спортов   по   Варангер-фьорду.   Из   сообщений,
пересылаемых и нам, явствовало, что район между Петсамо и Киркенесом  быстро
наполняется войсками. Медлить было нежелательно.
     В ходе подготовки к наступлению  мы  неоднократно  обсуждали  различные
варианты наилучшего  использования  \397\  боевых  сил  фронта.  Большинство
стояло за маневренные действия. Но раздавались голоса  и  против.  Некоторые
утверждали, что маневр крупных масс войск  и  тяжелой  техники  в  Заполярье
невозможен. Эти командиры были не правы. Но их мнение  по-своему  объяснимо.
Оно отражало специфику местных природных условий. Как известно, немцам после
начала войны менее всего удалось вклиниться  на  нашу  территорию  именно  в
районе Мурманска. И хотя главную роль сыграли  здесь  стойкость  и  мужество
советских воинов, определенное значение имели и крайне  неблагоприятные  для
организации  наступления  ландшафтно-климатические  особенности   Мурманской
области. Конечно, за истекшие три года природа здесь не изменилась, так  что
теперь уже  нам,  а  не  немцам  нужно  было  преодолевать  прочную  оборону
противника в условиях, казалось бы, прямо созданных для того, чтобы  пресечь
любые попытки активных боевых действий. С этой точки зрения боевые  операции
в Заполярье являлись в истории Великой Отечественной войны уникальными,  ибо
нигде более нам не довелось обороняться и наступать в такой природной  зоне.
Мало того, эти операции были по-своему единственными во второй мировой войне
вообще, а если принять во внимание массу действовавших войск  и  современные
технические средства, то и во всей военной истории.  Отсюда  вытекает  и  их
поучительность со всеми их успехами и недостатками.
     Чтобы читатель, не являющийся по профессии военным или  не  бывавший  в
тех местах, понял, что имеется  в  виду,  остановимся  вкратце  на  описании
местности.  Представьте  себе  приморское  плоскогорье,   лежащее   севернее
Полярного круга. С частично не замерзающего, но все же весьма холодного моря
еще дуют характерные для мурманского лета сильные ветры в глубь  континента.
Они перемежаются с уже набирающими силу зимними ветрами в сторону моря.  При
очень частой осенней непогоде снег мешается с  дождем,  а  ночами  сплошь  и
рядом бывают заморозки. Холодный воздух постоянно  насыщен  влагой.  Нередко
сквозь туманы Гольфстрима прорывается дуновение Северного Ледовитого океана,
и тогда становится совсем невесело. Под  ногами  тундра,  сырая  и  какая-то
неуютная, снизу веет безжизненностью: там,  в  глубине,  начинается  лежащая
островками вечная мерзлота, а ведь солдатам приходится спать на этой  земле,
подстилая под себя лишь одну полу шинели. \398\
     Вокруг светятся бесконечные озера. Между ними хлюпают болота с кочками,
мхами, лишайниками и карликовыми  деревцами.  Серые  торфяники  исполосованы
частыми трещинами, из которых брызжет ледяная вода. Порой  земля  вздымается
голыми громадами  гранитных  скал.  Они  рассечены  быстрыми  и  порожистыми
реками, текущими в основном с юго-запада на  северо-восток.  А  продвигаться
нам нужно на запад. Это значит, что все реки придется форсировать,  одну  за
другой. Люди мерзнут здесь сильнее, чем  в  более  холодных  районах,  но  с
континентальным климатом. Замерзают и машины: разогреть моторы очень трудно;
горючего уходит гораздо больше нормы, а его-то и не хватает, что существенно
снижает  возможности  использования  техники.  Немало   забот   вызывали   и
химические грелки. Так как единственная железная дорога осталась в  стороне,
то подвозить снаряжение, продовольствие и боеприпасы приходилось на кораблях
(увы, лишь до берега), на плохо работавших автомобилях, на лошадях,  которых
нечем было кормить, и на капризных оленях. Все  мало-мальски  пригодные  для
продвижения  места  были   перехвачены   со   стороны   немцев   лапландским
оборонительным валом, а в промежутках царило дикое бездорожье.
     Тем не менее нужно было воевать. И не просто воевать, а наступать, бить
врага, гнать его и уничтожать. Пришлось вспомнить слова  великого  Суворова:
"Где прошел олень - там пройдет и русский солдат, а где не пройдет  олень  -
там все равно пройдет русский солдат". Войска Карельского фронта прошли там,
где никогда не ступала нога человека, доказав всему  миру,  что  наша  армия
способна преодолеть любые преграды.
     В основе нашего  плана  предстоящей  операции  лежала  идея  флангового
обхода главных сил 20-й лапландской армии и главных  укреплений  противника,
прорыва южнее озера Чапр с последующим маневром основных соединений фронта и
кораблей Северного военно-морского флота на окружение  и  разгром  вражеской
группировки в районе Петсамо, чтобы прижать ее к морю и отсечь от норвежских
портов. На Петсамо (Печенгу) вело  четыре  дороги.  Одна  -  из  Линахамари,
лежавшего севернее, у горловины фьорда  Петсамо-йоки,  Туда  раньше  времени
нашим кораблям нельзя было соваться, а иных подходов, кроме как с  моря,  не
было. Другая дорога шла с запада, из норвежской гавани  Тарнет.  Эта  дорога
для нас была пока недоступна. \399\
     Третья тянулась с востока, от селения Титовка-Река, лежавшего в  сердце
немецких позиций. И сюда сразу не доберешься! Четвертая,  с  юга,  соединяла
Петсамо с Луостари узлом ряда других дорог. Вот этот-то узел  и  приковал  к
себе наше внимание. Нужно было прорваться в район Луостари, вонзившись в тыл
врага и оттянув сюда его  силы  с  оборонительного  вала,  дать  возможность
преодолеть этот вал с трех сторон комбинированными ударами сухопутных частей
и морской пехоты, а тем временем развивать успех из Луостари  также  в  трех
направлениях: на Петсамо, в сторону норвежской  территории  и  на  Никель  -
Наутси, где лежала важная промышленная  база  немцев  с  подъездными  к  ней
путями. Конечной целью операции являлось полное очищение от врага  советской
земли на Севере и содействие освобождению Норвегии. Главный удар на Луостари
наносили  99-й  и  131-й  корпуса  14-й  армии,  а  также  126-й   и   127-й
легкострелковые корпуса. Последние должны были совершить  глубокий  обходный
маневр по тундре и перерезать коммуникации противника, а с  рубежа  Луостари
вводилась в бой в направлении на Петсамо 7-я гвардейская  танковая  бригада,
которая должна была воспрепятствовать отходу врага в Норвегию.
     В  таком  виде  план  был  доложен  Ставке  и  утвержден  с  небольшими
поправками. Северному флоту ставилась задача: блокировать побережье, занятое
противником,  и  изолировать  петсамскую  группировку   со   стороны   моря,
содействовать 14-й армии в рассечении  неприятельской  обороны  и  овладении
портами;  береговой  артиллерии,  кораблям  огнем  поддерживать  наступление
наземных  войск  на  приморском  участке.  Для  окончательного  согласования
совместных действий 29 сентября на КП фронта  прибыли  командующий  Северным
флотом А. Г. Головко и член Военного совета флота А.  А.  Николаев.  Решили,
что бригады морской пехоты, входившие  в  состав  Северного  оборонительного
района, прорвут фронт противника на перешейке  полуострова  Среднего,  после
чего отрежут вражеским войскам  пути  отхода  с  основных  рубежей  по  реке
Западная Лица и затем будут сами наступать на Петсамо, как только 14-я армия
прорвет  главную  полосу  обороны.  Кроме  того,  флот  обеспечивал  высадку
морского десанта, перевозку прибывавших резервов и снабжение 14-й  армии  из
Мурманска. \400\
     Перед  началом  операции  мне  все  чаще  приходилось  задерживаться  в
соединениях. Возникали всевозможные вопросы, которые требовалось  решать  на
месте и без промедления. Самым трудоемким  делом  оказалась  перегруппировка
войск,  а  также  накопление   боеприпасов,   горючего,   смазочных   масел,
продовольствия, инженерных средств и дров. Получилось так, что на разрешение
тыловых вопросов  командованию  фронта  пришлось  потратить  даже  несколько
больше времени, чем на  оперативные  проблемы.  Надвигалась  полярная  ночь,
близилась зима. Приходилось заранее завозить в войска припасы на будущее, да
еще с учетом того, что армии придется многое тащить с собой по бездорожью  в
ходе боевых действий.
     Немалую помощь оказали командованию политработники.  В  те  напряженные
дни они трудились круглые сутки. В Политуправлении фронта  почти  никого  не
было; люди находились в  дивизиях  и  корпусах.  Все  знают,  что  во  время
гражданской войны  нередко  на  входных  дверях  партийных  и  комсомольских
районных организаций висели объявления: "Райком закрыт, все ушли на  фронт".
Думаю, что политорганы Карельского фронта  с  тем  же  успехом  могли  тогда
вывесить таблички: "Политуправление фронта закрыто, все ушли  в  соединения"
или: "Политотдел закрыт, все ушли в части". Конечно, кто-то дежурил, но  вся
политработа кипела тогда у переднего края.
     1 октября мы выехали на  наблюдательный  пункт  14-й  армии,  откуда  с
командармом   Щербаковым   отправились   еще   раз   осмотреть    местность,
удостовериться в проведении намеченных работ, встретиться  с  командирами  и
солдатами. А через два дня, совершив переход на оленях, а потом на лыжах,  я
окончательно переселился в тундру, поближе к  войскам.  Туда  же  перешло  и
Полевое управление фронта. Перед началом наступления мы  с  членом  Военного
совета Т. Ф. Штыковым посетили 131-й стрелковый корпус, который  должен  был
вести бои на главном направлении. В корпус входили две стрелковые дивизии  -
10-я гвардейская и 14-я. Это были те самые дивизии, которые осенью 1941 года
преградили путь немецко-фашистским захватчикам на Мурманск. Штыков поехал  в
14-ю дивизию, а я в 10-ю. Последняя  получила  свое  гвардейское  звание  за
сентябрьские бои 1941 года. Командовал ею генерал-майор X. А. Худалов. С ним
мы побывали в полках и батальонах. Дивизия состояла в  основном  из  бывалых
воинов. У многих виднелись \401\ на груди ордена и медали. Одним из них  был
ефрейтор  Михаил  Ивченко,  через  сутки  своим  телом  закрывший  амбразуру
вражеского дота. Я приказал собрать в одно место орденоносцев. Через полтора
часа за гранитной скалой, нависшей над котлованом, сидело около ста человек.
Это были надежные и бесстрашные воины.  После  задушевной  беседы  о  "делах
житейских", длившейся около получаса, я рассказал, какие мощные  силы  будут
обеспечивать наступление фронта, а затем обратился с такими словами:
     - Солдаты! Завтра утром наши  войска  переходят  в  наступление,  чтобы
изгнать немецко-фашистских захватчиков  и  освободить  советское  Заполярье.
Именно вам, гвардейцам, кто долгие месяцы держал в  сопках  оборону,  закрыв
все пути к Мурманску, Военный совет фронта доверяет нанести первый  удар  по
врагу. Надеемся, что вы оправдаете доверие.  -  Оправдаем,  товарищ  генерал
армии! - хором ответили солдаты и сержанты.
     С тех пор прошло почти четверть века, но у меня в ушах  как  будто  все
еще стоят их голоса.
     В ту ночь я долго  не  спал.  То  одно,  то  другое  приходило  на  ум,
беспокоило, терзало. Перед наступлением всегда так бывает, и сколько бы  раз
это ни повторялось, успокоение не приходит. "А как поведут  себя  танки?"  -
думалось мне.
     Дело в том, что  мы  решили  применить  (впервые  в  условиях  Крайнего
Севера) тяжелые танки "KB". К такому решению пришли в результате тщательного
изучения  противотанковой  обороны  противника,  которая   почти   на   всем
протяжении фронта была построена с учетом поражения легких и средних танков.
Но фронт своих  тяжелых  танков  не  имел.  Пришлось  обращаться  в  Ставку.
Любопытно отметить, что моя просьба вызвала удивление. Мне  даже  попытались
объяснить, что средние танки "Т-34" лучше, чем "KB", что они обладают  более
высокой маневренностью и проходимостью и  имеют  достаточно  крепкую  броню.
"KB" считались уже устаревшими. Наконец Ставка согласилась,  и  мы  получили
полк тяжелых танков. Забегая вперед, скажу, что они сыграли огромную роль.
     Беспокоила меня мысль и об амфибиях. Для  безостановочного  преодоления
водных преград, особенно при движении вдоль побережья, которое  пересекается
многочисленными реками и фьордами, нам прислали (по нашей просьбе,  конечно)
плавающие автомашины - два батальона. \402\
     Предполагалось, что эти батальоны будут придаваться тем  соединениям  и
частям, на пути  которых  в  ходе  наступления  возникнут  водные  преграды.
Картины пересекающих фьорды амфибий сменялись в мозгу образами взлетающих на
воздух мостов: мы послали в тыл противника не  простых  разведчиков,  а  три
отряда саперов, подготовленных энергичным  инженером  подполковником  Д.  А.
Крутских. От  этих  отрядов  поступали  ценные  донесения,  которые  держали
командование в курсе изменений, происходивших в обороне  противника.  Помимо
этого саперы контролировали дороги, подрывали мосты и уничтожали  телефонные
линии,  внося  дезорганизацию  в  работу  немецкого   тыла.   Наконец,   они
неоднократно наводили нашу штурмовую и бомбардировочную авиацию на скопления
вражеских  войск.  Предполагалось  в  ходе  наступления  забросить   в   тыл
противника еще два таких же отряда, и я размышлял о том, где и как им  лучше
было бы действовать.
     Наступило утро 7 октября. За несколько минут до  начала  артиллерийской
подготовки я прибыл на наблюдательный пункт. Там уже  находился  командующий
артиллерией генерал Дегтярев  и  другие  ответственные  лица  из  управления
фронта. Перед нами лежала пустынная, спокойная  тундра.  Чуть  дымились  под
легким ветерком сопки. Накрапывал дождь. Ничто не напоминало  о  присутствии
войск. Стояла полная тишина.  Стрелка  часов  приблизилась  к  8.00.  И  тут
раздался мощный грохот, переросший в сплошной гул.  Началась  артиллерийская
подготовка атаки. Два с  половиной  часа  артиллерия  вела  огонь.  К  концу
артподготовки  уже  невозможно  было  что-либо  рассмотреть  в  расположении
противника. Все  пространство,  насколько  хватает  глаз,  покрылось  густым
черным  дымом.  А  затем  повалил  мокрый  снег,  и  видимость   с   воздуха
окончательно исчезла. Вылет авиации для нанесения бомбовых  ударов  пришлось
отменить. Однако изменять все прочее было уже поздно. Правда, мы  предвидели
каверзы со стороны погоды и поставили  перед  "богом  войны"  дополнительные
задачи, так что теперь на артиллерию возлагались все надежды. Точно в  10.30
она перенесла огонь в глубину, и уже через несколько минут  до  НП  долетело
"ура!". Это пошла в атаку пехота. Наступление началось.
     131-й корпус в  первый  же  день  достиг  реки  Титовка.  Менее  удачно
развивались первоначально дела у 99-го  корпуса.  Ему  не  удалось  овладеть
опорными пунктами врага в \403\ главной полосе обороны. Поднявшиеся в  атаку
стрелковые подразделения первого эшелона, попав под сильный огонь, вынуждены
были  залечь.  Тогда  комкор  генерал-майор   С.   П.   Микульский,   всегда
отличавшийся  инициативой  и  настойчивостью,  принял  хотя  и  дерзкое,  но
правильное решение: раз  не  удалось  сломить  противника  днем,  попытаться
сделать это ночью. Ровно в 24.00, проклиная на чем свет стоит гитлеровцев  и
непогоду, солдаты рванулись вперед, и на этот раз фашисты  не  выдержали.  К
восьми утра передний край врага был в наших руках.
     Как только на КП получили донесение, что оборона противника прорвана, я
поехал на место сражения. Всюду видны были следы  работы  нашей  артиллерии:
валялись подбитые орудия и минометы, темнели развороченные огневые  точки  и
укрытия.  Среди  множества  трупов  в  грязно-зеленых  шинелях  с  жестяными
эдельвейсами на пилотках попадались и трупы  в  комбинезонах.  Рядом  лежали
перфораторы, в укрытии стоял компрессор. Видно  было,  что  немцы  до  самой
последней минуты продолжали возводить оборонительные сооружения.
     Вечером 9 октября я связался по прямому  проводу  с  А.  Г.  Головко  и
передал ему,  что  пришла  пора  для  наступления  с  полуострова  Среднего.
Одновременно я приказал командарму В. И.  Щербакову  двинуть  вперед  войска
группы генерал-лейтенанта  Б.  А.  Пигаревича.  В  нее  входили  соединения,
располагавшиеся восточное реки Западная Лица, в том месте, где немцы  глубже
всего вклинились в нашу  территорию,  пытаясь  дотянуться  до  Мурманска.  В
сильный снегопад группа войск Пигаревича перешла в наступление. В ту же ночь
моряки  высадили  десант  во  фьорде  Маттивуоно,  перевалили  через  хребет
Муста-Тунтури и, отрезав часть немецких сил, двинулись на Петсамо.
     Хорошие сообщения поступали и с крайнего  левого  фланга.  Здесь  126-й
легкострелковый корпус под командованием полковника В. Н. Соловьева  успешно
совершал обходный маневр. Все металлические предметы заранее были  обернуты,
артиллерия, минометы и пулеметы навьючены на лошадей  и  оленей.  Шли  очень
тихо. Тяжело пришлось при форсировании рек.  Поднимая  над  собой  оружие  и
боеприпасы, бойцы двигались по грудь в ледяной воде. На подходах  к  вершине
Куорпукас  солдаты,  как  альпинисты,  карабкались  по  диким  и   скользким
гранитным сопкам. Но ничто не могло их остановить. "Поход через тундру - это
сам по \404\ себе героический подвиг, который  под  силу  только  советскому
воину, беспредельно преданному своему воинскому долгу, своей Родине"  -  так
писала газета "Правда" в номере от 6 декабря 1944 года.
     На четвертый день  беспримерного  похода  126-й  корпус  достиг  дороги
Петсамо - Салмиярви и западнее Луостари  перерезал  ее.  Лишившись  основной
коммуникации, обеспечивавшей выход на юг, противник  бросил  против  корпуса
все, что имел под руками. "Все полностью моторизованные части,  -  вспоминал
немецкий  генерал-лейтенант  Хелитцер,  -  все  части,  которые  могли  быть
погружены  на  транспортеры,  форсированным  маршем   направлены   в   район
Колосиоки".
     Перед нашими стрелками  появилась  затем  и  самокатно-разведывательная
бригада "Норвегия", и батальон аэродромного обслуживания,  и  многие  другие
вражеские части и подразделения. "Все промелькнули перед нами, все  побывали
тут..." Но корпус отбил ожесточенные атаки, а затем снова начал продвижение,
перехватив и вторую дорогу: Петсамо - Тарнет.  Теперь  северная  группировка
противника была лишена своих последних наземных коммуникаций.
     По стопам собрата шел 127-й легкострелковый  корпус  под  командованием
генерал-майора Г; А. Жукова. Ночью он овладел аэродромом в Луостари, а затем
совместно со 114-й дивизией 99-го корпуса очистил этот населенный  пункт  от
вражеских войск. Противник,  продолжавший  удерживать  Петсамо,  был  теперь
обложен со всех сторон,  так  как  с  востока  подходили  морская  пехота  и
соединения  группы  Пигаревича,  с  юга  рвался  131-й  корпус,  на   западе
контролировала обстановку 72-я морская бригада, а с  севера  угрожал  десант
Северного флота, овладевший  13  октября  гаванью  Линахамари.  Приближалась
развязка. Два дня новых яростных схваток - и  над  Петсамо  взвился  красный
стяг. Еще в 1533 году русские возвели в Печенге свои  первые  хижины.  Затем
старинный порт, лежащий в начале широкой и удобной для  мореходов  губы,  не
раз менял "хозяев", пока история не возвратила  ему  право  красоваться  под
флагом потомков его первопоселенцев.
     Вырвавшиеся  из   окружения   остатки   разбитых   фашистских   частей,
ускользнувшие от разгрома, потянулись к  Северной  Норвегии.  Отступая,  они
придерживались тактики тотального  разрушения:  взрывали  мосты  и  дорожные
трубы;  \405\  ломали  придорожные  скалы,  заваливая  проходы;  бомбили   с
самолетов дорожное полотно; минировали не  только  самые  дороги,  но  и  их
обочины, в особенности горные дефиле и объезды.
     Оставляя арьергарды на заранее подготовленных  промежуточных  позициях,
противник старался замедлить темп  продвижения  наших  войск,  с  тем  чтобы
оторваться от них и выиграть время для занятия обороны на двух новых рубежах
- в Северной Норвегии и в районе Никеля. Таким образом,  перед  нами  встала
двоякого рода задача: завершить