Но от того еще более упрямый и опасный.
   Одно из них село  на  скалу  на  расстоянии  броска  камня.  Чудовище
смотрело на меня свирепым взглядом. Откинув голову, оно  издало  хриплый
крик. Я подобрала один из камней,  приготовленных  на  такой  случай,  и
бросила.
   Камень ударился чуть правее, раскололся, и один из осколков  попал  в
чудище. Оно с болью закричало,  подпрыгнуло  и  исчезло  из  поля  моего
зрения. Но враги не отказались от схватки.
   Еще двое сели  неподалеку,  но  уже  подальше,  чем  первый.  Эти  не
кричали, но  испускали  резкие  хриплые  звуки,  как  будто  планировали
какую-то пакость.
   В одной руке я держала найденную  полоску  металла  и  водила  ею  по
камням, чтобы очистить от  ржавчины.  Металл  сгибался,  как  податливый
прут.
   Пригодились камни, которые я собрала раньше: один из них попал  прямо
в нападающего и отбросил  его  на  скалу.  И  чудище  больше  не  смогло
подняться, хотя и делало попытки, дергалось и кричало. Мне  не  пришлось
его прикончить. С этим справились его товарищи. Двое из них подлетели и,
к моему отвращению, схватив  раненого  за  крылья,  буквально  разорвали
надвое. Не знаю, почему они обратили свой  гнев  против  своего.  Может,
слишком рассердились из-за того, что не смогли захватить корабль?
   Дождь усилился и  постепенно  превратился  в  ливень.  Вода  потоками
стекала по скалам, устремляясь по  ущельям  к  морю:  Под  сгустившимися
тучами воцарились сумерки, и я почти  ничего  не  видела  дальше  своего
убежища.
   Нападающие больше не кричали, и я подумала, что  они  тоже  вынуждены
искать какое-то укрытие. По крайней мере, сильный дождь дал мне питьевую
воду. Я пила из горсти, надеясь, что это хоть отчасти утолит и голод.
   Становилось все темнее. Я потеряла представление  о  времени.  Вполне
возможно, что уже наступила ночь. Поднялся  ветер  и  время  от  времени
задувал дождь в мое жалкое убежище. Я насквозь промокла, и хотя мне и  в
прошлом никогда не жилось легко, казалось, что  сейчас  худшее  время  в
моей жизни.
   Соколы, эти неустрашимые птицы, если они и выжили, не полетят в такую
погоду. А корабль, если сохранил прежний курс, уходил от меня все дальше
и дальше. Я  снова  испытала  сильное  искушение  попробовать  мысленный
поиск. Может быть, если не с рыбацкой лодкой, то с Кемоком и  Орсией  на
большом корабле я смогу связаться? Те, с кем я была на  лодке  во  время
сражения, могут считать меня мертвой,  думая,  что  я  упала  в  море  и
утонула.
   Сунув руку под рубашку, прилипшую к телу, я достала  амулет  Ганноры.
Кожа у меня мокрая, тело начинало дрожать от холода, но камень на ладони
был теплый. Я смотрела на него. Не знаю, предназначен ли он для гадания.
А своему дару я не очень доверяю - особенно на большом расстоянии и  под
угрозой смерти.
   Тем не менее я сосредоточила мысль на камне и постаралась представить
себе лицо Орсии. Амулет, казалось, разбух, но я по-прежнему  чувствовала
его в руке. Связь с окружающим реальным миром ослабла. Оставался  только
камень. Орсия! Моя мысль устремилась к ней. Я пыталась использовать  ее,
как фальконер использует своего сокола. Старалась отыскать  наш  главный
корабль и ту, которая на нем.
   Но я не смогла  завершить  этот  поиск.  Как  ладони  на  ушах  могут
приглушить звук, так и мой дар встретил преграду, которая повернула  мою
мысль назад, ко мне. В результате я  словно  ощутила  удар  кинжалом.  Я
слышала, что в минуты напряжения такое может случиться, однако  со  мной
раньше такого не бывало.
   Я сразу прекратила поиск.
   Но на поверхности амулета продолжалось движение. Появились  очертания
головы. И я увидела, что это не та, кого я призывала!
   Две темные ямы глаз, нос, рот в мрачной улыбке  мертвеца,  павшего  в
битве. Но это не воин.  И  такой  народ  мне  неизвестен.  Оскал  улыбки
постепенно смягчался, зубы больше не обнажались. Ямы  глаз  заполнялись,
лицо все более и более становилось нормальным. И я увидела  перед  собой
не мертвое, а живое лицо. Глаза на  нем  прикрыты  веками,  но  медленно
открываются. И я заглянула в эти глаза, такие же большие  и  понимающие,
как и мои.
   Это женщина. Я чувствовала это и знала,  хотя  не  видела  волос  над
высоким лбом, вообще ничего, кроме самого лица. Губы снова  шевельнулись
- не для слов, а в улыбке, которая казалась искренней и приветливой.
   Ганнора? На короткое мгновение я ухватилась за эту мысль. Но она  тут
же исчезла. Нет, это  не  Всемилостивейшая.  Но  это  кто-то  обладающий
Силой, властью над людьми, как и Госпожа Урожая в своем святилище.
   В ее взгляде удовлетворение. Так рыбак  смотрит  на  полную  сеть.  Я
почувствовала беспокойство и попыталась прикрыть  амулет  рукой.  И  тут
обнаружила, что больше не распоряжаюсь своим телом.
   Хотя за моим убежищем темно, вокруг меня свет, золотой  свет  солнца.
От амулета тепло расходится по всему телу. Я осознаю это, но больше  для
меня ничего не имеет значения. Я  жду,  как  ждет  вестник  распоряжений
военачальника, жду нетерпеливо очень важного приказа. Потом...
   Свет в глазах погас. Его кто-то задул, как пламя  свечи.  Лицо  снова
становится похожим на череп - это смерть в жизни.  И  я  держу  в  руках
всего лишь камень, но он все еще теплый.  И  что-то  во  мне  становится
таким же отчетливым и острым, каким было это лицо.
   Несмотря на дождь и на то, что оставшиеся  чудища  могут  напасть  на
меня, я выбралась  из  своего  убежища  и  стояла  под  открытым  небом.
Промокнув, одежда прилипла к  телу.  Я  наклонилась  и  подняла  полоску
металла, которую нашла. По крайней мере, в этом тело еще повинуется мне.
А что касается остального - я фигура, которую передвигают на  доске  для
игры.
   Я поскользнулась и съехала вниз. Скалы покрыты липкой  грязью,  и  по
ней  скользят  обертки  ног.  Я  опасалась  привлечь  внимание  летающих
чудовищ, стать их жертвой, но не услышала криков и  ничего  не  увидела,
кроме останков раненого чудища, убитого своими же.
   Но вот я добралась до самой высокой точки острова. Стало  так  темно.
Что я почти ничего не видела. Но меня привела сюда воля,  которой  я  не
могла противиться.
   Амулет продолжал светиться. Время от времени я поглядывала  на  него,
ожидая изменений, однако ничего не происходило. Под действием все той же
непреодолимой воли я, стараясь не упасть, осторожно повернулась лицом  к
югу. Остров, на котором я стояла, тянулся в этом направлении, и  туда  я
должна идти.
   И я пошла, перебираясь через  хребты  и  перепрыгивая  через  ручейки
между  ними.  Вода  иногда  поднималась  до  колен.  Никогда   в   своих
странствиях  не  испытывала  я  такого  одиночества.  Мне   кажется,   я
чувствовала его, потому что действовала  по  чьей-то  воле,  которую  не
понимала. И хотя шла осторожно, тем не менее  спотыкалась  и  падала.  А
ведь сломанная кость здесь означает смерть.
   Я упорно шла вперед. Дважды остров сужался до  узкого  перешейка,  по
обеим сторонам которого плескалось море. Островки, которые я  больше  не
видела, здесь словно бусы, нанизанные на нить.
   Не знаю, сколько продолжалось это путешествие. Все мое тело  ныло,  я
покачивалась, как в полуобмороке, перебираясь от одной опоры  к  другой,
заставляя себя двигаться. Давление чужой воли становилось все сильнее.
   Наконец я упала, и волна перекатилась через меня. Вода попала в  нос,
я закашлялась, выплевывая соленую воду изо рта. К счастью, упала я не на
камни, рукой нащупала песок. Восстановив дыхание, я поползла подальше от
воды, на груду песка, и там легла. С огромным усилием  поднесла  руку  с
амулетом к больной голове, и тьма сомкнулась  вокруг  меня,  не  оставив
места ни для чувств, ни для мыслей.
   Спала  я  или  лежала  в  обмороке?  Мне  ничего  не  снилось,   или,
проснувшись, я  ничего  не  помнила.  Проснулась  я  от  жара  на  своих
обнаженных плечах и, опираясь на руки, перевернулась лицом вверх.
   Тучи и дождь исчезли. На небе светило солнце, и  я  лежала  словно  в
огне. Я поднялась, осматриваясь.
   Вокруг море, покрытое рифами. Я удивилась  тому,  как  слепо  выбрала
дорогу. Если бы могла видеть окружающее, не пошла  бы  сюда.  Остров,  с
которого я начала путь, теперь далеко на горизонте.
   Вспомнив, я посмотрела вверх. Не видно ни одного крылатого  существа.
Однако здесь, на открытом месте, я чувствовала себя  очень  уязвимой,  и
потому, как ребенок, поползла к каменной стене,  которая  вздымалась  за
мной, создавая непреодолимую преграду на пути  дальнейшего  отступления.
Эта стена продолжалась и к западу. Дальше  никаких  рифов  нет,  и  море
плещется прямо у подножия  утесов.  Я  посмотрела  на  восток.  Судя  по
увиденному, я добралась до той части материка, которая выступает в море.
   В животе у меня пусто, руки дрожат. Правая рука разжалась и выпустила
амулет, который снова повис на шее. Почему-то я сохранила в другой  руке
полоску металла, которую нашла в своем первом убежище.
   Сейчас самая насущная моя потребность -  еда.  Недалеко  видны  лужи.
Несомненно, остались после отлива. Я поползла туда.  В  лужах  небольшие
рыбы, попавшие в западню после отступления воды.
   Прошлое научило меня многому. В том числе  умению  есть  пищу  сырой.
Потребовалось какое-то время, чтобы поймать рыбу и убить ее  заостренным
камнем. С помощью камня я содрала с рыбы шкуру  и  съела  до  последнего
кусочка.
   Там, где я находилась, утесы крутые, и я не собиралась  двигаться  на
запад, где они поднимаются из  моря.  Но  к  востоку  видна  темно-серая
полоска, и там в утесах есть щели.  По-прежнему  неуверенно  держась  на
обернутых тканью ногах, хотя импровизированная обувь  уже  почти  совсем
изорвалась, я двинулась в этом направлении.  Пустой  мир  окружал  меня.
Если не считать морских животных в лужах после отлива, здесь нет жизни.
   Судьба  благоволила  мне.  Или  та  воля,   которая   двигала   мною,
позаботилась обо мне. Вскоре я оказалась у разрыва в  стене  утесов.  Из
этого разрыва вытекал ручей и  небольшим  водопадом  уходил  в  море.  Я
набрала в пригоршню пресной воды и напилась. Мне показалось, что в  этом
месте, где скала прорезана ручьем, лучше всего попытаться пройти в глубь
суши.
   Первое время подъем был трудным, и мне приходилось часто отдыхать.  Я
лежала в  воде,  и  тело  мое  дрожало  от  усталости.  По  обе  стороны
поднимались утесы, закрывая поле видимости. Я  опасалась  встретиться  с
летающим чудовищем и потому,  продолжая  двигаться,  надеялась  отыскать
убежище наверху.
   Но вот ущелье расширилось,  стены  отодвинулись,  так  что  появилась
возможность выбраться из ручья. И тут впервые после отплытия из Варна  я
увидела растительность. У основания скал зеленая сеть, влажная от  брызг
ручья. Не мох, а что-то похожее на паутину. Я попыталась оторвать  ее  и
обнаружила, что у нее очень прочные корни. По мере моего продвижения эти
сети становились все больше и гуще. А еще выше на серой почве показались
бледные желто-зеленые стебли с длинными узкими листьями. На верху  таких
растений  шары,  от  которых  исходит  едкий  запах.  К  шарам  прилипли
насекомые, некоторые еще дергаются, пытаясь освободиться.
   Наконец стены утеса расступились, и я  увидела  перед  собой  полоску
открытой местности. Как и вокруг Варна, здесь не было  деревьев.  Тут  и
там виднелись кусты,  они  протягивали  ветви  друг  другу  и  создавали
местами  непреодолимую   преграду.   Иногда   эта   преграда   достигала
значительной ширины. У кустов темно-зеленая листва, и, хотя  ветра  нет,
она постоянно трепещет.
   Я продолжала идти вдоль ручья, так как здесь  меньше  препятствий.  К
тому же в самой  воде  видны  признаки  жизни.  Переворачивая  камни,  я
находила под ними обитателей в панцирях. Почти  таких  же  я  видела  на
рыбных рынках севера. Их можно есть. Хотя мне не в чем их  сварить,  как
поступают обычно.  Снова  пришлось  есть  сырое  мясо,  заставлять  себя
глотать его. Обычно по берегам ручьев растет трава. Тут я ее не видела.
   Однажды мне встретилась змея  с  красно-желтой  отпугивающей  чешуей,
знаком предупреждения. Я остановилась и концом палки ударила  по  земле.
Змея дернулась и уползла, как поступают все змеи, если не загнать  их  в
угол.  Но  это  еще  один  признак  того,   что   местность   не   очень
благоприятствует пешим прогулкам.
   Солнце уже висело совсем низко, а я все еще не могла найти места  для
привала. Я присела на берегу ручья, чтобы перевязать  ноги  и  составить
какой-нибудь план  действий.  Но  стоило  мне  остановиться,  как  тяга,
побуждающая идти, усилилась. Впереди меня  что-то  ждет,  я  должна  это
увидеть.
   Я уже так долго действовала под влиянием этой воли, что не  думала  о
сопротивлении. Все знают об обетах и о том, какое заклинание ложится  на
несчастных, околдованных ими. Может, и на мне такой обет? Но  если  так,
кто наложил его на меня и зачем? Я считала, что ничего хорошего мне  это
не принесет. Больше всего мне хотелось очутиться рядом  с  леди  Джелит:
она одна во всем мире могла понять, что поддерживает меня,  и  помочь  в
неизбежной битве.

Глава четырнадцатая

   Мне не хотелось находиться на открытом  месте,  но  кусты  поблизости
такие густые, что я понимала: найти в них убежище невозможно. И вокруг я
не видела ничего похожего на скалы, в которых находила  укрытие  до  сих
пор. Наконец я решила идти дальше. Небо чистое. Насколько я могу судить,
ночь предстоит лунная. Почва под ногами ровная, а в  качестве  указателя
направления мне служил ручей.
   Шла я медленно. Очень хотелось сесть на  песок,  покрывавший  местами
долину. Но я шла вперед до тех пор, пока больше  не  смогла  передвигать
ноги. И потому пришлось сесть прямо у ручья, чтобы  можно  было  набрать
воды и утолить жажду.
   Я слышала немало рассказов о Пустыне Арвона,  даже  сама  побывала  в
ней, когда искала святилище Ганноры. Там под ногами твердая, как железо,
глина, покрытая  зыбучими  песками.  Из  него  торчат  остовы  необычных
растений,  которые  при  прикосновении  рассыпаются   в   порошок.   Эта
обожженная местность совсем другая, но я не могла  не  сравнивать  ее  с
той, что так далеко от моря.
   Несмотря на все усилия, голова у меня поникла и  глаза  закрылись.  В
какой-то момент сон победил, и я, должно быть, упала на песок.
   Послышался звук, тонкий вопль, вместивший в  себя  все  горести  этой
земли. Мне казалось, что я слышала его во сне, но когда  открыла  глаза,
спросонья не понимая, где нахожусь, вой продолжался.
   С юга дул ночной ветер. Он, очевидно, и принес этот вой. Взошла луна,
но  свет  ее  не  успокаивал.  Я  осмотрелась  сонными  глазами,  и  мне
показалось, что кусты, которые  я  миновала  раньше,  отбрасывают  очень
странную и тревожную тень.  Что-то  пролетело  мимо  меня.  Я  мгновенно
насторожилась, представив себе летучее чудовище.  Но  если  это  и  было
чудовище, на меня оно не напало.  Крылатый  охотник  нырнул  в  темноту,
послышался  тонкий  визг,  на  мгновение  перекрывший  вопль,  и  ночное
существо снова поднялось в воздух. В его  когтистых  лапах  была  зажата
добыча, которую я видела нечетким пятном.
   Выше по течению ручья послышалось какое-то щелканье. Там нагромождены
камни. Они так плотно прилегали друг к другу (нигде  больше  нет  такого
нагромождения),  что  можно  подумать:  это  остатки  каких-то   древних
развалин.  Из  этой  груды  что-то  показалось.  Я  неуверенно   встала,
оставаясь на месте.
   Между мной и грудой камней земля освещена луной. Никаких теней на ней
нет.  Мне  показалось,  что  существо,  выбирающееся  из  камней,  очень
большое. Но вот оно соскользнуло вниз и выпрямилось!
   Очертания у него человеческие, передвигается на двух  конечностях,  а
верхние свободно  свисают  по  бокам.  Но  вот  оно  вышло  из  тени.  И
остановилось, сгорбившись,  выставив  вперед  голову,  которая,  похоже,
растет прямо из плеч, без всякой шеи. Тело у него не толстое,  напротив,
существо  страшно  худое.  Конечности,  верхние  и  нижние,  всего  лишь
обтянутые кожей кости, но живот  раздут,  он  круглый,  словно  существо
заглотило один из камней, среди которых живет.
   И существо это самка. Когда-то на ней, должно быть, была  одежда,  но
теперь от нее осталось несколько висящих на поясе  клочков.  Эти  клочки
прикрывают живот. На голове длинные спутанные волосы, они покрывают лицо
и плечи. Вообще лицо так закрыто волосами, что я не могла разглядеть его
черты.
   Но вот существо откинуло голову, раскрыло пасть  и  испустило  вопль,
как голодный зверь.  Кожа  плотно  обтягивала  кости  его  черепа,  зубы
оставались оскаленными, даже когда рот был закрыт.
   Я крепче сжала свое оружие. Голова существа  чуть  повернулась.  И  я
обнаружила, что не могу ни напасть, ни отступить. Тем не менее я  знала,
что оно меня заметило. Руки его поднялись, а пальцы-когти со  сломанными
ногтями потянулись к моему горлу.
   Существо прыгнуло вперед, и мне пришлось ударить  его  своим  прутом.
Удар пришелся по руке существа, которая  тотчас  обвисла.  На  этот  раз
существо не завопило. Напротив, оно заговорило, хотя  слов  я  не  могла
понять. Потом оно остановилось и стало обходить меня.
   Я тоже повернулась, продолжая наблюдать за ним. Ясно, что несмотря на
рану, оно не намерено отказаться от охоты, потому что  роли  между  нами
распределились именно так: оно охотник, а я добыча. Уйдя из Эсткарпа,  я
встречала морские и воздушные существа, непривычные для северных земель.
Но это еще необычней: существо напоминает человека, но я  не  могу  себе
даже представить, чтобы  женщина  моего  племени  превратилась  в  нечто
подобное.
   Оно рявкнуло. Я видела, как чуть согнулись его плечи, и  поняла,  что
оно готовится к новому нападению. На этот раз я двинулась навстречу,  со
свистом размахивая своим прутом.  Второй  мой  удар  пришелся  по  плечу
раненой руки.
   Оно закричало и попыталось отвести раненую руку,  а  пальцами  другой
руки старалось дотянуться до меня, но неверно рассчитало  расстояние.  Я
снова подняла прут...
   На этот раз существо отступило в тень. Оно издавало  звериные  звуки,
среди которых слышались похожие на  слова.  Я  сделала  решительный  шаг
вперед, оно снова отступило, попятилось  к  камням,  из  которых  вышло,
споткнулось об один из камней и упало на колени.
   Тряся  головой,  оно  ухватилось  за  камни,  чтобы  подняться,   но,
казалось, силы его оставили. Оно неподвижно застыло. Голова  откинулась,
и теперь  стало  видно  его  лицо.  Я  увидела  слезы  на  худых  щеках.
Прижавшись плечом к камню,  существо  протянуло  здоровую  руку,  но  не
угрожающе, а словно просило о милосердии или помощи. Долго  мы  смотрели
друг на друга, потом оно отползло в сторону, ближе к камням.
   Дышало оно  прерывисто,  прижимая  руку  к  костлявой  груди.  Дважды
немного приподнимало голову, смотрело на меня запавшими глазами,  и  оба
раза произносило что-то похожее на слова.
   Голова в спутанных волосах откинулась, грудь поднялась раз, другой, и
существо застыло. Я ждала, но оно не шевелилось. Тогда я приблизилась  к
нему. Я и раньше ощущала зловоние, но сейчас оно усилилось стократно,  и
я не могла заставить себя прикоснуться к неподвижному телу.  Близость  к
нему вызывало тошноту, я с трудом подавляла рвоту.
   Обогнув эту жалкую пародию на женщину, я приблизилась к  груде  скал,
откуда она появилась. В ней оказалось темное отверстие, похожее на  вход
в колодец. Около него зловоние стало  еще  сильнее.  Однако  я  заметила
нечто привлекшее мое внимание.
   Между камнями виднелось слабое сияние, которое нельзя было  объяснить
лунным светом.  Источник  его  находился  внутри  груды  камней.  Трудно
поверить, чтобы у этого мертвого существа был источник тепла, костер. Но
я понимала, что такое сокровище стоит риска, и потому решилась войти.
   Я осторожно поднялась на камни и остановилась  у  входа.  Вонь  стала
невыносимой, однако, заглянув внутрь, я действительно