окружающие  его  с
обеих сторон, частично погрузились под воду, хотя обычно  даже  в  самый
большой прилив и в бурю они оставались над водой.
   Бушующие волны ворвались  далеко  на  берег,  затопив  большую  часть
близких к нему пастбищ. Они поднимались так высоко, что  в  одном  месте
угрожали и домам. В окнах домов виден свет, значит жители остались и  не
думают о спасении на более возвышенных местах. Хотя ветер наверняка смел
бы тех, кто попытался бы это сделать.
   Однако  дома  и  поля  вокруг  пастбищ  оставались  нетронутыми,  что
свидетельствовало о знаниях и предвидении тех, кто выбрал это место  для
поселения. Океан угрожал, захватывал низменные участки, но дома  и  сады
Морской крепости не трогал.
   Тарлах крепко спал всю ночь и, вероятно, проспал бы и часть дня, если
бы вскоре после восьми часов что-то не подняло его.
   Он лежал неподвижно,  стараясь  понять,  что  именно  его  разбудило.
Ощущения  опасности  не  было,  никакого   предупреждения   со   стороны
Бросающего Вызов Буре...
   Неожиданно он сообразил, что изменилось. Ослабла буря.  Ветер  больше
не набрасывался так свирепо на Круглую башню. Тарлах за  последние  часы
привык к его завываниям, и именно ослабевший шум насторожил его.
   Фальконер неторопливо оделся и осторожно приоткрыл окошко, у которого
наблюдал за бурей.
   Буря немного стихла, хотя сохранила достаточно сил,  чтобы  отпугнуть
любого. Ветер и дождь теперь больше напоминали  обычную  непогоду,  вода
отступила  почти  до  прежнего  уровня.  По  обе  стороны  залива  снова
выступили каменистые косы, и только их  конец  оставался  погруженным  в
воду. Но океан продолжал бушевать, и,  хоть  прибой  был  уже  не  таким
высоким,  он  оставался  по-прежнему  опасным  для  человека,  решившего
помериться с ним силой.
   Откинув ставень, он высунулся в узкое окно, не  обращая  внимания  на
дождь, и от неожиданности застыл.
   Воин заметил в море корабль, судя по очертаниям, торговое судно, и не
нужно быть моряком, чтобы понять, что корабль в  беде.  Одна  его  мачта
сломана примерно на середине. Корабль резко накренился,  осадка  у  него
опасно низкая, так что палуба почти постоянно находилась под водой. Даже
на таком расстоянии Тарлах видел, что корабль движется очень медленно  и
неуверенно, словно наполненный водой и не способный  больше  подчиняться
управлению.
   Все эти мысли мгновенно промелькнули в сознании фальконера.  Учитывая
место наблюдения, возможно, больше никто этот корабль и не заметил.
   Тарлах выбежал из комнаты  и,  вызвав  постоянно  дежурящих  часовых,
поднял тревогу.
   Жители этой  опоясанной  морем  долины  привыкли  к  океану  в  бурю,
опасности моря стали частью их жизни, и сообщение  о  терпящем  бедствие
корабле, несмотря на бурю, стало известно всем  через  несколько  минут,
после того как Тарлах заметил судно.
   Впрочем, мало что можно было  сделать.  Лодки  были  готовы,  экипажи
дежурили рядом с ними, но спускать на  воду  их  было  нельзя.  В  море,
подальше от берега, они могли бы продержаться и  взять  на  борт  экипаж
судна, но выбраться из прибоя  в  глубь  моря  невозможно.  Нельзя  даже
разжечь костер или маяк: дождь заливал любую попытку развести огонь.
   Офицеры фальконеров присоединились к Уне  и  Руфону,  которые  из  ее
кабинета наблюдали за обреченным  кораблем,  испытывая  ощущение  полной
беспомощности.
   - Он пытается войти в  гавань,  -  с  каким-то  ледяным  спокойствием
сказал наконец Руфон, - но капитан  не  знает  наше  побережье.  Корабль
слишком близко к утесам. Если  он  продолжит  идти  тем  же  курсом,  то
столкнется с северной косой или одним из ее  рифов.  И  как  только  это
случится, корабль затонет, и экипаж вместе с ним: мы не сможем  спустить
лодку и спасти кого-нибудь.
   Мрачное предсказание оказалось точным.  Торговое  судно  двигалось  в
гавань, навстречу опасным затопленным скалам.
   Капитан, по-видимому, был все же знаком с опасным берегом или  просто
почувствовал  что-то  неладное,  потому  что  попытался  увести  корабль
подальше, и ему это почти удалось. Но все же корабль оставался  в  самом
центре опасных островков и рифов, и  спустя  несколько  минут  произошло
неизбежное. Корабль наткнулся на скалу. Грохот столкновения заглушил шум
ветра и прибоя и перевернул души наблюдателям.
   Борт корабля оказался  разбит.  Сразу  после  удара  нос  поднялся  в
воздух, и судно кормой вперед начало погружаться в свирепый океан.
   Скала, на которую налетел  корабль,  дала  возможность  спастись  тем
членам экипажа, которые оказались в момент удара на палубе. Часть  скалы
застряла в пробоине и удержала нос судна над  поверхностью  воды.  И  за
него цеплялись пятнадцать несчастных моряков.
   Их убежище не  было  безопасным.  Даже  в  самом  высоком  месте  оно
находилось близко от воды,  и  каждые  несколько  минут  огромная  волна
перекатывалась через него, полностью накрывая. Это был еще не прибой,  а
его предвестник, и поэтому выжившие могли удержаться, хотя это не  могло
продлиться долго. Раненые руки, ослабевшие от холода и напряжения, скоро
разожмутся, а скользкий обломок корабля рано или поздно уйдет под воду.
   На это потребовалось больше времени, чем ожидали наблюдатели.  Моряки
заметили, что находятся совсем близко к башне и домам и  надеялись,  что
кто-нибудь сумеет добраться до них. Без видимых  изменений  прошел  час,
потом огромная волна накрыла нос корабля, а когда он снова показался  из
воды, трое моряков исчезли.  Через  четверть  часа  смыло  еще  пятерых.
Тарлах отвернулся от окна.
   - Они совсем рядом с сушей. Если бы им можно было перекинуть веревку,
они выбрались бы на берег.
   - Да, - согласился Рорик, -  но  как  до  них  добраться?  Расстояние
слишком велико, чтобы добросить, да и ветер против нас.
   - Если правильно  рассчитать  прыжок  с  утеса,  можно  оказаться  за
пределами прибоя. Конечно,  такой  человек  должен  быть  очень  хорошим
пловцом, но в таком случае он смог бы добраться до остатков корабля.
   Уна побледнела, услышав это предложение.
   - В этой части моря  много  опасных  мест.  Никто  не  решится  здесь
прыгнуть даже  в  тихую  погоду,  когда  океан  не  представляет  особой
опасности, потому что рискует натолкнуться на подводную скалу...
   - Стоит рискнуть одной жизнью, если можно спасти несколько,  леди,  -
спокойно ответил Тарлах.
   Уна кивнула, хотя и поняла, кто будет этим пловцом.
   - Расскажи нам о своем плане, капитан.
   - Он прост.  Ты  права  в  том,  что  только  большая  удача  поможет
человеку, прыгнувшему с утеса. Еще труднее будет подняться  на  него  по
веревке уставшим  морякам,  но  это  единственный  способ  добраться  до
корабля. Видишь вон тот карниз? Примерно на треть от воды? Он достаточно
широк. Сверху к нему есть доступ, и там можно разместить людей,  которые
будут помогать спасшимся.
   Фальконеры закивали.
   - Я  прыгну  с  меньшего  карниза,  который  находится  над  широким.
Где-нибудь здесь  нужно  привязать  веревку,  чтобы  моряков  вытягивали
наверх, тогда им самим не  придется  подниматься.  -  Лучшего  плана  не
придумаешь, - неохотно согласился Бреннан, - но не хотел бы  я  пытаться
его осуществить.
   - План мой, и я лучше всех держусь на воде.  -  Тарлах  посмотрел  на
хозяйку крепости. - Ни один из твоих людей на  это  не  способен,  леди.
Большинство слишком молоды, у них еще нет силы зрелых людей.
   Уна вынуждена была согласиться, хотя душа ее разрывалась. У нее самой
тоже не хватит для такой попытки физических сил, и она знала, что Тарлах
правильно оценивает возможности ее людей. И вообще, даже если бы у них и
хватило силы, никто не смог бы этого сделать. Почти все рыбаки разделяют
суеверие, согласно которому  не  учатся  плавать.  И  так  как  товарищи
Тарлаха согласились с тем, что он должен принять на себя роль спасителя,
она не стала возражать.

Глава двенадцатая

   Каждое мгновение может принести смерть  несчастным  морякам,  которые
продолжали держаться за  обломок  судна,  и  поэтому  командир  не  стал
медлить. Оставив лошадь у  подножия  утеса,  он  поднялся  по  тропе  на
широкий карниз, а потом еще на десять футов.
   Последний подъем оказался нелегким, и, достигнув цели, Тарлах  тяжело
дышал.
   Но тем не менее не стал отдыхать. Добравшись  до  ровного  места,  он
сбросил плащ. На нем осталась только облегающая легкая одежда. Она сшита
из цельного куска кожи и закрывает все тело.  Одежда  сохранит  тепло  и
даст хотя бы  некоторую  защиту  от  камней,  с  которыми  он  неизбежно
столкнется.
   Фальконер надежно привязал легкую прочную веревку, которую  принес  с
собой,  к  каменному  выступу.  Можно  было  подумать,  что  его  кто-то
специально для этой цели сделал, если бы не  его  грубая  необработанная
поверхность. Веревку пришлось закреплять очень осторожно и  внимательно,
чтобы она не перетерлась об острые края.
   Свободный конец Тарлах обвязал вокруг пояса и сделал  узел,  прочный,
но в то же время легко развязывающийся.
   Снизу слышался какой-то шум. Тарлах наклонился и помог  подняться  на
карниз Уне.
   С его помощью она встала рядом и набросила капюшон  плаща  на  мокрые
волосы. Он вспомнил, как она жаловалась, что ей не нравится, когда  вода
попадает за шиворот.
   С некоторой тревогой он заметил  с  ней  Бросающего  Вызов  Буре.  Он
сидел, прикрытый плащом, на ее левой руке,  плотно  вцепившись  когтями,
чтобы не унес ветер. Хотя почти все  фальконеры  собрались  под  утесом,
наблюдая за действиями командира, их соколы остались в башне, укрытые от
холодного дождя и сильного ветра, который мог бросить птиц  на  камни  и
сбросить в океан.
   В то же  время  Тарлах  понимал,  что  женщина  вполне  осознает  эту
опасность и держит его товарища в укрытии. Фальконер немного успокоился.
Можно довериться  Уне  из  Морской  крепости:  она  не  допустит,  чтобы
крылатому воину был причинен вред.
   - Не нужно было приходить сюда, - сказал он. -  Внизу  тебе  было  бы
безопаснее.
   - Мы хотели пожелать тебе удачи, - просто ответила она.
   Она хотела быть  с  ним,  когда  он  отправится  навстречу  возможной
гибели, но сказать такое она не могла.
   И хоть Уна не сказала о том, что происходило в ее  душе,  Тарлах  был
рад  видеть  ее.  Леди  Морской  крепости  поняла  это.  Она   правильно
поступила, придя сюда.
   Тарлах взял ее нежные руки в  свои  и  посмотрел  вниз,  на  пенистые
безумные волны.
   "Так далеко, - подумал он, - слишком далеко до более спокойной волы".
Сейчас, когда он смотрел на предстоящий маршрут с  этой  точки,  которая
послужит стартом, собственный смелый план показался ему неосуществимым.
   Но осуществим или нет этот план, фальконер должен действовать,  иначе
ни один из этих бедняг не увидит очередного восхода солнца. Восхода?  Да
они и до заката не доживут.
   Ему было страшно, но страх этот естественный и не ослабляющий его,  и
он не пытался скрыть его от самого себя. Ни один здравомыслящий  человек
не станет равнодушно рисковать жизнью, тем более ему противостоит не меч
противника, а разгневанный океан.
   Тарлах выпрямился. Океан - достойный противник.  И  если  такова  его
судьба, смерть тоже будет достойной.
   Он быстро взглянул на стоящую рядом Уну,  зная,  что  боль  возможной
утраты этой женщины сильнее страха перед предстоящим.
   Выпустив ее руки, он повернулся и прыгнул в водоворот.
   Несмотря на внезапность, прыжок был отлично рассчитан: воин  врезался
в воду именно в том месте, в каком и планировал.
   Тарлах ушел глубоко под воду, потом проплыв немного, начал всплывать.
Даже здесь, за линией прибоя, море сильно волновалось, и он  решил,  что
лучше подольше оставаться под водой. Была и  другая  причина  для  того,
чтобы не подниматься на поверхность. Тарлах  рассчитывал,  что  вода,  с
яростью бьющаяся о скалы, должна сохранить  часть  энергии,  возвращаясь
назад. И отыскав это  подводное  противотечение,  он  сэкономит  силы  и
сможет противостоять волнам, которые попытаются прибить его к берегу.
   Так оно и оказалось, и он, сколько  мог,  держался  этого  подводного
течения и оставил его, только когда боль  в  легких  стала  невыносимой.
Впрочем, фальконер постарался не  погружаться  слишком  глубоко.  Иногда
такие подводные потоки слишком сильны, они могут захватить  человека,  и
он не сможет ни спуститься  глубже,  ни  подняться  наверх.  Тарлаху  не
хотелось рисковать.
   Он хорошо плавал в воде и под водой, но задача предстояла нелегкая, и
продвижение оказалось трудным и медленным.
   Хотя  дождь  почти  прекратился,  густые  тучи  не  пропускали  свет,
видимость была очень плохой, почти нулевой.  Выныривая,  чтобы  глотнуть
воздуха, он видел ближайшие препятствия. Именно эти краткие мгновения  и
хорошо развитое чувство направления помогли ему не потерять цель.
   Веревка намокла и тянула вниз, к тому же она мешала плыть и  в  любой
момент  могла  запутаться.  Эту  опасность  воин  предвидел   и   потому
разматывал ее с груди, а не со спины, чтобы лучше ее контролировать,  но
помешать все удлиняющейся веревке тянуть назад ничем не мог. Он  пытался
регулировать скорость ее разматывания, но оставалось  только  надеяться,
что она не запутается, прежде чем он достигнет цели.
   Он затрачивал много усилий,  и  вначале  холодная  вода  на  него  не
действовала, но фальконер начал уставать, а ушибы сил не прибавляли.
   Несмотря на всю осторожность, Тарлах не мог избежать  столкновений  с
многочисленными рифами. Ему помогала небольшая скорость продвижения,  он
успевал за несколько секунд менять направление, увидев очередной камень,
и потому серьезных ран избежал, но все равно несколько  раз  ударился  о
скалы, и вскоре все его тело, особенно плечи и руки, покрылось  синяками
и ссадинами.
   Наемник не обращал внимания на ушибы. Ни поодиночке, ни в  целом  они
не представляли опасности. Опасаться нужно усталости.
   Остатки корабля еще далеко, а он уже почти лишился сил.  И  появилась
опасная реальность, что он устанет настолько, что избитые  руки  и  ноги
перестанут повиноваться ему.
   Шло время. Теперь корабль стал ближе, гораздо ближе, чем во время его
предыдущего появления на поверхности.  Это  придало  ему  новые  силы  и
уверенность, но именно это чувство, а, может быть, и усталость - он  так
и не понял, что именно, - сделали его неосторожным. Во время  следующего
погружения он незаметно  для  себя  изменил  направление  и  оказался  в
пенистой воде перед небольшим островком.
   Хлестнул ветер, а с ним пришла и  сокрушительная  волна.  Прежде  чем
Тарлах сумел свернуть в сторону, чтобы избежать опасности, волна подняла
его и ударила о каменную глыбу. От  удара  воздух  вырвался  у  него  из
легких.
   Должно быть, на мгновение  он  потерял  сознание,  потому  что  когда
пришел в себя, находился под водой  и  ему  пришлось  выплевывать  воду,
которой он наглотался и набрал в легкие.
   Боясь  потерять  сознание,  наемник  выбрался  на  поверхность  воды,
ухватившись  за  выступ  утеса.  Но  хотя  был  ошеломлен  и   испытывал
нестерпимую боль в груди, заставил себя двигаться наискосок, а не  прямо
вверх, так что, когда вынырнул, оказался под защитой островка.  Конечно,
защита жалкая, но все же ему удалось  подняться  по  неровному  камню  и
немного передохнуть, прежде чем снова поплыть. Иначе ему конец.
   Он плотно прижался к влажной скале, не обращая внимания  на  то,  что
острые ракушки рвут и так изодранную одежду и впиваются в тело.
   Держался он левой  рукой.  Правая  бессильно  свисала.  Он  не  знал,
сломана она или просто онемела от сильного удара,  не  чувствовал  боли,
хотя видел, что из  разреза  на  уровне  плеча  идет  кровь.  Если  рука
сломана, он погиб. Он не сможет ни добраться до корабдя,  ни  тем  более
вернуться. Даже и меньшими ранами вряд ли ему это удастся.
   Но в данный момент это не  имело  значения.  Он  слишком  устал.  Мог
только лежать и надеялся, что силы вернутся к нему.
   Тарлах энергично потряс головой, чтобы отогнать кровь, которая  текла
из раны на лбу, и закрыл глаза. Кровотечение только усилилось, и у  него
сильно закружилась голова.
   Постепенно  к  нему  вернулась  способность  ясно  мыслить,   тошнота
прекратилась. Он осторожно пошевелил правой рукой и обнаружил, что может
ею действовать.
   Тарлах нетерпеливо вытер с лица кровь. Она продолжала  идти,  но  уже
меньше, и он подумал, что рана ему не помешает. Такие порезы, даже самые
поверхностные, обычно связаны с обильным кровотечением.
   Фальконер огляделся и увидел  корабль.  Тот  совсем  рядом.  Придется
нырнуть всего два-три раза, чтобы добраться до него.
   Больше всего его теперь тревожила веревка. Она спасла его, не  давала
утонуть или унести в море, когда он потерял сознание, но если она сильно
запуталась или протерлась, он может погибнуть, а вместе с ним погибнут и
те, кого он пытается спасти.
   Эта мысль окончательно вернула ему сознание. Он разжал руки, нырнул и
поплыл вдоль веревки.
   Ему повезло. Веревка охватила выступ одной  петлей,  которую  удалось
сразу же распутать.
   Сделав это, он снова двинулся к цели. Короткий перерыв - прошло всего
несколько  минут  -  пошел  на  пользу.  Конечно,  полностью   силы   не
восстановились, но оставалось преодолеть совсем небольшое расстояние,  и
отдых помог это сделать. Он нырял еще дважды  и,  вынырнув  в  последний
раз,  оказался  на  расстоянии  вытянутой  руки  от  разбитого  корабля.
Добравшись до него, Тарлах попытался  подняться  по  мокрому  скользкому
дереву, к тому же наклонному, и вряд ли смог это сделать без посторонней
помощи.
   Не успел он осознать всего, как крик предупредил его об опасности.  В
то же мгновение огромная волна перекатилась через обломок судна.  Тарлах
ощутил, с какой силой она потянула его за собой, и содрогнулся,  подумав
о том, что пережили моряки за день.
   Невероятно, но воин увидел тех же восемь человек, которые здесь были,
когда он начинал этот путь. Надежда на спасение удвоила силы моряков.  С
удивлением он заметил, что  двое  из  них  -  женщины.  Они  видели  его
действия и понимали, что человек, решившийся на такой  поступок,  должен
им помочь.
   Привязывая веревку, он принялся  объяснять  им  свой  план  действий.
Приходилось кричать, чтобы его услышали все.
   Когда он закончил, у моряков  стало  еще  более  мрачное  настроение,
потому что такой путь отпугнул бы  и  полных  сил  людей.  Но  это  были
салкары, выросшие на море. У них появилась надежда на спасение, и они не
намерены упускать ее. Когда наемник отказался уходить  первым,  одна  из
женщин  схватила  казавшуюся   такой   непрочной   веревку   и   начала,
перехватывая ее руками, продвигаться вдоль нее.

Глава тринадцатая

   Уна со страхом следила за продвижением Тарлаха,  не  отводя  от  него
взгляда, когда он оказывался над водой, и следя за его  продвижением  по
веревке, когда он нырял.
   Большинство столкновений с камнями происходило под водой, и она их не
видела, но стала свидетельницей одного такого удара и пришла в ужас.
   Когда фальконер был ошеломлен ударом и не сознавал в тот момент,  что
с ним происходит, она видела, как волны бьют его о  камни,  и  подумала,
что он разбился. И когда он снова ушел под воду, она была  уверена,  что
больше никогда его не увидит.
   И не  поверила  собственным  глазам,  когда  он  снова  показался  на
поверхности. Но даже радость не помешала ей заметить, что  он  ранен  и,
возможно, очень серьезно. Тарлах с трудом  держался  за  скалу,  и  было
видно, что в настоящем состоянии ему надо помочь самому себе.
   Но силы его восстанавливались поразительно быстро, а храбрости ему не
занимать, и спустя всего несколько минут он снова нырнул.
   Больше препятствий на его пути не было, и фальконер  быстро  добрался
до борта разбитого корабля - и встретился с новой трудностью.
   С каждой новой волной,  перекатывавшейся  через  нос  корабля,  страх
женщины