увидела  свет.  Я
протиснулась в отверстие. Вой  ночного  ветра,  который  разбудил  меня,
продолжался, время от времени сменяясь тишиной. В один из таких моментов
я заползла в берлогу, прислушиваясь к малейшим шорохам, опасаясь, что  в
ней может оказаться второй обитатель.
   Камни здесь плотно прилегали друг  к  другу,  образуя  лестницу.  Они
выдержали вес моего тела. Я  миновала  входной  туннель  и  оказалась  в
комнате. То, что это именно комната, свидетельствовали плоские  стены  и
плотно пригнанные друг к другу блоки. Действительно,  это  были  остатки
какого-то сооружения, превращенные в  логово.  На  полу  стоял  цилиндр,
сделанный из металла и стекла. От него исходил свет.
   Цилиндр стоял рядом с грудой веток с кустов и обрывков сетей-паутины,
которую я  видела  на  скалах.  В  этом  грязном  гнезде  лежало  что-то
сморщенное. Я взглянула и  быстро  отвернулась.  Охотница  была  в  этом
логове не одна. Это останки ребенка!
   Я торопливо схватила лампу и выбралась наружу.  Мысли  мои  пришли  в
смятение. Я не могла поверить, что женщина жила такой жизнью зверя.  Что
привело ее в это логово вместе с ребенком? Из какого она народа?
   Снаружи я  поставила  лампу  на  землю,  обнаружив,  что  свет  можно
уменьшить, если нажать на кнопку сбоку у основания.  И  занялась  делом,
которое не могла оставить незаконченным.
   Хотя мне было очень неприятно, но я заставила себя втащить женщину  в
отверстие. У меня не было веревки, чтобы спустить ее, поэтому  я  просто
столкнула тело на пол этой древней комнаты. Потом заложила камнями вход.
Работая, я плакала: мне было жаль эту женщину. Привалив последний камень
и запечатав таким образом  могилу,  я  достала  амулет  Ганноры.  Он  не
светился, но был теплым. Я провела им вдоль груды камней.
   - Да возвратится прах к праху, - вспомнила я слова, которые  когда-то
слышала. У меня никогда не было близких людей, я сирота, приемыш. И  те,
с кем я жила, меня никогда не встречали  радушно.  Почему  смерть  этого
ужасного существа, с  которым  у  меня  нет  никаких  связей,  так  меня
тронула?
   - Пусть внутренняя искра, которая есть жизнь, вернется  к  тому,  кто
зажег ее. Пусть ту, что лежит здесь, ничто не беспокоит. И пусть та, кто
покровительствует женщинам, ласково  встретит  ее  у  последних  врат  и
приведет в Дом Мира!
   У меня в руках вспыхнул амулет, голубой свет  его,  казалось,  проник
сквозь щели в камнях, как живительный дождь насыщает ждущее семя.  Потом
свет от амулета Ганноры погас, я стояла  у  груды  камней.  Над  головой
загорелась утренняя звезда.
   Не только камни свидетельствовали, что здесь не всегда была  пустыня.
Небо посветлело, и я смогла разглядеть местность. На равнине видны  были
и другие  развалины.  Но  только  груды  камней,  изъеденных  непогодой.
Невозможно было догадаться ни о первоначальной форме древних зданий,  ни
их назначении.
   Мне больше не хотелось искать здесь жизнь. Я была  уверена,  что  та,
кого я здесь нашла, была одна и  страдала  от  голода  и  безнадежности.
Возможно, она, как и я, оказалась здесь после  крушения  на  море,  была
выброшена на берег без всякой надежды на спасение?  Может,  она  даже  с
того корабля, который мы нашли? Узнать теперь невозможно.
   Снова я направилась к ручью и позавтракала  моллюсками  в  раковинах,
которые скрывались меж камней. Их множество. Почему же тогда та  женщина
голодала? Может, вообще не знала, как прожить в пустыне?
   Снова  во  мне  проснулось  желание  идти  дальше.  Но  я  не   сразу
подчинилась ему. Встреча с жертвой этой местности, должно  быть,  слегка
ослабила наложенный на меня обет.  Я  сжала  в  руке  амулет  и  впервые
попробовала то, против чего меня предупреждала леди  Джелит,  -  послала
мысленный призыв, попыталась найти корабль, на  котором  приплыла  сюда.
Если он придерживался того же курса, как и в тот момент, когда я  видела
его в последний раз, он должен уже достичь берега. Может, встал на якорь
еще до того, как я начала свое опасное путешествие.
   Я бездумно послала мысль, надеясь, что ее уловит кто-то  из  выживших
участников нашей экспедиции. И получила ответ...
   Нет! Это не человек. Это Сила, но  такая,  для  которой  у  меня  нет
названия. И исходит она не со стороны моря, а с какого-то  места  к  югу
отсюда, где я стою под восходящим солнцем.
   Я мгновенно отозвала свой призыв  и  попыталась  воздвигнуть  барьер,
ожидая ответного поиска. Но он не пришел. Как будто источник  Силы  спит
или  так  занят  чем-то,  что  прикосновение  мысли  не   выдало   моего
присутствия.  Но  я  по-прежнему  не  могла  понять,  что  породило  это
излучение. Я ничего подобного в жизни не встречала. Впрочем, несмотря на
все свои похождения, что знаю я об этом мире? Даже салкары  не  заходили
так далеко на юг. А если какой-то корабль и попадал безрассудно сюда, он
не возвращался. Только  капитан  Харвик  видел  эти  голые  острова,  но
"Летящий в бурю" не стал здесь задерживаться.
   Я подумала о Лакит, последнем легендарном страже. Ни в одной  легенде
не говорилось, кто  такая  на  самом  деле  Лакит.  Мне  хотелось  снова
воспользоваться амулетом, попытаться еще раз увидеть  то  лицо.  У  него
действительно были нечеловеческие черты. Но ведь  я  слышала,  что  есть
такие существа, которые владеют могучими  чарами,  они  могут  принимать
любую форму, обманчивую для глаз. Есть даже звери, способные сражаться в
человеческом облике. А в животных они обращаются  только  при  серьезной
опасности. И я не знаю, опасна ли я, с моим даром, для таких существ.
   Но одно последствие моего безрассудного поиска было:  на  меня  снова
навалилось принуждение, заставляющее идти дальше. И вот я, хочу того или
нет, двинулась меж скал, причем не прямо на  юг,  а  чуть  отклоняясь  к
западу.
   Это  направление  уводило  меня  от  ручья,  на  который  я  привыкла
полагаться и как  на  источник  пищи  и  воды,  и  как  на  ориентир.  Я
попыталась остаться у ручья, но принуждение  усилилось,  оно  заставляло
меня уйти.
   Нести с собой воду я не могла. А что касается пищи... мертвая пустыня
вокруг не обещала успеха в случае охоты. Из растительной сетки я сделала
веревку и повесила лампу, найденную в логове мертвой  женщины,  себе  на
спину. Пока она мне не нужна: солнце у меня за  спиной  поднималось  все
выше. И очень скоро тепло из блага превратилось в зло. Тело сквозь  дыры
в одежде обжигали лучи - сильнее, чем во время уборки урожая.  Но  кроме
сухих кустов с переплетенными ветвями, никакой защиты от солнца не было.
   Я уже далеко позади себя оставила ручей и  видела  на  западе  тонкую
линию, обозначающую  продолжение  стены  утесов,  когда  уловила  легкое
прикосновение жизненной силы. Еще  шаг,  и  словно  из  земли  поднялось
передо мной какое-то существо и повисло в воздухе, издавая резкие крики.
От неожиданности я едва не упала. Летающее существо явно птица, и она не
имеет  ничего  общего  с  крылатыми  чудовищами.  Но   в   воздухе   она
продержалась недолго. Видно, не способна к продолжительным  полетам.  Во
всяком случае она тут же снова опустилась на землю и мгновенно  исчезла.
Ее оперение того же серого цвета, что и окружающая местность, вплоть  до
пятен и линий на почве. Тем не менее, увидев ее и уловив  сознанием  эту
искру жизни, я смогла найти и сбить ее  своим  прутом.  Гораздо  труднее
оказалось приготовить ее для еды, потому что сварить или  зажарить  было
не на чем. Снова пришлось есть сырое мясо.
   Уловив жизненную силу один раз, я была уверена, что смогу это сделать
и в другой раз. Принуждение продолжало увлекать меня,  но  я  испытывала
некоторое облегчение: по крайней мере, судьба того  жалкого  существа  у
ручья мне не грозила.
   Воду я нашла тогда же, когда и еду; вообще птица стала моей добычей в
тот момент, когда пила, потеряв осторожность. Она выкопала из земли одно
из отвратительных, ловящих насекомых растений, обнажив  толстый  корень,
из дыр которого сочилась жидкость. Я осторожно окунула  в  нее  палец  и
понюхала. Запаха никакого! Я слизнула каплю.  Вкус  острый,  кислый,  но
жажду утоляет. Я тут же вытащила корень  из  земли  и  проколола  в  нем
большую дыру. Жидкость полилась, и я принялась глотать это богатство.
   Утолив жажду и голод, я продолжила путь, хотя  нежелание  подчиняться
чужой воле усиливалось. Однако я не сопротивлялась. Были веские  причины
беречь силы для будущей схватки.  Я  хорошо  помнила,  какой  бессильной
становлюсь после использования своего дара. А тут нет ни трав, ни помощи
и лечения, в которых нуждается дальновидящий после такого испытания.
   Но,  по-видимому,  то,  что  мною  двигало,  давало  мне  возможность
отдыхать и идти довольно медленно. Полдень уже миновал и солнце  светило
в лицо, когда я сделала несколько последних шагов и опустилась на колени
в тени нагромождения камней и высохшей глины. Некоторое время я  сидела,
отдуваясь. Смотрела вокруг, ничего не видя, довольная тем, что испытываю
облегчение от нестерпимой жары.
   Не знаю, когда мой невидящий взгляд вдруг стал что-то  различать.  Из
груды камней торчал предмет, напоминающий кость.  А  дальше  еще  кости,
одни присыпанные землей, другие прямо на поверхности. А совсем рядом  со
мной череп, его пустые глазницы обращены к пустыне, которую я только что
преодолела. Это останки не одного  тела.  Я  поползла  на  четвереньках,
чтобы заглянуть на другую сторону холма.
   За ним оказался еще один такой же, дальше еще, и так до  самой  стены
утесов. Везде лежали белые  кости,  иногда  грудами.  Кое-где  виднелись
целые скелеты, вплоть до самой последней косточки, в других местах кости
валялись беспорядочно.
   Меж костями, над  ними,  под  ними,  везде  было  рассеяно  что-то  с
металлическим блеском, кое-где сверкали драгоценные  камни,  видны  были
обрывки ткани, поблекшей и прогнившей от времени.
   Я не чувствовала того, что испытывала, хороня тело у ручья. Эти кости
такие древние, что у меня не было ощущения  родства  с  ними.  И  потому
решилась на то, на что пошли бы немногие: стала рыться в имуществе давно
умерших.
   Салкары и  воины  других  народов  твердо  верят,  что  взять  оружие
мертвого значит принять на себя  часть  ушедшей  жизни  давно  погибшего
хозяина меча, ножа или копья. И если бы  мои  спутники  увидели,  что  я
делаю, меня сочли бы нечистой, обладающей черной кровью.
   Когда я снова оказалась в тени одной из глиняно-каменных груд, в моем
распоряжении  имелись  три  ножа,  совершенно  не  проржавевших,  меч  с
украшенной каменьями рукоятью и браслет  с  ножнами  метательного  ножа.
Легкое смертоносное оружие по-прежнему хранилось в ножнах.
   Отыскивая оружие, я решила, что это не поле битвы. Мечи не  обнажены,
ножи по-прежнему подвешены  к  прогнившим  поясам.  Странно,  но  металл
совсем не проржавел, а вот от одежды, поясов  и  обуви  остались  только
жалкие клочки.
   И на скелетах не видно ран. Все черепа целые,  без  повреждений.  Меж
ребер не торчали стрелы. К тому  же  я  решила,  что  все  эти  мертвецы
погибли не за один раз. Как будто люди приходили сюда  в  разное  время,
иногда через многие годы, и  погибали  здесь.  Среди  костей  не  только
оружие, но  и  драгоценные  браслеты,  ожерелья  и  тому  подобное.  Все
украшения остались на останках владельцев.
   Существовал только один способ разрешить эту  загадку  и  тем  самым,
возможно, избежать подобной участи. Но я страшилась  его  использования.
Солнце уже опустилось за стену утесов на западе, свет его на небе  начал
меркнуть. Не приведет ли то действие,  которое  я  планирую,  к  большей
власти принуждения? Стоит ли идти на такой риск?
   Амулет Ганноры нагрелся у меня в  руке.  Положив  его  на  колени,  я
протянула руку к первому подобранному ножу. У него лезвие длиннее, чем у
остальных; рукоять, как мне показалось, из рога с глубокой резьбой.
   Взяв нож, я положила его поверх  амулета  Ганноры,  закрыла  глаза  и
быстро открыла сознание, чтобы не передумать.

Глава пятнадцатая

   ... Я не погрузилась в темноту, а словно стояла на  холме,  глядя  на
серый туман. Тут и там из тумана виднелись скалы, точно они вставали  из
мутного волнующегося моря.
   Что-то шевелилось в тумане.  Я  ощутила  страх,  приглушенный  страх,
какое-то покрывало страха. Оно стояло между теми, кто двигался в тумане,
и было полное понимание того, кто они и как здесь очутились.
   В тумане какие-то люди, они тщетно пытаются выбраться. Я тоже с ними,
только по какому-то капризу судьбы мне удалось улизнуть из этого липкого
сковывающего тумана.
   Кто я? Не могу вспомнить, воспоминания какие-то смутные, они  тут  же
рассеиваются. Корабль, море,  потом  прорыв,  разрыв  нормального  мира.
Затем приказ для всех на борту... мы должны направиться...
   В гавань!
   Да, но, добравшись до  гавани,  мы  еще  больше  запутались  в  сетях
неведомого рыбака. Мы сошли на берег все вместе,  движимые  потребностью
ответить на этот призыв. Только во мне что-то  сопротивлялось,  пыталось
вырваться на свободу. Я повторяла слова, необходимые в такой ситуации. Я
еще не стала частью коллективной добычи, а бросилась  в  сторону,  когда
мои товарищи начали подниматься по лестнице, борясь  с  принуждением.  Я
двигалась словно в  вязком  болоте,  которое  в  любое  мгновение  могло
поглотить меня. Но все же у меня хватило сил не пойти за остальными. Мои
товарищи поднимались по ступеням с застывшими лицами, глаза их  смотрели
невидящим взглядом. Все, что когда-то они чувствовали, чем  жили  и  что
знали, беспробудно уснуло.
   Я пробиралась между выброшенными на берег корпусами мертвых кораблей.
Принуждение продолжало преследовать меня. Я зажала руками уши, чтобы  не
слышать  приказ,  которому  не  могла  противиться,  и  брела  какими-то
зигзагами между остатками кораблей  неведомых  мореходов.  Всеми  силами
пыталась отойти подальше от этого порта.
   На какое-то  время  я  освободилась  от  принуждения,  наблюдая,  что
происходит с остальными. Они будто теряли самих себя, свою личность,  но
в последний момент осознали это и в тот же момент были  поглощены  -  от
них ничего не осталось, только пустота.
   Я ощутила эту пустоту и побежала прочь. Ноги застревали в песке,  все
тело болело. Но я не останавливалась и спотыкаясь уходила все дальше  от
ступеней, которые уводили в ничто.
   Миновав корабли, я подошла  к  ближайшему  утесу.  Держась  рукой  за
камень, остановилась, чтобы перевести  дух.  Все  во  мне  потемнело  от
страха, который стал еще сильнее, когда я реально  ощутила  исчезновение
своих товарищей.
   Страх превратил меня в нерассуждающее животное. Я  пошла  дальше  меж
утесов. Споткнулась и упала в трещину в камне, разодрав руки в кровь. Не
вставая, на четвереньках принялась ощупывать стены, пытаясь выбраться. И
все  время  ждала  удара,  нападения,  которые  заставят  меня  бездумно
подчиняться и приведут к смерти.
   Я поднималась  по  утесу,  пока  не  оказалась  на  карнизе,  который
расходился по обе стороны от меня. Каменная  стена  надо  мной  казалась
удивительно гладкой. Проведя по ней рукой,  я  не  обнаружила  ни  одной
выемки. Поэтому я повернула налево, по-прежнему  подальше  от  источника
принуждения.
   Теперь карниз утеса начал снижаться. Я двигалась очень медленно, хотя
мне хотелось бежать. Внизу расстилался серый туман. Я ничего не  видела,
кроме густых клубов.
   Но когда туман сомкнулся вокруг меня, я поняла, что не одна. В тумане
слышались звуки: иногда вопли, иногда тяжелое дыхание,  какое  бывает  у
человека, выбившегося из сил. Слышались голоса,  они  выкрикивали  имена
товарищей,  а  может,  богов.  Но  все  эти  звуки  казались  непривычно
приглушенными.
   Тут у меня появилась новая мысль,  безусловно,  порожденная  страхом.
Товарищей моих схватили всех сразу, но что, если нечто  захватившее  их,
думая о  будущем,  о  другом  дне  или  часе...  или  времени...  хотело
сохранить часть своей добычи? Неужели мне  не  удалось  вырваться,  а  я
только продлила свое пребывание во власти зла? Я тоже закричала, надеясь
встретиться с кем-нибудь и узнать, куда мы попали.
   Но мне не ответили. По-прежнему слышались другие голоса, стоны, крики
о помощи. Меня так пугал этот гул, что захотелось  убежать  от  него.  Я
повернулась, пытаясь найти карниз, который привел меня  сюда.  Но  туман
оказался таким густым, что я потеряла направление и не могла определить,
откуда пришла.
   Я наткнулась на каменную преграду, ее поверхность оказалась неровной,
со множеством углублений и выступов, которые могли мне помочь подняться.
Я так и сделала, и неожиданно моя голова вынырнула из тумана.  Мгновенно
стихли голоса, и я оказалась одна. Вокруг туман, но из него  поднимаются
вершины других таких же утесов.
   Увидела я и людей, подобно мне  вырвавшихся  из  тумана.  На  вершине
одного утеса недалеко от  меня  сидела  женщина,  рядом  лежал  мужчина,
положив голову ей на колени. На его голове и плечах  были  окровавленные
повязки, и она крепко держала его, покачивая, словно любимого ребенка.
   Я крикнула. Мне радостно было видеть других людей, и я  почувствовала
впервые, что принуждение несколько ослабевает. Женщина подняла голову  и
посмотрела на меня, и я увидела лицо, каких никогда раньше не встречала.
Темная кожа только вокруг глаз и губ  свободна  от  пушка,  похожего  на
перья. Этот пушок покрывал ее руки и тело, которые видны из-под  одежды.
А одежда у нее рваная, подобна тончайшей вуали. Очевидно,  когда-то  она
была богатой, хотя со временем изорвалась и потрепалась.
   Она посмотрела на  меня.  Потом  крикнула,  но  в  этом  крике  я  не
разобрала ни слова. Подняв руку, женщина поманила меня.
   Да, я бы с радостью пошла к ней, но если спущусь со своей  вершины  в
туман, то не смогу ее  найти.  Она  видно  тоже  поняла  это.  Осторожно
опустила голову мужчины  с  колен  и  встала.  Ее  талия  была  обернута
сверкающей тканью. Женщина сняла ее.  Полоска  ткани  оказалась  гораздо
длиннее, чем я ожидала.  Женщина  встряхнула  ее,  потом  наклонилась  и
привязала один конец к своей ноге. Другой конец взяла в руки и бросила в
туман. Затем снова посмотрела  на  меня,  и  я  поняла  ее.  Если  смогу
отыскать в тумане эту  полоску  ткани,  она  послужит  мне  проводником.
Возможно, шансы невелики, но  я  готова  была  рискнуть.  Оставаться  на
месте, дожидаясь, пока умру от голода и жажды или  мною  овладеет  чужая
воля, значит избрать самый трусливый и безнадежный путь.
   Опускаться в густой туман было страшно. Перед спуском  я  повернулась
лицом в нужном направлении и старалась его сохранить, хотя туман  сбивал
с толку. Дважды мне встречались какие-то тени, но я не  стала  искать  с
ними  встречи.  Впереди  показалось  какое-то   смутное   очертание,   я
направилась к нему и вскоре наткнулась на основание  одного  из  утесов.
Подняв руки, я принялась ощупью искать полоску ткани.  И  возблагодарила
Поднимающего Ветер, когда нащупала ее. После  этого  было  уже  нетрудно
подняться и оказаться рядом с женщиной и раненым. Глаза женщины казались
не правдоподобно большими. Она рывком притянула к себе ткань.
   Потом указала на раненого и снова издала звуки, напоминающие трель. Я
решила, что она просит меня присмотреть за ним,  но  я  мало  что  могла
сделать. На повязках кровь уже подсохла. Они явно из одного народа:  его
кожа на руках и на раненом плече в таком же пушке.
   Женщина снова показала на утес, который привел меня  сюда  и  который
темным пятном виднелся довольно далеко от  нас.  Глупо  думать,  что  мы
сможем добраться до него с человеком, потерявшим сознание. Должно  быть,
она и сама это поняла, потому что сделала рукой отрицательный жест.
   Места на  вершине  едва  хватало  для  нас.  Я  посмотрела  в  другом
направлении на  другие  вершины,  но  они  довольно  далеко.  Почти  как
знакомое море, по которому я проплавала большую часть жизни.  Мы  с  ней
вдвоем, если повезет, смогли бы доб