- Возможно. Хотел бы я знать, существуют ли также Теффан и Лакит.
   - Вода и огонь, земля и воздух, - начала я. - В сердце смерти зародыш
жизни. Тот, кто держит...
   Я успела дойти только до этого места в древнем  тексте,  как  капитан
схватил меня за руку и с силой сжал ее.
   - Откуда ты это знаешь? - прошипел  он  сквозь  стиснутые  зубы,  как
воин, перед тем как обнажить оружие.
   - Я... не помню!
   Да, эти слова мгновенно оказались у меня на языке. Но когда они стали
частью моей памяти, не могла сказать. Я  много  путешествовала.  Я  знаю
Дейл, знаю пустыню. Даже немного знаю Арвон. Я гостила в залах  дворцов,
спала  под  открытым  небом  у  костра  вместе  с   другими   путниками,
собравшимися ради общения, к которому мы все стремимся, пока живем. Я  с
вниманием слушала рассказы  купцов.  Иногда  даже  плавала  на  кораблях
салкаров, если клан не знал моей истории. Я слышала многих и знаю теперь
больше, чем даже этот человеке жестким лицом, перед которым сижу  и  чьи
пальцы до боли сжимают мне запястье.
   Я не понимала, почему его так  поразил  отрывок  ритуала.  Он  поднял
другую руку и начертил в воздухе знак, понятный  только  посвященным.  И
тогда я догадалась, в чем дело. Сама не зная того, я  произнесла  пароль
братства по оружию нашего народа. Хотя  такие,  как  я,  не  должны  его
знать.
   - Правда, не  знаю,  где  я  впервые  это  услышала,  капитан.  Я  не
претендую на отношения, которых у меня не должно быть.
   Свободной рукой я нащупала под платьем амулет.  Кто  я  такая,  чтобы
требовать прав кровного родства с кем-то? Но ведь Ганнора не  отказалась
дать мне этот свой знак.
   Поверил ли он мне? Не знаю. Но он разжал  руку,  защелкнул  замок  на
шкатулке и сунул ее в тень, откуда достал.
   - Ты поступишь разумно, если больше не повторишь этого, -  голос  его
звучал резко и холодно. - Если когда-то эти слова произнесли  при  тебе,
это могло быть призывом к дисциплине. Итак, ты  говоришь  -  Скалга.  Но
идет ли он за нами?
   - Не могу сказать, капитан. Дальновидение имеет свои пределы...
   Тут мне на глаза попался обломок доски. Я увидела чудовище  не  своим
дальним зрением. Положив руку на доску, я,  однако,  не  стала  посылать
мысль.
   - Я могу видеть только при помощи этого, - призналась я.
   - Пусть будет так, - отрезал он, и я предположила по  его  тону,  что
мне пора уходить. Я встала, продолжая держать в руке обломок доски.
   Он не просил меня обратиться к другому моему дару. И я тоже не  стала
им  пользоваться,  поговорив  с  Орсией   и   Кемоком,   которых   очень
заинтересовал мой рассказ  о  том,  что  подводное  чудовище  напоминает
легендарное существо. Они мне рассказали о том, что встречали  в  Эскоре
другие существа, которые раньше считались легендой.
   Потребность Орсии в  воде  удовлетворили  очень  изобретательно.  Две
салкарские женщины принесли  прочный  брезент,  который  используют  для
починки парусов, сшили его с обоих концов  пропитанными  воском  нитями.
Потом мы проконопатили его изнутри, промазали смолой, так что получилось
нечто вроде корыта длиной с тело Орсии. Из моря черпали воду и  заливали
в это корыто, а крогианка лежала в нем, обновляя свою жизненную энергию.
Воду все время меняли.
   Дни стояли прекрасные, дул попутный северный ветер. Мне казалось, что
все идет слишком гладко. Таким длительным периодам везения  я  перестала
доверять. Вполне возможно, что силы Тьмы играют с  нами,  как,  согласно
легендам, они делали и в прошлом. Они ждут и наносят удар  тогда,  когда
нам труднее всего защититься.
   Мы больше не испытывали дальновидение. Но Кемок часто  рассказывал  о
том, что узнал в Лормте. Хотя он  пришел  туда  только  с  одной  целью:
отыскать в невероятно древних записях  указания  на  место,  где  он  со
своими братом и сестрой мог  бы  укрыться  от  гнева  Совета.  Там  было
множество и других записей. И теперь он часто качал  головой:  никто  из
нас не догадался поискать сведений о далеком юге.  Возможно,  эта  часть
нашего мира, как и Эскор, была ограждена от вторжения. Нам следовало  бы
лучше подготовиться к тому, что находится там, забытое всеми.
   Подробно расспросив меня, Кемок отправился к капитану Сигмуну. Тот по
требованию Кемока показал ему свиток. Но руны, потускневшие от  времени,
оказались на незнакомом языке, и Кемок мало что узнал. Он спросил, может
ли оставить у себя свиток и использовать его в дальновидении, но получил
такое решительное "нет", что, я думаю,  и  сам  удивился.  Что  касается
меня, то я старалась не попадаться на глаза капитану, чтобы мы больше не
могли общаться.
   Хорошая погода, все усиливающаяся южная жара  заставляла  людей  чаще
выходить на палубу; салкары чинили одежду, ремонтировали оружие,  вообще
занимались мелкими делами, которые всегда найдутся. Орсия, выйдя  как-то
на палубу, показала женщине, делавшей пояс с нашитыми раковинами,  новый
рисунок.
   Мне, единственной из  нашего  трио,  нечем  было  заняться.  Наконец,
подгоняемая скукой, я взяла нож и принялась  строгать  расколотый  кусок
дерева, который Сигмун оставил у меня. Я, конечно, не резчик, но однажды
зимовала в долине, где жила женщина, занимавшаяся резьбой. Из  изогнутых
корней она искусно вырезала самые разнообразные и необычные существа. От
нее я узнала, как извлекать  из  дерева  скрытое  в  нем  изображение  и
увидеть в куске дерева то, чего не видят другие. Нож у меня был  острый,
и хоть начинала я неуверенно, вскоре руки мои привыкли к работе и  стали
искуснее. И получилось у меня изображение Скалги, каким я запомнила  это
чудовище по своему видению.
   Первой увидела, что я делаю, Орсия. Она подошла  ко  мне.  Я  сидела,
скрестив ноги, среди древесных стружек. Когда я прервала  работу,  чтобы
взглянуть на свое изделие,  Орсия  протянула  руку  и  слегка  коснулась
резного дерева, тут же отдернула ее, и я, услышав возглас, вопросительно
взглянула на нее.
   - Это... смерть, - перед вторым словом она немного поколебалась.
   - Да.
   - Но ты дала ей жизнь. Почему?
   Вначале я не поняла, но потом решила, что под "жизнью"  она  имеет  в
виду то, что я высвободила  это  изображение  из  бесформенного  дерева.
Цель? Мне просто хотелось занять  руки,  не  оставаться  бездействующей,
когда все вокруг меня  заняты.  Но  в  таких  делах  всегда  нужно  быть
осторожной. То, что мы делаем своими руками, несет в себе нашу энергию и
способности. И если человек срезал в  бездорожье  ветку,  по  ней  можно
отыскать его и даже опознать. Леди Джелит заставила меня  поверить,  что
человек, обладающий даром, может, взяв в руки предмет, представить себе,
кто его сделал и (отчасти) каков его характер.
   - Не знаю, - пожала плечами я. - Мне хотелось занять руки, и  я  хотя
могла увидеть в этом дереве многое  и  высвободить  его,  мне  пришел  в
голову Скалги.
   - Страж! - Орсия села рядом со мной. - Страж врат?
   - Кто знает? Салкары давно были здесь. Они забыли о своем  приходе  и
его причинах. Только когда Трегарты заново открыли Эскор, а недовольство
Совета перестало иметь значение, люди  стали  вспоминать  то,  что  было
когда-то. А такие загадки, как корабли без экипажей, и  такие  открытия,
как корабль из мира лорда Саймона, заставляют задуматься, что еще  может
находиться на юге. И насколько это опасно.
   Орсия снова принялась расчесывать волосы,  вытряхивая  из  них  воду,
потому что только что выбралась из своей жидкой  постели.  На  дерево  в
моих руках упали капли.
   - Мира больше нет, - сказала она. - Даже в Эскоре,  где  мы  победили
Тьму и казалось, что эта победа навсегда, нам  не  позволено  было  идти
своим путем и отдохнуть от  войн.  Опять  Тьма  собирает  новые  силы  и
готовится к нападению, и снова слышится призыв к мечам, снова  требуются
острый взгляд и чуткое ухо.  Опять  нужно  прислушиваться  и  наблюдать.
Когда-то мой народ удовлетворялся своими озерами и реками, где нас никто
не тревожил. Но я никогда не слышала о том, чтобы у врат были стражи...
   Из-под лезвия моего ножа вырвалась длинная стружка.
   - Скалга был всего лишь преданием. Но, как и Эскор,  он  снова  обрел
жизнь. И он далеко от того места, где должен лежать и ждать. В море было
смятение, которого даже он не выдержал. Что-то согнало его с места...
   - Ты узнала это от него?
   - Частично.
   Она отбросила волосы на плечи.
   - Он знает? Или мы для него просто пища?
   - Не знаю. Ему нужно очень много еды, чтобы набить брюхо, - я указала
на эту часть своей  статуэтки.  -  Но  мне  кажется,  он  знал,  что  мы
связывались с ним.
   - Он последовал за нами?
   - И этого я не знаю. Но вот в чем я уверена:  снова  искать  его  без
крайней необходимости  не  следует.  И  Сигмун,  и  его  клан  отнесутся
неодобрительно к  такой  попытке.  Я  не  их  пророчица.  Наоборот,  они
считают, что у них есть основания не доверять мне.
   Свободной рукой я снова коснулась амулета Ганноры. Только так я могла
отогнать свой страх. Мы быстро, как только может нести  попутный  ветер,
плыли в то место, которое я видела: пустынные острова, рожденные  морем,
огненные  горы  и  залив  мертвых  кораблей.  Только  воображение  может
подсказать, что ждет нас там. Но только оно не от Света.
   Я посмотрела на свою поделку. Есть у меня  способности  или  нет,  но
из-под ножа действительно появилось некое подобие жизни. Мне  захотелось
бросить статуэтку в море. Но что-то удержало  мою  руку:  время  еще  не
настало.
   Еще не настало! Возможно, та же мысль пришла в голову  Орсии,  потому
что она протянула руку к статуэтке, но опять даже не прикоснулась к ней.
   - Бывает оружие, изготовленное не из стали, - предупредила она. -  На
твоем месте я не стала бы это держать на виду у всех.
   Я отбросила еще одну стружку и посмотрела на ют. Там рядом с  рулевым
стоял Сигмун. На нем не  было  кольчуги  и  шлема,  и  ветер  играл  его
волосами. Капитан смотрел на надутые паруса. Такое  постоянство  вызвало
бы у любого моряка опасения: слишком уж хорош этот попутный  ветер.  Как
будто "Морской бродяга" откликается на какой-то призыв. Сегодня утром мы
чуть отклонились от курса; еще часов двадцать такого ветра, и мы  минуем
Карстен, хотя этого злополучного берега мы еще не  видели.  Потом  будет
мыс Собаки, а за ним Варн. Дальше неизвестность.
   Мы собирались бросить якорь в Варне и собрать сведения, которые могли
быть на этом конце мира о том, что находится дальше. Хотя жители  города
обычно отказываются разговаривать с чужаками,  присутствие  леди  Джелит
может развязать если не языки, то мысли.  У  Варна  есть  свои  корабли.
Вернее, рыбацкие  лодки,  предназначенные  для  плавания  по  прибрежным
мелким водам. Горожане никогда не  выходят  в  море  так  далеко,  чтобы
потерять из виду берег.

Глава шестая

   Корабли салкаров прихватили с  собой  груз  из  Эсткарпа.  Зная,  что
пользуется спросом в Варне, моряки привезли хорошую  древесину,  которую
ценят за цвет и запах. Длинные срезы ароматной сосны и красного  дерева,
более тонкие стволы желтого  дерева,  твердого,  как  сталь.  Когда  его
отполируют, оно начинает блестеть, как  металл.  И  еще  немного  дерева
других пород, которые мне не знакомы, потому что растут они  на  далеких
холмах.
   Вокруг Варна деревьев нет,  на  берегах  моря  есть  лишь  кустарник,
колючий и густой. Обычно люди и животные его избегают.
   Жители Варна, в отличие от других народов, никогда не уходили  далеко
в глубь суши; вообще они держатся поблизости  от  единственного  города,
центра своей цивилизации. Их население почти не увеличивается. Некоторые
семейства или небольшие кланы покидают безопасную, окруженную  каменными
стенами крепость, чтобы возделывать поля на равнине и  присматривать  за
стадами похожих на овец животных, которые меньше  тех,  что  известны  в
Высоком Холлаке, но имеют длинную шерсть.  Из  этой  шерсти  на  ткацких
станках производят ткань, которая отталкивает воду. Салкары покупают эту
ткань себе на плащи, хотя жители Варна обычно продают ее неохотно.
   Я хорошо знала процедуру входа в гавань, но никогда не видела,  чтобы
ее выполняли так тщательно. У Сигмуна на корабле не было  пророчицы.  Ее
место заняла высокая девушка с очень прямой  спиной  -  из  корабельного
клана. Девушка была почти подростком. Когда мы  приблизились  к  берегу,
она встала на  носу  "Морского  бродяги".  Почти  все  паруса  спустили,
оставив только те, что давали возможность медленно двигаться.  Во  время
длительного входа в гавань мужчина и женщина у руля  выполняли  указания
девушки. Никаких рифов не было видно, но осторожность  и  неторопливость
моряков свидетельствовали,  что  вход  в  гавань  перегорожен  какими-то
препятствиями.
   По обе стороны гавани возвышались большие утесы. Сигмун указал Кемоку
на прорези вверху этих естественных стен. Он считал, что там установлены
какие-то средства защиты, если городу будут угрожать  со  стороны  моря.
Дважды указания девушки приводили нас близко к стене, как раз под такими
прорезями.
   На нашей мачте висел торговый флаг салкаров. Тем не менее  на  палубе
стояли фальконеры, готовые в случае необходимости защитить рулевых. Один
из них выпустил свою  птицу,  она  поднялась  в  воздух  выше  холмов  и
держалась над нами, чтобы вовремя заметить  любые  враждебные  действия.
Все это прекрасно показывает, с какой настороженностью относятся салкары
к неразговорчивым жителям Варна: они продолжают так вести себя, несмотря
на то, что те никогда не проявляли враждебности.
   Вслед за нами шел "Бегущий  по  волнам".  Впервые  мы  оказались  так
близко, что можно было разглядеть палубу второго корабля.  Там  на  носу
стоял мужчина, и корабль еще только входил в извилистый проход, когда мы
уже были в открытой гавани.
   Гавань по форме  напоминала  чашу,  окруженную  утесами,  кроме  того
места,  куда  мы  причаливали.  Здесь  природные  стены  уступали  место
открытому пространству, и на нем, как драгоценность в оправе, красовался
сам город. Он протянулся между утесами с севера на юг.
   В заливе стояли корабли, у двух причалов несколько рыбачьих судов,  в
основном одномачтовых. Их паруса казались  яркими  пятнами,  потому  что
были выкрашены в красный,  желтый,  зеленый  и  другие  цвета.  Впрочем,
сейчас паруса свернуты и не казались такими яркими.
   Здания самого города тоже напоминали паруса.  Хотя  краски  здесь  не
такие сочные. Весь город похож на гигантское полотно  художника,  потому
что дома на одном уровне были одного  цвета,  на  другом  -  другого,  и
кажется, что весь город у залива полосатый.  Начинались  эти  полоски  с
голубизны,  светлее  морской,  потом  появлялись  зеленый,   фиолетовый,
винно-красный, розовый и так далее до золотого и светло-желтого цветов.
   Я слышала, что Варн не похож на другие города, где бывали салкары, но
от этих красок захватывало  дыхание,  особенно  у  того,  кто  привык  к
древним,  вечно  серым  камням.  И  не  только  здания  были  раскрашены
по-разному. Над ними висели разноцветные флаги и развевались на ветру.
   "Морской бродяга" встал на якорь недалеко от причалов. Сигмун исчез в
своей каюте, но вскоре вышел в кольчуге и с  крылатым  шлемом  на  сгибе
руки. Он уже дал нам инструкции, которые прочел в  корабельных  записях.
Мы не должны выходить на  берег  без  приглашения,  которого,  возможно,
придется ждать долго. Жители Варна подчиняются только своим обычаям и ни
для кого не делают исключений.
   Недалеко от нас бросил якорь "Бегущий по волнам". Мы видели,  как  на
нем сначала тоже приспустили торговый флаг и снова  подняли,  но  уже  с
белой лентой. На причалах были люди, но они не задерживались и  даже  не
смотрели в нашу сторону. Очевидно, тут вырабатывалось  терпение.  Я  уже
начала думать, что мы будем делать, если нас никогда не заметят, как  на
причале появилась группа людей. Эти люди сели в лодку, и искусные гребцы
быстро повели ее к нам.
   В отличие от многоцветья  города,  находящиеся  в  лодке  были  одеты
одинаково - в серебристо-серое платье. И у них были  необычные  головные
уборы: к центральному  конусу  прикреплялся  шарф,  которым  закрывалось
почти все лицо.
   Вначале мне показалось, что у них такая же обветренная  кожа,  как  у
салкаров. Но потом я увидела, что она у них просто темная. У всех, кроме
одного, небольшая бородка, а глаза необыкновенно большие и тоже  темные.
Вокруг глаз искусственные черные полосы, уходящие  к  вискам.  От  этого
глаза кажутся еще больше. Мне всегда казалось, что салкары высокие люди,
но у этих словно пружины вставлены в худых телах.  Один  за  другим  они
поднимались  по  трапу,  который  приказал  спустить  Сигмун.  И   когда
оказались  на  палубе,  выяснилось,  что  самый  маленький  из  четверых
поднявшихся на полголовы выше капитана.
   Они не смотрели по сторонам,  их  глаза  были  устремлены  только  на
Сигмуна и его первого помощника. Перед ними  они  выстроились  в  линию,
абсолютно ровную, словно отмеренную по какой-то черте.
   Несомненно, между ними были отличия. Однако при  первой  встрече  все
казались одинаковыми, словно это сделано нарочно. Как манекены,  которых
продают на ярмарках в Высоком Холлаке на празднике урожая.
   Капитан Сигмун и его помощник приветствовали варнцев  поднятой  рукой
ладонью вверх - универсальным знаком мира. Однако те никак не  ответили.
Один из них заговорил. Он пользовался ломаным торговым  языком,  который
разработали салкары для общения с другими народами.
   - Корабль пришел - зачем?
   Сигмун указал на наш флаг, который развевался на резком ветру.
   - Торговать, - капитан был так же краток, как жители города.
   Теперь они  не  мигая  разглядывали  нас.  Мне  показалось,  что  они
смотрели не на салкаров, а на тех из нас, кто не входил в экипаж.  Кемок
последовал примеру Сигмуна и  надел  кольчугу,  на  руке  у  него  шлем.
Облегающая  одежда  Орсии   покрыта   свободным,   без   пояса,   плащом
светло-голубого цвета. Эта чешуйчатая одежда почти такого же цвета,  она
виднеется, когда ветер распахивает плащ. Я не переодевалась и  выглядела
довольно бледно, но я всегда  так  хожу.  Мой  тощий  кошелек  позволяет
заботиться лишь о прочности одежды, а не о ее  красоте.  Волосы  у  меня
подрезаны коротко, на уровне плеч, и хотя кольчуги на мне  не  было,  на
поясе в ножнах висел нож.
   - Кто? - Предводитель варнцев указал на нас.  Возможно,  разглядывали
нас и с любопытством, но в его голосе не было тепла, и выражение лица не
изменилось.
   - Лорд Кемок, леди  Орсия  и...  Дестри,  -  представил  нас  Сигмун,
по-прежнему немногословно.
   Посланцы стояли молча и неподвижно, только говоривший  вытянул  руку.
На ладони у него лежал предмет, похожий на  круглый  камень.  На  первый
взгляд, он того же серебристо-серого цвета, что и их одежда. Но  вот  он
начал менять цвет и  одновременно  засветился,  слегка  окрасив  ладонь.
Камень стал голубым, и постепенно голубизна усиливалась.
   Рука с камнем  слегка  повернулась.  Теперь  камень  был  нацелен  на
Кемока. Синева чуть поблекла, но не  исчезла  совсем.  Вторым  поворотом
камень был нацелен на Орсию. По поверхности камня пробежала рябь, как по
ручью, текущему по каменистому дну. Наконец камень оказался передо мной.
Вначале цвет поблек еще больше, чем у Кемока, но сразу же вернулся, стал
ярким, и свечение напоминало огонь лампы.
   Одновременно мой амулет под одеждой стал теплым,  потом  горячим,  он
обжигал кожу, и мне пришлось вытащить его наружу. Камень  приобрел  цвет
меда, своим золотым пламенем отвечая на голубизну камня.
   Человек из Варна явно удивился, как  и  все,  кто  пришел  с  ним.  Я
видела,  как  бесстрастное  выражение  покинуло  их   лица,   равнодушие
сменилось изумлением. Предводитель  произнес  несколько  слов  -  то  ли
заклинание, то ли приветствие. Потом сжал ладонь и  убрал  свой  камень.
Передо мной он склонил голову, и этот  жест  повторили  остальные  трое.
Потом, к моему удивлению, ук