епень  участия  в  ней   Невской
оперативной группы, а также артиллерии и авиации Ленинградского фронта. Было
решено, что Невская опергруппа во взаимодействии с авиацией свяжет активными
действиями войска противника, расположенные в шлиссельбургской горловине,  и
не допустит поворота их в сторону  наступающих  частей  Волховского  фронта.
Если у нас произойдет заминка с выходом к Неве, планировались наступательные
действия Невской  опергруппы  с  форсированием  реки.  Правда,  командование
Ленинградского фронта  не  прочь  было  начать  наступление  одновременно  с
переходом в  наступление  Волховского  фронта.  Но  против  этого  возражала
Ставка. Там не забыли апрельских событий, когда Волховский фронт был влит  в
Ленинградский,  а  развернувшееся  затем  наступление  потерпело  неудачу  в
основном из-за утраты чувства реальности. Ошибки имеют ту ценность,  что  на
них можно учиться.  Поэтому  еще  в  начале  августа,  когда  Военный  совет
Волховского фронта докладывал свои соображения об  операции,  И.  В.  Сталин
заметил: - Ленинградцы хотят форсировать Неву, а сил и средств для этого  не
имеют. Мы думаем, что основная тяжесть в предстоящей операции  должна  опять
лечь на Волховский фронт. Ленинградский же фронт окажет  Волховскому  фронту
содействие своей артиллерией и авиацией.
     Волховский  фронт  готовился  к   операции   исподволь.   \305\   Самым
примечательным   явилось    организованное    проведение    перегруппировки,
сосредоточения и развертывания войск  в  условиях  ограниченного  количества
путей сообщения и при  активных  действиях  авиации  противника.  В  течение
месяца по двум железнодорожным линиям с  невысокой  пропускной  способностью
была  перевезена  основная  масса  соединений  и  частей,   выделенных   для
проведения операции. Незначительное количество войск шло по грунту.
     К  сожалению,  наши  немногочисленные  грунтовые  дороги  в   связи   с
распутицей стали едва пригодны  для  передвижения  транспорта.  Вся  тяжесть
легла на железные дороги. Большую роль сыграли мероприятия по  маскировке  и
дезинформации в широких масштабах. Чтобы сбить противника с толку, в течение
августа   средствами    оперативной    маскировки    показывалось    большое
сосредоточение войск в Малой Вишере. Этот город стекольщиков, кирпичников  и
швейников лежал восточное верхнего  течения  реки  Волхов.  В  результате  у
немцев создавалось впечатление, что мы готовимся к боевым действиям в районе
Новгорода. Кроме того, удачно была использована отправка частей и соединений
на Южный фронт. Якобы под  этим  предлогом  грузились  и  некоторые  войска,
перевозимые в район Синявина. Эшелоны вначале направлялись в сторону Москвы,
затем их поворачивали и через Вологду - Череповец выводили  к  Тихвину.  Все
войска   перевозились   в   закрытых   вагонах   с   надписями:   "топливо",
"продовольствие", "фураж". Танки маскировали сеном.
     Несмотря на господство немецкой  авиации  в  воздухе,  противник,  даже
совершая массированные налеты на железнодорожные узлы и районы выгрузки,  не
смог помешать перегруппировке. Более того, ему, введенному в заблуждение, не
удалось обнаружить ни  одного  эшелона  и  определить  истинное  направление
усиленного потока поездов.  Это  большая  заслуга  штаба  фронта,  в  первую
очередь начальника оперативного отдела,  спокойного,  выдержанного,  внешне,
казалось, несколько флегматичного, но находчивого полковника В. Я. Семенова,
который совместно с  начальником  штаба  генерал-майором  Г.  Д.  Стельмахом
разрабатывал  детали   плана   операции,   а   затем   успешно   осуществлял
непосредственное    руководство    перегруппировкой,    сосредоточением    и
развертыванием войск. Нужно было повоевать в то  время,  чтобы  понять,  как
трудно было этого \306\ добиться. Достаточно сказать, что фашистская авиация
показывала себя на поле боя с очень сильной стороны.
     А в тылу наших войск вражеские самолеты  действовали  в  те  месяцы  не
менее активно. И несмотря на это, наш успех был  налицо.  Мало  того,  выход
войск в исходные районы также был проведен скрытно и остался незамеченным.
     Мы  не  посылали  никаких  письменных  директив,  приказов   и   других
документов по подготовке  операции.  Все  распоряжения  отдавались  устно  и
только лично членам военных советов армий  и  командирам  корпусов,  которые
вызывались для этого  непосредственно  в  штаб  фронта.  Между  прочим,  это
обстоятельство сейчас отчасти затрудняет военным  историкам  воссоздание  по
архивным материалам полной картины происходивших событий. Понятно,  конечно,
что в то время я меньше всего думал о пополнении архивов. Меня донимали иные
заботы.
     А  сколько  труда  и  изобретательности  вложили  войска  в  подготовку
исходного  положения:  развитие   системы   траншей   и   ходов   сообщения,
оборудование артиллерийских  позиций,  прокладку  дорог  и  колонных  путей.
Последнее имело особенно большое значение. От  дорог  зависел  своевременный
выход и быстрое развертывание войск, подача резервов и снабжение наступающих
частей в ходе боя. Прокладывались отдельно дороги для танков, колесных машин
и конно-гужевого транспорта. Каких только дорог здесь не было: по болотам  и
мокрым  лугам  шли  деревянные  настилы  из  жердей,  уложенных  поперек  на
продольных лежнях; имелись и колейные дороги из бревен, пластин  или  досок,
уложенных по  поперечным  жердям;  на  сухих  местах  встречались  грунтовые
дороги. На всю жизнь запомнились мне дороги из поперечных жердей,  уложенных
по  продольным  бревнам.  Бывало,  едешь  по  такому  пути,   и   автомобиль
беспрестанно трясет, а жерди под колесами  "говорят  и  поют",  как  клавиши
пианино под руками виртуоза. Но как-то раз  в  конце  августа,  подъезжая  к
временному командному пункту 8-й  армии,  я  не  услышал  обычного  "говора"
жердей, хотя машина шла по жердевой дороге. - Стариков,  что  вы  сделали  с
дорогой? - спросил я командарма, вышедшего мне навстречу. -  Она  молчит!  -
Она не только молчит, - ответил улыбающийся генерал. - Если вы заметили, она
стала и значительно прочнее. А через несколько дней тряска вообще  исчезнет.
Мои \307\ инженеры применили не очень  трудоемкий,  но  довольно  практичный
способ ликвидации ее. - В чем же он  состоит?  -  Под  настил,  -  продолжал
Стариков, - подсыпается грунт. Ложась на него, жерди уже не вибрируют.  Если
теперь покрыть настил хотя бы  тонким  слоем  гравия  с  землей,  то  тряска
исчезнет, причем значительно возрастет скорость передвижения. - Кто  же  это
предложил? - Начальник инженерных войск армии полковник А. В. Германович. Он
вместе со своим начальником штаба Р. Н. Софроновым разработал план  развития
дорожной сети, и теперь полным ходом идет его осуществление. -  А  это  тоже
инженеры  предложили?  -  спросил  я,   указывая   на   30-метровую   вышку,
воздвигнутую неподалеку от временного командного пункта. - И  далеко  с  нее
видно? - Нет, это предложили операторы и артиллеристы, а построили, конечно,
инженеры. В хорошую погоду с нее  просматривается  почти  вся  местность  до
Синявина.  Мы  думаем  использовать  ее  для  наблюдения   за   полем   боя,
корректировки артиллерийского огня и авиационных ударов. Насколько  это  нам
удастся,  трудно  сказать.  Есть  опасение,  что  лесные  пожары  -  а  они,
безусловно, возникнут - значительно сузят горизонт наблюдения.
     Долго  еще  длилась  беседа  с  командармом,  начальником  штаба  армии
полковником Б. М. Головчинером и другими офицерами штаба.
     Тогда  же  генерал  Стариков  продемонстрировал   средства   управления
подразделением в лесу: набор свистков различных тонов и  звуков.  У  каждого
командира взвода свисток имел свой, отличный от другого  звук  или  тон.  По
нему  солдаты  ориентировались,   когда   заранее   условленными   сигналами
подавались команды. "Сколько изобретательности и старания вкладывают  войска
в свое повседневное дело! - подумал я, - Каждый так и рвется  к  победе!"  И
уверенность в том, что противник будет разгромлен, а блокада  прорвана,  еще
сильнее утвердилась во мне.
     К 27 августа  подготовительные  мероприятия,  включая  командно-штабные
игры на топографических картах, в основном были  закончены.  Предназначенные
для наступления  войска  давали  нам  на  избранном  направлении  более  чем
трехкратное превосходство над противником в живой силе, четырехкратное  -  в
танках, двукратное - в артиллерии и \308\ минометах. Так думали мы, не  зная
о прибытии с юга дивизий Манштейна. Зато мы значительно  уступали  немцам  в
авиации. Господство в воздухе над полем боя  по-прежнему  пока  принадлежало
врагу.
     Появились первые признаки некоторого беспокойства в стане противника. С
25 августа над  районом  сосредоточения  наших  войск  начали  подозрительно
кружить  вражеские  разведчики.  Видимо,  поток  железнодорожных   эшелонов,
направляемых  к  Ладожскому  озеру,  все  же  привлек   внимание   немецкого
командования. В этих условиях  продолжать  подготовку  операции  до  полного
сосредоточения всех войск становилось  рискованно.  Противник  мог  раскрыть
наши карты и изготовиться к  отражению  удара,  хотя  в  его  оборонительной
полосе пока еще царило спокойствие. Для  окончательного  решения  вопроса  о
начале операции Военный совет фронта созвал 26 августа совещание  командиров
и комиссаров соединений первого и второго войсковых эшелонов.  На  совещании
все заявили о готовности к наступлению  и  высказались  за  начало  операции
утром 27 августа. Этот срок и был принят. Как показали позднее пленные,  уже
26 августа противник предупредил свои войска об оживлении в нашем  тылу.  На
28 августа он наметил  усиление  обороны  и  разведку  боем.  Тем  не  менее
немецкое командование  не  ожидало  наступления,  а  лишь  строило  догадки.
Поэтому наш первый удар явился  неожиданным  как  в  оперативном,  так  и  в
тактическом отношении.
     27 августа  1942  года  после  двухчасовой  артиллерийской  подготовки,
завершившейся мощным 10-минутным налетом реактивных  снарядов,  весь  правый
фланг и центр 8-й армии от мыса Бугровского на Ладожском озере  до  опорного
пункта Вороново пришел в движение. Наступление началось  и  в  течение  двух
дней развивалось успешно. На  направлении  главного  удара  была  пересечена
Черная речка и оборона врага прорвана.  К  исходу  второго  дня  наши  части
подошли  к  Синявину.  Уже  тогда  мы  испытывали  недостаток  патронов  для
автоматов. А получилось это потому, что на фронте  впервые  оказалось  много
автоматов.  Командование  предупреждало  войска  бережливее   относиться   к
расходованию  боеприпасов.  Но,  видимо,  обращение  не  возымело   должного
действия. Как только начиналась атака, бойцы нажимали на спусковой крючок  и
без  передышки  выстреливали  целые  диски.  Конечно,  здесь  сказывался   и
определенный психологический фактор. С автоматом, \309\ прижатым к животу  и
непрерывно  стреляющим,  легче  идти  вперед.  Голоса  наших   ППШ   и   ППД
подбадривали красноармейцев. Да и немцам, несомненно, не мог  нравиться  рой
пуль, свистящих над головой.
     Чтобы приостановить наступление, фашисты стали спешно стягивать к месту
прорыва отдельные части и подразделения  с  других  участков  фронта,  резко
увеличивая плотность огня. Они бросили  в  бой  все,  что  было  под  рукой,
подтянули артиллерию и перенацелили почти всю  авиацию,  базировавшуюся  под
Ленинградом. Сопротивление вражеских войск  с  каждым  днем  возрастало.  29
августа на поле боя появилась 180-я  пехотная  дивизия  немцев,  только  что
прибывшая из Крыма.  Усиленная  танками  12-й  танковой  дивизии,  снятой  с
невского участка Ленинградского фронта, она с  ходу  атаковала  наши  части.
Завязались  тяжелые  встречные  бои.  Требовались  колоссальные  усилия  для
преодоления каждого  метра  заминированной  территории.  Авиация  противника
непрерывно висела над нашими боевыми порядками. Фашисты засыпали наступающие
части снарядами и минами.
     Начиная с третьего дня операции наступление сильно замедлилось.  Первый
эшелон прорвал вражескую оборону на фронте в пять километров и  углубился  в
ее  боевые  порядки  на  расстояние  до  семи  километров.  На   этом   дело
застопорилось. Уместно поставить вопрос: как могло  случиться,  что  сильная
артиллерийская группировка 8-й  армии,  которая  перед  началом  наступления
превосходила артиллерию противника  в  2  раза,  не  смогла  проложить  путь
пехоте? Для ответа предоставим слово  генерал-полковнику  артиллерии  Г.  Е.
Дегтяреву,  который  командовал  артиллерией  фронта,   являлся   участником
наступления,  а   впоследствии   занимался   исследованием   артиллерийского
обеспечения операции. По  его  мнению,  артиллерийские  начальники  армии  и
фронта к тому времени еще не нашли правильных форм использования  артиллерии
и  допустили  ряд  ошибок.  Основной  ошибкой  явилось  нарушение   принципа
массированного  использования  артиллерии  на   главном   направлении.   Вся
артиллерия  усиления  была  почти  равномерно  распределена  по  дивизиям  с
плотностью в 70 - 100 орудий на  километр  фронта,  в  то  время  как  общее
количество  орудий  и  минометов,  участвовавших  в  наступлении,  могло  бы
обеспечить создание на главном направлении  удара  плотности  в  150  -  180
орудий на один километр фронта. \310\
     Значительно снизило эффект  использования  артиллерии  особой  мощности
отсутствие в масштабе армии артиллерийской группы разрушения,  так  как  вся
артиллерия особой мощности наравне с другими калибрами была "спущена вниз" и
распределена  по  дивизиям.  Серьезным  недостатком  явилось  устранение  от
планирования местных операций командующего артиллерией фронта и  его  штаба:
все было отдано нами на откуп 8-й армии, а артиллерийское  начальство  армии
оказалось  не  на  высоте  положения.  Командующий  артиллерией  8-й   армии
генерал-майор Безрук со своим штабом спланировал лишь подготовку атаки.  Что
касается поддержки пехоты и танков, то она предусматривалась  в  его  плане,
как  это  впоследствии  выяснилось,  только  до  захвата  опорных   пунктов,
расположенных на переднем крае,  а  не  на  глубину  всей  ближайшей  задачи
первого эшелона стрелковых  дивизий,  как  это  требовалось.  Да  и  вообще;
обеспечение боя в глубине совсем не планировалось. План  маневра  артиллерии
траекториями и колесами также не был разработан.  Не  имелось  установок  на
перемещение артиллерии. Стрельба  в  основном  велась  не  по  целям,  а  по
площадям, вследствие чего система огня противника осталась ненарушенной.  Не
случайно  атакующая  пехота  несла  большие  потери  и   быстро   утрачивала
боеспособность{4}.  Выводы  на  будущее  должны  были  сделать  для  себя  и
командование фронтом, и его штаб.
     Атаки 8-й армии день ото дня становились слабее. На пятые  сутки  удары
первого  эшелона  уже  не  приносили  желаемых  результатов.   Этот   момент
командование фронтом сочло подходящим для ввода в сражение второго  эшелона.
Поэтому, когда 31 августа мы вместе с начальником штаба генералом Стельмахом
и членом Военного совета генералом Запорожцем прибыли на командный пункт 8-й
армии, к нашему  приезду  был  вызван  командир  4-го  гвардейского  корпуса
генерал  Гаген,  получивший  затем  приказ  на  ввод  корпуса  в   сражение.
Информируя Военный совет Ленинградского  фронта  о  решении  ввести  в  дело
второй эшелон, мы  поставили  ленинградских  товарищей  в  известность,  что
противник в спешном порядке перебрасывает к участку нашего наступления  свои
резервы, расположенные на стыке \311\ Ленинградского и Волховского  фронтов,
а также снимает войска со многих участков Ленинградского фронта. Тогда же мы
напомнили, что наступил самый благоприятный  момент  для  активных  действий
Ленинградского фронта. Но его войска не смогли нанести встречного удара.
     Как же действовал наш второй эшелон?  Развертывание  4-го  гвардейского
стрелкового  корпуса  проходило  в  трудных  условиях.  Бойцы   преодолевали
обширные Синявинские болота, в ходе боя прокладывали дороги  и  одновременно
отражали атаки противника. Ввод корпуса в сражение не  был  должным  образом
обеспечен артиллерийским огнем и авиацией. Командующий артиллерией 8-й армии
и здесь, вместо того чтобы направить на обеспечение  корпуса  большую  часть
артиллерии, использовал только  шесть  артиллерийских  полков  и  один  полк
гвардейских  минометов  (реактивная   артиллерия)   из   имевшихся   в   его
распоряжении двадцати четырех  полков,  а  мы  не  проконтролировали  этого.
Непорядки допускались и в вопросах управления, которое то и дело нарушалось.
Между родами войск не было  организовано  тесного  взаимодействия.  Командир
корпуса генерал Гаген, ранее проявлявший себя с  положительной  стороны,  на
этот раз не сумел осуществить  твердого  руководства.  Командованию  фронтом
пришлось вмешаться в управление боевыми действиями корпуса.  Но  время  было
упущено, и задача выйти к Неве осталась не выполненной ни к 1 сентября, ни в
последующие дни наступления.
     К 5 сентября наибольшая глубина прорыва составила девять километров.  К
этому времени нашим войскам противостояло пять пехотных, три  горно-егерские
и одна  танковая  немецкие  дивизии.  Фашистское  командование  подтянуло  к
участку прорыва большое количество артиллерии, в том числе тяжелой, а  также
особой мощности, переброшенной из Крыма или  снятой  непосредственно  из-под
Ленинграда,  и  нацелило  на  место  прорыва  большую  часть  авиации   1-го
воздушного флота. Чтобы избежать катастрофы, вспоминал  Манштейн{5},  Гитлер
приказал ему немедленно взять на себя  командование  этим  участком  фронта.
Сначала  только  отдельные  пехотные  части,  а  затем   целые   дивизии   и
артиллерийские  части  из  армии  Манштейна,  предназначенной   для   штурма
Ленинграда, были втянуты в бой по отражению наступления Волховского  фронта,
пока \312\ в него  не  ввязались  все  те  соединения  11-й  армии,  которые
оказались на севере. Отходить от Ленинграда и прекратить его блокаду фашисты
не хотели. Помимо всего прочего, это было связано еще и с судьбой  северного
союзника Германии: Финляндия в случае неудачи под Ленинградом могла выйти из
войны. "Учитывая еще интересы финнов, нельзя было  ослаблять  тесное  кольцо
вокруг Ленинграда, - писал генерал Типпельскирх, - хотя русские и  доказали,
что они даже без железнодорожного сообщения могут снабжать отрезанный город.
Требовалось также удерживать фронт на Волхове, так как он обеспечивал  фланг
наступающих на Ленинград войск..."{6}
     Скоро  наступило  равновесие  сил.  После  4  сентября  мы  не   смогли
продвинуться ни на один метр. Противник отбивал все атаки наших войск. Тогда
Военный совет фронта решил ввести в бой третий эшелон. Одновременно наносила
встречный удар Невская оперативная группа Ленинградского фронта. На этот раз
она начала действовать более активно. Но  и  это  не  помогло  изменить  ход
событий. 2-й ударной армии удалось  ликвидировать  несколько  огневых  точек
врага и местами улучшить занимаемое войсками положение. Однако для  развития
наступления сил оказалось недостаточно. Справедливость требует отметить, что
2-я ударная армия не оправдывала тогда  свое  громкое  название.  К  моменту
ввода в сражение в  нее  входила  одна  стрелковая  дивизия  восьмитысячного
состава и одна стрелковая  бригада.  Поэтому  никакого  наращивания  сил  не
произошло, и удар получился слабый. Это отмечали и фашисты. В журнале боевых
действий группы армий  "Север"  за  9  сентября  1942  года  было  записано:
"Противник вновь атакует восточный фронт, более слабыми силами, чем  до  сих
пор". Неудачно развивались действия и Невской оперативной группы. Попав  под
удар  артиллерии  и  авиации,  ленинградцы  вскоре   лишились   почти   всех
переправочных  средств.  Форсирование  Невы   затормозилось.   Малочисленные
подразделения, ко