ски. Только "Песня о вольных стрелках"
-  условная,  ролевая, что ли. А остальные -  без  игрового раздвоения,  без
намеков и подтекстов. И  без иронии смог обойтись, даже, пожалуй, здесь есть
какая-то антиирония: отважная  прямота, как  ударом меча, крушит иронические
ухмылки, голову любому цинизму отрубает:
     Чистоту, простоту мы у древних берем,
     Саги, сказки - из прошлого тащим, -
     Потому что добро остается добром -
     В прошлом, будущем и настоящем!
     Все мы люди слабые, дряни в  нас предостаточно.  Для того  чтобы всегда
жить достойно, не хватает элементарных сил. Но  когда-то надо выпрямиться во
весь  рост и  без приторного пафоса выложить основные  свои принципы: что ты
можешь  сказать о добре и зле, любви и  ненависти. И вот -  получилось. Даже
если кто-то никогда не  слышал о Высоцком, он может по пяти балладам  судить
теперь о  нем.  Не нравится  - не берите, но я именно таков.  И есть в  моей
стране десятки, если не сотни тысяч людей,  которые в  этих  балладах увидят
свое  кредо и  под каждым словом  подпишутся. И  случай  такой,  что  фигура
автора, его мимика и прочее  для  этих текстов не нужны. Именно поющий голос
за кадром - подходящая форма существования.  Но вместит ли фильм этот напор?
Опять тревога и противное ощущение собственной беспомощности.
     "Курица  не  птица, Болгария не  заграница".  Так  говорят аристократы,
избалованные множеством загранпоездок. Не  в  презрительном смысле, а потому
что Болгария - страна, первая по потенциальной доступности для русских. Ведь
только в порядке особого исключения можно с первого раза в капиталистическую
Францию  въехать.  Существует  иерархия, согласно  которой человека  сначала
проверяют на идейно-политическую стойкость посещением соцстраны. Болгария  в
этом ряду -  самая социалистическая и самая дружественная. А  для крамольной
Таганки гастроли в Болгарии - первый шаг в Европу, очень  важный. Ну и время
подходящее - сентябрь, бархатный сезон.
     В  аэропорту встречают  журналисты с телекамерами, сразу просят сказать
что-то  в микрофон,  а моторы еще  не умолкли. Только  Высоцкий в  состоянии
перекричать  их: "Тепло,  тепло!  И  в  воздухе,  и  в  душах".  Приехали  с
"Гамлетом",  у  знаменитого занавеса  это тоже  первый  зарубежный  вояж.  О
"Гамлете"  потом  много  говорили с  Любеком  Георгиевым  для телевидения  -
большая получилась  передача.  Кстати, перед  исполнением  "Братских  могил"
Любен прочитал недавно опубликованный перевод на болгарский.
     То  же телевидение затеяло  на фирме "Балкантон"  запись  для  большого
диска.  Одной  гитары тут  мало.  Позвал  Шаповалова  и  Межевича  помочь  с
аккомпанементом.  Приехали,   без  репетиций,  без  единого  дубля  записали
пятнадцать  песен с  небольшим авторским  комментарием.  Шапен  дал, как это
только он умеет, мощный ритм,  в "Моей цыганской" все  верхушки сыграл. Ну и
Межевич сделал всякие украшения. Из новых записали "Всю войну под завязку...
" и "Я вчера закончил ковку... ". Есть там  и "Тот,  который  не стрелял", и
"Песня микрофона", и "Иноходец"... Осталось только проверить на  собственном
опыте твердость болгарской цензуры
     Крыша над головой

     Квартирный вопрос  в нашей  стране  всегда  обладал особой важностью  и
напряженностью.  По  мнению   булгаковского  Воланда,  многих  москвичей  он
испортил. Ох, уж эта борьба  за квадратные метры, эти  многолетние  очереди,
интриги, семейные драмы. Западным людям этого никогда  не понять - они часто
не знают своего метража, а  некоторые могут даже ошибиться насчет количества
комнат. У нас же цифра метража  - это коэффициент оценки  личности, не менее
важный,  чем  ставка  зарплаты. Обладателя трехкомнатной квартиры  никак  не
спутаешь с жильцом комнаты в коммуналке - у них и осанка разная, и выражение
лица.
     В  возрасте  тридцати  семи  Высоцкий  наконец достиг  высокого  титула
"ответственный  квартиросъемщик", получив  ключи от  трехкомнатной  квартиры
номер  тридцать на восьмом этаже нового дома номер двадцать восемь  по Малой
Грузинской.  Дом  кооперативный,  населенный   в   основном  художниками  (у
некоторых   -  мастерские  на  самом  верху),  а  также  "искусствоведами  в
штатском". На первом этаже - выставочный зал.
     С новосельем пришлось повременить: гастроли в Ростове, по возвращении -
почечный приступ и  несколько  дней в  Институте  имени  Вишневского. Но вот
наконец перевезли  с Матвеевской мебель, которой, конечно, оказалось слишком
мало  для  новых  владений.  Проявив  деловитость,  хозяин  квартиры находит
каких-то  шустрых солдатиков,  которые за  несколько  часов  изготовляют для
кухни  стол и две большие  лавки. А для кабинета он им заказывает полки - из
самых  толстых досок,  чтобы  не прогибались  под  книгами. Вынули  с  Ваней
Бортником  все книжки  из  картонных  коробок,  расставили.  Ну  вот,  можно
начинать новую, счастливую жизнь.
     Вечером  он  подходит  к  полкам: что выберем из  нашей библиотеки? Вот
Рембо, которого хоть и упомянул в  песне о фатальных  датах, почитать только
собирался. Откроем наудачу:
     Я остался один без матросской ватаги,
     В трюме хлопок промок и затлело зерно.
     Казнь окончилась. К настежь распахнутой влаге
     Понесло меня дальше - куда все равно.
     Море грозно рычало, качало и мчало,
     Как ребенка, всю зиму трепал меня шторм.
     И сменялись полуострова без причала,
     Утверждал свою волю соленый простор.
     В благодетельной буре теряя рассудок,
     То, как пробка, скача, то танцуя волчком,
     Я гулял по погостам морским десять суток,
     Ни с каким фонарем маяка не знаком.
     "Пьяный  корабль",  перевод  Антокольского.  А  ведь  есть  сходство  с
Высоцким,  да?  Сейчас  мы  Марину  разыграем.  Сделал  возмущенное  лицо  и
направился к ней, потрясая томиком:
     - Ты представляешь, этот тип,  этот француз  - все  у  меня  тащит!  Он
пишет, как я, это чистый  плагиат! Нет, ты  посмотри: эти  слова, этот  ритм
тебе  ничего  не  напоминают?  "Мор-р-ре  гр-р-розно  р-р-рычало,  качало  и
мчало... " Он хорошо изучил мои песни, а?  Негодяй!  И переводчик, мерзавец,
не постеснялся!
     Марина хохочет, но, кажется, не над шуткой, а над ним самим, приняв его
возмущение  за  чистую монету. Свысока объясняет  ему, что  он не  умрет  от
скромности... Да,  правильно говорил Козьма  Прутков: "Не шути  с женщинами,
эти  шутки  глупы  и  неприличны".  Но  с  другой  стороны,  надо  иной  раз
подставиться, посмеяться  над самим собой,  чтобы женщина могла ощутить свое
превосходство.
     У Рембрандта есть "Автопортрет с Саскией" - веселенькая такая картинка.
Были  бы  у  Высоцкого  дома  палитра и  мольберт,  он  точно  бы  изобразил
автопортрет  с  Мариной.  Но  самому  осваивать искусство живописи  недосуг,
заказать  некому  (не Глазунову же -  пусть тот  рисует  Брежнева  с Индирой
Ганди!). Воспользуемся предложением самого модного  сейчас  фотохудожника  -
Валерия Плотникова. Некоторые говорят,  что его работы слишком  статичны. Но
именно статика нам и нужна, к динамике будем стремиться на киноэкране. А тут
бы - поймать и остановить мгновенье.
     Они получились в этом кадре почти такими, какими были восемь лет назад,
а точнее  - вне  времени.  Оба молодые, в джинсах. У Марины - улыбка и рука,
покоящаяся на его колене. У него  -  длинные волосы, отпущенные для "Арапа",
но аккуратно уложенные. По горизонтали - гитара, как линия жизни. Сам он так
здорово  развернут  вертикально, приподнят  над землей.  И  никаких  нервов,
никаких драм... Останемся для людей такими, пусть им будет хорошо...
     В  большой комнате повесил карту мира, хорошую, с  прочным целлофановым
покрытием. Еще в Париже купил кнопок с разноцветными пластмассовыми шляпками
и начал отмечать ими те города и страны, в которых за последние неполных три
года  довелось  побывать.  Польша,  Германия,  Франция,  Англия,  Югославия,
Венгрия, Болгария,  Италия,  Испания,  Марокко,  остров  Мадейра,  Канарские
острова,  Мексика...  Неплохо. Северная  Америка  пока не  освоена - ничего,
доберемся.
     Со "Стрелами Робин Гуда" подтвердились худшие опасения: ни  одна стрела
не  долетела  до  цели. Мол, картина приключенческая, не  вписываются в  нее
серьезные   баллады...    И    как   издевательский    намек    -    выходит
рекламно-коммерчес-кий  фильм   "Знаки  Зодиака",  где  благополучно  звучит
совершенно проходная песня Высоцкого об этих самых знаках.  Там  задача была
предельно простая: перечислить все двенадцать созвездий плюс обыграть как-то
тему ювелирных изделий. Сочинил без труда: "Он эти созвездия с  неба достал,
оправил он их в драгоценный металл... " А по поводу  предшествующего текста,
где изголодавшийся Лев глядит на Овена, а к  Близнецам  Девы руки воздели  и
прочее, - один человек ему так задумчиво сказал: "Слушай! Пушкин на эту твою
песню давно  сочинил  пародию...  "  - "Какую?" -  "Смешалось  все под нашим
Зодиаком. Стал Козерогом  Лев, а Дева  стала Раком". Тут уж  крыть нечем,  у
Пушкина и короче и остроумнее.
     Но случай этот мелкий как  эксперимент  показателен: халтура  никого не
смущает,  а  честная,  вдохновенная   работа  оказывается  в  результате  не
нужной...
     Началась  запись  для  "Алисы".  Досочинил  несколько песен  в  срочном
порядке,  выматывая  жилы.  И  когда все  сложилось  вместе,  он  эту работу
полюбил.   Бывает   и  такое:  едешь  на  чьем-то   буксире,   а  потом  так
разгонишься...  Теперь  он  себя  чувствует автором  этого  спектакля  -  не
меньшим, чем Кэрролл  и Герасимов. И ему  небезразлично, кто и как там будет
петь. Попугая и Орленка Эда он зарезервировал для себя. Кэрролла споет  Сева
Абдулов. Долго искали Алису - наконец нашли Клару Румянову, ту, которая Заяц
в  мультфильме  "Ну,  погоди!".  Вещь  получается  ни  на  что  не  похожая:
английская  эксцентричность полностью  прижилась на русско-советской  почве.
"Много неясного в  странной стране... "  Да каждая страна по-своему странна.
Что  касается  нас,  то  нам  больше  всего  мешает  склонность  к  заведомо
нереальным  целям  -  со  времен  Петра  Первого,  а  то и  от  более ранних
задолженность накопилась:
     Мы неточный план браним, и
     Он ползет по швам - там-тирам...
     Дорогие вы мои,
     Планы выполнимые,
     Рядом с вами мнимые -
     пунктиром...
     Есть  вопросы, стоящие абсолютно одинаково для англичанина  и русского,
для богача  и  бедняка.  Каждому из  нас дан отрезок времени,  который мы не
умеем ценить и расходуем бестолково. А это приводит к порче единого, вечного
Времени  с  большой буквы.  Когда-то  эти  вопросы обсуждали  самые  большие
мудрецы,  Платоны в своих  Грециях.  А потом люди  стали  стесняться высоких
материй,  и  для  предельно  серьезных  разговоров осталось  только  детское
сказочное пространство:
     Но... плохо за часами наблюдали
     счастливые, И нарочно Время замедляли
     трусливые, Торопили Время, понукали
     крикливые, Без причины Время убивали
     ленивые.
     С  какого-то момента  Высоцкому понятно стало, что он  к этому большому
Времени  приобщился.  Связь  скорее болезненная, чем приятная.  Понятно, что
песни переживут его  самого  - иначе и писать не стоило  бы. Бессмертие - не
такой уж редкий удел.  Особенно  это  заметно на  примере детских писателей.
Детишкам  совершенно  безразлично,  жив  или  нет  автор "Золушки"  или  там
"Мухи-цокотухи". Но,  помимо  творческих, профессиональных  задач существует
диалог со Временем, который ведет всякий мыслящий человек:
     Смажь колеса Времени -
     Не для первой премии, -
     Ему ведь очень больно от трения.
     Обижать не следует Время, -
     Плохо и тоскливо жить без Времени.
     И чтобы собеседников своих в простых и вечных истинах убедить, он сам в
это Время перевоплотился,  хоть  и не от первого лица песня написана. И боль
от трения он, живущий  по воле судьбы именно здесь  и теперь, ощутил вполне.
Вот куда неожиданно завела детская пластинка.
     Друзья и дружба

     "Что  дружба?  Легкий  пыл  похмелья,  обиды  вольный  разговор,  обмен
тщеславия, безделья иль покровительства позор".
     Это невеселое определение дал Пушкин, которого вопрос  о дружбе занимал
всю жизнь. Говорят, слово "друг"  в его произведениях встречается чуть ли не
семьсот раз, ну это вместе с письмами и  т. д. Для Высоцкого это тоже важное
слово,  и проблема  им от Пушкина  унаследована в полном объеме. Как классик
наш  верил  в  лицейское братство  и  девятнадцатого  октября  добросовестно
вспоминал товарищей по Царскому Селу, так и Высоцкий стремится отстоять идею
дружбы  в своем  диалоге с неуклонно расширяющейся  аудиторией. Все чаще  он
рассказывает  о том, как появились  его первые песни,  о Большом Каретном, и
это становится уже устойчивой устной новеллой:
     "Мне  казалось,  что  я  пишу  для  очень  маленького круга  -  человек
пять-шесть - своих близких друзей и так оно будет  всю жизнь. Это  были люди
весьма  достойные, компания  была прекрасная... Я никогда не рассчитывал  на
большие аудитории - ни на залы, ни на дворцы, ни на стадионы,  - а только на
эту небольшую  компанию  самых  близких  мне людей. Я думал,  что  это так и
останется. Может быть, эти песни и стали известны из-за того, что в них есть
вот этот дружеский настрой... " Он  уже  убедил в этом и себя, и сотни тысяч
людей,  переписывающих  эти  слова  с  магнитофона на  магнитофон. Слушатели
Высоцкого  давно  усвоили, что его рассказы - не просто  заполнение  паузы в
перерыве между  песнями,  и  называемые  здесь  имена увековечены  навсегда.
Кочарян,  Макаров,  Акимов   -  это  звучит  теперь,  как   Дельвиг,  Пущин,
Кюхельбекер. Если и преувеличена слегка роль Шукшина и Тарковского в истории
Большого Каретного -  так не для собственного же  тщеславия, а для полноты и
внушительности общей картины: какие люди там бывали!
     Вернемся  все-таки к  поставленному  Пушкиным вопросу: что есть дружба?
"Легкий пыл похмелья" -  это у  нас в  далеком прошлом, теперь о  легкости и
речи быть не может: если опять начнется  это безрадостное дело,  то уж не до
дружбы  будет.  "Обиды  вольной разговор"  -  это нам  знакомо,  да  в среде
артистической  необидных  разговоров почти  и не  бывает.  "Обмен тщеславия,
безделья" - стараюсь в этом  участия  не принимать,  что, кстати,  неминуемо
ведет к  изоляции.  "Покровительства  позор"  -  тут  Бог  миловал:  хоть  и
приходилось  иногда петь в  присутствии высокопоставленных особ  - дружбы  с
ними  не  сложилось.  Хотя  столько  ходит  слухов, и  песни  порой  слишком
буквально понимают: мол, Высоцкого к себе зовут большие люди, чтоб он им пел
"Охоту на волков".  Ну, во-первых, это художественный вымысел, а не репортаж
с места  события. А  во-вторых  и в-главных, нет  в стране  такого  большого
человека, чтобы мог смело покровительствовать - это вам не в царской России.
Случалось  ведь петь в  доме  Галины Брежневой, отец  которой  в это время в
больничной палате в  телефонную трубку слушал  Высоцкого. Трогательный факт,
конечно, но что он меняет в жизни? Даже Брежнев не может разрешить Высоцкого
-  ему Суслов не позволит.  Система  устроена таким  образом,  что  "первый"
контролируется и блокируется "вторым"...
     Пушкин недаром выговорил в горькую минуту эти четыре беспощадные строки
о  дружбе  -  в  конечном  счете  его  вера в друзей  оказалась  иллюзией. В
последний год никто не заботился о нем настолько, чтобы уберечь от дуэли, от
поединка со смертью,  выступившей  под  псевдонимом  Дантес.  Не было  рядом
равного  человека. Необязательно  равного  по таланту  - жизнь  к  поэзии не
сводится, - а по жизненной силе. Он слишком зашкаливал  всех, с кем  сводила
судьба.
     За  границей  в  этом  отношении проще  - они называют "друзьями"  всех
подряд - знакомых, приятелей, коллег и партнеров. Слово "друг"  у них - знак
вежливости,  не более. У нас же "дружба"  означает нечто святое, это понятие
прямо-таки  религиозное. А где религия, культ,  там неизбежное  противоречие
между словом и делом.
     Если считать  по-иностранному,  у Высоцкого  друзей не меньше  тысячи -
все, с кем есть общие дела, кто приглашает его в разные города, кто собирает
его записи. А считай по-нашему - так получится совсем немного.
     В театре и в кино - дружба дружбой, а служба службой. С Миттой  вот как
уж дружили, сколько Новых годов  вместе  встретили, а  на съемочной площадке
все  разлаживается.  Начали делать один  фильм, а  теперь  получается совсем
другой, и название поменяли - появилась в нем лубочная  пошлость: "Сказ  про
то, как царь Петр арапа женил". Теперь Высоцкий после Петра и после запятой.
Что говорить, Алексей Петренко, конечно, мужик фактурный, но почему бы тогда
не  снять  с ним чистого  Петра, без нас с  арапом и с  Пушкиным? Эта подлая
советская иерархия во все  проникает:  царь вроде генерального  секретаря  и
должен везде  быть первым,  а  интеллигент  может  быть  только  безответным
хлюпиком, которого  все,  кому  не лень, унижают. Мечталось, что  творческая
личность  у нас  на  равных с властью предстанет. В  жизни  подобного еще не
было, так хотя бы на экране...
     Ну,  и  опять с песнями...  Ни "Купола", ни  "Разбойничья" в  фильм  не
попадают. Митта говорит, что песни выносят наружу весь наш замысел, что мы с
ними будем беззащитны перед редакторскими претензиями. Хорошо, от редакторов
замысел  мы  скроем,  но  ведь и  от  зрителей тоже! Для  чего тогда  огород
городить? Зачем тогда работать вообще?
     Друга Золотухина тем временем толкают в Гамлеты.  Шеф ему прямо сказал:
"С господином  Высоцким я работать больше  не могу".  Да,  "господин" -  это
впервые. У Любимова был целый спектр способов  называния, иногда в  пределах
одной репетиции. Сначала "Володя" или даже "Володенька",  потом:  "Владимир,
ну что  ты...  ",  потом: "Владимир Семенович, так  нельзя... ",  наконец, в
третьем лице,  апеллируя к  другим артистам:  "Скажите  товарищу  Высоцкому,
что... " Теперь Высоцкий уже и не товарищ... "Господин" - это значит: катись
в свой Париж или еще подальше.
     С  Валерой  состоялся нервный  разговор. Ехали  от  театра в машине, и,
миновав площадь  Ногина, Высоцкий тормознул:  "Если ты  сыграешь Гамлета,  я
уйду из  театра". Говорил ему еще: для меня самое  главное в жизни - друзья,
дружба.  А потом, вспоминая  эту  сцену, самокритично  подумал:  почему ради
дружбы  на жертвы  должна идти  только одна сторона? Тоже  не совсем  честно
получается...
     А дружба с поэтами? Внешне все нормально, но как дойдет до главных дел,
начинается: ну зачем  тебе этот Союз писателей говенный,  зачем тебе, такому
независимому, подчиняться какой-то  сволочи? Мало тебе  твоей фантастической
известности, всенародной славы? Книжку твою,  если даже выпустят, то в таком
кастрированном виде, что  сам себя не  узнаешь. Зачем, мол, тебе становиться
начинающим поэтом? Ты же теперь совершенно легально можешь выступать и через
общество "Знание", и через общество книголюбов...
     Трогательна  эта  забота о репутации  Высоцкого. Уж в  начинающие-то он
никак не попадет,  читатели  его стаж и выслугу лет хорошо  помнят! Это ведь
как защита диссертации: у одного она поздно состоялась потому, что он слабак
и серость, а  у  другого - потому  что его  за научную смелость тормозили. И
хоть  научные степени у бездарей и  талантов называются одинаково,  толковый
народ понимает разницу.
     Вроде  и помогают  друзья-поэты, куда-то носят его стихи,  с кем-то  из
начальства беседуют.  Но не  идут  на  рискованное  обострение,  потому  что
считают  литературные  заботы  Высоцкого блажью.  Не чувствуют, что  у  него
внутри творится. Разорвет его  критическая  масса написанного за  пятнадцать
лет,  разнесет в клочки!  Чем  больше перепад между реальной  известностью и
официальным непризнанием, тем  страшнее  давление внутри души.  Это природа,
физика, и никакие разумные успокаивающие речи тут н