товке  войск.  Никаких
объемистых актов, предназначавшихся  обычно  для  архива,  не  составлялось.
Сразу же заострялось внимание командиров  соединений  на  главном  -  боевой
готовности войск и их полевой выучке, подчеркивалось, как готовить войска  к
будущей войне.
     Здесь, на одном  из  важнейших  участков  Западного  направления,  были
достигнуты немалые успехи в подготовке преданных Родине руководящих  военных
кадров: знающих свое дело командиров полков, дивизий и  корпусов;  творчески
мыслящих   штабных   сотрудников;   обладающих   высокими   организаторскими
способностями политических и тыловых  работников.  Командный  состав  округа
всегда  опирался  при  этом  на  партийную  организацию,  на  широкие  массы
политработников.  Отношения   высшего   комсостава   БВО   с   политическими
руководителями носили деловой, \115\ партийно-большевистский, принципиальный
характер.  Я  не  помню  ни  одного  случая,  чтобы  между   командирами   и
политработниками возникали хоть какие-либо трения. На заседаниях и во  время
поездок  в  войска,  когда  обсуждались  принципиальные  вопросы  боевой   и
политической   подготовки,   командиры    внимательно    прислушивались    к
высказываниям своих политических  помощников  и  совместно  находили  верное
решение проблем. Эти отношения объяснялись, конечно,  и  личными  качествами
самих политических работников.  Например,  членами  Военного  совета  округа
являлись такие твердые большевики, как Л. М. Аронштам и П. А,  Смирнов.  Эти
люди  были  опытными  партийными  работниками,   обладали   большим   стажем
организаторской и пропагандистской деятельности, отлично знали военное  дело
и нужды войск. Не менее хорошие деловые отношения сложились у  командиров  с
Западным обкомом ВКП(б). Будучи в те годы членом обкома, я могу заявить, что
партийные руководители Смоленска и военное руководство находили  общий  язык
быстро и легко. То же должно сказать о Минске. Командный  состав  округа  не
случайно принимал активное  участие  в  работе  XV  съезда  Коммунистической
партии Белоруссии в 1934 году.
     Так обстояло дело с  общей  направленностью  работы.  Что  касается  ее
особенностей в БВО лично для меня, то я  продолжал  осуществлять  программу,
намеченную еще в МВО, занимался подготовкой дорог  к  передвижению  войск  и
улучшением путей сообщения в  целом.  Могу  лишь  пожалеть,  что  эту  часть
программы  не  удалось  выполнить  до  конца,  поскольку  дело  уперлось   в
недостаточную техническую оснащенность дорожных служб,  не  подведомственных
нам, и в  сравнительно  ограниченные  возможности  финансирования  их  работ
государством.
     Речь шла о следующем.  В  БВО  входила  территория  Белорусской  ССР  и
Западной области. Последняя включала в себя возникшие позднее Великолукскую,
Смоленскую, Брянскую области, части Калининской и Калужской областей.  Общее
население округа составляло 12 миллионов человек. территория  его  равнялась
290 тысячам квадратных  километров.  Пути  же  сообщения  на  этой  огромной
площади были плохими. Прежде всего, мы не  имели  в  достаточном  количестве
хороших шоссейных дорог, которые связывали бы БВО с его соседями  на  севере
(Ленинградский ВО), востоке (Московский ВО) и юге (Украинский ВО). \116\
     Штаб округа, находившийся в Смоленске, не со всеми своими районами  мог
поддерживать общение оперативно и в широких масштабах.
     Особенно тревожил район Полесья, весь  утонувший  в  лесах  и  болотах.
Постоянное беспокойство внушали и меридиональные водные преграды.  Например,
на реке Березина по всему ее течению мы располагали лишь четырьмя мостами да
еще четырьмя паромами. Если противнику, размышлял я, удастся их  разбомбить,
наша армия встанет перед вполне очевидными трудностями.  Сложности  возникли
бы и при экстренных крупных перебросках войск из  одного  района  в  другой.
Всех действующих железнодорожных путей в БВО имелось тогда 6200  километров,
шоссейных дорог - 2000, грунтовых - 100 тысяч километров. Это означало,  что
именно на последние ляжет основная тяжесть при перевозке личного  состава  и
военных грузов в местах, удаленных от  железной  дороги  и  шоссе.  Если  на
каждые 100 квадратных километров  территории  округа  приходилось  около  35
километров грунтовых дорог, то  железных  дорог  -  лишь  два  километра,  а
шоссейных - только около 700 метров. Кончилось тем, что я наметил  детальную
разработку  задач  штабу  и  службам  на  случай  боевых  действий  в  столь
специфических условиях и составил подробный план первоочередных мероприятий,
а  работал  над  его  осуществлением  вплоть  до  перевода  меня  в   Особую
Краснознаменную Дальневосточную армию.
     Штабу БВО довелось очень много заниматься  учениями.  На  общевойсковых
учениях и маневрах,  помимо  решения  обычных  задач  подготовки  войск,  мы
практически проверяли и старались развить далее разрабатывавшуюся в то время
теорию  глубокого  боя  и  глубокой  операции.  В  войсках  округа  получили
практическое преломление такие важные  вопросы  теории  глубокого  боя,  как
создание  и  применение  крупных  соединений   танковых   войск,   способных
действовать  и  самостоятельно,  и  во  взаимодействии  со   стрелковыми   и
кавалерийскими   соединениями;    массированное    применение    артиллерии,
обеспечивающее успех прорыва  обороны  противника  пехотой  и  танками;  бой
авангарда, состоящего из пехоты, танков и  артиллерии,  до  подхода  главных
сил;  применение  крупных  воздушных  десантов  при   проведении   фронтовой
наступательной    операции;    массированное    применение    штурмовой    и
бомбардировочной  авиации  в  наступательных  операциях.  Разработкой  \117\
учений, связанных с  проверкой  теории  глубокой  операции,  занимался  штаб
округа. Ведущую роль в этой работе  выполнял  оперативный  отдел.  Вместе  с
Захаровым, Малиновским, Курасовым, Шумовичем и начальником артиллерии Муевым
мы очень много затем трудились над "Инструкцией по глубокому бою", которая в
окончательном виде была введена в действие в 1935 году.
     В мою  бытность  начальником  штаба  округа  наиболее  крупные  маневры
проводились в 1934 году. Но еще более крупными были  маневры  1936  года,  о
которых я узнал из рассказов И. П. Уборевича, хотя служил я в то время уже в
другом месте. В ходе "боевых" эпизодов подразделения, части и соединения БВО
продемонстрировали высокую мобильность в наступлении и упорство  в  обороне.
На  маневрах  широко  были  представлены  артиллерия  и  танки,   боевая   и
транспортная авиация,  инженерная  техника  и  средства  химической  защиты,
воздушно-десантные   войска   и   конница.   Учения   изобиловали   крупными
"сражениями" танковых соединений и конницы. Состоялась  выброска  воздушного
десанта.
     Мы проводили также много опытных учений. На  них  изучалось  применение
новой техники и ее влияние на тактику  и  организационную  структуру  войск;
эффективность использования авиации при нанесении удара по танкам;
     проходимость танков  по  болоту  и  под  водой.  На  многих  из  учений
присутствовали представители Наркомата обороны. Несколько раз приезжал М. Н.
Тухачевский.   Исследованием   вождения   танков   под   водой    занимались
непосредственно начальник  бронетанковых  войск  округа  Шаумян  и  командир
бригады  Тылтин.  Благодаря  их  настойчивости  и  знаниям  были  достигнуты
положительные  результаты,  позволившие   дать   заказ   промышленности   на
изготовление оборудования, необходимого для подводного  вождения  танков.  К
сожалению, это новое и полезное начинание не нашло тогда поддержки, и ценный
опыт постепенно был забыт.
     Большое внимание уделялось нами изысканию  путей  повышения  ударной  и
огневой мощи стрелковых частей. Хорошо показала себя стрелковая  дивизия,  в
штат полков которой были введены батальоны танкеток. Учения,  проведенные  с
этой дивизией, позволили сделать вывод о целесообразности включения в  штаты
стрелковых полков танковых подразделений. Все проведенные тогда учения \118\
подтверждали правильность широкого применения таких высокоподвижных средств,
как авиация и воздушные десанты, необходимость массового использования таких
подвижных войск, как танковые и мотомехчасти. Мы получили  большой  материал
для дальнейшей разработки  теории  глубокого  боя.  В  то  же  время  учения
показали  хорошую  подготовку  войск  округа,   их   стойкость,   инициативу
командования и наличие твердого  управления  войсками.  На  одном  из  таких
учений (сразу же  после  маневров  1934  год  а)  присутствовали  начальники
Генерального штаба А. И. Егоров и военные  делегации  некоторых  иностранных
государств. Всех присутствовавших поразила слаженность действий войск. Огонь
умело вели и пехота, и артиллерия, и танки, и авиация.  А.  И.  Егорова  так
захватило зрелище "боя", что ему хотелось покинуть  укрытие,  чтобы  ощутить
дыхание "войны".

ОСОБАЯ КРАСНОЗНАМЕННАЯ

     В Хабаровске нас ждали. - Стоит ли сидеть на одном,  месте?  -  Василий
Блюхер. - Своими глазами. - Дружественная Чехословакия.
     В январе 1935 года я был направлен, опять-таки на должность  начальника
штаба, в Особую Краснознаменную Дальневосточную  армию.  Поехал  я  туда  не
один. Из БВО откомандировали в Хабаровск, где находился штаб  ОКДВА,  группу
лиц. Естественно, все мы задавались вопросом, чем это  вызвано?  Могло  быть
три  причины.  Во-первых,  обычное  перемещение,  объясняемое  периодической
переброской начсостава из района в район, чтобы познакомить его с различными
театрами  военных  действий  на  случай  войны.   Однако   этому   несколько
противоречило то обстоятельство, что мы отправились в Хабаровск все  в  одно
время и компактной  группой.  Во-вторых,  стремление  укрепить  ОКДВА  ввиду
надвигавшихся осложнений с японскими милитаристами, хозяйничавшими в Корее и
Маньчжурии. Действительно, пограничные инциденты следовали один  за  другим.
Хотя в Маньчжурии уже существовал очаг войны, японцы пока что ограничивались
\119\ против нас провокациями, развертывая  фактические  боевые  действия  в
Китае, куда они внедрялись  постепенно,  но  явно  готовили  начало  крупных
операций. Таким образом, эта причина, хотя  и  достаточно  веская,  тоже  не
исчерпывала наш вопрос до  конца.  Наконец,  можно  было  полагать,  что  на
Дальний Восток собираются перевести командующего войсками БВО  Уборевича,  и
он, заранее предупрежденный, ходатайствовал о переводе  вместе  с  ним  ряда
сотрудников из БВО. Впрочем, никому из нас пояснений  не  дали.  А  мы  были
военными людьми. Приказано - следует выполнять! И вскоре мы уже  знакомились
с новым местом службы.
     В Хабаровске нас  ждали.  Поэтому  никакого  особого  внимания  бытовой
стороне дела нам уделять не пришлось, и мы с первых же дней целиком отдались
работе,  связанной  с  повышением  боевой  готовности  войск.  Вначале   она
протекала в условиях единого  округа  для  всей  территории  от  Байкала  до
Владивостока. Позднее ОКДВА разделили на Забайкальскую и  Приморскую  группы
войск. И в той, и в другой хватало соединений, чтобы дать при  необходимости
отпор зарвавшемуся  врагу.  Боевая  выучка  войск  была  неплохой,  так  как
некоторые части не столь давно участвовали  в  срыве  авантюры  фэньтяньских
милитаристов на КВЖД, а  другие  постоянно  совершенствовали  свое  воинское
мастерство и держали порох сухим, имея под боком такого соседа, как  Япония.
Правящие круги Страны Восходящего Солнца усиленно превращали свою марионетку
Маньчжоу-Го в плацдарм для нападения  на  Советский  Союз,  и  ОКДВА  всегда
находилась начеку.
     Вместе со мной вступил в должность, тоже прибывший из Смоленска, А.  Я.
Лапин (Лапиньш). Мы сдружились с ним еще в  БВО,  причем  сначала  на  почве
общих воспоминаний, так как в гражданскую войну он был комиссаром штаба  5-й
армии. Потом нас сблизила и общая работа. Беседы с ним были особенно полезны
в том отношении, что прежде он уже служил в  ОКДВА,  а  еще  раньше  работал
военным советником  в  Китае  и  теперь  рассказывал  немало  поучительного.
Альберт  Янович  Лапин  стал  заместителем  командующего  Особой  армией  по
авиации. Ознакомление с кадрами авиации оставило положительное  впечатление.
Народ подобрался квалифицированный и боевой,  готовый  к  выполнению  любого
ответственного задания.
     Не  так  скоро   удалось   познакомиться   с   кадрами   Тихоокеанского
военно-морского  флота.  Последний  подчинялся  \120\  Хабаровску  только  в
оперативном отношении. Я не сумел в то время расширить свои познания о флоте
до желательного уровня, да и вообще мы сравнительно мало разрабатывали тогда
совместных, строго согласованных операций с моряками. Чувствовался некоторый
отрыв этого вида вооруженных сил. Я очень жалел об  этом,  и,  как  показала
жизнь, не напрасно. Более тесный контакт с флотом установился у меня  уже  в
1939 - 1940 годах, когда я командовал Ленинградским военным  округом  и  был
начальником Генерального штаба. Это весьма пригодилось мне и  в  первые  дни
войны, и в 1944  году,  когда  Карельский  фронт  взаимодействовал  с  нашим
Северным  военно-морским  флотом,  Ладожской  и   Онежской   военно-морскими
флотилиями, и особенно в 1945 году, когда  1-й  Дальневосточный  фронт  тоже
взаимодействовал с Тихоокеанским военно-морским флотом.
     В этом смысле служба на Дальнем Востоке в  1935  -  1936  годах  вообще
оказалась для меня очень полезной. Вступив десять лет спустя в  командование
1-м Дальневосточным фронтом,  я  использовал  весьма  многое  из  того,  что
приобрел, работая ранее в ОКДВА. Одно знакомство с театром военных  действий
чего стоило! Но не нужно думать, что ОКДВА принесла мне прямую пользу только
десятилетием  позже.  Такая  мысль  была  бы  просто   неправильной.   Любой
военачальник, меняя место службы и врастая  в  новую  обстановку,  сразу  же
набирается  свежего   практического   опыта,   ибо   несовпадающие   условия
моментально заставляют  изыскивать  другие  пути  решения  сходных  по  типу
военных задач. Вот почему так важно,  чтобы  командиры  не  засиживались  на
одном месте. Смена впечатлений сама по себе  будет  расширять  их  кругозор,
выдвигать перед военачальниками новые проблемы, побуждать их к  тому,  чтобы
взглянуть на дело с незнакомой прежде стороны.
     Выдающуюся роль в жизни ОКДВА играл ее командующий с 1929 года  Василий
Константинович Блюхер. Кто не знал тогда в нашей  стране  этого  полководца!
Член  большевистской  партии  с  дореволюционных  времен,  комиссар  рабочих
отрядов и командир партизанской армии, а затем дивизии  в  годы  гражданской
войны;  главнокомандующий   Народно-революционной   армией   Дальневосточной
республики, ее военный министр и председатель Военного совета до 1922  года;
комкор, начальник Ленинградского укрепрайона \121\ и ответственный  работник
Реввоенсовета СССР до 1924  года;  главный  военный  советник  Национального
правительства Китая в Кантоне до 1927 года; помощник командующего Украинским
военным округом до 1929 года - вот основные вехи военного и государственного
пути Блюхера. Он обладал международной известностью с  тех  пор,  как  начал
помогать Сунь Ят-сену формировать национально-революционные части китайского
народа и организовывать борьбу с внутренней реакцией.
     Работая в Китае,  Василий  Константинович  носил  псевдоним  Галин.  За
рубежом эту фамилию произносили немного иначе. Здесь постаралось французское
телеграфное агентство. Его корреспонденты  быстро  обнаружили,  что  у  Сунь
Ятсена основным  советником  по  военным  вопросам  является  некий  человек
плотного телосложения, с постоянной улыбкой на явно европейском лице. Кто же
этот  иностранец,   дающий   чрезвычайно   квалифицированные   рекомендации?
Распространился слух, что это какой-то отставной генерал  Гален.  Сотрудники
генштаба Франции тщетно искали в своем военно-учетном столе личного  состава
такую фамилию и в ответ на вопросы журналистов лишь пожимали плечами.  Тогда
дотошные газетчики приступили к поискам с другого конца  и  докопались,  что
мифический француз -  это  не  кто  иной,  как  герой  гражданской  войны  в
Советской России, приехавший в Китай по приглашению д-ра Сунь Ятсена из того
же лагеря, что  и  политический  советник  ЦИК  гоминдана  большевик  М.  М.
Бородин, военный атташе А. И. Егоров и военный советник  Ивановский  (А.  С.
Бубнов).
     В СССР популярность Василия Константиновича была необычайно  велика,  а
его авторитет - очень высоким. Кто получил в сентябре  1918  года  первым  в
стране орден Красного Знамени? Блюхер. Кто дал отпор авантюристам  из  рядов
правых гоминдановцев во время конфликта на КВЖД? Блюхер.
     В апреле 1930  года  был  учрежден  орден  Красной  Звезды,  и  первого
наградили им опять-таки Блюхера. Тогда же учредили  орден  Ленина.  И  снова
одним из самых первых и этот орден СССР получил Блюхер.  В  те  годы  ордена
были у сравнительно немногих, и достаточно  было  взглянуть  на  гимнастерку
командарма  -  пять  раз  краснознаменца,  чтобы  понять,  как  ценили   его
деятельность партия и правительство. Как  раз  1935  год,  когда  мы  с  ним
впервые близко \122\ познакомились,  ознаменовался  присвоением  ему  звания
Маршала Советского Союза. Наше знакомство началось со взаимных  рассказов  о
былом, и мы очень легко нашли общий язык. Блюхер,  внук  крепостного  из-под
Рыбинска, сын  крестьянина-бедняка  и  слесарь  Мытищинского  и  Сормовского
заводов, провел свое детство и юность примерно в тех же условиях, что и я  -
внук крепостного из-под Зарайска, сын крестьянина-бедняка и слесарь  заводов
в Москве и Судогде.
     Как  военачальник  Блюхер  во  многом  напоминал  мне   Уборевича.   Он
пользовался примерно теми же методами и приемами организации обучения войск,
часто проводил оперативно-тактические учения и делал  поучительные  разборы.
Практиковал проведение военных игр в масштабе округа и соединений и  нередко
сам являлся их участником при руководстве  со  стороны  какого-либо  высшего
офицера Генерального штаба. Старался использовать любой повод,  чтобы  учить
части и соединения, причем отдавал предпочтение не теории в кабинете или  на
плацу, а практике,  приближенной  к  боевой  обстановке.  Придавал  огромное
значение политическому воспитанию Красной Армии, причем особенно подчеркивал
необходимость воспитывать в  красноармейцах  и  командирах  чувство  боевого
превосходства  наших  Вооруженных  Сил   над   японскими,   но   не   терпел
шапкозакидательских настроений.
     Как человек он несколько отличался от Уборевича. Менее сухой, не  столь
резкий, чаще  шутивший,  Блюхер  казался  более  доступным.  Однако  близкое
знакомство показывало, что эти отличия носили чисто внешний  характер,  а  с
деловой точки зрения принципиальной разницы между ними  не  существовало.  В
целом Уборевич был чуть собраннее, пожалуй  чуть  организованнее;  Блюхер  -
человек более размашистый, более открытый. Но им обоим  было  присуще  такое
важнейшее  качество  полководца,  как  широта  мышления,   Именно   в   этом
направлении стремился всегда  раздвинуть  рамки  общих  решений  командующий
ОКДВА. Он доверял мне безоговорочно, почти никогда не проверял  и,  надеюсь,
никогда об этом не пожалел. До сих  пор  у  меня  перед  глазами  стоит  его
крупный разборчивый почерк, четкая подпись и обязательные точка и тире после
нее; до сих пор слышится его бодрый голос: "Ну, Кирилл Афанасьевич,  с  чего
мы начнем новый месяц нашей жизни?" \123\
     Мне предстояло многое  изучить:  во-первых,  дислокацию,  устройство  и
обеспеченность войск и их задачи  по  тревоге.  Подметить  все  то,  что  не
соответствовало обстановке и нашим возросшим требованиям, и найти  на  месте
правильное решение. Bo-вторых, детально  изучить  все  стороны  деятельности
Квантунской армии, нацеленной против советского Дальнего Востока. В-третьих,
хорошо изучить  дальневосточный  театр  военных  де