ысились новостройки, возведенные упорным трудом  советских
патриотов - рабочих, техников, ученых. На склоках предгорий  теснились  ели,
желтели северные березы. Причудливо изгибается железная  дорога.  Тут  рукой
подать до рудников Кукисвумчорра. Сереет  нефелин  Уртита.  Зеленым  блеском
отливает Юкснор. Бегают вагонетки. А когда в небе возникает прерывистый  гул
немецких  самолетов,  все  здесь  замирает,  чтобы  вскоре  опять  прийти  в
движение. Даже в  тяжелейшие  для  страны  дни  не  затихает  работа.  Полям
необходимы удобрения; химическим предприятиям нужен  фосфор  для  вторичного
производства; самолетные заводы требуют нефелинового  алюминия,  нержавеющих
составов для покрытия металлических  частей.  А  сейчас  к  этому  богатству
тянутся лапы германских монополий, которые ждут и не могут дождаться,  когда
же наконец фашистские части проложат им путь на советский Север.
     Из 26-й армии мы поехали в 14-ю армию, в Мурманск. В  этом  городе  мне
приходилось бывать и раньше. Еще в  \372\  1940  году,  когда  я  командовал
Ленинградским военным округом, мы с А. А. Ждановым и начальником  инженерных
войск округа А. ф. Хреновым  специально  ездили  в  Мурманск,  для  изучения
местных условий возможного театра  военных  действий,  особенно  полуострова
Рыбачьего, который посетили вместе с моряками. Это покрытое  тундрой  плато,
на 300 метров вздымающееся над уровнем моря,  круто  спускается  к  морскому
берегу, где, согреваемый ответвлением Гольфстрима, лежит пропахший сельдью и
мойвой важный в стратегическом отношении поселок Цып-Наволок.  Мне  особенно
было  приятно  встретить  в  14-й  армии  своего   старого   знакомого,   ее
командующего В. И. Щербакова. Я знал его как  способного  командира  дивизии
еще по работе в Ленинградском военном округе. Чувство такта  и  выдержки  не
покидало его даже в самые  напряженные  минуты,  а  последних  было  у  него
немало. Его  армия  состояла  всего  из  двух  стрелковых  дивизий,  морской
стрелковой и  отдельной  лыжной  бригад.  Их  сравнительная  малочисленность
компенсировалась высоким боевым  духом.  Именно  они  в  декабре  1941  года
нанесли невосполнимый урон егерям немецкого 19-го горнострелкового корпуса в
долине реки Западная Лица, которую сами немцы прозвали "долиной смерти".
     С   14-й   армией   взаимодействовал   Северный   военно-морской   флот
(командующий - энергичный и решительный адмирал А.  Г.  Головко,  всегда  на
редкость  чутко  относившийся  к  нуждам  фронта).  Флот  осуществлял  также
оперативные и снабженческие перевозки  для  армии.  В  1941  году  несколько
отрядов моряков приняло участие в боях  на  суше.  Впоследствии  эти  отряды
объединились в морские стрелковые бригады. Моряки не щадили себя в боях, и к
1944 году, когда мало кто уцелел из первоначального состава бригад, они были
в основном укомплектованы маршевыми подразделениями пехоты, хотя по-прежнему
назывались морскими.
     Нашей встречей в тот  раз  дело  не  ограничилось.  В  ходе  подготовки
операций  мне  неоднократно  приходилось  встречаться   затем   с   Арсением
Григорьевичем Головко, бывать у моряков и приглашать их к  себе.  Однажды  в
начале апреля 1944 года меня пригласили осмотреть прибывший на Север линкор,
присланный англичанами. Головко сетовал, что на прикрытие корабля приходится
тратить много самолетов, а выход линкору в море был запрещен. И вот во время
\373\ осмотра линкора кто-то из  присутствующих  сказал:  "Жаль,  что  такая
громада стоит среди моря и не приносит никакой пользы, а  сколько  бы  вышло
танков из его брони!" Это высказывание  было  не  случайным.  Среди  моряков
давно шли споры о том, какие нам нужны корабли и каким станет  в  дальнейшем
военно-морской флот. Известно, что после войны все державы  мира,  владевшие
ранее  линкорами   и   другими   крупными   надводными   кораблями,   начали
пересматривать  состав  своих  флотов  в  связи   с   изменением   характера
современного оружия и соответственно боевых операций. Не хочу вмешиваться  в
дела моряков, но не скрою, что в тот момент, любуясь красавцем  кораблем,  я
все же подумал, что три сотни танков были бы нам, пожалуй, более кстати.  Не
меньше, чем Головко, сетовал и я на то, что нужно обеспечивать "чистое небо"
над линкором. Наш фронт был и без того не богат истребителями.
     С командующим флотом у меня установился тесный деловой  контакт.  Когда
возникала необходимость, мы охотно помогали друг другу. Ни моряки нам, ни мы
им ни в чем не  отказывали.  Когда  однажды  во  время  подготовки  операции
Головко высказал опасение, что у  них  может  не  хватить  снарядов,  я  без
промедления отдал распоряжение командующему  артиллерией  фронта  подсчитать
наши возможности и тотчас поделиться с флотом.  Такие  отношения  не  только
укрепляли боевую дружбу, но и помогали лучше делать общее дело.
     Возвратившись в Беломорск, я встретился с командующим 32-й армией,  уже
знакомым читателю генерал-лейтенантом Ф. Д. Гореленко, который прибыл в штаб
фронта с докладом. С командующим же 7-й  армией  генерал-лейтенантом  А.  Н.
Крутиковым, до мозга костей военным человеком, я виделся несколько раньше, в
Вологде, куда он  прибыл  с  докладом,  когда  я  направлялся  из  Москвы  в
Беломорск. Обе эти армии держали оборону против финляндских войск. Их  район
боевых действий хорошо был знаком мне  еще  по  1941  году,  когда  пришлось
руководить  операциями  наших  войск  в  Южной   Карелии,   сначала   будучи
представителем Ставки Верховного главнокомандования, а затем  и  командующим
той же 7-й армией.
     В результате изучения местности и  противника,  встреч  с  командующими
армиями  и  командирами  корпусов  и  дивизий  у  меня  сложилось  следующее
представление о \374\  фронте,  о  возможных  путях  разгрома  противника  и
освобождения Крайнего Севера и Карелии. Наиболее выгодным  направлением  для
сосредоточения  основных  усилий  являлось  Кандалакшское.   Оно   позволяло
провести расчленение 20-й лапландской армии на  две  изолированные  одна  от
другой группировки. Вспомогательный удар лучше было  нанести  на  Мурманском
направлении. Штаб фронта  пришел  к  мнению,  что  основной  формой  маневра
следовало избрать глубокие обходы открытых  флангов  оборонительных  позиций
противника на труднодоступной местности специально подготовленными для  этой
цели войсками. Увы, для создания необходимой наступательной  группировки  на
Кандалакшском направлении, а заодно и  на  Мурманском  своих  войск  нам  не
хватало. Поэтому наряду с  оперативным  замыслом,  который  28  февраля  был
представлен в Ставку,  мы  попросили  о  дополнительных  средствах  усиления
фронта. Ставка одобрила  предложенный  фронтом  план  освобождения  Крайнего
Севера и приказала, не дожидаясь директивных указаний, немедленно приступить
к подготовке операции, на что ушли весна и  часть  лета  1944  года.  Войска
усиленно готовились к наступательным действиям на всех  направлениях  сразу.
Велись  работы   по   улучшению   дорог,   прокладывались   колонные   пути,
оборудовались  запасные  огневые  позиции  и  дополнительные  наблюдательные
пункты. В отдельных местах войска провели  частные  боевые  операции,  чтобы
обеспечить себе выгодное исходное положение. Что касается  Кандалакшского  и
Мурманского направлений, то здесь  войска  постепенно  усиливались  за  счет
частей,  перебрасываемых  с  других  участков  фронта.  Для  наступления  по
труднодоступной местности из морских  стрелковых  бригад,  отдельных  лыжных
бригад и отдельных лыжных батальонов  были  сформированы  легкие  стрелковые
корпуса - 126-й и 127-й. В отличие от линейных соединений,  эти  корпуса  не
имели в подразделениях ни автомобильного, ни  гужевого  транспорта.  Тяжелое
оружие пехоты, артиллерия, минометы, средства связи, боеприпасы перевозились
вьюками.  Войска  тренировались  в  умении  вести  бой   на   горно-лесистой
местности, прокладывать колонные  пути  своими  силами,  совершать  глубокие
обходы по бездорожью, Штабы  изучали  маршруты  предполагавшегося  движения,
продумывали до  деталей  построение  походных  колонн,  изыскивали  наиболее
рациональную  \375\  экипировку  и  эффективные  методы  обеспечения  войск.
Особенно напряженными были апрель я май, когда с руководящим  составом  всех
трех северных  армий  командование  фронтом  провело  оперативно-тактические
игры, во время которых был прорепетирован ход предстоящих  боевых  действий.
Затем  в   дивизиях   провели   серию   смотровых   тактических   учений   и
командно-штабных игр, а  командиры  дивизий,  полков,  начальники  штабов  и
оперативных отделов участвовали в сборах.
     Из чего слагались в то время будни командующего  фронтом,  его  рабочие
дни? (Выходных дней тогда, естественно, не было.)  Помимо  того,  что  нужно
было осуществлять общее руководство подготовкой к наступлению и  решать  еще
тысячи повседневных дел, я старался как можно чаще встречаться с комсоставом
и бывать на учениях и сборах. Там я непосредственно  познакомился  почти  со
всеми командирами соединений. Эти встречи приносили мне большую пользу:  они
дали возможность ближе узнать  командный  состав  и  изучить  жизнь,  быт  и
настроение войск. Хотелось  также  как  можно  внимательнее  прислушаться  к
высказываниям офицеров,  которые,  находясь  длительное  время  на  северном
театре военных действий, накопили большой и ценный опыт.
     Приведу такой пример. Когда однажды мне довелось посетить  19-ю  армию,
чтобы на месте решить вопрос о формах маневра  в  предстоявшем  наступлении,
очень полезной оказалась  встреча  с  командиром  104-й  стрелковой  дивизии
генерал-майором Г. А. Жуковым. Он,  исходя  из  своего  знания  местности  и
данных  разведки,  высказал  мысль  о  нанесении  главного  удара  по  36-му
армейскому корпусу немцев путем глубокого обхода его оборонительных позиций.
Эта мысль сразу привлекла  внимание,  и  вот  почему.  Фронт  шел  здесь  от
Ругозера к реке Тумча и далее в горы, к притокам реки  Ена.  В  этих  местах
существовало особенно  много  "бараньих  лбов".  Так  именовались  оголенные
ледником и отполированные ветром и дождями круглые вершины гор. Их  группки,
прижавшиеся одна к другой,  назывались  "курчавыми  скалами".  Сама  природа
препятствовала  человеку  освоить  эти  малопригодные  для   целесообразного
использования Просторы. А между ними, по  лесам  и  озерам,  протянулся  так
называемый  верманский  рубеж,  сильно  укрепленный   противником.   Попытка
фронтального прорыва стоила бы очень дорого.  Обходный  же  маневр  позволял
\376\ избежать излишнего кровопролития и  траты  средств.  Вот  почему  штаб
фронта, изучив предложение Г. А. Жукова, рекомендовал его затем командованию
19-й армии как основную форму маневра в предстоящей операции.

ФИНЛЯНДИЯ ВЫХОДИТ ИЗ ВОЙНЫ

     Переключаемся на Свирь. - Психология наступающих. - В третью годовщину.
- Между Ладожским и Онежским. - Герои Сортавальской операции. -  Рассуждения
о Финляндии.
     Подготовка к проведению операции на Севере развернулась  полным  ходом.
Но в том  виде,  в  каком  последняя  была  задумана,  ей  не  суждено  было
осуществиться.  В  самый  разгар  подготовительных  мероприятий  финляндские
руководители прекратили переговоры. Они  отказались  разорвать  отношения  с
Германией  и  интернировать  или  изгнать   немецко-фашистские   войска   из
Финляндии. Правящие круги Финляндии по-прежнему держали курс на  продолжение
войны против СССР. Чтобы  вывести  Финляндию  из  войны,  Ставка  Верховного
главнокомандования приняла  решение  нанести  главный  удар  по  войскам  на
Карельском перешейке и в Южной Карелии.
     30 мая я  был  вызван  в  Москву.  Вместе  со  мной  прибыли  ближайшие
сотрудники  -  член  Военного  совета  генерал-лейтенант   Т.   Ф.   Штыков,
командующий артиллерией фронта генерал-лейтенант артиллерии Г. Е.  Дегтярев,
с которым я прослужил всю войну, и начальник оперативного управления,  вечно
погруженный в штабные дела  генерал-майор  В.  Я.  Семенов.  Перед  войсками
Карельского фронта Ставка поставила теперь задачу  очистить  от  финляндских
войск Южную Карелию. Пришлось, не теряя времени, прямо в  Ставке  отработать
некоторые детали операции и согласовать ее общий ход с  Генеральным  штабом.
Нами привлекались 32-я и 7-я армии, которые  усиливались  за  счет  резервов
Верховного главнокомандования. Отрадно было, что с северного участка  фронта
ничего не бралось: находившиеся там войска продолжали готовиться к  разгрому
\377\ 20-й лапландской армии противника. Их подготовка не пропала даром,  но
пока не они должны были выполнять главную задачу. Важную роль играли  войска
Ленинградского  фронта,  проводившие  Выборгскую  операцию   и   тем   самым
оттягивавшие крупные силы врага.
     Впрочем, я остался доволен не всем. Направляясь в Кремль, я захватил  с
собой рельефную карту Ладожско-Онежского  перешейка  и  в  Ставке,  оперируя
данными разведки о силах противника, начал показывать, как трудно будет  там
действовать войскам. И. В. Сталин не любил, когда  ему  говорили,  что  враг
станет поступать так-то и так-то. Нередко он при этом иронически  спрашивал:
"А вы откуда знаете? Вас противник персонально  информирует?"  Ответственные
работники Генштаба, давние мои сослуживцы, напомнили мне об  этом  и  тщетно
отговаривали от замысла, в который я их посвятил. Получилось именно так, как
они  предсказывали.  Верховный  главнокомандующий  усмотрел  в  моих  словах
попытку вытянуть лишние резервы и не  дал  таковых.  Правда,  по  вторичному
докладу сотрудников Ставки он пересмотрел свое решение, и  резервы  прибыли.
После окончания операции я нарочно прислал в Ставку  фотографии  укреплений,
прорванных нашими войсками на перешейке, с просьбой показать их Сталину.  Но
позднее  я  узнал,  что  этот  альбом  так  и   не   дошел   до   Верховного
главнокомандующего.
     Из Москвы, не заезжая в штаб фронта, мы выехали 3  июня  в  7-ю  армию,
которая  наносила  главный  удар  через  Свирь,  и  провели  рекогносцировку
местности с южного берега реки, в районе Лодейного Поля.  Когда-то  Лодейное
Поле сыграло особую роль в истории русского флота. Здесь на Олонецкой  верфи
в 1703 году был спущен на воду первенец Балтфлота фрегат "Штандарт".
     Гитлеровцы совершенно разрушили город. Там, где проходили улицы, теперь
пролегали глубокие, во весь человеческий рост, траншеи. На месте  домов  под
грудами  кирпича  и  камня  находились  наблюдательные  пункты  и   убежища.
Виднелась и финская оборона: извилистая линия окопов по  самому  берегу,  из
воды поднимались рогатки, опутанные колючей проволокой.  Все  это  время  на
фронте стояла относительная тишина. Лишь изредка где-то  на  большой  высоте
проносились тяжелые снаряды. Похоже было, что кто-то ворошил осенние листья.
Это артиллерия с обеих сторон обменивалась "приветствиями". \378\
     После  рекогносцировки  командование  фронта  пришло  к  окончательному
решению нанести основной удар вдоль северного берега Ладоги в направлении на
Олонец, Салми, Питкяранту  и  Сортавалу,  что  имело  в  виду  три  момента:
тактический (возможность взаимодействовать  с  Ладожской  военной  флотилией
контр-адмирала В. С. Черокова), стратегический (окружение финляндских войск,
действовавших севернее Онежского озера) и политический (выход  к  границе  с
Финляндией кратчайшим путем). На этом направлении были дороги, которые можно
было использовать под тяжелые средства вооружения,  применяемые  обычно  при
атаке укрепленных районов. Между Лодейным  Полем  и  Савозером,  меж  холмов
Олонецкой гряды  лежит  Часовенная  Гора.  Здесь  мы  расположили  временное
полевое управление фронта, и отсюда осуществлялось руководство операцией.
     Сражение началось с битвы на  реке  Свирь,  после  разлива  достигавшей
кое-где ширины  в  полкилометра.  Войскам  была  поставлена  задача  разбить
свирско-петрозаводскую группировку противника и форсировать свирский  водный
рубеж. 9 июня мы с Т. Ф. Штыковым были вызваны в Кремль. И. В. Сталин сказал
нам, что ленинградцы должны прорвать линию финской обороны, но им необходимо
помочь. С этой  целью  от  Карельского  фронта  требовалось  срочно  разбить
свирско-сортавальскую вражескую группу войск. На  подготовку  отводилось  не
более десяти дней. Разработка задания была осуществлена в Ставке при участии
А. М. Василевского, Г. К. Жукова и А. И.  Антонова,  которые  присутствовали
при разговоре.
     К  тому  времени  все  резервные   войска   Карельского   фронта   были
сосредоточены на Мурманском и Кандалакшском направлениях. В районе Лодейного
Поля имелись только стрелковый корпус и две стрелковые  бригады  7-й  армии,
Чтобы осуществить операцию, мы заранее подготовили  театр  военных  действий
для приема дополнительных сил: вырыли траншеи на три  стрелковых  корпуса  и
артиллерийские позиции для  артдивизии.  Но  на  прорыв  укрепленной  полосы
требовалось три стрелковых корпуса, а затем для развития прорыва - еще  один
стрелковый  корпус.  Кроме  того,  была  необходима  артиллерийская  дивизия
прорыва и авиабомбардировочная дивизия.
     Когда я обо всем этом  доложил,  И.  В.  Сталин  сказал:  "У  вас  один
стрелковый корпус уже имеется; два мы дадим \379\ вам дополнительно, дадим и
артиллерийскую дивизию. Что касается авиационной дивизии, то Маршал  авиации
Новиков получит указание сделать  авиацией  Ленинградского  фронта  один-два
налета на расположенные перед вами финские позиции. Он будет прислан  к  вам
для согласования".
     Тут я стал  настойчиво  просить  еще  стрелковый  корпус  для  развития
прорыва. Однако А. М. Василевский и Г.  К.  Жуков  категорически  возражали.
Обсуждение прекратилось. Вскоре А. М. Василевский и Г. К. Жуков ушли, а меня
и  Т.  Ф.  Штыкова  И.  В.  Сталин  пригласил  посмотреть  салют   в   честь
Ленинградского  фронта.  Когда  после   салюта   мы   прощались,   Верховный
главнокомандующий сказал  мне  на  ухо:  "Я  дополнительно  выделю  вам  тот
стрелковый корпус, который вы просили".
     Обрадованные приятной вестью, мы отправились  на  командный  пункт  7-Й
армии. Там находились уже А. Н. Крутиков и все начальники  родов  войск.  До
нашего прибытия командарм успел обсудить, с  ними  план  действий.  Заслушав
его,  я  принял  окончательное  решение:  начнем  с  форсирования  Свири   и
освобождения. Кировской (Мурманской) железной дороги на участке от Лодейного
Поля до Масельги, овладевая городами Олонец  и  Петрозаводск.  Главный  удар
наносим, как и было решено, в направлении Сортавалы 7-й армией. Одновременна
32-я армия нанесет вспомогательный удар в сторону Медвежьегорска, Юстозера и
Суоярве навстречу 7-й армии, обходя петрозаводскую группу войск противника с
севера. Таким путем достигался двумя сходящимися  ударами  разгром  врага  в
Южной Карелии.
     Тяжелейшим участком оставалась река Свирь шириной 350 метров и глубиной
от 8 до 11 метров. На ней находился мощный  гидроузел  Свирь-3,  с  плотиной
глубиной 18 метров и с запасом воды в 125 миллионов кубометров. Это  ставило
перед войсками дополнительные задачи. Вот  элементарный  пример  различия  в
психологии обороняющегося и наступающего: как я радовался в 1941  году,  что
Свирь - такая широкая, и как я сетовал на  то  же  в  1944  году.  Сейчас  в
интересах дела нужно было преодолеть водную преграду ниже гидроузла. А  что,
если финны откроют шандорный затвор? Тогда вода хлынет,  и  переправа  будет
сорвана. Нельзя ли нам  упредить  врага?  Мы  попытались  разбить  шандорную
стенку морскими минами, во безуспешно. В ход была пущена тяжелая артиллерия,
и дело пошло. Мы могли \380\  теперь  сами  спустить  воду,  когда  захотим.
Тотчас в план операции были внесены уточнения. Когда о коррективах узнали  в
Ставке, нас снова вызвали в Москву, Пришлось  объяснять  мотивировку  своего
решения, после чего идея получила одобрение.
     Между прочим, проект решения вопроса о гидроузле б