ственно на Любань.
     Несколько раз в день мне доставляли  сведения  о  ходе  наступления,  и
всякий раз донесения и карта говорили об одном и том же: по мере продвижения
13-го  кавалерийского  корпуса  и  войск  2-й  ударной   армии   в   глубину
расположения противника район, занимаемый нашими войсками, все увеличивался,
а плотность боевых порядков уменьшалась. Возникли трудности  с  управлением.
Пришлось своей властью  создать  временные  оперативные  группы,  которые  в
какой-то мере  заменяли  отсутствовавшее  тогда  в  армиях  корпусное  звено
управления. Так,  во  2-й  ударной  армии  соединения,  образовавшие  фронт,
обращенный  на  восток,  были  объединены  в  группу  генерал-майора  П.  Ф.
Привалова. Несколько позднее и в 59-й армии была создана оперативная группа,
которую возглавил генерал-майор П. Ф. Алферьев. Я  знал  товарища  Алферьева
еще по работе  в  Московском  военном  округе.  Это  был  высокообразованный
командир  с  пытливым  умом.  После  расформирования  его  группы,   которая
просуществовала  около  двух  месяцев,  Алферьева   назначили   заместителем
командующего 2-й ударной армией. Что  касается  опергрупп,  то  они  все  же
помогли командованию и штабам армий в управлении войсками.
     Растянутый  фронт  борьбы,  частое  нарушение  центром  графика  подачи
снабженческих эшелонов и бездорожье опять привели  к  перебоям  в  снабжении
войск  продовольствием,  фуражом   и   снарядами.   Военный   совет   фронта
неоднократно докладывал об этом в Ставку, и на исходе января 1942 года к нам
прибыл  заместитель  наркома  обороны  генерал  А.  В.  Хрулев.   Выдающийся
государственный деятель, обладавший большими организаторскими способностями,
волевой и целеустремленный человек, руководивший большую часть войны работой
всего советского тыла, Андрей Васильевич  даже  в  тех  труднейших  условиях
помог наладить регулярное снабжение. Снабженческие эшелоны  стали  поступать
более своевременно. Фронт получил дорожные и автотранспортные части.  Подвоз
материальных \271\ средств улучшился. К сожалению,  ненадолго.  Впоследствии
2-я  ударная  армия   еще   неоднократно   испытывала   перебои   в   подаче
продовольствия,  фуража,  снарядов  и  других  материальных   средств.   Они
возникали в связи с перехватом противником коммуникаций армии  или  являлись
следствием нераспорядительности ее  командования.  Командарм  Н.  К.  Клыков
серьезно  болел.  Ему  начал  позднее  существенно  помогать   ставший   его
заместителем П. Ф. Алферьев, и у меня  не  раз  появлялась  мысль  о  замене
командарма.
     После ввода в прорыв 2-й ударной армии задача по расширению бреши на ее
левом фланге, в районе Мясного Бора, в основном легла на 59-ю и 52-ю  армии,
практически сомкнувшиеся. Они же обеспечивали  и  коммуникации  2-й  ударной
армии в горловине прорыва.
     В середине февраля 59-я армия  вплотную  подошла  к  Спасской  Полисти.
Название этого селения, возле которого полгода кипели  ожесточенные  бои,  я
никогда  не  забуду.  Горловина  прорыва  расширилась,   помнится,   до   13
километров. К этому времени и ширина прорыва обороны противника по западному
берегу реки Волхов увеличилась до 35  километров.  Теперь  коммуникации  2-й
ударной армий находились вне пулеметного и действенного артиллерийского огня
врага.
     Но на этом и закончились наши успехи по расширению прорыва. Несмотря на
настойчивые атаки, войскам не удалось раздвинуть прорыв  ни  на  один  метр.
Иногда приходилось вести даже оборонительные бои.  Наступление  2-й  ударной
армии хотя и продолжало развиваться, но не в том направлении,  в  каком  нам
хотелось. Армия имела успех, продвигаясь в основном на запад и северо-запад,
то есть туда, где противника почти не было, и удаляясь тем самым  от  прямой
цели наступления - железнодорожной линии на Ленинград. Те же части,  которые
поворачивали на восток и наступали непосредственно на  Любань,  успех  имели
незначительный.  Очень  скоро  они   уперлись   в   оборонительную   позицию
противника. Враг все время усиливал оборону. Только  за  первые  три  месяца
1942  года  его  группа  армий   "Север"   пополнилась   шестью   дивизиями,
переброшенными из Франции, Дании, Югославии и самой Германии.
     Конечно,  такое  развитие  операции  не  радовало  ни  нас,  ни  Ставку
Верховного главнокомандования. Из Ставки шли телеграммы и раздавались звонки
с требованием усилить \272\ наступательные действия и во что бы то ни  стало
овладеть Любанью. Нас обвиняли в нерешительности, в топтании на месте. Мы же
в свою очередь жаловались на нехватку танков, снарядов, на усталость  войск,
которые в течение длительного времени вели тяжелые бои, на низкую подготовку
поступавшего пополнения. У нас  было  во  веем  фронте  20  истребителей,  и
авиация противника господствовала в воздухе.
     В эти дни на фронт прибыл представитель Ставки Марщал Советского  Союза
К. Е. Ворошилов. Он передал требование Ставки активизировать  наступательные
действия на любаньском направлении. Через два дня мы собрали  Военный  совет
фронта, на котором обсудили создавшееся положение. Мы считали,  что  войскам
надо  дать  хотя  бы  немного   отдохнуть,   а   за   это   время   провести
перегруппировку, подтянуть : силы. и средства, подвезти боеприпасы, наладить
управление и навести порядок на дорогах. Во 2-ю  ударную  армию  для  помощи
командованию   решено   было   направить   начальника   артиллерии    фронта
генерал-майора  В.  Э.   Тарановича   и   начальника   бронетанковых   войск
генерал-майора А. В. Куркина. Сам я тоже выехал  во  2-ю  ударную  армию,  в
опергруппу П. Ф. Привалова и к конникам Н. И. Гусева. Всюду наблюдалась одна
и  та  же  картина:  большой  некомплект  подразделений,  усталость  воинов,
господство авиации противника. К. Е. Ворошилов тоже знакомился с войсками, с
условиями  ведения  боевых  действий.  Он  побывал  почти  во  всех  армиях,
длительное  время  находился  в  13-м  кавалерийском  корпусе,  беседовал  с
солдатами и командирами, ободрял их, обращался с призывами, а там, где  было
необходимо, требовал и подгонял.
     Я пришел к выводу, что больше ждать нельзя,  что  необходимы  серьезные
поправки к плану операции. Начальник штаба фронта разделял эту точку зрения,
и в конце февраля командование фронта обратилось  в  Ставку  с  предложением
произвести перегруппировку с целью высвободить силы для усиления 2-й ударной
армии, наступавшей на Любань,  и  59-й  армии,  блокировавшей  Ленинградское
шоссе  и  железную  дорогу.  Имелось  в  виду  прежде  всего  усилить   13-й
кавалерийский корпус кавдивизией из 4-й армии; привести в  порядок  дивизии,
наступавшие на Любань и имевшие  задачу  перехватить  Ленинградское,  шоссе,
пополнить  их  людьми,  оружием  и  боеприпасами;   усилить   артиллерийскую
группировку. \273\
     Ставка ответила, что она не возражает против предлагаемого усиления 2-й
ударной и 59-й армий, но высказалась против того, чтобы привести  в  порядок
наступавшие дивизии, так как для этого необходимо было  на  некоторое  время
приостановить атаки, и в категорической форме потребовала от Военного совета
фронта ни в коем случае не прекращать наступательных действий 2-й ударной  и
59-й армий на любаньском и чудовском направлениях и любым способом выйти  до
марта  на  железную  дорогу  Любань  -  Чудово.  С  целью  оказания   помощи
Волховскому фронту Ставка дала указание Ленинградскому фронту  нанести  удар
силами 54-й армии навстречу 2-й ударной армии, чтобы ликвидировать чудовскую
группировку противника и освободить Любань.
     Военный совет Волховского фронта выполнил требование Ставки, и в тот же
день 2-я ударная армия после короткой  артиллерийской  подготовки,  атаковав
оборонительные  позиции   противника,   решительными   действиями   прорвала
укрепления немцев. Для развития прорыва было решено использовать только  что
подошедшие к району боевых действий 80-ю кавалерийскую дивизию полковника Н.
Н. Полякова и 327-ю стрелковую дивизию полковника И. М. Антюфеева. Первой  в
образовавшуюся  брешь  вошла  кавалерийская,  за  ней  двинулась  стрелковая
дивизия. Но на следующий день утром противник силами оборонявшихся  здесь  и
вновь подошедших частей закрыл брешь. Проникшие за линию  вражеской  обороны
соединения оказались изолированными от основных сил армии.  В  течение  пяти
дней они отбивались от авиации и  пехоты  противника.  Когда  же  боеприпасы
стали подходить к концу и совершенно иссякли  продовольствие  и  фураж,  они
ночной атакой прорвали оборону противника с тыла и  соединились  с  войсками
армии, сохранив боеспособность. Причиной неудачных действий, как  я  считал,
было то, что кавалерийскую и пехотную дивизии не поддержали  остальные  силы
армии. Более того, они остались без боеприпасов, продовольствия и связи, так
как их тылы не успели проскочить в брешь, а имевшиеся в полках  радиостанции
не обеспечивали надежной связью.
     В новой директиве  Ставки,  стремившейся  помочь  нам,  указывалось  на
необходимость создать в каждой армии ударные  группировки.  Эти  группировки
незамедлительно были созданы. К сожалению, входившие  в  их  состав  дивизии
имели большой некомплект в личном составе и  вооружении;  \274\  не  хватало
боеприпасов,   авиационная   поддержка   отсутствовала.   Поэтому    ударные
группировки, несмотря на все  усилия  командного  и  политического  состава,
добиться перелома не смогли. Все наши  дальнейшие  атаки  в  сторону  Любани
отбивались противником.
     Чтобы лучше разобраться в обстановке, я выехал на командный  пункт  2-й
ударной армии. Оттуда вместе  с  генералом  Клыковым  направился  в  ударную
группировку. Мы побывали на ее правом  фланге,  затем  у  конников  генерала
Гусева. Солдаты и  командиры,  с  которыми  мы  встречались,  жаловались  на
отсутствие поддержки со стороны нашей авиации, на  недостаток  снарядов,  на
губительный артиллерийский огонь  противника.  Вражеская  авиация  буквально
висела над нашими войсками, прижимая их к земле.
     Созванный после моего возвращения Военный совет фронта, на который было
приглашено и командование 2-й ударной армии,  констатировал,  что  одной  из
причин невыполнения этой армией задач является  несогласованность  в  работе
Военного совета и  штаба  армии  и,  как  следствие,  отсутствие  четкого  и
твердого руководства войсками. Имелись случаи пренебрежительного отношения к
приему  пополнения:  маршевые  роты  во  время   пути   горячей   пищей   не
обеспечивались, пунктов обогрева для них не было. Персональный учет  раненых
и  убитых  находился  в  запущенном  состоянии,  в  армии  не   знали   даже
приблизительных потерь.  Начальник  оперативного  отдела  полковник  Пахомов
неправильной информацией вводил в заблуждение командование армии  и  фронта.
Перед последними боями штаб 2-й ударной армии допустил  грубые  просчеты  во
времени на подготовку войск для  боя.  Распоряжения  для  выполнения  боевой
задачи некоторые части получали с опозданием  на  день.  Я  по  собственному
опыту знаю, какую важную роль в руководстве войсками играет  согласованность
между командованием и  штабом.  Без  этого  условия  вести  успешные  боевые
действия вообще нельзя.
     Пришлось пойти на крайние меры. По представлению Военного совета фронта
Ставка  отстранила  от  должностей  начальника  штаба  2-й   ударной   армии
генерал-майора В. А. Визжилина и начальника оперативного  отдела  полковника
Пахомов а. На их должности соответственно были  назначены  полковник  П.  С.
Виноградов и  комбриг  Буренин.  Как  раз  этим  же  приказом  на  должность
заместителя \275\ командующего 2-й ударной армией был назначен  генералмайор
П. ф. Алферьев.
     В те же дни в штаб фронта возвратился уезжавший ранее в  Москву  К.  Е.
Ворошилов. Вместе с ним прибыли  член  ГКО  Г.  М.  Маленков  и  заместитель
командующего  военно-воздушными  силами  Красной   Армии   генерал-лейтенант
авиации А.  А.  Новиков.  На  этом  же  самолете  на  должность  заместителя
командующего войсками Волховского фронта прилетел  генерал-лейтенант  А.  А.
Власов. Его прислала Ставка.
     С именем Власова связано одно из самых подлых и черных  дел  в  истории
Великой Отечественной войны. Кто не  слышал  о  власовцах,  этих  предателях
Родины, презренных наймитах наших врагов?  Они  получили  свое  название  по
имени их гнусного командира, изменившего своей Отчизне. Мне придется  еще  в
дальнейшем говорить о Власове. А пока скажу лишь, как он вел себя в  течение
тех полутора месяцев, когда являлся моим заместителем.  По-видимому,  Власов
знал о своем  предстоящем  назначении.  Этот  авантюрист,  начисто  лишенный
совести и чести, и не думал об  улучшении  дела  на  фронте.  С  недоумением
наблюдал я  за  своим  заместителем,  отмалчивавшимся  на  совещаниях  и  не
проявлявшим никакой инициативы. Мои распоряжения Власов выполнял очень вяло.
Во мне росли раздражение и недовольство. В  чем  дело,  мне  тогда  было  не
известно.  Но  создавалось  впечатление,  что  Власова   тяготит   должность
заместителя  командующего   фронтом,   лишенная   ясно   очерченного   круга
обязанностей,  что  он  хочет  получить  "более   осязаемый"   пост.   Когда
командарм-2 генерал Клыков тяжело  заболел,  Власов  был  назначен  приказом
Ставки командующим 2-й ударной армией.
     После того как брешь,  пробитая  нами  в  районе  Красной  Горки,  была
закрыта, войска ударной группы 2-й  ударной  армии  в  течение  двух  недель
пытались  снова  прорвать  вражескую  оборону  на   этом   направлении,   но
безрезультатно.  Несколько  удачнее  развивалось  наступление   54-й   армии
Ленинградского фронта. Она прорвала вражескую  оборону  западнее  Киришей  и
продвинулась на десяток километров. В результате тяжелых и напряженных боев,
длившихся  в  течение  всей  первой  половины  марта,  ее  войскам   удалось
продвинуться затем  еще  на  10  километров,  но  для  дальнейшего  развития
наступления у нее уже не было сил. \276\
     В первой половине марта началось затухание наступательных  действий  на
всех направлениях. 2-я ударная армия,  вклинившись  в  глубину  расположения
противника на 60 - 70 километров, захватила между дорогами Чудово - Новгород
и Ленинград - Новгород большой лесисто-болотистый район. Ее передовые  части
стояли  в  15  километрах  от  Любани  и  в  30  километрах  от  54-й  армии
Ленинградского фронта, наступавшей  на  Любань  с  другой  стороны.  Крупная
группировка войск противника,  зажатая  нами  в  мешке  с  горловиной  в  30
километров, так и осталась там. Завершить окружение и разгромить группировку
у нас тогда не хватало сил, а может быть и умения.
     Началась весна 1942 года, а с нею  пришли  новые  заботы.  2-я  ударная
армия, проникнув глубоко в  расположение  противника,  очутилась  в  тяжелом
положении. Нависла угроза активизации противника, прежде  всего  ударов  его
войск по флангам горловины прорыва  и  перехвата  коммуникаций  2-й  ударной
армии. Тяжесть положения этой армии усугублялась  еще  тем,  что  начиналась
распутица, нарушилось снабжение.
     Напрашивались три варианта решения  задачи:  первый  -  просить  Ставку
усилить фронт хотя бы одной армией и, пока не  наступила  полная  распутица,
добиться оперативного успеха; второй - отвести 2-ю ударную армию из занятого
ею района и при благоприятной обстановке искать решения  оперативной  задачи
на другом направлении; третий - перейти к  жесткой  обороне  на  достигнутых
рубежах,  переждать  распутицу,   а   затем,   накопив   силы,   возобновить
наступление.
     Мы придерживались первого варианта. Он давал  возможность  использовать
уже достигнутые результаты и закончить операцию до конца зимней кампании. Не
возражала против него и Ставка. Преимущество этого  варианта  заключалось  в
том, что он оказывал непосредственное влияние на  смягчение  обстановки  под
Ленинградом, а при благоприятном исходе операции достигалось снятие блокады.
     Командование фронта не возражало и против отвода 2-й ударной  армии  за
линию железной и шоссейной дорог Чудово - Новгород. Этот  вариант,  как  нам
представлялось, тоже был правильным, потому что он  гарантировал  сохранение
сил армии и удержание плацдарма на западном берегу реки  Волхов.  Неподалеку
от того места сейчас установлен обелиск в память о  подвиге  сержанта  Ивана
Герасименко, \277\ рядовых Александра Красилова и Леонтия Черемнова. В конце
января 1942 года  три  героя  закрыли  своими  телами  амбразуры  фашистских
дзотов. Это помогло их подразделению захватить вражеский узел сопротивления,
после чего 225-я стрелковая дивизия, форсировавшая реку,  смогла  зацепиться
тут за плацдарм. Подвигу трех воинов поэт Николай Тихонов в те дни  посвятил
следующие строки:
     Герасименко, Красилов, Леонтий Черемнов, Разведчики бывалые, поход  для
них не нов... Идут полки родимые,  ломая  сталь  преград,  Туда,  где  трубы
дымные подъемлет Ленинград... Простые люди русские стоят  у  стен  седых,  И
щели дотов узкие закрыты грудью их!
     Третий вариант  отпадал  безоговорочно,  так  как  оставление  армии  в
лесисто-болотистом районе, при легко уязвимых коммуникациях, могло  привести
к срыву снабжения ее всем необходимым или даже к окружению.
     И, как бы подтверждая наши опасения, немецкое  командование,  стянув  к
участку прорыва свежие части, в. том числе пехотную  и  полицейскую  дивизию
СС, направило их против наших войск, обеспечивавших коммуникации 2-й ударной
армии в районе шоссейной и железной дорог Чудово -  Новгород.  Оборонявшиеся
там части 59-й и 52-й  армий,  подавленные  мощным  артиллерийско-минометным
огнем и авиацией, не  смогли  противостоять  натиску  врага.  19  марта  ему
удалось закрыть горловину вклинения в четырех километрах к западу от Мясного
Бора и тем самым перерезать коммуникации 2-й ударной армии.
     Узнав о наступлении противника, я  выехал  в  войска,  чтобы  на  месте
принять меры противодействия. Из Ставки в свою очередь последовало  указание
силами левофланговых соединений 59-й совместно с 52-й  армией  не  допустить
перехвата  противником  коммуникаций  2-й   ударной   армии   и   разгромить
контратакующие части врага. Руководство боевыми  действиями  возлагалось  на
меня лично.
     Сначала я побывал в 52-й, а затем в 59-й армиях. К сожалению, ни в той,
ни в другой не смог получить исчерпывающих данных  о  размахе  предпринятого
противником  наступления.  Сведения  из  дивизий  поступали  с  перебоями  и
запутанные. Во всех донесениях командиров говорилось сь сильном  воздействии
вражеской авиации. Из штаба 59-й армии я выехал в 372-ю стрелковую  дивизию,
обеспечивавшую \278\ коммуникации 2-й ударной  армии  с  северо-востока.  Не
доехав до штаба дивизии метров 600, мы оставили машины и  стали  пробираться
по снежным траншеям. Командира дивизии полковника Д. С. Сорокина на месте не
оказалось: он ушел в  один  из  полков.  Поговорив  с  офицерами  штаба,  мы
отправились вслед за Сорокиным.
     Командный  пункт  полка  располагался  в  лесу.  Командир  полка  майор
Коновалов доложил, что только что отбита вот уже  четвертая  за  день  атака
противника, который  пытается  прорваться  в  южном  направлении  и  закрыть
горловину. - У соседа слева, -  продолжал  Коновалов,  -  по-видимому,  дела
неважны. У меня с ним связи нет с самого утра, похоже, что он отходит. - Это
плохо, что вы не имеете связи с соседом, - ответил я.  -  Как  можно  скорее
постарайтесь восстановить ее! Немедленно прикройте свой  левый  фланг,  пока
противник не обошел вас и не ударил вам в тыл.
     Расспросив майора  Коновалова  о  состоянии  полка  и  напомнив  ему  о
необходимости любой ценой держаться на занимаемых позициях, мы пошли дальше.
Идя  рядом,  полковник  Сорокин  жаловался   на   слабость   наших   средств
противовоздушной обороны, на недостаточное воздушное прикрытие,  на  большие
потери  от  авиации  врага.  -  Пикирующие  бомбардировщики  противника