимаешь этого? Ты с той поры не сказала мне ни слова. Уже два дня,  -
она посмотрела вниз на тарелку. -  Ты  ответишь  мне,  или  отправишься  в
семейную машину к остальным.
     - Я не хочу с тобой разговаривать. Ты убил их.
     - Я знаю, что не хочешь. Я не убивал. Они сами погибли.
     - Они же всего лишь дети.
     - Глупые дети, потому и погибли. Почему родители за ними не  следили?
Где были смотрители? Да в ваших  семьях  глупость  просто  культивируется!
Всем известно, какая здесь, в джунглях, животная жизнь. Мы  никогда  здесь
не останавливаемся. Что мог сделать доктор?
     - Мы не знаем.
     - Мы знаем! Дети умерли бы в любом случае, а  возможно,  и  доктор  с
ними, и другие. Ты что, не понимаешь, что у меня не было выбора? Мне  надо
было думать обо всем остальном.
     Элжбета смотрела вниз, на сложенные ладони,  пальцы  ее  были  крепко
сцеплены.
     - Все это выглядит совсем неправильным.
     - Я это знаю, и это было нелегко  сделать.  Ты  думаешь,  я  спал  со
времени их гибели? Это на моей совести,  если  тебе  от  этого  легче.  Но
каково бы мне было, если бы я остановился, и жертв было  бы  больше?  Дети
все равно бы умерли до прихода  доктора.  Остановка  могла  лишь  ухудшить
положение.
     - Возможно, ты прав. Я уже не уверена.
     - А возможно, я ошибаюсь. Но  прав  или  неправ,  я  сделал  то,  что
сделал. Выбора не было.
     Они  оставили  эту  тему;  вопрос  был  совсем  непрост.  Путешествие
продолжалось по цепи островов, по  скрытым  горным  пикам.  Временами  они
видели по обе стороны океан, и отсюда, с этой высоты, он казался  чуть  ли
не привлекательным. Изобилующий здесь жизни не было  видно  -  лишь  белые
барашки  и  чередующиеся  ряды  воды.  Очень  скоро  пятно  на   горизонте
превратилось в длинную горную гряду. Прежде чем  они  оказались  на  южном
континенте,  Ян  распорядился  о  привале  на  полные  восемь  часов.  Все
передачи,  тормоза,  провода,  колеса  -  все  подверглось  проверке,  все
воздушные  фильтры  были  прочищены,  хотя   в   этом   не   было   особой
необходимости. Впереди  вновь  ждали  джунгли,  и  там  тоже  нельзя  было
останавливаться. Полоса джунглей была  не  столь  широка,  как  на  севере
островной цепи, но столь же опасна.
     Это был последний барьер, последнее испытание.  Они  прошли  его,  не
останавливаясь, за три дня, и  вошли  в  туннель.  Когда  последний  поезд
скрылся в туннеле, они остановились  на  отдых,  затем,  спустя  несколько
часов, отправились дальше. Это был самый длинный из туннелей, поскольку он
пронизывал всю горную гряду. Когда они вновь вышли на солнечный  свет,  их
окружала пустыня, песок и камни, мерцавшие в свете  фар.  Ян  справился  о
температуре наружного воздуха.
     - Девяносто пять градусов. Мы победили. Мы прошли. Гизо,  свяжись  со
всеми водителями. Мы отправимся на один  час.  Они  могут  открыть  двери.
Любой, кто пожелает, может выйти. Все же  предупреди,  чтобы  не  касались
металла, - он, возможно, еще не остыл.
     Это был  праздник,  освобождение  из  плена.  Это  было  встречено  с
восторгом. По всему ряду поездов  распахнулись  двери,  и  начался  исход.
Лестницы  со  стуком  падали  на  твердую  поверхность  Дороги,  и   люди,
перекликаясь друг с другом, спускались по ним. Тут было жарко и неуютно  -
но все же вольготно после скученности, тесноты машин. Все они были здесь -
мужчины, женщины и дети - все они разгуливали в свете окон и фар  тягачей.
Некоторые дети бросились к краю Дороги, начали копаться  в  песке,  и  Яну
пришлось  приказывать,  чтобы  установить  дисциплину.  Кроме  "бугров"  в
пустыне мало что представляло опасность, но он не мог больше рисковать. Он
дал им час, и к концу этого срока большинство из них, усталые и мокрые  от
пота, вернулись в машины с воздушным кондиционированием. Ночной  отдых  их
взбодрил.
     Короткая осень халвмеркского лета уже почти закончилась, и  дальше  к
югу дни становились все короче. Вскоре солнце перестало вставать  целиком,
и   на   южном   полушарии   началась   зима,   четыре    года    сумерек.
Сельскохозяйственный сезон.
     Когда пустыня проплыла мимо окон машины, пассажиры  забыли  обо  всех
неудобствах и предложили даже увеличить срок дневного перехода. Вскоре  им
предстояло оказаться дома, и это означало конец лишений.
     Ян, который  вел  первый  движитель,