рушил на вас все несчастья.  Но
вот  что  я  вам  скажу:  если  врата  существуют,   а,   кажется,   они
действительно существуют, они  вполне  могут  принести  новые  несчастья
Варну. Неужели вы считаете, что это не случится снова и снова? Мы знаем,
что на юге происходит что-то нехорошее, вы и сами рассказывали об  этом.
Именно это мы и ищем. Я слышал, вы говорили, что беды  последовали  сюда
за нами, как будто мы разведчики Тьмы.
   Он замолчал, оглядывая  собравшихся  по  очереди,  словно  бросал  им
вызов.
   - Очень хорошо, - продолжал он, так и не услышав ответа. - Неужели вы
не предпочтете идти навстречу опасности, чтобы не дать  злу  забрасывать
свои сети сюда?
   И вот у нас образовался флот из четырех рыбацких судов (считая и  то,
на котором мы плыли к брошенному кораблю). Сам  этот  корабль  тщательно
осмотрели и отремонтировали. Вдобавок к парусу у  него  было  устройство
для движения, подобное кораблю из  Горма.  Лорд  Саймон,  осмотрев  его,
объяснил, что, должно быть,  корабль  двигался  не  под  парусами,  а  с
помощью этой машины,  пока  не  истратил  все  питание,  и  теперь  этот
двигатель бесполезен. Но на борту  оказалось  много  другого  полезного,
например, компасы, которые помогали прокладывать курс, продовольствие  и
тому подобное.
   Нашли на корабле и записи. Ими занялся Кемок, а лорд Саймон время  от
времени объяснял ему прочитанное. Карты вызывали зависть у Сигмуна:  они
во всех отношениях превосходили известные ему. Но на них были незнакомые
земли, и поэтому пользоваться ими они не могли.
   Я  не  пыталась  снова  "читать".  Сама   леди   Джелит   внимательно
приглядывала за пророчицей с "Летящего в бурю",  женщиной  средних  лет,
которая смотрела на меня горячим гневным взглядом, когда сталкивалась со
мной. Я знала, что она может вызвать  на  корабле  раздражение  ко  мне,
которое сделает мое положение опасным, но она боится леди  Джелит  и  не
станет противиться бывшей волшебнице, которая, как говорят, сохранила  в
своих руках Силу.
   На обратном пути от речного устья  в  Варн  леди  Джелит  постаралась
объяснить мне опасность вмешательства в неизвестное.  Но  я  это  и  так
знала и  не  возражала  ей.  Капитан  Сигмун  тоже  считал,  что  опасно
приводить с собой неизвестный корабль в порт. Его присутствие могло  еще
больше настроить против  нас  горожан.  На  кораблях  работали  салкары,
готовя их к плаванию. Их тяжелораненые  оставались  в  Варне,  и  Сигмун
отдал "Летящий в бурю" горожанам,  чтобы  его  корпус  использовали  для
починки рыбацких лодок.
   Из-за своего прежнего пребывания в Совете леди  Джелит,  по-видимому,
пользовалась расположением женщины в капюшоне, та пригласила  волшебницу
поселиться у себя, отвела ей ряд комнат в большом храме,  в  котором  мы
стояли перед слепой стражницей Варна. Все остальные  жили  на  найденном
корабле и помогали в его восстановлении. Я хорошо знакома с работами  на
салкарских кораблях и была готова помочь. Но Сигмун попросил нас  троих:
Кемока, Орсию и меня - очистить каюты  внизу,  убрать  все  личные  вещи
исчезнувшего экипажа и пассажиров.
   Вождь был со мной, когда я  работала  в  одной  из  кают.  Он  удобно
свернулся на койке, скорее похожей на удобную кровать. Я нашла две сумки
или мешки, которые, как мне  показалось,  использовались  для  переноски
вещей, и стала складывать в них одежду и все остальное, что было  личным
имуществом.
   Одежда лишь отдаленно напоминала знакомую мне, она была из  необычных
материалов. Я с  интересом  осматривала  ее,  но  старалась  прикасаться
только руками в перчатках. Я не знала, может ли прикосновение  заставить
меня снова "увидеть" без предварительной подготовки и очистки  сознания.
Но решила не рисковать. Когда  я  заканчивала  уборку,  обе  сумки  были
заполнены доверху. Пришлось даже обвязать  их  веревкой.  Я  собрала  не
только одежду, но и постельное  белье,  к  которому  прикасались  чьи-то
тела.
   Я решила, что закончила с этой каютой,  и  стояла,  осматривая  ее  в
последний  раз.  Койка  пуста,  сняты   даже   небольшие   занавеси   на
иллюминаторе. Я уже собиралась  взяться  за  сумки,  когда  Вождь  издал
мяуканье, которое привлекло мое внимание.  Он  стоял  на  койке  задними
лапами, царапая передними стену. Увидев, что я смотрю на него, он дважды
ударился головой о стену.
   Я наклонилась, разглядывая поверхность стены. Как и повсюду, она была
покрыта  панелью,  но,  проведя  пальцами  по  ней,  я  обнаружила,  что
соединения здесь глубже, чем в других  местах.  Но  если  в  стене  есть
какое-то тайное углубление, оно на то и тайное, чтобы открыть  его  было
непросто. Тем не менее  острием  ножа  я  наконец-то  открыла  маленькую
дверцу и увидела небольшое углубление, а в нем  две  шкатулки,  покрытые
очень мягким на ощупь материалом.
   Продолжая стоять коленями на койке, я ножом осторожно подняла крышки,
стараясь не притрагиваться к самим шкатулкам. То, что находилось в  этом
хранилище, несомненно, очень ценно и тесно связано с владельцем.
   Внутри оказалось ожерелье из хрупких золотых  цветов  с  листьями  из
мелких зеленых камней. Камни блестели и переливались, хотя  в  каюте  не
очень светло.  Между  двумя  цветками  помещена  подвеска  -  извилистый
золотой стебель, на нем зеленые листья и единственный крупный  цветок  -
не из золота, как остальные, а из сине-зеленого камня.
   Мне приходилось видеть украшения, которые надевали хозяйки  крепостей
в Высоком Холлаке, древние наследственные сокровища, которые чрезвычайно
ценят высокородные  Древние,  даже  драгоценности,  найденные  в  руинах
Пустыни Арвона. Но никогда ничего  подобного  я  не  видела.  Во  второй
шкатулке оказался браслет - я так решила, потому  что  для  ожерелья  он
слишком короткий, - кольцо и еще два одинаковых предмета. Судя по  тому,
что в них были крючки, я решила, что они предназначены для мочек ушей.
   Действительно сокровище, и я наклонилась, разглядывая его.  Я  знала,
что ждет вещи, которые мы собрали в каютах. Их упрячут как можно  глубже
в какую-нибудь расселину в  утесах,  чтобы  до  нас  не  добралось  зло,
постигшее  владельцев  этих  вещей.  Но  погубить  это  -  все  во   мне
запротестовало.
   Сколько себя помню, я всегда  носила  грубую  одежду,  обноски  более
процветающих и везучих салкаров. А те немногие  новые  вещи,  которые  я
покупала, были самыми дешевыми, какие только  можно  найти.  Мне  всегда
приходилось экономить, чтобы покупать еду и делать ее небольшой запас до
тех пор, пока не повезет и я снова не найду работу. Салкары по  той  или
иной причине давали мне место на своих кораблях, чаще  из-за  того,  что
моя история не была известна в порту, где я нанималась. Я работала и  на
полях у фермеров Высокого Холлака, помогала убирать урожай  в  Эсткарпе,
где из-за войн всегда была потребность в умелых руках и крепких  спинах.
Я служила в охране  торговых  караванов,  хозяева  которых  недостаточно
богаты, чтобы нанимать воинов без девизов, но которые слышали о  высоких
воинских качествах салкаров и готовы были довериться женщине: все знают,
что салкарские женщины стоят рядом со своими мужчинами в  схватках,  они
даже участвовали в старину в набегах на Карстен и Ализон.
   Видела  я  и  добычу  пиратов  и  грабителей  кораблей,   потерпевших
крушение, но никогда ничего  подобного  представить  себе  не  могла.  И
закопать это в расщелину скалы...
   Я помнила все предупреждения и предостережения и хорошо понимала, что
они справедливые, однако в тот момент я не могла даже закрыть шкатулки и
спрятать найденное. Невольно рука моя потянулась к кольцу. Оно лежало  у
меня на ладони и, когда я  поднесла  его  к  свету,  ответило  настоящей
радугой огней. Если это приманка, то  способна  привлечь  любой  взгляд,
вселить в нашедшего непреодолимое желание.
   Я  зацепила  кольцо  кончиком  пальца  и  примерила  его.  Оно   было
изготовлено словно  по  моему  размеру.  Правда,  эта  красота  казалась
неуместной на руке, сохранившей шрамы от тяжелой  работы,  с  обломанным
ногтями на пальцах.
   Я не пыталась посылать мысль. Но  она  сама  нашла  меня.  Я  увидела
вместо своей руки другую - красивые длинные пальцы с овальными  ногтями,
покрашенными в ярко-розовый цвет. Меня переполнило ощущение счастья, как
будто рядом та, кто дарит мне все эти сокровища. И между  нами  возникла
прочная связь... В Эсткарпе венчают словами, в Высоком Холлаке  чашей  и
пламенем, салкары - называя родичем. Женщина, носившая это кольцо,  была
замужем. И не ради обретения сокровищ или высокорожденных родичей.  Нет,
этот  брак  связывал  любящих  людей,  и  во  многих   отношениях   двое
становились едины.
   Да, это сокровище, но то, что с ним связано, еще более ценный дар.  Я
испытала зависть - не к этому золоту и камням, а к  тому,  что  возможно
такое счастье.
   Никакое облачко не затмевало это счастье. Я видела, как  моя  рука  с
кольцом протянулась в воздухе  каюты,  словно  ожидая  встречи  с  более
сильной, мужественной и надежной рукой. Потом...
   Ощущение счастья пришло ко  мне  совсем  неожиданно,  так  же  как  и
последовавшая за  ним  Тень.  В  мире  существует  множество  верований.
Некоторые клянутся Пламенем, которое пляшет на алтарях Высокого Холлака,
другие обращаются к еще более древним богам и  богиням.  Мы  приходим  в
жизнь и оставляем ее, одни раньше, другие  позже,  иногда  от  болезней,
иногда становясь жертвами войн, а некоторые от  нападения  Тьмы,  и  эти
люди подлинно несчастны. Но мы должны надеяться, должны верить, что есть
существа...  личности,  более  великие  и  мудрые,   более   честные   и
справедливые, чем мы, и когда к нам приходит конец, на  самом  деле  это
только начало существования, которое мы  сами  -  в  силу  присущих  нам
недостатков - не можем полностью осознать.
   Та, что носила это кольцо как символ счастья, считала, что никогда не
наступит конец радости и удовольствиям, не может быть  конца  тому,  чем
она владеет. Но и к ней пришла та же судьба, что ждет всех нас, и  связи
были разорваны, и Тьма победила Свет. И так сильно  почувствовала  я  ее
боль и печаль, что заплакала. А я не плакала  с  самого  детства,  когда
впервые поняла, что мне предстоит: одиночество, ненависть и, может, даже
служение злу, хотя этого я всеми силами старалась избежать.
   Я сняла кольцо с пальца и положила его в шкатулку. Но я уже понимала,
что не смогу отдать морю это сокровище. Потайная ниша, в которой  я  его
нашла, теперь стала заметна. Я постаралась как можно тщательней  закрыть
ее. Тем не менее  следы  ножа  остались,  и  с  меня  могут  потребовать
объяснений. Я посмотрела на матрац  на  койке.  Вождь  прошел  вперед  и
положил лапы на большую из шкатулок. Он словно принес добычу,  доказывая
свою доблесть, и теперь бросал мне вызов: попробуй отними.
   Мне нетрудно было перевернуть  матрац  и  ножом  разрезать  его.  Кот
отодвинулся и позволил мне взять шкатулки. Я спрятала их в матрац.
   Эта глупость, моя одержимость драгоценностями, отступила,  когда  они
не были перед моими глазами. И никакое предчувствие  не  могло  победить
моего  упрямства.  Если  драгоценности  найдут  в  их  новом  укрытии  и
уничтожат - я надеялась только на  то,  что  меня  тогда  поблизости  не
будет. Потому что знала, что мой протест будет бурным.
   Осматривая опустевшую каюту, я не видела  больше  никаких  следов  ее
прежних обитателей. Поэтому взяла сумки и  отнесла  их  на  палубу,  где
нашла уже целую гору таких же полных сумок и мешков. Никто  из  салкаров
не притрагивался к ним. Кемоку, мне и Орсии  пришлось  складывать  их  в
одну из  корабельных  шлюпок.  Леди  Джелит  не  было:  ее  единственной
опасалась я, она могла узнать, что я пыталась  скрыть.  Я  почувствовала
облегчение, когда мы добрались до берега и увидели расщелину, в  которой
будут спрятаны эти вещи, может  быть,  навсегда.  Мы  сделали  несколько
ездок к узкой полоске гальки, которую  обнажил  отлив,  и  спрятали  все
собранные вещи.
   Этой ночью я спала на палубе. Вождя со мной не было, и  это  странно,
потому что после возвращения из Варна он будто дал мне клятву верности и
всегда оставался со мной. Но даже не ощущая рядом его маленького теплого
тела, я легко погрузилась в сон, и мне ничего не снилось.
   Последний осмотр корабля произвел сам  Сигмун,  лорд  Саймон  и  леди
Джелит сопровождали его. Они убедились, что никаких личных вещей прежних
владельцев корабля не осталось. Я ждала, что меня будут расспрашивать  о
следах ножа на стене, но никаких вопросов не было. Я  испытывала  легкое
беспокойство. Теперь, когда драгоценностей передо мной не было, я начала
думать, что их использовали те, кто желает нам зла. Возможно, я  открыла
нечто большее, чем деревянную панель. Я пыталась  успокоить  себя:  если
шкатулки действительно связаны с Тьмой, их в любой  момент  можно  будет
выбросить в море.
   Я была уверена, что не хочу, чтобы  эти  драгоценности  принадлежали,
лично мне, как воин после боя хочет получить добычу. Что-то иное двигало
мной, мысль, что такая красота не может быть связана со  злом.  Утром  я
посмотрела на себя в полированной поверхности щита фальконера.
   Ничто в  моей  наружности  не  способно  вызвать  тщеславие.  Я  была
уверена, что если надену на себя найденное, буду подобна дикому пони, на
которого надели сбрую бесценного торгианца.
   Но время от времени меня охватывало такое сильное  желание  взглянуть
на сокровища, что подавить его  удавалось  лишь  с  большим  усилием.  Я
бормотала строки, заученные в странствиях, и время  от  времени  вдыхала
запах сухих листьев из запасов Орсии. Этот запах прояснял голову.
   После четвертого приступа  такого  желания  я  поняла,  что  приступы
случаются, когда рядом со мной Вождь. Я не решалась устанавливать с  ним
мысленный контакт. Но была уверена, что кот каким-то  образом  связан  с
моей находкой.
   Погода  улучшилась,  стояли  отличные  дни.   Никаких   предвестников
неприятностей, ожидающих нас в море, не было. На  двадцатый  день  после
начала работы над подготовкой нашего пестрого флота к походу мы  наконец
отплыли.
   Снова, как и при выходе из Горма, дул  попутный  ветер,  он  наполнил
паруса нашего  нового  корабля  и  рыбацких  лодок.  Через  определенные
промежутки  времени  мы  запускали  соколов,  которые  возвращались,  не
обнаружив в море других кораблей и не заметив ничего особенного.
   Если Скалга последовал за нами, возможно,  море  оказалось  для  него
слишком велико. Я знала, что Орсия продолжает  следить  за  происходящим
под водой, но она не встречала пока ничего необычного. Говорила  только,
что обычных обитателей моря меньше, чем можно было  ожидать.  Но  ничего
странного в этом не было, учитывая, какое  огромное  количество  мертвой
рыбы мы видели в первые дни после катастрофы.
   В пути мы не отходили далеко от берега. Вдоль  горизонта  на  востоке
темной нитью тянулась стена утесов. К  западу  ничего,  кроме  открытого
моря. Моряки поговаривали  о  подозрительном  отсутствии  морских  птиц.
Видимо, их тоже отталкивало изобилие мертвой рыбы. Я достаточно  салкар,
чтобы понять тревогу, вызванную отсутствием птиц. Эти  упорные  борцы  с
океаном с самого начала были постоянными спутниками всех мореплавателей.
А  некоторые  птицы,  белоснежные,  с   широкими   крыльями,   считались
приносящими счастье. У нас есть легенды о том, как такие птицы  выводили
терпящие бедствия суда к берегу. Я знала,  что  у  многих  кораблей  они
нарисованы на главном парусе.
   На четвертый день плавания один  сокол  вернулся  с  сообщением,  что
впереди земля. Мы не знали, остров это или часть материка,  вытянувшаяся
в море.
   Задолго до захода солнца мы заметили впереди темную линию. К  востоку
продолжалась стена утесов. Сигмун приказал спустить  парус  и  двигаться
медленней. Послали еще  двух  соколов.  На  этот  раз  они  вернулись  с
сообщением,  что  мы  приближаемся  к  цепи  островов.  Когда  стемнело,
впередсмотрящий доложил, что впереди к западу от нас заметил свет.
   Сменивший направление ветер  принес  запах,  который  подсказал,  что
рядом есть действующий вулкан. Но столбов огня, как  ожидали  многие,  в
ночном небе не было.
   На кораблях все паруса  были  спущены.  Луна  не  пробивалась  сквозь
густые тучи. Мы больше не видели островов.
   Когда я попробовала  погладить  Вождя,  он  зашипел  и  ушел  на  нос
корабля. Стоял там, как впередсмотрящий. Я последовала  за  ним.  Всякий
раз, когда ветер  доносил  испарения  вулкана,  я  начинала  кашлять.  В
воздухе чувствовалось сгущающееся напряжение, и  все  были  встревожены,
хотя никто не мог бы сказать, почему.

Глава двенадцатая

   Наверно, все провели беспокойную ночь. Со своего места, где я  лежала
рядом с Вождем,  видны  моряки,  бродившие  по  палубе.  Я  едва  успела
задремать, как ко мне присоединились Кемок и Орсия.  Сначала  я  уловила
сопровождающий ее легкий запах трав, затем услышала  вопрос,  обращенный
ко мне.
   - Ты видела что-нибудь?
   Я ответила правду:
   - Ничего, потому что и не пыталась увидеть.
   С того времени, как спрятала драгоценности, я не обращалась к  своему
дару, чтобы не привлечь к нам внимания того, чего мы хотим избежать. Что
оно ждет нас в ночи, скрывшись в темноте,  становилось  ясно  при  одном
взгляде на Вождя: он сидел, настороженно пригнувшись, и смотрел вперед с
бесконечным терпением своего племени, как будто перед норой добычи.
   Орсия сбросила на палубу свой плащ. Я  догадалась,  что  она  делает,
хотя сюда свет лампы не попадал. Она поднялась на поручень и  скользнула
в воду. Ей обязательно нужно побыть  в  воде,  а  то  она  умрет.  Кемок
склонился над поручнем, но не последовал за ней. Орсия попала  в  хорошо
знакомую стихию, а он может находиться там лишь ограниченное время,  как
всякое дышащее воздухом существо. Но я  знала,  что  даже  если  они  не
рядом, сознание их едино и он продолжает ее охранять.
   Я держала руку на голове Вождя  и  почувствовала,  как  он  задрожал,
будто собираясь прыгнуть. Хоть это было опасно, я раскрыла сознание.
   ... Я стояла на палубе корабля, ветер трепал мои  волосы,  в  руке  у
меня нож. Через мысленную связь не  последовало  ни  удара,  ни  попытки
вторжения на уровне контакта. Скорее другое ощущение. Как Вождь крадется
за добычей, так же с  юга  подкралось  чувство.  Подобно  щупальцу,  оно
пыталось найти наше слабое место. Но это не живое существо!
   Темная тень - Кемок - распрямилась, его плечи  почти  касались  моих.
Рука его  тоже  легла  на  оружие.  Мы  ждали:  после  разведчика  может
последовать нападение. Но его не  было.  То,  от  чего  у  меня  мурашки
побежали по коже, отступило.
   Я слышала рассказы о живых мертвецах,  тех,  у  кого  колдеры  отняли
душу, но оставили тело. Были и  другие  истории,  не  менее  мрачные,  о
местах, где хранился живой и молодой дух  народа  Древних.  Но  то,  что
подкрадывалось к нам этой ночью, не имело никакого  отношения  к  людям,
оно не могло разделить наши мысли и чувства. Если оно обладало жизнью  -
я была уверена, что, по крайней мере, целью оно обладает)  -  это  такая
жизнь, о которой мы и понятия не имели.
   Кемок сражался с Тьмой в  Эскоре.  О  его  победах  уже  рассказывают
легенды. Сама я так далеко не заходила в эту землю, в которой еще  живут
почти забытые опасности. Поэтому к нему был обращен мой вопрос.
   - Что это было, воин?
   - Что-то такое, для чего у меня нет имени, - сразу отозвался он. - Но
я бы не пошел по его следу.
   - Мне кажется, оно следит за нами.
   Было слишком темно, чтобы я заметила движение его израненной  в  боях
руки. На мгновение в воздухе блеснул знак, сначала он  показался  синим,
потом свернулся в пятно, пожелтел, покраснел по краям и исчез.
   - Да, мы это знаем, - негромко согласился он. Говорил он так,  словно
ожидал этого. Возможно, в Эскоре  он  уже  проводил  такие  испытания  и
получил  нужные