оса  действий  Волховского   фронта,
простиравшаяся теперь от озера  Велье  до  Шимска,  причем  по  распоряжению
Ставки 124-й корпус  мы  опять-таки  передали  соседней  с  ним  67-й  армии
Ленинградского фронта.
     Таким образом, Волховский фронт повернули  на  югозапад,  поставив  ему
задачу выйти на рубеж Луга - Дно. Ее можно было выполнить,  только  развивая
наступление к югу от Ильменя. А для этого нужны  были  дополнительные  силы.
Так я и поставил вопрос перед Ставкой. 1 февраля Ставка передала 1-ю ударную
армию 2-го Прибалтийского фронта Волховскому  фронту.  Нам  прибавилось  100
километров боевых позиций западнее реки Ловать. Прибавилось и забот. Зато мы
могли теперь осуществлять операцию, направленную на  разгром  правого  крыла
18-й немецкой армии,  группы  войск  Фриснера  и  левого  крыла  16-й  армии
фашистов. Ознакомление с 1-й ударной армией показало, что ее  соединения  не
сумеют сразу вести активные наступательные действия. Поэтому  Военный  совет
фронта, укрепив ее несколькими частями, наметил ограниченную задачу:  силами
трех дивизий и одной бригады форсировать  реки  Редья  кг  Полнеть  севернее
Поддоръя, с тем чтобы оттянуть на себя от Шелони  вражеские  части,  сколько
удастся, и облегчить фронту прорыв на Сольцы и Уторгош. С этой  задачей  1-я
ударная армия  справилась,  и  16-я  немецкая  армия  прекратила  переброску
резервов в бассейн Мшаги и Шелони, навстречу наступающим волховчанам.
     Вскоре была произведена новая перегруппировка:  8  февраля  54-я  армия
овладела  Оредежем,  а  9  февраля  ее  115-й  корпус   тоже   был   передан
Ленинградскому  фронту,  111-й  перешел  в  резерв.  Управление  же   армии,
оставшейся без соединений,  я  приказал  перевести  на  левый  фланг  нашего
фронта. Здесь в состав заново созданной армии,  сколоченной  нами  прямо  на
ходу вошли разные соединения 7, 14 и 99-го корпусов,  наступавшие  вверх  по
течению \363\ Шелоня. После этой реорганизации 59-я армия, которая  начинала
Новгородско-Лужскую операцию на крайнем левом крыле фронта, оказалась теперь
на его правом крыле, все так же неумолимо двигаясь на запад.  К  12  февраля
перегруппировка закончилась, и наступление  возобновилось.  В  тот  же  день
утром был освобожден населенный  пункт  Батецкий,  а  вечером  волховчане  и
ленинградцы с востока и севера ворвались в Ауту, пройдя за полсуток с  боями
30 километров. Дальше до самого Чудского озера здесь растянулись  соединения
Ленинградского фронта, гнавшие врага на юг. Повернули на юг  и  мы.  Впереди
замаячили Дно и Порзюв.
     Так завершился третий этап интереснейшей по  замыслу  и  сложнейшей  по
организации Новгородско-Лужской операции. В результате  совместных  действий
трех фронтов и флота была очищена от фашистов советская территория  площадью
в  20  тысяч  квадратных  километров,  окончательно  ликвидирована   блокада
Ленинграда и района Невы, восстановлено в полном  объеме  движение  по  семи
железным дорогам из  Ленинграда:  на  Вологду,  Рыбинск,  Москву,  Новгород,
Батецкий, Лугу и Усть-Лугу.
     С поражением немецкой группы армий "Север" наметились новые  трещины  в
фашистском  блоке.  Политические  последствия  этого  факта   не   замедлили
проявиться уже весной 1944 года.  Резко  возросло  партизанское  движение  в
Норвегии.  Швеция  пересмотрела  свою  позицию  по  отношению   к   Берлину.
Правительство Финляндии запросило Москву  о  возможных  условиях  перемирия.
Немецкое командование лишилось многих кадровых воинских соединений и частей.
Потери  эти  оказались  невосполнимыми,  что  обнаружилось  вскоре  же,  при
освобождении  республик  советской  Прибалтики.   Героическая   деятельность
славных воинов Красной Армии была по заслугам оценена  Родиной.  21  февраля
большую группу воинов  упомянутых  фронтов  и  Балтийского  флота  удостоили
высоких наград.
     В середине февраля я полагал, что мне доведется участвовать в  разгроме
врага еще и на четвертом этапе операции. Признаюсь, что мне  очень  хотелось
этого, и  я  даже  кое-что  прикидывал  заранее,  планируя,  как  волховчане
приступят к освобождению Эстонии и Латвии, а возможно и  Белоруссии.  Однако
Ставка уже  замыслила  использовать  по-другому  командование  и  управление
Волховского фронта. Скажу лишь поэтому несколько  слов  о  дальнейшей  \364\
судьбе тех армий, с  которыми  я  сроднился  во  время  двухлетних  боев  на
Волхове, а также о  некоторых  других.  1-я  ударная  была  возвращена  2-му
Прибалтийскому фронту и дошла тогда в его составе до  Пушкинских  Гор.  54-ю
армию передали Ленинградскому фронту, и она дошла в то  время  до  Сошихино.
Сюда же, в район Пскова - Острова, подошли 67-я и 42-я армии ленинградцев. В
дальнейшем  из  них  сформировался  3-й  Прибалтийский  фронт,  который  под
командованием  генерала  армии  И.  И.   Масленникова   принял   участие   в
освобождении Эстонии и Латвии. 8-я армия вернулась под  Нарву,  на  участок,
через который ей пришлось отступать  осенью  1941  года.  Отсюда  в  составе
Ленинградского  фронта  она  прорывалась  к  Таллину,  а  затем  освобождала
Моонзундский архипелаг. Ее соседом слева была 2-я  ударная,  через  Тарту  и
Пярну  вышедшая  к  Рижскому  заливу.  Наконец,  59-ю  армию  перебросили  к
ленинградцам на Карельский перешеек, и она освобождала позднее Выборг. \365\

КАРЕЛЬСКИЙ ФРОНТ
     К НОВЫМ БОЯМ

     Вместо Белоруссии - в Карелию. - На авансцене "большая политика". - Три
года карельских будней. - Ознакомление с армиями. - Адмирал Головко. -  Там,
где много "бараньих лбов".
     В середине февраля 1944 года меня  срочно  вызвали  в  Ставку.  Причина
вызова оказалась для меня неожиданной: Волховский фронт ликвидировался,  его
войска  передавались  Ленинградскому  фронту,  а  я  назначался  командующим
Карельским фронтом. Эта перемена меня не очень-то обрадовала.  Я  уже  давно
просился на Западное направление. А  теперь,  когда  наши  войска  стояли  у
границ Белоруссии,  территория  которой  мне  была  хорошо  знакома  еще  по
довоенной службе, перевод на Север казался мне нежелательным. Так я и сказал
в Ставке. Но И. В. Сталин ответил примерно следующее:
     "Вы хорошо знаете и Северное направление.  К  тому  же  приобрели  опыт
ведения  наступательных  операций  в  сложных  условиях   лесисто-болотистой
местности. Вам и карты в руки, тем более что еще в 1939  -  1940  годах,  во
время  советско-финляндской  войны,  вы  командовали  армией  на  Выборгском
направлении и прорывали линию Маннергейма. Назначать же на Карельский  фронт
другого человека, совсем  не  знающего  особенностей  этого  театра  военных
действий и не имеющего опыта ведения боев в условиях Карелии и Заполярья,  в
настоящее время нецелесообразно, так как это связано с затяжкой  организации
разгрома врага. Всякому другому командующему пришлось бы  переучиваться,  на
что ушло бы много времени. А его-то у нас как раз и нет". \366\
     Против таких доводов возражать было трудно. Далее Ставка сформулировала
в общих чертах стоявшую перед Карельским фронтом  задачу:  за  летне-осеннюю
кампанию 1944 года освободить Карелию и очистить от немецко-фашистских войск
Петсамскую (Печенгскую) область в ходе широких наступательных действий.  Так
как Карельский фронт длительное время стоял в обороне и в связи с  этим  его
войска и командиры не имеют опыта крупных наступательных операций, то наряду
со сменой командования Ставка решила перебросить в Карелию еще и  Управление
Волховским фронтом. Приход новых и опытных  сил  должен  был  активизировать
боевые действия. Командующему же надлежало как можно  скорее  разобраться  в
обстановке, изучить наступательные возможности  фронта  и  к  концу  февраля
представить свои соображения по разгрому немецко-финских войск.
     Такова была чисто военная сторона дела. Но не  она  являлась,  пожалуй,
самой сложной. Теперь на авансцену выходила  "большая  политика",  поскольку
речь должна была идти о Финляндии как союзнике  Германии.  Естественно,  при
этом всплывал и весь комплекс вопросов, связанных с событиями еще 1940 года.
Дело осложнялось также  тем,  что.  как  известно,  в  1940  году  Финляндии
помогали и те, кто а 1944 году являлся нашим союзником. У  них  к  Финляндии
имелась своя позиция,  далеко  не  совпадавшая  к  тому  же  с  их  позицией
относительно Германии. Советское правительство не могло не учитывать  этого.
Кроме того, нужно было думать и о послевоенном устройстве мира. А  поскольку
Советский Союз хотел иметь на северо-западе дружественного соседа, с которым
успешно развивались бы полезные контакты, наше правительство не упускало  из
виду и это обстоятельство.  Наконец,  следовало  помнить,  что  за  рубежами
Финляндии лежала вся Скандинавия. Практически скандинавские страны судили  о
нашей внешней политике и соответственно исходили из  этого  при  определении
собственной линии по отношению к СССР в первую очередь  на  основании  того,
как    развивались     взаимоотношения     СССР     и     Финляндии.     Да,
таннеровско-маннергеймовская Финляндия была военным врагом. От этого  никуда
нельзя было уйти. Но этим вопрос не исчерпывался.  Был  еще  финский  народ;
была  действовавшая  в  подполье  коммунистическая  партия  Финляндии;  были
финские партизаны - лесогвардейцы героя  \367\антифашистского  Сопротивления
Веяхко  Пеюсти,  воевавшие  в  финляндском   тылу   с   фашистами,   и   его
последователи, героически сражавшиеся  против  немецких  войск.  Вот  почему
каждое военное решение проблемы требовало тщательным образом, учитывать  все
изложенные выше обстоятельства,  и  в  течение  всего  времени  командования
Карельским фронтом я беспрестанна это чувствовал.
     В Ставке меня информировали, что разгром немецких войск под Ленинградом
и Новгородом резко отразился на настроении финляндского  правительства.  Оно
запросило Советский Союз об условиях, на которых Финляндия мосла бы выйти из
войны, и ему была сообщена точка зрения Советского правительства.  Основными
требованиями  являлись:  разрыв  отношений   с   Германией;   интернирование
находившихся на территории Финляндии немецких войск; отвод финляндских войск
к границам 1940 года. Чтобы скорее закончить войну и уменьшить число  жертв,
правительство СССР выразило готовность пойти навстречу Финляндии и  вести  с
ней переговоры. В связи с  этим  мне  было  указано,  что  при  планировании
операций особое внимание  следует  уделять  северному  участку  фронта,  где
стояли. немецкие войска.
     Закончив дела в Генеральном штабе, я отбыл в Беломорск,  где  находился
тогда  штаб  Карельского  фронта.  Через  несколько  дней  туда  же  прибыло
управление Волховского фронта. На его основе  было  сформировано  управление
Карельского фронта,  которое  в  конце  февраля  уже  приступило  к  работе.
Характер этой работы теперь существенно менялся, ибо фронт от обороны должен
был  перейти  к  наступлению.  Новые  задачи  ложились  и  на  штаб  фронта.
Начальником штаба был опять новый человек - генерал Б. А. Пигаревич.  Вообще
ни один из начальников штабов не служил больше года ни в  отдельных  армиях,
ни на фронтах, которыми я командовал. То переведут на другую должность, то я
сам  ставлю  вопрос  о  замене.  Вероятно,  дело  заключалось  не  только  в
объективном, но и в субъективном моменте: я готов допустить,  что  штабистам
служить со мной было нелегко. Ведь я долго  работал  в  штабах.  Поэтому  их
специфику знал и требовал многого. Конечно, не собирался снижать  требований
и в Карелии.
     Карельский фронт возник в первый  период  войны.  На  его  войска  была
возложена задача не допустить продвижения врага в  глубь  нашей  территории,
обеспечить северный \368\ стратегический  фланг  всего  советско-германского
фронта и наши  тамошние  железнодорожные  и  морские  коммуникации.  С  этой
задачей фронт справился. Боевые действия начались здесь почти одновременно с
наступлением  немецко-фашистских  войск  на  Ленинград,   Москву   и   Киев.
Гитлеровское  командование  оросило  сюда  части  горных  егерей,  прошедших
специальную подготовку к действиям в холмисто-лесистой местности  и  имевших
опыт захватнической войны на Крите, в  горах  Греции  и  Северной  Норвегии,
"Герои  Нарвика  и  Крита"  устремились  вдоль  немногочисленных  дорог   на
Мурманск, через который поддерживалась морская связь СССР с внешним миром  и
где находилась база Северного военно-морского флота.  Они  рвались  также  к
Кандалакше, Кестеньге и Ухте,  к  Кировской  железной  дороге,  к  природным
богатствам Кольского полуострова и Карелии.
     Защитники Советского Заполярья и Карелии  встретили  врага  решительным
сопротивлением и контрударами. Правда, используя свое превосходство в  силах
и технике, противнику удалось потеснить наши части и  выйти  В  Заполярье  к
реке Западная Лица,  а  южнее  захватить  Алакуртти  и  Кестеньгу,  овладеть
Петрозаводском  и  продвинуться  до  реки  Свирь.  Но  на  этом  его  успехи
закончились. Ни ожесточенные атаки,  ни  частые  воздушные  бомбардировки  -
ничто не смогло сломить стойкости советских воинов. К декабрю 1941 года враг
был вынужден повсеместно прекратить систематические атаки, не  дойдя  ни  до
Мурманска, ни  до  Кировской  железной  дороги.  Войска  Карельского  фронта
перешли к стабильной обороне.
     Почти три года они удерживали занятые рубежи, которые протянулись более
чем на тысячу километров - от холодных  вод  Баренцева  моря  до  Ладожского
озера. Ни один фронт в 1944 году не имел такой большой протяженности.  Линия
Карельского фронта тянулась  по  тундре  и  диким  скалам  Заполярья,  затем
спускалась к югу по многочисленным рекам, озерам, лесам и  болотам  Карелии,
перехватывая основные дорожные направления, выводящие  к  Мурманску,  Белому
морю и Кировской железной дороге. Враг не знал покоя ни в  пасмурные,  серые
дни короткого северного лета, ни в лютую стужу длинной полярной  зимы:  наши
войска, стойко обороняясь, сами  неоднократно  наносили  удары  по  немецким
позициям.
     Советские воины совершали дерзкие налеты в тыл, \369\ ходили в глубокую
разведку, проводили местные операции  по  улучшению  линии  фронта.  Корабли
Северного военно-морского флота топили вражеские суда и в открытом море и на
базах, обеспечивали важнейшую водную магистраль, связывающую СССР с  Англией
и США. В течение всех этих лет Мурманский порт  принимал  боевые  корабли  и
транспорты, а по Кировской железной дороге ни на один день  не  прекращалось
движение поездов.
     Воины  Севера  нанесли  гитлеровцам  громадные  потери.  Враг   лишился
десятков тысяч солдат и офицеров. Стоит посмотреть хотя бы на одно  немецкое
кладбище 19-го горнострелкового корпуса в Петсамо: десять тысяч крестов, под
каждым  крестом  -  по  нескольку  погибших,  а  над  всем  этим  безмолвным
"березовым  лесом"  высится  колоссальный  железный   крест   на   гранитном
постаменте.
     В ходе  оборонительных  боев  оттачивалось  воинское  мастерство  наших
воинов, совершенствовалась техника обороны, складывались  формы  организации
войск. К началу 1944 года войска, оборонявшиеся  на  дорожных  направлениях,
были объединены в армии.
     Первоначальная картина, с которой я  столкнулся,  оказалась  такой.  На
Мурманском направлении действовала 14-я армия, на Кандалакшском -  19-я,  на
Ухтинском - 26-я, на Медвежьегорском - 32-я, по реке Свирь стояла 7-я армия.
Позиции армий перехватывали в основном дороги и  прилегающие  к  ним  полосы
местности, удобные для движения  войск  или  маневрирования.  А  между  ними
пролегали  обширные  безжизненные  пространства,  покрытые  дикими  скалами,
девственными  лесами  и  топкими  болотами.  Через  эти   "ничейные"   земли
разведывательные  подразделения  проникали  в  тыл,  нападали  на  вражеские
коммуникации, штабы и узлы связи, взрывали склады и собирали информацию.  На
северном участке фронта (Мурманское, Кандалакшское и Ухтинское  направления)
против наших войск действовали немецкие корпуса 20-й лапландской  армии.  На
юге нам противостояли финляндские войска.
     Отдав  приказ  о  вступлении  в  командование  фронтом,  я   немедленно
приступил к тщательному ознакомлению с ним. Прежде всего важно  было  знать,
не готовит ли противник какую-либо  каверзу.  Поэтому  в  первую  очередь  я
заслушал начальника разведки. Затем мне доложили  о  ситуации  на  отдельных
участках фронта и в наших боевых порядках командующие родами войск. \370\
     Уяснив себе боевой состав фронта  и  возможные  способы  управления,  я
выехал вечером 22 февраля  в  войска,  оборонявшиеся  на  северном  участке.
Вместе со мной выехал мой заместитель генерал-полковник В.А. Фролов, который
до этого командовал Карельским фронтом, и ответственные  офицеры  штаба.  Мы
посетили 26-ю армию (командовал ею сначала генерал-лейтенант Н. Н.  Никишин,
а  потом  лихой,  бравый,  молодой  и  красивый  генерал-лейтенант   Л.   С.
Сквирский), которая прикрывала район от линии Кестеньга  -  Доухи  до  линии
Ухта - Кемь, между озерами Среднее Куйзго,  Толозеро  и  Кереть.  Перед  нею
стояли 18-й немецкий горнострелковый корпус и отдельные  финляндские  части,
отлично вооруженные и закаленные ж боях. Но зато  я  наша  26-я  армия  была
хорошо укомплектованной и наиболее  многочисленной  из  всех  армий  фронта,
причем в нее входила отдельная  лыжная  бригада,  обладавшая  боевым  опытом
действий в условиях местной зимы..
     Здесь еще в августе 1941 года разыгрались  ожесточенные  бои.  Захватив
Кестеньгу, немецко-фашистские войска подошли чуть ли не вплотную к Кировской
железной дороге, ведшей на Мурманск. Находясь почти у цели,  они,  не  жалея
сил и не считаясь с потерями, предпринимали  одну  атаку  за  другой.  Затем
немцев поддержала финляндская бригада "Север". Но и это не принесло  успеха.
Тогда гитлеровское командование перебросило сюда значительные силы  авиация,
чтобы мощными бомбардировками сломить стойкость  защитников  станции  Лоуха,
однако все было напрасно. К осени 1941 года немцы и финны перешли к обороне.
     Когда я приехал в Лоухи, мне рассказали об одном любопытном эпизоде.  В
начале 1942 года  во  время  налета  вражеской  авиации  был  сбит  немецкий
бомбардировщик, а летчик, выбросившийся на парашюте, взят в плен. На допросе
он развязно заявил (тогда еще немецкие дленные вели себя нагло и вызывающе),
что ему, между прочим, довелось в своей  жизни  бомбить  три  "Л",  игравшие
важную роль во второй мировой войне: Лондон, Ленинград и Лоуки. Этот  случай
по-своему   иллюстрирует   то   значение,   которое   придавало   фашистское
командование станции  Лоухи,  те  мысли,  которые  в  этой  связи  внушались
действовавшим здесь немецким военнослужащим.
     При осмотре части 2-й армии оставили хорошее \371\ впечатление. Позднее
составилось хорошее мнение  и  о  ее  командующем.  Приятно  было  видеть  и
слышать, как, невзирая на лютые морозы и ветры, отдохнувшие в  ближнем  тылу
подразделения бодро двигались в сторону переднего края, и, то  там,  то  тут
звенела солдатская песня:
     По карельским лесам и болотам,  По  вершинам  заснеженных  гор  С  боем
движется наша пехота Защищать край лесов и озер.
     В приподнятом настроении я выехал в 19-ю  армию.  Командовал  ею  очень
упорный и настойчивый в обороне и в наступлении генерал-майор Г. К.  Козлов.
Ока держала оборону на  Кандалакшском  направлении  против  36-го  немецкого
армейского корпуса, прикрывая Кольский полуостров и подходы к Белому морю. В
нее входили в основном как раз те дивизии  и  части,  которые  в  1941  году
преградили здесь путь  немецко-фашистским  захватчикам  и  успели  набраться
опыта боевых действий в Заполярье. На эти войска тоже можно было положиться.
За их плечами простирались верховья Кандалакшской губы.
     Южнее лежала путаница рек, холмов, озер и лесов по  берегам  Ковдозера.
Севернее дорога уходила к апатитовым разработкам. Там, за полярным кругом, в
Хибинских горах, в