йствий,  проведя  полевые
поездки и рекогносцировки по сухопутной и морской  части  театра.  При  этом
начинать надо было с изучения главных направлений, а  затем  заняться  теми,
которые  имели  менее  важное   значение.   В   ходе   полевых   поездок   и
рекогносцировок требовалось определить первоочередные и  последующие  задачи
по  освоению  военными   службами   Дальневосточного   края,   особенно   по
строительству дорог, мостов, линий связи, складов и ремонтных учреждений,  а
на важнейших направлениях - и оборонительных инженерных сооружений. Когда  я
попросил информацию у товарищей по службе,  уже  давно  там  работавших,  то
получил очень многое. Тем не  менее  чувство  некоторой  неудовлетворенности
сохранялось. Может быть, это было вызвано невозможностью  поглядеть  на  все
своими глазами.
     Решил посоветоваться с Блюхером. Он понял меня сразу  и  порекомендовал
отодвинуть  на  время  повседневные  штабные   дела,   поручить   их   моему
заместителю, а самому взяться за всестороннее изучение Дальнего  Востока.  И
вот намечен план досконального ознакомления с краем. Показал я план Блюхеру.
Он не только одобрил его, но и сам нередко присоединялся  ко  мне  во  время
поездок.
     В-четвертых, для меня важно было изучить общую историю, и  в  частности
историю войн на Дальневосточном театре военных действий, как в политическом,
так и в военном аспекте. Представляло большой интерес изучение причин  войны
и методов  ее  развязывания,  особенно  армией  агрессивной  Японии.  Кстати
сказать, Япония обязательно применяла метод внезапного нападения на  главные
силы  противника,  что  требовало  от  нас  поддержания  постоянной   боевой
готовности в войсках. Понадобилось  также  изучить  ход  боевых  действий  в
войнах с  Японией,  операционные  направления  и  заняться  многими  другими
вопросами, вплоть  до  проблем  экономики  и  характерных  народных  обычаев
сопредельной страны. Поэтому я часто засиживался за чтением книг и различных
справочных материалов до глубокой ночи. \124\
     А  с  утра  начинались  обыденные   деда,   связанные   с   подготовкой
командирских занятий и сборов, тактических учений и  маневров,  с  вопросами
укомплектования  войск  личным  составом  и  обеспечения  их  всеми   видами
довольствия.  Много  времени  и  изобретательности  требовало   рассмотрение
проблем строительства казарм, столовых, парков и других сооружений, а  также
расширение   военно-инженерного    оборудования    Дальневосточного    края.
Осуществление мероприятий было связано с большими  материальными  затратами.
Нам хотелось сделать больше, а возможности были весьма ограниченными. Блюхер
очень внимательно выслушивал все предложения, и мы оба долго искали наиболее
правильное решение. Последняя наша длительная  беседа  с  Блюхером  о  делах
округа состоялась уже в Москве, куда мы  выехали  на  специальное  совещание
руководящего командного состава РККА, созванное Наркомом обороны.
     Надвигались грозные события.  Пылали  очаги  войны  в  Азии  и  Африке.
Предстояло определить важнейшие направления совершенствования Красной  Армии
в изменившейся обстановке, сделать  упор  на  овладение  современной  боевой
техникой, готовиться к  постепенному  переходу  от  смешанно-территориальной
системы  обучения  военнослужащих  к  созданию  кадровой  регулярной   армии
достаточно большой численности.  Вскоре  после  этого  совещания  я  заболел
злостной ангиной и долго лечился. А когда вышел из госпиталя, то на  Дальний
Восток мне поехать уже не довелось.
     Мне пришлось зато  побывать  в  Чехословакии  в  качестве  главы  нашей
военной делегации, приглашенной на большие военные маневры. Отношения СССР с
Чехословакией  становились   все   более   хорошими.   Мы   ознакомились   с
промышленностью и сельским хозяйством, состояние которых  произвело  на  нас
хорошее впечатление. Особенно бросалось в глаза отличное содержание дорог  и
аккуратное   поведение   населения   в   быту.   Армия   Чехословакии   была
по-современному оснащена новым оружием и боевой  техникой  и,  как  показали
маневры, могла считаться вполне подготовленной к  отпору  агрессору.  Только
отказ от совместных действий с Красной  Армией  и  мюнхенское  предательство
интересов Чехословакии правительствами Англии и Франции принесли эту  страну
в жертву фашистской Германии. \125\

ИСПАНИЯ В ОГНЕ

ОТСТОЯТЬ МАДРИД!

     Париж ведет в Барселону. - Мадридская реальность. - В гостях у Листера.
- Знакомство с Кабальеро, - Танки прибыли! - Берзин за работой. -  формируем
бригады. - Цена анархии. -  Теруэль  и  дисциплина.  -  Два  лица  Миахи.  -
Александр Родимцев.
     Осень 1936  года...  Республиканская  Испания  ведет  отчаянную  борьбу
против  фашистских  мятежников.  Соглашение  27  европейских  государств   о
невмешательстве в испанские дела превращается в фикцию.  Германия  и  Италия
открыто  помогают   франкистам   оружием,   снаряжением,   людьми,   готовят
интервенцию, чтобы превратить Пиренейский полуостров в еще одну базу фашизма
и свой плацдарм. А правительства Англии  и  Франции  препятствуют  Испанской
республике  приобретать  за   границей   оружие,   фактически   участвуя   в
необъявленной  военно-экономической  блокаде  законных  властей   испанского
народа. В трудные для Республики  дни  развернулось  международное  движение
солидарности с нею. Одну из самых существенных ролей сыграли в нем советские
люди. Из черноморских портов отправились к берегам Испании  наши  корабли  с
продовольствием, снаряжением, вооружением. Пароходами, самолетами,  поездами
прибывали в Испанию и наши добровольцы, военные специалисты. Они  стремились
помочь Республике, еще  почти  не  обладавшей  регулярными  силами,  создать
кадровую армию,  отбить  натиск  объединенных  сил  реакции  и  отстоять  от
фашистов столицу страны Мадрид.
     В начале октября мятежники  начали  наступление  на  Мадрид  с  четырех
сторон, а фашистское подполье - "пятая колонна" - усилило свою  деятельность
в самом городе. \126\
     12 октября испанцы ежегодно празднуют открытие Америки Колумбом. Именно
в этот день  главарь  мятежников  генерал  Франко,  находившийся  в  Толедо,
собирался провести свои отряды церемониальным маршем по  площадям  и  улицам
Мадрида. Газеты всех западноевропейских стран были переполнены  сообщениями,
перепечатывавшимися из фашистских источников, о скором и неизбежном  падении
республиканского  правительства,  о  том,  что  вот-вот   будут   перерезаны
последние дороги, связывавшие Мадрид с Альбасете и Валенсией, что  испанская
столица уже находится едва ли не в кольце вражеских войск.
     Тревожное   чувство   охватило   нас,   когда   мы,    два    советских
командира-добровольца, я и  полковник  Б.  М.  Симонов,  следовали  железной
дорогой в республиканскую Испанию по маршруту Москва  -  Берлин  -  Париж  и
просматривали свежие газеты. Действительно ли Мадрид уже в кольце,  или  это
просто очередная утка буржуазных журналистов?
     Сменяются заоконные  пейзажи.  Проехали  бедные  нивы  панской  Польши,
осталась позади польско-немецкая  граница,  и  вот  мелькают  перед  глазами
таблички на немецком языке: перрон номер такой-то, касса  находится  там-то,
комендатура - там-то, до ресторана столько-то метров в таком-то направлении,
вокзал лежит по ту сторону, на прогулку пассажирам отведено столько-то минут
и т. д. Это Берлин!
     В пути к Парижу особенно не нравилась нам одна дама из соседнего  купе,
бросавшая на нас взгляд каждый раз, как мы проходили мимо. Не следит ли  она
за нами? Это предположение оказалось верным, но совсем не в том  плане,  как
мы думали. Уже в Испании мы встретили ее еще раз  вместе  с  другой  группой
советских командиров, и там выяснилось, что  она  сопровождала  нас,  будучи
персонально ответственной за наше благополучное прибытие.
     В  Париже  мы  остановились  в  советском  посольстве  и  прежде  всего
попросили сообщить новости о положении в Испании. Товарищи передали нам  всю
имевшуюся в их распоряжении информацию,  но  предупредили,  что  она  весьма
неполна и что ее нужно считать предварительной. Действительно, в Испании  мы
выяснили, что многие сведения  были  верны  лишь  приблизительно,  а  другие
устарели.  По  сравнению  с  тем,  что  печаталось  в  буржуазных   газетах,
информация из посольства  выглядела  очень  оптимистичной.  Истина  же,  как
оказалось, лежала посередине. \127\
     Париж  интересовал  нас  в  трех  отношениях.  Во-первых,   мы   хотели
воспользоваться случаем и осмотреть достопримечательности города. Делать это
пришлось урывками, ибо времени было  в  обрез.  Во-вторых,  нам  недоставало
многих  вещей,  которые,  как  объяснил  сотрудник  посольства,  обязательно
понадобятся в Испании. Пришлось поэтому  ходить  по  магазинам.  Французский
язык мы знали слабо, к тому же старались действовать так, чтобы не вызвать у
продавцов подозрений и чтобы по покупкам трудно было догадаться,  кто  мы  и
куда едем. Все это доставило  нам  массу  осложнений.  В-третьих,  поскольку
писать  домой  было  нельзя,  хотелось  купить   какие-либо   сувениры   "со
значением", чтобы жены догадались, что это шлют мужья и что они  здоровы.  В
посольстве обещали переслать подарки без задержки.
     От Парижа до Тулузы доехали очень быстро. Плодородные  равнины  Средней
Франции сменились холмами Центрального массива с их  скучным  ландшафтом,  а
затем зазеленела  Гароннская  низменность.  От  Тулузы  местный  поезд,  уже
гораздо медленнее, покатил к испанской границе. Все выше становились  холмы,
все суше почва, все беднее растительность.  Потом  весь  горизонт  заслонили
горные хребты. Это Пиренеи,  а  за  ними  лежит  Испания.  Новая  остановка,
небольшой отдых.
     Вероятно, нас ждали. Подошел какой-то человек,  спросил  по-французски:
"Кто вы?" Потом переспросил по-русски с  акцентом  еще  раз:  "Вы  русские?"
Махнул рукой в сторону гор и пошел вперед, а мы - за ним.  Шли  сравнительно
недолго, хотя путь был  тяжелым.  Наконец,  человек  остановился  и  показал
назад: "Франция", потом ткнул пальцем  себе  под  ноги:  "Испания".  Так  мы
перешли границу.
     До Барселоны добирались уже испанским поездом. Дорога была в запущенном
состоянии.  Поезд  сначала  шел  полупустым.  Вооруженные  люди   почти   не
встречались. Спокойно стучали колеса, тихо  поскрипывали  вагонные  тормоза.
Было похоже на дачную прогулку, ощущение  войны  отсутствовало.  Однако  как
только вырвались из Каталонских гор и поезд помчался вдоль морского  берега,
картина изменилась. Вагоны заполнились шумной молодежью в зимних  куртках  с
засученными   рукавами;   крестьянами   с   корзинами    необычной    формы;
безукоризненно одетыми сеньоритами. Замелькали береты, высокие круглые \128\
фуражки,  черно-красные  анархистские  ленты  и  флажки,  ручные  гранаты  и
пистолеты.
     В   Барселоне   мы   встретились   с   советским   консулом    В.    А.
Антоновым-Овсеенко. Впервые я познакомился с ним в 1924 году, когда  он  был
начальником  Политуправления  Реввоенсовета,  и  теперь  сразу  узнал   его:
широкий, чуть улыбчивый рот; острый и длинный,  "гоголевский"  нос;  щелочки
близоруких глаз из-под очков. Этот человек прошел большой  и  сложный  путь.
Будучи одним из руководителей Петроградского военно-революционного  комитета
во время Октябрьского вооруженного восстания, он арестовывал в Зимнем дворце
Временное  правительство.  В   годы   гражданской   войны   Антонов-Овсеенко
командовал Украинским фронтом и являлся наркомом военных дел УССР,  а  потом
работал на ответственных постах в Малом Совнаркоме и  в  НКВД.  Ряд  лет  он
провел за границей, где был советским полпредом.
     Владимир  Александрович  казался  очень  усталым.  Рассказывая  нам   о
положении в Испании, он держался спокойно,  но  губы  его  во  время  беседы
нервно подергивались. Речь была образной и яркой, фразы - резкими.
     Обстановка, судя по его словам,  была  неважной:  лучше,  чем  сообщали
буржуазные журналисты, но хуже, чем мы услышали в  Париже.  Мятежники  стоят
под Мадридом. Юго-Западная Испания почти вся потеряна Республикой. В воздухе
господствует фашистская  авиация.  Агрессия  Германии  и  Италии  под  видом
сотрудничества с фалангистами нарастает. В  лагере  мятежников  идет  грызня
между соперничающими группировками. Но еще сильнее, к сожалению,  несогласие
в стане Республики между коммунистами, социалистами,  анархистами  и  левыми
республиканцами.  Политика  премьера  правого  социалиста  Ларго   Кабальеро
двусмысленна и непоследовательна. Регулярной армии в полном смысле слова еще
нет. Марокко не получило независимости. Этим пользуются фашисты,  ведут  там
демагогическую пропаганду и набирают мусульманские  отряды  в  свои  войска.
Баскония  и  Каталония  требуют  самоуправления,  а  правительство  идет  им
навстречу очень неохотно, и это вносит разлад в ряды антифашистов.  Народные
массы полны революционного энтузиазма и готовы на самопожертвование.  Но  им
больше всех мешают анархисты, у которых отсутствует элементарная дисциплина:
сегодня они воюют, завтра  отдыхают.  То  уходят,  не  \129\  спросившись  у
старших командиров,  в  рискованные  операции,  то  открывают  врагу  фронт.
Захватывают на государственных  складах  оружие  и  прячут  его.  Никого  не
признают и ни с кем не считаются. Коммунистов они недолюбливают, социалистов
презирают, государственных  служащих  ненавидят.  От  героизма  переходят  к
панике, и наоборот. Работа тыла  пока  не  налажена.  Положение  на  фронтах
трудное. Необходимо установить тесный контакт с  испанскими  коммунистами  и
опираться прежде всего на них, но в  то  же  время  вести  себя  лояльно  по
отношению к Республике в целом  и  не  делать  официального  различия  между
разными  республиканцами.  Одним  словом,  закончил   консул,   чем   скорее
приступите к делу, тем будет лучше.
     Самолетов в Барселоне не оказалось, а попасть в Мадрид по  шоссе  можно
было только кружным путем. Поэтому автомобиль помчал нас сначала  на  юг,  в
Валенсию, а уж оттуда повернул на запад, к столице. Эта машина  принадлежала
губернатору округа Валенсия. Сияя улыбкой, он  предупредил  нас,  что  шофер
надежный и  мы  можем  не  тревожиться.  О  чем  следовало  тревожиться,  мы
догадались уже возле Мадрида,  когда  шофер  вытащил  из  кармана  пистолет,
положил его рядом с собой на сиденье и, указав рукой налево,  в  направлении
юга, сказал: "Фашисты!"
     Мадрид встретил нас сумерками и потушенными огнями.  В  городе  рвались
бомбы. Немецкие "юнкерсы" совершали свой очередной и безнаказанный налет. По
улицам в минуты затишья перебегали люди. Один из них  указал  нам  дорогу  в
советское посольство и вырвал из рук Б. М. Симонова  сигаретку.  Выяснилось,
что народные милиционеры могут подумать, будто мы  сигнализируем  фашистским
самолетам.
     То, что прохожий назвал зданием посольства,  оказалось  гостиницей.  Но
жили в ней действительно  советские  граждане.  Нас  встретил  корреспондент
"Правды"  известный  журналист  Михаил  Кольцов.  Мы  бросились  к  нему   с
вопросами, однако в ответ услышали: "Положение в двух словах  не  обрисуешь,
оно довольно сложное. Не хотите ли поесть?"
     Впервые за последние дни мы поужинали как следует, а тем временем  сами
рассказывали Кольцову о новостях на Родине. Затем опять  заговорил  Кольцов:
"Что вы, собственно, знаете о происходящем здесь?" Выявилось, что то, что мы
знали, устарело. "Ну тогда я не буду рассказывать, \130\ только запутаю вас.
Разберетесь сами постепенно, а сейчас скорее  действуйте  как  военные.  Тут
находятся наши советники Берзин, Воронов и Иванов. Иванов пошел  в  Главштаб
Республики. Большая часть его сотрудников только что  перебежала  к  Франко.
Берзин и Воронов скоро придут сюда".
     Так  мы  стали   вживаться   в   испанскую   действительность.   Особая
Краснознаменная Дальневосточная армия,  служба  с  Блюхером,  мучившая  меня
полгода сильная ангина, совещания в  Москве,  проводы  за  границу,  Польша,
Германия, Франция - все подернулось какой-то дымкой и  отошло  во  вчерашний
день. Коричневый хлебец и апельсины на скрипучем  столе,  усмешка  Кольцова,
уличный мрак да отдаленные разрывы - вот окружающая нас реальность. Итак,  с
чего будем начинать?
     Вошли военный советник артиллерист И. Н. Воронов и руководивший  нашими
советниками Я. К. Берзин. Мы  обнялись  и  тут  же  стали  намечать  порядок
дальнейшей работы. Я доложил Берзину о своих полномочиях, а  он  связался  с
республиканскими командирами и сообщил им о прибытии новой группы  советских
военных советников, Затем Ян Карлович сказал, что главная  задача  ближайших
суток и недель - превратить Мадрид в  крепость.  Твердо  рассчитывать  можно
было  на  коммунистов,  на  людей  из  министерства  внутренних  дел  и   на
гражданское население города.  Берзин  расстелил  на  столе  карту  и  начал
показывать места расположения будущих оборонительных  сооружений.  Потом  он
направил нас с Вороновым в войска. Мне Берзин  предложил  отправиться  к  Э.
Листеру, в 1-ю бригаду.
     С товарищем Энрике Листером я встречался в Москве,  где  он,  испанский
коммунист,  временно  жил   в   эмиграции   и   работал   на   строительстве
метрополитена.  Бывший  каменщик,  Листер  командовал  5-м  полком  народной
милиции. Состоявший наполовину из рабочих (почти все они были коммунистами),
5-й полк являлся костяком республиканских сил. Незадолго до  нашего  приезда
он стал  основой  смешанной  бригады.  Войска  Листера  уже  отличились  под
Сесеньей. Но  у  его  соседей  дело  шло  хуже,  солдаты  нервничали,  порой
отступали. По полученным от пленных сообщениям, фашисты собирались применить
здесь танки. Чтобы отразить  танковую  атаку,  сюда  послали  артиллерийский
дивизион. Николай Николаевич Воронов, как отменный  \131\  артиллерист,  как
раз и должен был отправиться в этот дивизион.
     Берзин являлся главным военным советником Республики, и  для  меня  его
распоряжения было достаточно. Но чтобы я  мог  поставить  конкретную  задачу
перед испанскими частями как официально действующий  военный  советник,  мне
нужно было явиться сначала  в  Главный  штаб  за  назначением.  В  помещении
Главштаба встретил П. А. Иванова. Он познакомил меня с  испанским  офицером,
одним из тех штабистов, кто остался служить Республике и не убежал к  врагу.
В Главштабе таких оказалось немного. Весь пылавший ненавистью к  предателям,
офицер сообщил, что  на  беглецов  нечего  рассчитывать.  Никто  из  них  не
вернется. Еще раз созвонились с республиканским командованием. Нам сообщили,
что новый Главный штаб будут формировать в Валенсии, а  меня  просят  срочно
поехать в войска и провести беседу о том, что дальнейшее отступление  грозит
крахом. Офицер стал собирать штабные бумаги, а я поспешил назад в гостиницу.
     Берзин размышлял над  планом  оборонительных  сооружений.  Все  ли  тут
верно? Вспомнили русскую поговорку: гладко было на  бумаге,  да  забыли  про
овраги, а по ним ходить. Чтобы не ошибиться,  договорились  втроем  объехать
рано утром окрестности города, посмотреть на местности,  как  лягут  будущие
окопы и брустверы.
     Мне представили на выбор трех переводчиц. После некоторых  колебаний  я
остановился на кандидатуре М. А. Фортус и позднее никогда о своем выборе  не
жалел. В Испании ее звали Хулиа, то есть Юлия. Муж Марии  Александровны,  по
национальности испанец, погиб. Сама она после этого прожила  в  Испании  лет
пять, в совершенстве владела языком, отлично знала страну и ее обычаи,  была
рассудительной, быстро ориентирующейся в обстановке и храброй  женщиной.  Ей
по плечу оказалась не  только  работа  переводчицы,  которую  она  выполняла
блестяще. Как показала  жизнь,  она  с  успехом  вела  переговоры  с  любыми
должностными  лицами  и  в  дальнейшем  фактически  являлась  офицером   для
поручений.
     Всю ночь мы не смыкали  глаз,  а  у