ся осени, а  не  предвестник
новой бури.
   Уна поняла его мысль.
   - Похоже, зима в этом году будет ранней и суровой. -Да.
   - Если война затянется...
   - Я не намерен ее затягивать, - чуть резко прервал ее Тарлах.
   Но тут же взял себя в руки.
   - Прошу прощения, леди. Успокойся, по крайней  мере,  на  этот  счет.
Если все пойдет хорошо, мы  договоримся  с  Рейвенфилдом  до  того,  как
Ледяной Дракон начнет кусать по-настоящему.
   Он повернул голову и серьезно посмотрел на мрачные утесы.
   - А теперь приготовься, миледи. Скоро мы нападем.
   Когда небольшой корабль бесшумно приближался  к  смертоносной  бухте,
оба предводителя армии Морской крепости стояли на палубе.
   Сердце Тарлаха сильно билось,  как  всегда  перед  битвой;  он  молча
молился, как  человек,  которому  вскоре  предстоит  оказаться  в  Залах
Доблестных. Еще несколько минут. Совсем немного...
   Неожиданно  показался  хорошо  знакомый  отрог,  закрывающий   бухту,
показался только его кончик, но Тарлах  сразу  его  узнал.  И  не  скоро
забудет.
   Снизу поднимались фальконеры и  члены  экипажа.  Работая  молча,  они
освободили шлюпку,  которая  лежала  на  палубе  "Крачки",  как  большая
раковина, и опустили ее в море. Она пойдет за кораблем, высадит  воинов,
которые должны захватить берег и утесы, пока "Крачка" будет сражаться  с
грабителями.
   Уже наступил вечер, и под темнеющим небом океан казался серым. Тарлах
успокаивал себя тем, что нужно острое зрение сокола, чтобы заметить  два
маленьких судна. Самая большая опасность в том, что их могут заметить на
фоне неба, но даже этот риск уменьшили, сделав паруса пятнистыми.
   Хоть день и закончился, света было еще достаточно, чтобы  рассмотреть
крохотный залив.
   Ничто не преграждало вход в  него:  "Звезда  Диона"  исчезла,  словно
никогда не существовала.
   Командир видел, что видимой преграды на пути в бухту нет. Но Колыбель
существует, и мрачная угроза ждет под водой следующую жертву.
   Он невольно вздрогнул. При таком высоком приливе,  как  сейчас,  даже
рябь не выдаст самому опытному глазу эту опасность.
   Но Тарлах недолго думал об этом  природном  препятствии.  Это  забота
моряков. А ему предстоит другое дело.
   Корабль грабителей бросил в заливе на ночь якорь. Он в самой середине
гавани, паруса его свернуты. На палубе несколько человек, они  двигались
спокойно,  явно  не  ожидая  опасности  ни  от  природы,  ни  от  людей.
Остальные, вероятно, внизу. На берегу  никого  нет.  Песок  почти  залит
приливом, и Тарлах не думал, что у грабителей было  убежище  вверху,  на
утесах. Он не видел часовых и не ожидал их увидеть. Слишком безопасное и
спокойное  место,  они  привыкли  к  этому  и  не  считали   необходимым
выставлять караул.
   Рука фальконера легла на рукоять меча. Теперь они совсем рядом. Скоро
ли их заметят?
   Уже  заметили!  Один  из  моряков  на  палубе  разбойничьего  корабля
неожиданно посмотрел в их сторону. Он словно не поверил своим глазам, но
потом закричал, подняв тревогу.
   К  этому  времени  "Крачка"  уже  вошла  в  пролив  и   расположилась
параллельно Изголовью.
   У Тарлаха пересохло во рту.  Пройдет  ли  корабль?  Этим  курсом  шел
грабитель, но корабль Морской крепости больше, у него глубже осадка.
   Захваченные врасплох пираты пытались подготовить свой корабль к  бою,
но нападение произошло очень быстро. Они даже не успели поднять якорь.
   Тарлах слишком хорошо  помнил  меткость  лучников  грабителей.  Их  в
первую очередь уложили его собственные лучники, затем корабли  подтянули
друг к другу, и фальконеры перепрыгнули на палубу врагов.
   Сражение было яростным, напряженным, потому что  грабители  понимали,
какая  судьба  их  ждет,  если  они  потерпят  поражение,  и  Тарлах  не
преуменьшал способность Огина вести за собой людей. Он подбадривал их, и
они сражались так, что лучше не могли бы.
   Фальконеры вели бой, как привыкли, спокойно, жестко,  уверенно,  хотя
вкладывали в него больше страсти, чем  обычно.  Преступления  грабителей
были для них особенно отвратительны. Им  часто  приходилось  плавать  на
кораблях, и все они считали своим личным долгом отомстить за "Баклана" и
за страдания своего командира.
   Для Эльфторна ненависть,и жажда мести были на первом месте, но он  не
позволял  им  затуманить  рассудок   в   своем   стремлении   уничтожить
предателей, которые заманили и перебили весь экипаж "Звезды Диона".
   Он в равной мере пользовался  своим  мастерством  и  огромной  силой.
Тарлах видел, как он  пронзил  мечом  противника,  высвободил  лезвие  и
отбросил тело в сторону.
   Это был один из немногих случаев, когда командир  смог  наблюдать  за
своими солдатами. Он первым перепрыгнул на палубу противника и  оказался
в самой гуще его защитников. Ему удалось на мгновение  отвлечь  внимание
от  своих   товарищей,   и   те   сумели   добраться   до   цели   почти
беспрепятственно, но самого его окружили, и ему пришлось очень туго.
   Положение Тарлаха становилось все хуже. Его окружили плотным  кольцом
опытные бойцы, и его товарищи не  могли  прорваться  к  нему.  Грабители
понимали, что надеяться могут только на взаимную поддержку,  и  отчаянно
сопротивлялись  попыткам  разделить  их  на  мелкие   группы   и   потом
уничтожить. Их решимость не оставляла Тарлаху надежды на  передышку.  Он
даже не надеялся уцелеть.
   Секунды превращались в минуты, помощь не приходила, и  его  положение
становилось безвыходным. Никто не может защищаться одновременно со  всех
сторон, и Тарлах понял, что скоро ему конец.
   Он отразил удар справа.  Меч  миновал  грудь,  но  задел  предплечье.
Мгновение  спустя  он  почувствовал  удар  в  спину.  Удар   скользящий,
отраженный кольчугой,  но  Тарлах  потерял  равновесие  и  на  несколько
мгновений оказался беззащитным перед противником спереди.
   Грабитель бросился  на  него,  но  волчья  улыбка  торжества  тут  же
сменилась криком ужаса и боли: на него набросился  сокол,  который  стал
рвать лицо и глаза, и жертва птицы в следующий миг рассталась  с  жизнью
под ударом меча фальконера.
   Неожиданно давление на него ослабло. К Тарлаху пробились  Эльфторн  и
Бреннан. Моряк и мечом, и  своей  огромной  силой  сметал  врагов  перед
собой.
   Командир получил возможность осмотреться. Он искал того единственного
человека, которого просто обязан убить.
   Скоро он его  увидел  и  стал  пробиваться  сквозь  окружающую  лорда
Рейвенфилда толпу.
   Огин был отважным и искусным мечником, несколько воинов пали  от  его
руки, прежде чем командир наемников пробился к нему и бросил вызов.
   Огин не знал,  кто  перед  ним.  Он  не  подозревал,  что  кто-то  на
"Баклане" спасся, и, подобно большинству, не отличал  одного  фальконера
от другого. Не узнал он в Тарлахе и воина,  который  сопровождал  Уну  в
день их встречи вблизи Квадратной башни.
   Но он сразу оценил неумолимую смертельную угрозу, которую представлял
наемник. Увидел в этих полуприкрытых глазах свою смерть,  и  сердце  его
дрогнуло. Он почувствовал, что не выйдет живым из этого боя.
   Но даже без той решимости,  которая  двигала  его  противником,  Огин
понимал, что он в худшем положении. Он устал, был ранен, и теперь боль и
потеря крови увеличивали шансы фальконера.
   Несмотря на всю свою ненависть, Тарлах не стал играть с  врагом,  как
только понял, что  имеет  преимущество  перед  ним.  Это  не  принято  у
фачьконеров. Прошло несколько секунд,  и  лорд  упал,  пронзенный  мечом
противника. Он умер, не успев коснуться палубы.
   После  этого  с  немногими  оставшимися  в  живых  грабителями   было
покончено, никто из них не просил пощады, и пощады им не было.
   На берегу тоже шел бой, хотя в  гораздо  меньшем  масштабе.  Командир
ошибался, когда считал, что на утесах не будет стражи, но судьба  и  тут
оказалась к ним снисходительна.  Часовые  должны  были  только  охранять
груз. Все они спали, и воины поднялись на утес и напали на  них,  прежде
чем они поняли свою  оплошность.  Бандиты  не  смогли  причинить  никому
вреда,  так  как  их  быстро  перебили.  Все  испытали  удивление,  даже
разочарование, оттого что схватка, к которой так  готовились,  быстро  и
легко закончилась. Но это чувство тут же прошло, и  наемники  по  своему
обычаю подняли мечи в победном воинском приветствии.
   Приветствие отдавалось дважды. Вначале подняли и опустили свои  мечи,
а потом оружие тех, кто уже не смог это  сделать  сам.  Таких  оказалось
несколько человек - убитых и тяжело раненых.

Глава двадцать пятая

   Уна наблюдала за  боем  с  палубы  "Крачки",  как  и  просил  Тарлах,
переживая в страхе  за  командира  наемников.  Этот  страх  был  сильнее
отвращения при виде смерти. Но  теперь  все  кончилось,  и  ей  хотелось
побежать к нему, убедиться самой, что он жив и здоров.
   Но,  конечно,  это  невозможно.  Она  вела  себя  так,  как  положено
владелице долины и целительнице.
   Перешла на  залитый  кровью  корабль  грабителей,  опираясь  на  руку
Сантора, и направилась к группе офицеров фальконеров, среди которых  был
Эльфторн.
   Зметив кровь на плече Тарлаха, Уна пошла быстрее. Подойдя к нему, она
отвела разрезанную кожу одежды.
   - Обработай рану и перевяжи, - сурово приказала  она  Бреннану,  хотя
про себя облегченно вздохнула: рана была не опасной, всего  лишь  порез,
длинный, но неглубокий.
   Она снова повернулась к командиру.
   - Где лежат тяжелораненые?
   - На палубе, вон там. Один на утесе. Когда закончат перевязку,  можно
будет перенести их на "Крачку" и отправить домой.
   Уна посмотрела на Бросающего Вызов Буре, но задала вопрос только  для
того, чтобы скрыть свой дар. Она и так уже знала, что птица  не  ранена,
несмотря на то, что вся залита кровью. Но  два  сокола  нуждались  в  ее
помощи, нужна она была и нескольким наемникам,  и  Уна  не  стала  здесь
задерживаться. Она не опасалась того, как к  ней  отнесутся  фальконеры.
Солдаты понимали, что в первую очередь нужно позаботиться о  раненых,  а
такую умелую целительницу найти нелегко.  Поэтому  Уна  знала,  что  они
обрадуются ее помощи, а не просто подчинятся ей.
   Что касается погибших,  то  наемников  отвезут  в  Морскую  крепость.
Врагов похоронят здесь, в общей могиле,  всех,  кроме  Огина,  чье  тело
увезут в Рейвенфилд как доказательство его смерти.
   Единственного раненого на утесах нельзя было перенести на "Крачку", и
потому леди сопровождала Эльфторна и фальконеров, когда  те  отправились
на берег, чтобы осмотреть склады и то, что в них находится.
   Уна много времени провела с этим раненым, но была  очень  расстроена.
Ей удалось успокоить его, и он заснул, но вылечить его она не сможет.  И
никто не сможет. Солдата пронзило копье, попав в живот и пройдя наискось
через все внутренности, в нескольких местах перерезав кишки.
   Сокол раненого сидел над койкой, на которую положили его  хояина.  Он
тоже знал, что хозяин ранен  смертельно,  знал  еще  до  того,  как  Уна
осмотрела раненого, и теперь жалобно плакал. Его горе  разрывало  сердце
Уны. Будет ли также горевать Брейвери, если с  ней  что-то  случится?  И
будет ли сама так же страдать, если потеряет котенка?
   Она взяла птицу на руки,  погладила  ее  перья,  попыталась  утешить,
передать свое сочувствие и понимание, но не пыталась уговорить  покинуть
умирающего. Они останутся  рядом,  пока  хозяин  не  умрет.  Потом,  как
рассказывал Тарлах, сокол объединится с другим воином  после  нескольких
дней траура. Воина он выберет сам.
   Поскольку она  ничего  больше  не  могла  сделать,  женшина  поручила
умирающего заботам товарищей и вернулась на "Крачку". Этому человеку она
уже не могла помочь, а на борту корабля были раненые, которым она нужна.
   Эльфторн помог разместить раненых на корабле,  постарался  обеспечить
их всем необходимым для обратного пути в гавань Морской крепости,  потом
доложил командиру наемников, что все  готово,  хотя  знал,  что  отплыть
сразу они не смогут.  Тарлах  запретил  двигаться  в  темноте.  "Крачка"
должна была выйти из залива на рассвете.
   Это было  вынужденное  решение.  Несколько  раненых  были  в  тяжелом
состоянии. Задержка в пути грозит им смертью.  Однако  Тарлаху  пришлось
пойти на это: никто не снимал с  него  ответственности  за  исход  всего
дела.
   Тарлах смотрел на стоявшую на якоре "Крачку". Он думал, переживут  ли
раненые эту ночь и путь домой. Командир знал,  что  несколько  следующих
часов будут для них критическими.
   Дорогой ценой досталась им победа. Семь воинов погибли, вдвое  больше
ранены, двое очень тяжело. Если отряд будет и дальше нести такие потери,
вскоре он потеряет боеспособность.
   Наемник вздохнул. Им еще повезло, что они  служат  Морской  крепости.
Мало где так заботливо обращаются с ранеными, и он не  опасался  плохого
отношения к ним со стороны людей Уны.
   Сердце его неожиданно дрогнуло, потом он нахмурился. До рассвета  еще
несколько часов. Почему же оба корабля так хорошо стали видны?
   Почему небо на западе покраснело?
   Он  уже  догадался  в  чем  дело,  и  следующие  несколько  мгновений
подтвердили его предположение. В черноте над Колыбелью появилось  жидкое
красное свечение. Оно быстро разрасталось, превратилось в  яркий  огонь,
потом в злое, лишенное жизни, пламя, оскверняющее природу.
   Это видели все. Никто пока не подозревал,  что  происходит  перед  их
глазами, но все поняли, что  происходящее  связано  с  великой  Силой  и
происходит оно не от Света. Люди испугались, но обнажили мечи  и  ждали.
Даже соколы пока не понимали масштаба всей катастрофы и  криком  бросали
вызов Тьме.
   И тут Тарлах увидел леди Морской крепости. Она целеустремленно шла по
берегу. И не останавливалась, пока не достигла места,  где  суша  глубже
всего вдается в море. Здесь она остановилась и стояла, глядя  на  врата,
раскрывшиеся над Колыбелью.
   - Уна, нет!
   Фальконер почти не сознавал, что бежит, пока не оказался рядом с ней.
   - Что ты хочешь сделать? - хрипло спросил он.
   - Что смогу. Сестра говорила мне, что у меня есть Сила...
   - Спящая и неподготовленная!
   - Нужно сделать попытку, Тарлах. Лучше  умереть,  пытаясь  остановить
эту тварь, чем корчиться перед ней в ужасе. Клянусь Девушкой и Женщиной!
   В центре неестественного  пламени  они  увидели  что-то,  похожее  на
огромную бесформенную голову, казалось, состоящую из одной  пасти,  а  в
ней ряды острых зубов. Даже с этого места они отчетливо были видны.
   Тарлах в страхе закрыл  глаза,  но  сразу  же  открыл  снова.  Он  не
поддастся ужасу, который внушает это чудовище.
   Пес еще не освободился. Тарлах видел,  как  он  напрягается,  пытаясь
разорвать последние путы, удерживающие его от мира жизни. Он  так  давно
жаждал прорваться сюда. И скоро, может, через несколько  минут,  обретет
наконец свободу.
   Уна из Морской крепости взглянула на фальконера. - Ты должен быть  со
своими товарищами, - попросила она. - Иди к ним.
   - Моя клятва - защищать тебя.
   - Я освобождаю тебя от нее, Тарлах. С таким чудовищем  ты  не  обязан
сражаться. - Голос ее звучал безнадежно.
   - Меня привязывает к тебе большее, чем эта клятва.
   - Да, я знаю, - спокойно согласилась она.
   - Тогда позволь мне хотя бы встретить смерть здесь, на берегу,  рядом
с тобой.
   Он  снова  повернулся  к  морю  и  судьбе,  которая  все   отчетливее
вырисовывалась перед ними. Он умрет, но ради Уны, пытаясь защитить ее  в
то короткое время, которое ему осталось. И прежде всего он поклялся, что
не позволит ей встретить свой ужасный  конец  за  вратами,  а  освободит
раньше, дав ей легкую смерть.
   О Бросающем Вызов Буре и других соколах он старался не думать: крылья
помогут им выжить или, по крайней мере, продлят жизнь, но они все прочно
привязаны к своим товарищам. И тоже  попытаются  отстоять  этот  мир  от
Тьмы.
   Врата подавались!
   Тарлах увидел, как Уна рванулась вперед, и едва не бросился вслед  за
ней: в последний момент ощутил, что владелица долины по-прежнему рядом с
ним.
   Уна-дух!
   Та, кого его леди называла сестрой, двигалась по воде,  над  волнами.
Шла уверенно, пока не преодолела половину  расстояния  между  берегом  и
открывающимися вратами. Здесь она остановилась.
   Мгновение постояла, как каменное изваяние, а затем, в тот миг,  когда
ворота окончательно пали, бросилась вперед. Не женщина устремилась туда,
а сам свет, огонь, сверкающая стрела зеленого пламени. Она попала  точно
в  середину  раскрывшихся  врат  и  ударила  того,  кто  пытался  оттуда
выбраться. Ночь взорвалась светом и  звуком,  зеленое  и  красное  пламя
схватились над морем, пытаясь поглотить друг друга. Гром расколол  небо,
а воздух вокруг изменился, стал не горячим, а страшно холодным.
   Но вот все кончилось, и никто из свидетелей не мог  сказать,  сколько
продолжалась битва: минуты или часы.  Сверхъестественные  огни  исчезли,
красный резко, зеленый сначала  поколебался  в  воздухе  над  Колыбелью,
прежде чем мягко погаснуть, и снова бархатная чернота ночи закрыла мир.
   Уна, обессилив, держалась за Тарлаха и чуть слышно плакала.
   - Мы не дали ей силы, к которой она стремилась,  а  она  отдала  свою
жизнь за нас.
   Тарлах молчал. Он только еще крепче прижимал ее к себе, и из глаз его
текли слезы, но не от яркого пламени.

Глава двадцать шестая

   Только  через  некоторое  время  он  решился  взглянуть   на   океан.
По-прежнему поддерживая Уну, воин пошел назад, к своим товарищам.
   Эльфторн заторопился к ним, чтобы  позаботиться  о  леди,  но  взгляд
Тарлаха заставил его отступить. Фальконер не убирал руку,  пока  Уна  не
выпрямилась и уверенно не пошла сама.
   Необходимо было объяснить людям происшедшее,  и  женщина  поведала  о
полученном ими предупреждении, а так же причину, по которой  они  ничего
не  рассказали  воинам.  Хозяйка  долины  извинилась  за  это.  О  своих
отношениях с другой Уной до  этого  последнего  рокового  посещения  она
ничего не сказала.
   Несмотря на  явное  сходство  между  духом  и  ею,  ей  задали  всего
несколько вопросов, и скоро она смогла оставить бойцов, чтобы отдохнуть.
Ее тело и душа в этом очень нуждались. Но по отношению к Тарлаху  такого
милосердия не проявили. Товарищей очень обидело  молчание  командира.  И
тот знал, что если не  даст  им  удовлетворительное  разъяснение,  отряд
перестанет  существовать  как  воинская  единица  после  этой  последней
службы.
   Он терпеливо повторил то, что уже сказала Уна, объяснил  причины,  по
которым они решили не сообщать истинные размеры опасности.
   - Что изменилось бы, если бы все узнали раньше? - спросил  он.  -  Мы
все равно не могли бы сразиться с этой тварью и  победить  ее,  а  страх
сковал бы вас в борьбе с  теми,  с  кем  мы  должны  сражаться.  Клянусь
Гнездом! Что заставило меня броситься в самую гущу грабителей,  если  не
ужас,  что  каждую  минуту  может  пробудиться  Пес?  Судьба   оказалась
благосклонна ко мне, и я уцелел.
   - Ну, хорошо, Тарлах, - торопливо  вмешайся  Рорик,  -  вероятно,  ты
прав, эта тварь вселила в нас холод Ледяного Дракона.
   - Вам бы ощутить то, что чувствовал я, - проговорил он.
   Это вызвало сочувственный смех у многих его товарищей. Лейтенант тоже
улыбнулся, но глаза его оставались серьезными.
   - А  какая  связь  была  у  этого  духа  с  леди  Уной?  Их  сходство
свидетельствует о тесной связи.
   Собравшиеся воины замолчали. Им нужен был ответ командира о том,  что
он знал.
   - Неужели я не только наемный меч леди, но и ее советник,  чтобы  она
обсуждала со мной такие вопросы? - с недоумением ответил он.
   - Может, так и есть.
   Это сказал один из солдат, Тарлах повернул к нему голову.
   И дал волю своему гневу.
   - Леди Уна поделилась со мной о грозящей  нам  опасности.  Я  слишком
хорошо знаю, что она испытала. Логично  предположить,  что  существовала
какая-то связь между нею и существом, которое спасло всех нас.  Если  мы
не будем испытывать сочувствия к ней, не знаю, каким