положение  внутри  страны,  задачи,  выдвигаемые
партией перед народом и армией, и на этой основе  добиваться  сознательного,
самоотверженного выполнения своего  воинского  долга  по  защите  завоеваний
Великой Октябрьской  социалистической  революции.  Командир  дивизии  должен
вести за собой подчиненных, показывая им личный пример беззаветного служения
партии и народу, а  комиссар  -  пламенным  большевистским  словом  зажигать
бойцов и командиров, вдохновлять их на лучшее выполнение своего долга.
     Несение всех этих и многих других обязанностей составляет  повседневную
заботу комдива с раннего утра до позднего вечера. На  подъеме  и  отбое,  на
учебной тревоге и во время задушевной беседы, на командирской  подготовке  и
тактическом учении, на  стрельбище  и  полигоне  Проходили  дни  напряженной
работы и учебы. И вот результат: к концу года дивизия успешно  прошла  через
инспекторскую проверку, а на  осенних  маневрах  показала  высокую  маршевую
подготовку, была способна совершать глубокие обходы  через  леса  и  болота,
быстро развертываться, наносить стремительные и сильные удары во фланг и тыл
"противнику" и, при необходимости, создавать прочную оборону.  Для  меня  же
командование дивизией явилось важной школой, пригодившейся мне в мирные годы
и особенно в годы войны. Я учился управлять большими массами бойцов, готовил
себя к тому, чтобы вести их к поставленной цели, а на войне  -  к  победе  в
бою.
     Вскоре после того, как я снова  начал  работать  в  штабе  МВО,  мне  в
составе группы командиров Красной Армии  пришлось  отправиться  в  служебную
командировку в Германию. По соглашению СССР с  Веймарской  республикой  и  в
соответствии с заключенным  в  1926  году  советско-германским  договором  о
дружбе и нейтралитете нас  послали  для  ознакомления  со  службой  немецких
военных штабов. Кроме  того,  нам  предоставили  возможность  посмотреть  на
войсковые учения. Мы использовали также пребывание в Германии, чтобы  воочию
познакомиться с ее общественно-политической \107\ жизнью. Для этого не нужно
было прилагать никаких усилий, и этому не могло помешать даже слабое  знание
иностранного языка. Ведь картины повседневной жизни  и  быта  развертывались
прямо у нас на глазах. Пролетарское движение в стране находилось на подъеме.
По улицам, невзирая на правительственное  запрещение,  маршировали  стройные
отряды  "Союза  красных  фронтовиков"  и  молодежные   батальоны   "Красного
юнгштурма".  В  газетах   печатались   сообщения   о   Всегерманском   слете
ротфронтовцев.   На   страницах    прогрессивных    периодических    изданий
публиковались призывы коммунистической партии к рабочему единству.
     Но в то же время социал-демократическая печать кричала о "хозяйственной
демократии",   об   "организованном   капитализме"   и   выступала    против
сотрудничества  с  коммунистами.  Католическая  партия  центра,   официально
занимавшая  пацифистскую  позицию,  использовала  ее   не   для   борьбы   с
милитаристско-реваншистским  угаром  в  стране,  а   для   того,   чтобы   в
демагогических   целях   предпринимать    нападки    на    советско-немецкое
сотрудничество. В частности, католическая печать позволила себе ряд  выпадов
в  адрес  группы  советских  командиров.  Им  возражали  представители   так
называемой народной партии, тоже проповедовавшие буржуазный пацифизм, но все
же поддерживавшие идею сотрудничества  с  СССР.  Горланили  погромные  песни
штурмовые  отряды  коричневорубашечников.  Нередко  между  ними  и  рабочими
вспыхивали столкновения. Мы явились свидетелями нескольких таких  стычек  на
улице.  Формально  державшая  нейтралитет,   государственная   полиция,   по
существу, помогала нацистам.  Германия  стояла  на  распутье,  и  фашистская
угроза постепенно нарастала. Что касается офицеров, с которыми нам во  время
командировки пришлось общаться, то они стремились  подчеркнуть,  что  "армия
стоит вне политики", хотя не скрывали своих консервативных взглядов.
     Изучение постановки штабной службы в Германии показало, что ей  присущи
двойственные  черты.  С  одной  стороны,  отработанность  каждой   операции,
похвальная  предусмотрительность,  четкость  в  работе  и   организованность
сотрудников штабов. С другой стороны,  чрезмерный  педантизм,  регламентация
даже того, что спокойно  можно  было  предоставить  на  решение  нижестоящим
лицам, сковывание инициативы на местах. Преклонение перед документом,  \108\
перед бумагой, уверенность в том, что записанное в приказе и  доведенное  до
сведения подчиненных станет после этого автоматически реальностью,  вызывали
у  нас  порой  улыбку.  Может  быть,  в   условиях   немецкой   армии,   где
исполнительность была  доведена  чуть  ли  не  до  автоматизма,  для  такого
отношения к делу и имелись некоторые основания. Но в Красной Армии  подобный
автоматизм, тем более в гиперболической форме, был явно неприменим. Вместе с
тем командировка оказалась все же  полезной:  сопоставление  разных  методов
работы нагляднее оттенило плюсы  и  минусы.  Произвела  впечатление  на  нас
довольно высокая по тому времени степень механизации и моторизации  немецкой
армии.
     По возвращении я снова вступил в должность помощника начальника  штаба,
а затем временно исполняющим обязанности начштаба  МВО.  Вынужден  отметить,
что совместная служба с новым командующим войсками округа А.  И.  Корком  не
производила на меня  столь  благоприятного  впечатления,  как  ранее  служба
вместе с К. Е. Ворошиловым, Г. Д. Базилевичем  и  И.  П.  Уборевичем.  Я  не
воспринял  от  своего  непосредственного  начальника  почти   ничего,   ч-то
содействовало бы моему дальнейшему росту и улучшению военно-профессиональной
подготовки. Тому может быть несколько объяснений: отсутствие полного личного
контакта между командующим и начальником штаба, вызванное различным подходом
к проблемам; играющие определенную роль чисто субъективные качества, мои или
его, либо мешавшие мне воспринимать правильно его мысли, либо, наоборот,  не
позволявшие ему полностью понимать меня, и т. д. Но  факт  остается  фактом.
Настоящего согласия мы никогда не достигали, как бы я ни старался  предельно
точно выполнять распоряжения и как можно более инициативно нести службу.
     Я прошу правильно понять меня. Никакого желания бросить  хоть  какую-то
тень  на  имя  талантливого,  заслуженного  командира,  преданного  РККА   и
Советской Родине, у меня нет.  Подполковник  старой  армии  Август  Иванович
Корк, хотя он и вступил в большевистскую партию только в 1927  году,  уже  в
гражданскую войну отличился в борьбе с  врагами  Советской  власти.  Он  был
тогда и позже начальником штаба армии и отдела  штаба  фронта,  командармом,
командующим фронтом и округами, воевал и служил в Прибалтике, на Севере и  в
Польше, на Украине и в Крыму, \109\ в Туркестане и на Кавказе. Не случайно в
1935 году его, как  опытного  и  знающего  человека,  назначили  начальником
Военной академии имени М. В. Фрунзе.
     Я имею в виду другое - те конкретные взаимоотношения, которые возникают
между людьми и от которых, к сожалению, никуда не денешься. Меня раздражала,
например, непоследовательность Корка в приказах, порой проистекавшая из  его
забывчивости. Он любил для памяти заносить кое-что в записную  книжку,  а  в
другой записной книжке, являвшейся чем-то вроде указателя к первой, отмечал,
где и что у него записано. И все же путаница получалась. Досадовал  я  и  на
то, что командующий мог сообщать вышестоящим лицам  непроверенные  сведения.
Приведу пример, врезавшийся мне в  память,  поскольку  разговор  шел,  можно
сказать, на самом высоком уровне. Округ  готовился  к  очередному  параду  в
честь Великого Октября.  Решено  было  показать  на  Красной  площади  танки
отечественного производства. Я много работал в связи с этим событием (да,  в
то время это было целым событием!) и  тщательно  информировал  командующего.
Незадолго до праздника А. И. Корка и меня вызвали в ЦК ВКП(б). И. В.  Сталин
интересовался процедурой проведения парада до мельчайших  деталей.  Особенно
долго расспрашивал он командующего  6  танках.  Тот  поглядывал  в  записную
книжечку, однако говорил все время что-то не то. По-видимому, Сталин заранее
интересовался вопросом о танках и уже имел некоторые сведения  о  конкретной
готовности их к параду, он удивленно поглядывал на  Корка  и  переспрашивал:
"Так ли?"
     Наконец зашел  разговор  о  размещении  боевых  машин,  их  технических
качествах и о водителях. Выслушав командующего и заметив вслух, что  у  него
совсем другие данные, Сталин  обратился  ко  мне.  Мне  было  очень  неловко
выявлять разноголосицу в окружном руководстве. Но и говорить неправду я тоже
не мог. После моего доклада  Сталин  с  удовлетворением  отметил  совпадение
имеющихся у него сведений с моими.  Когда  коснулись  вопроса  о  водителях,
Сталин захотел узнать, есть ли гарантия, что ни одна машина  не  испортится,
не потеряет хода, не остановится на площади, и как  в  таком  случае  станут
поступать   водители.    Корк    ответил,    что    водителей-красноармейцев
инструктировали в технических частях. - Товарищ  Мерецков,  изложите  детали
инструктажа! - снова обратился ко мне Сталин. \110\
     Пришлось сказать, что механиками-водителями будут не военнослужащие,  а
рабочие-механики. Потом,  отвечая  на  дальнейшие  вопросы,  я  доложил  все
обстоятельства предстоявшего показа  танков.  Сталин  вскоре  отпустил  нас.
После этого у нас с командующим произошло не по моей  инициативе  неприятное
объяснение. Подобные случаи повторялись, поскольку меня стали  приглашать  в
ЦК ВКП(б) для разговора по различным вопросам военной работы в МВО, а  мы  с
Корком, не  зная  заранее,  о  чем  пойдет  речь,  не  могли  предварительно
согласовать наши точки зрения  по  всем  возможным  проблемам.  Нередко  мое
мнение принимали, хотя потом  оказывалось,  что  командующий  округом  думал
иначе. Это порождало новые осложнения.  Неизвестно,  во  что  бы  это  могло
вылиться,  если  бы  я  не  получил   другое   назначение.   Расстались   мы
по-товарищески.
     Из числа тех видных командиров, с кем я встречался во  время  службы  в
МВО, хотел бы упомянуть еще о комкоре И. П. Белове (впоследствии  командарме
1-го ранга). Почти всю гражданскую  войну  он  провел  в  Средней  Азии,  на
неанакомом мне театре военных действий. Поэтому рассказы Ивана Панфиловича о
боевых действиях в тех условиях представляли для меня  несомненный  интерес.
Белов был активным  участником  ташкентских  событий,  описанных  отчасти  в
повести Д. Фурманова "Мятеж". После них он вышел из партии  левых  эсеров  и
вступил в РКП (б). Впервые я встретился с ним на Северном Кавказе,  когда  в
1923 году занимался рекогносцировкой  местности,  будучи  начальником  штаба
дивизии, а он приезжал туда временно, чтобы оформить  документы  о  разгроме
белых банд на Кубани, в операциях против которых  участвовал  годом  раньше.
Как человек Белов отличался заметным своеобразием. На его характер  наложило
сильный отпечаток тяжелое детство, проведенное в  бедной  семье  крестьянина
Новгородской губернии. Некоторую роль сыграло, как мне кажется, и пребывание
в партии левых эсеров, о которой Белов  отзывался  очень  резко,  причем  не
щадил и себя. На мой взгляд, его отличали  в  основном  три  черты:  большой
военный талант, прямота суждений и  внутренняя  нервная  неуравновешенность,
постоянно сдерживавшаяся им и как бы накапливавшаяся в человеке,  что  порой
приводило к взрыву. Белов умел идти к  поставленной  перед  собой  цели,  не
сворачивая и не  уклоняясь  в  сторону.  Для  военнослужащего  это  особенно
серьезное достоинство. \111\

МЕЖДУ ДНЕПРОМ И БЕРЕЗИНОЙ

     Большая командирская семья. - Сборы  и  летучки.  -  Функции  окружного
штаба. - Жизнь в учениях. - На маневрах, как на войне.
     В апреле 1932 года я получил назначение на должность  начальника  штаба
Белорусского военного округа. В то время в БВО дислоцировалась  значительная
часть войск, в том числе кавалерийские, танковые и  авиационные  соединения.
Войска возглавляли опытные командиры.  Многие  были  известными  участниками
гражданской войны. Во главе  корпусов  стояли  расчетливый  командир  С.  Е.
Грибов, герой Таманского похода Е. И, Ковтюх, смельчак А. Д. Локтионов,  мой
бывший начдив С. К. Тимошенко  (ныне  Маршал  Советского  Союза).  Последний
вскоре стал заместителем командующего.
     Дивизиями в округе командовали волевой начальник и лихой кавалерист  Г.
К.  Жуков,  бывший  комиссар  корпуса  на  Восточном  фронте  И.  С.  Конев,
талантливый генштабист В. Д. Соколовский  (впоследствии  маршалы  Советского
Союза) и другие  способные  руководители.  Из  начальников  штабов  корпусов
назову В. Я. Колпакчи (впоследствии генерал армии),  А.  А.  Новикова  (ныне
главный маршал авиации). В штабе одного из корпусов служил  И.  X.  Баграмян
(ныне Маршал Советского Союза).
     Руководство округом тоже состояло из хорошо  знающих  дело  командиров.
Заместителем командующего был А. Я. Лапин, членом Военного совета  -  Л.  М.
Аронштам, а затем П. А.  Смирнов,  начальником  артиллерии  -  Д.  Д.  Муев,
начальником бронетанковых войск - С. С. Шаумян,  начальником  отдела  боевой
подготовки - И. Д. Шумович. Заместителями начальника штаба округа служили Ф.
М.  Чернов  и  И.  Г.  Клочко,  умные,  образованные,  обладавшие   хорошими
организаторскими способностями офицеры.
     Особенно  сильным  был  состав  оперативного   отдела   штаба   округа.
Начальником отдела работал М. В. Захаров (ныне Маршал Советского Союза), а в
самом отделе - Р. Я. Малиновский (позднее Маршал Советского Союза), \112\ В.
В. Курасов (ныне генерал армии), А. П.  Покровский,  Ф.  П.  Озеров.  Г.  И.
Шанин, К. А. Журавлев, Н. А. Кузнецов.
     Все названные выше имена хорошо известны в Советской Армии и  вообще  у
нас в стране, а многих знают и за рубежом. Некоторые из упомянутых товарищей
не дожили до Великой Отечественной войны. Но все те, кто  остался  в  живых,
проявили  себя  с  наилучшей  стороны,  командовали  фронтами,  армиями  или
руководили штабами объединений.
     Такой подбор руководящего состава штаба округа и войск не был, конечно,
случайным.  Рядом  находилась  граница  с  потенциальным   агрессором.   Как
подбирались и расстанавливались кадры в БВО, можно проследить  конкретно  на
следующем примере. Однажды в  округ  прибыла  группа  офицеров,  только  что
окончивших Военную академию имени М. В. Фрунзе. Прежде чем  назначить  их  в
войска на должности, с ними был  проведен  кратковременный  сбор  при  штабе
округа. В программу  сбора  входили:  показные  и  практические  занятия  по
методике огневой подготовки со стрельбой из револьвера, ручного и станкового
пулемета, включая ночные стрельбы; преодоление штурмового городка с метанием
гранат;  тактико-строевое  учение  стрелкового  батальона   в   наступлении,
поддержанного артиллерией и танками; решение полевых летучек в условиях  боя
полка и дивизии. На этот сбор были вызваны командиры корпусов и  дивизий.  В
результате сбора офицеры, только что окончившие  академию,  сразу  приобрели
практику в проведении занятий и одновременно  познакомились  лично  со  всем
высшим командным составом округа. Только после этого они получили назначения
на должности.
     Большое внимание уделялось в БВО воспитанию и  подготовке  руководящего
состава  и  штабов,  особенно  командиров  корпусов  и  дивизий,  с   учетом
меняющихся условий и бурного развития военной техники. Важно было, чтобы все
то новое, что было приобретено во время опытных учений  и  полевых  поездок,
немедленно внедрялось в войска, повышало  их  выучку  и  боевую  готовность,
чтобы  достижения  какой-либо  одной   части   или   соединения   немедленно
становились достоянием всего округа.
     Вот пример того, как проходила командирская учеба руководящего  состава
штаба. В группе было около 20 человек,  в  том  числе  офицеры  оперативного
отдела. Занятия проводились \113\ один раз в неделю и носили форму  летучек.
На них отрабатывались различные оперативные вопросы, прежде всего по ведению
глубокой операции, использованию танков и авиации. Разрабатывали летучки все
командиры  по  очереди.  Они  же  их  проводили  и  делали  потом   разборы.
Командующий выступал с заключительным словом или поручал  это  сделать  мне.
Нужно признаться, что нагрузка в ходе занятий была не  из  легких.  Особенно
тяжело приходилось попеременно назначаемому руководителю: он  должен  был  в
течение 45 минут довести до участников военной игры  задание,  выслушать  их
решения и сделать  разбор.  Но  зато  командиры  получали  практику  решения
оперативно-тактических задач не только как обучаемые, но и как руководители.
     При подготовке начсостава и штабов применялись разнообразные приемы, от
групповых упражнений и летучек до командно-штабных игр, учений с войсками  и
крупных маневров. Особое значение  придавалось  полевым  занятиям,  так  как
розыгрыш  тактических  вопросов  на  местности  можно  провести  значительно
содержательнее и поучительнее, чем на  картах,  особенно  мелкого  масштаба.
Сплошь и рядом бывали случаи, когда всем нам приходилось не довольствоваться
ролью наблюдателя, а принимать личное участие в эксперименте.
     Вот еще один пример. Мы проверяли влияние "броска" (одночасового  марша
со скоростью движения 10 километров в час) на способность  солдат  сразу  же
после этого драться: вести прицельный огонь, метко и далеко бросать гранаты,
сноровисто колоть штыком,  преодолевать  полосу  заграждений.  Участвовал  в
марш-броске, конечно, и я, хотя не скрою, что, несколько отвыкший  от  таких
упражнений, чувствовал себя довольно тяжело.
     В БВО велись  большие  работы  по  строительству  укрепленных  районов,
аэродромов и дорог.  В  целях  контроля  за  этими  работами,  а  также  для
определения  главных  направлений   последующего   развития   и   подготовки
территории  округа  ежегодно  проводились  оперативные  рекогносцировки.   К
рекогносцировкам, как правило, привлекался широкий  круг  штабных  офицеров,
причем в обязательном порядке офицеры оперативного отдела.  Для  определения
наиболее  важных  рубежей  в  ходе  рекогносцировок  практиковался  розыгрыш
отдельных "боевых" эпизодов, проводились творческие дискуссии. \114\
     Поучительными, в смысле подготовки  начальствующего  состава  и  войск,
являлись не только сборы, различные учения и  маневры,  но  и  инспекторские
проверки войск. Обычно в дивизию выезжала в таких случаях  небольшая  группа
офицеров, шесть-семь человек,  в  том  числе  офицеры  оперативного  отдела,
боевой подготовки  и  представители  родов  войск.  Дивизия  поднималась  по
тревоге и выдвигалась в сторону границы или полигона,  отрабатывала  марш  и
встречный бой или наступление, а иногда оборону.  Кроме  того,  в  одном  из
полков проверялся батальон на тактических  учениях  с  боевой  стрельбой,  в
другом проверялась  командирская  подготовка.  Проводились  тактико-строевые
учения с усиленным  батальоном,  в  артиллерийском  полку  проверяли  боевую
стрельбу дивизионом. Время на подготовку учений и  занятий  давалось  крайне
ограниченное. Это  требовало  от  командиров  приобретения  навыков  быстрой
работы. Проверялись также строевая и  физическая  подготовка,  жизнь  и  быт
бойцов и командиров. Обязательно  проводились  беседы  с  красноармейцами  и
командирами по различным вопросам текущей политики, жизни и быта.
     По возвращении в штаб округа  готовился  небольшой,  странички  на  три
типографского текста, приказ, который рассылался всем командирам корпусов  и
дивизий. Один экземпляр высылался в Управление  боевой  подготовки  РККА.  В
приказе отмечались недостатки, обнаруженные при проверке, а  также  давались
указания, как их устранить. И уже через шесть  дней  после  начала  проверки
дивизии весь округ знал о требованиях к  боевой  подго