ость жилья придала уверенности, он растопырил крылья и
прошелся на уровне крыш, заглядывая сверху в окна. Везде темно,
но его глаза видели четко, хотя не различали цветов.
     Когда уже решил вернуться, взгляд зацепился за распахнутое
окно,  где  в  глубине  комнаты  на  стене висела старая полка.
Посуда  на  столе  пощербленная,  Олег  сразу  ощутил   ужасное
запустение,  уныние,  а пыль на книге ясно говорила, что хозяин
либо умер, либо... Скорее всего, умер, такие книги не кладут на
полку для посуды.
     Он трижды пролетел мимо окна, решился, втиснулся  в  узкий
проем,  ухватил зубастым клювом, и вскоре уже торопливо несся к
постоялому  двору.  Стараясь  не  выронить  тяжелую  книгу,  он
примерился  к распахнутому окну, в последний миг сложил крылья,
собрался в ком, больно ударился  макушкой,  ободрал  локти,  но
проломился через оконный проем, перекувыркнулся через голову.
     Одежда  ждала  на  лавке,  он  торопливо влез в волчовку и
портки,  почему-то  до  коликов  захотелось  есть.   Деревянный
переплет  манил,  и  он,  вздрагивая  от  холода, жадно раскрыл
книгу.
     Когда на этот раз на подоконнике возникло блюдо, он уже не
испытывал угрызений совести. Может быть,  потому,  что  усердно
вглядывался  в  полустертые  значки,  ведь это самое важное для
мыслящего человека, не мелочи вроде еды, одежды, обуви...

     Книга распадалась, он переворачивал страницы бережнее, чем
если бы они были из перепрелой бересты. Значки почти  стерлись,
он всматривался до рези в глазах, поворачивал так и эдак, чтобы
косые  лучи  утреннего  солнца выявили если не следы чернил, то
хотя бы вмятины на тонкой коже.
     Когда в глазах начало двоиться, он хлопнул себя по лбу.  В
городе  наверняка  есть два-три колдуна, что горами не двигают,
но могут заставить проступить стертые буквы. Это не учить, даже
сами могут что-то узнать мудрое...
     В раскрытое окно, где на подоконник уже упали первые лучи,
зримыми волнами  вкатывался  холодный  свежий  воздух,  еще  не
загрязненный  дыханием  людей  и животных. Пахло свежим хлебом,
явно булочник повез полную телегу на базар.
     Когда он вышел на улицу, солнце уже поднялось над крышами.
На него оглядывались, кто-то указал  пальцем.  Олег  на  всякий
случай  пригладил  волосы,  торчат,  как  у  взъерошенной птицы
гребень,  и  без  того  красные,  всяк  оглядывается.  Книга  в
заплечном мешке похлопывала по спине, твердый латунный переплет
чувствуется даже сквозь толстую волчовку.
     Народ,  как  и  вчера, двигался в одном направлении, Олега
сперва толкали, потом он ощутил, что двигается тоже  к  центру.
Где  не  только  башня  местного  колдуна, а то и чародея, но и
княжеский дворец, приземистый дом из толстых  бревен,  длинный,
как  гусеница,  от  которого  за  версту пахнет крепким мужским
потом, железом и тугим мясом, -- помещение, где живут городские
и княжеские гридни.
     Один из прохожих, что шагал поодаль от  Олега,  бросал  на
него  короткие  боязливые  взгляды.  Олег  не обращал внимания,
тогда расхрабрившийся горожанин рискнул приблизиться:
     -- Доброго здоровья, чужеземец!
     -- И тебе доброго, -- ответил Олег вежливо.
     -- Надейся, -- сказал горожанин, -- на этот раз тебе может
повезти больше!
     -- В чем? -- не понял Олег.
     -- Как в чем? -- удивился горожанин. -- Сокола вчера то ли
сполохнули, то ли еще что, но за ночь он опомнится...
     -- И что?
     -- И сядет!
     -- На меня?-- спросил Олег.
     -- Ну да. Он же вчера чуть-чуть не сел!
     Олег огляделся. Они снова вышли на городскую площадь,  уже
запруженную  народом.  По ту сторону княжеский терем, в верхнем
раскрытом окне милое личико княжны, из окон ниже снова едва  не
вываливаются любопытные служанки, а рядом с княжескими хоромами
вздымается  высокая,  хоть  и  неказистая  башня  наполовину из
камня, а дальше из бревен, самый верх из простых  жердей.  Олег
попытался   протискиваться  в  ту  сторону,  на  него  даже  не
оглядывались, все смотрели вверх, расставив локти.
     Сверху упала тень.  Олег  вскинул  голову,  отшатнулся.  С
синего  неба  на  него  падал  вчерашний  сокол. Клюв раскрыт в
грозном клекоте, когти выпустил, уже готов вцепиться...
     Олег задержал дыхание, ожидая сильного толчка, но  в  лицо
ударила  волна воздуха, по уху царапнуло жесткими крыльями, и с
оглушительным хлопаньем, словно на плетень собиралась  взлететь
толстая курица, сокол свечой взмыл в небо.
     Через  мгновение  он  уже  был  едва  различим, Олег пожал
плечами, попятился, проще обойти площадь с другой стороны,  чем
ломиться  через  толпу.  Перед ним расступались неохотно, а он,
благодаря своему росту лесного человека,  видел  поверх  голов,
как  от  терема  в  толпу  врезались  на  быстрых горячих конях
всадники.
     Перед ними толпа распахивалась, как зеленые колосья  перед
бегущим  кабаном.  Олег  хмурился,  внимание властей ни к чему,
толпа перед ним расступалась тоже быстро,  он  уже  понял,  что
успевает свернуть за угол...
     ...Как  вдруг со стороны городских ворот прогремел конский
топот. Судя по грохоту, по улочке неслись,  задевая  стременами
за  стены,  тяжеловооруженные всадники на грузных боевых конях.
Олег отпрыгнул к  стене  как  раз  вовремя,  из-за  поворота  с
металлическим лязгом вырвались конники, целый отряд, а во главе
несся  на  огромном вороном коне такой же огромный воин, весь в
железе, разве что голову оставил  непокрытой,  длинные,  черные
как  ночь  волосы  развеваются  по  ветру. Лицо его было темнее
грозовой тучи, глаза  метали  молнии,  а  густые  черные  брови
сошлись на переносице в одну темную гряду.
     Всадник, что едва поспевал за вожаком, вдруг завизжал:
     -- Вот он!.. Вот!
     Конь  под  ним  встал  на  дыбы,  месил  воздух  передними
копытами.  Вожак  круто  развернул  коня.  Его  горящие   глаза
уперлись  в  лицо  Олега  как  два  копья.  Всадники,  с трудом
удерживая коней,  окружили  полукругом  красноголового  волхва.
Спиной он упирался в бревенчатую стену, конские морды хрипели и
роняли ему под ноги клочья желтой пены.
     Вожак прогремел:
     -- Это на тебя пал выбор?
     За  спиной  прибывших  слышались  крики,  ругань. Всадники
задвигались, их кони нехотя  отступали,  а  в  щель  с  усилием
вдвинулись  гридни  княжны,  Олег  узнал этих толстых увальней,
сытых и неповоротливых. Правда, вел  их  старый  грузный  воин,
лицо  в  шрамах,  левая  рука  полусогнута, явно кость или жилы
срослись неправильно, но глаза смотрят сурово и вызывающе.
     -- Всем стоять! -- рявкнул он так мощно, что голос  вожака
прибывших  показался  Олегу писком младенца. -- Властью, данной
мне  княжной,  я  повелеваю   всем   опустить   оружие!..   Кто
ослушается, да будет убит без второго предупреждения!
     К  удивлению  Олега,  послышался  лязг задвигаемых в ножны
мечей. Похоже, никто так вот с ходу не хотел  кровавой  потехи.
Старый  воевода  привстал  на  стременах, оглядел всех свирепым
взором,  будто  собирался  заклевать  насмерть.   Его   гридни,
осмелев,  оттеснили  всадников  от прижатого к стене чужеземца,
только вожак не сдвинул своего коня с места.
     -- Бранибор, -- произнес он с угрозой, -- на этот  раз  ты
переступил черту... Я тебе этого не спущу.
     -- Здесь  владения  княжны,  --  напомнил  старый  воевода
сурово, -- и никто не волен! Даже ты, Крутогор...
     -- Ты знаешь, -- сказал Крутогор с угрозой, -- как  и  все
знают, что княжна должна послезавтра стать моей женой. Так было
уговорено.  И  что же?.. К счастью, в этом презренном княжестве
все же нашелся честный человек, что тут  же  примчался,  загнав
троих  голу...  тьфу, коней, и рассказал о подлейшей попытке...
да-да,  подлейшей!  Если  не  нашлось  героя,  кто  решился  бы
оспорить  у  меня  невесту,  то  стоило  ли  прибегать к такому
способу выбора жениха?
     По лицу воеводы было видно, что  и  ему  такой  способ  не
нравится, но верный служака глазом не моргнул, пробурчал:
     -- У меня приказ доставить этого человека в княжий терем.
     Крутогор возразил:
     -- Но у меня есть право вызвать его на поединок?
     -- Есть, -- нехотя согласился воевода.
     Гридни  за его спиной с любопытством смотрели на Олега, ни
жалости, ни  сочувствия  в  их  лицах  он  не  видел.  Всадники
Крутогора весело ржали, поглядывали на красноголового парня как
на корову на бойне.
     -- Тогда  дайте  ему  меч!  --  выкрикнул  кто-то из толпы
сочувствующе.
     -- Пусть выбирает любой, -- разрешил Крутогор великодушно.
-- Мне все равно.
     Старый воевода вскинул руку:
     -- Тихо все! Во-первых, у меня есть приказ доставить его в
княжий терем, и я его доставлю. А ты,  Крутогор,  если  так  уж
хочешь  убить  простолюдина,  сразишь его позже. Когда княжна и
бояре расспросят... А во-вторых, что для тебя  важнее,  золотой
сокол так и не сел! Ни на этого, ни на кого другого.
     Среди   прибывших   пробежал  ропот.  Вожак  оглянулся  на
низкорослого:
     -- Ты говорил...
     -- Я видел, как сокол дважды почти  садился  на  него,  --
заторопился тот, выстреливая слова, как горошины из переспелого
стручка. -- Я не стал ждать, промедление могло дорого стоить...
     Вожак кивнул:
     -- Ты поступил верно. Вчера не сел, а что сегодня?
     Рука  воеводы  дернулась кверху, словно хотел по селянской
привычке почесать в затылке. Признался озадаченно:
     -- И сегодня не сел. Отпрянул, будто чего-то испугался.
     -- Золотой сокол? -- переспросил Крутогор недоверчиво.
     -- Он.
     -- Разве золотой сокол может пугаться?
     -- До вчерашнего дня я бы плюнул тому в глаза, кто так  бы
сказал.  Но  теперь...  Потому  этого чужака и велели доставить
перед светлы очи княжны и бояр.
     Ястребиные глаза  Крутогора  хищно  пробежали  по  могучей
фигуре    чужестранца,    в   которой,   однако,   нет   ничего
воинственного, могучими бывают и простолюдины, на суровом  лице
проступила задумчивость. Покосился на воеводу:
     -- Ладно.  Мы  поедем вместе. Но не пытайся меня обмануть!
Нас меньше, но что может быть славнее гибели с мечом в  руке?..
да  и  не  думаю,  что  погибнем. Скорее же сметем этот городок
начисто, ибо нас хоть и сорок  человек,  но  это  сорок  лучших
богатырей!

     Олег  послушно  шагал  в  окружении вооруженных всадников.
Люди воеводы ехали справа,  дружинники  Крутогора  слева,  Олег
невольно  сравнивал  раздобревших  на дармовых харчах гридней с
подтянутыми суровыми  дружинниками,  что  и  смеялись  мощно  и
грохочуще,  и  сидели на конях так, словно родились в седлах, и
хотя железа на них столько, что гридни попадали  бы  под  таким
весом,   двигались  легко  и  весело,  не  замечая  тяжести,  а
привычные богатырские кони идут тоже весело, помахивая хвостами
и зло зыркая по сторонам налитыми красными глазами.
     От терема толпу оттесняли пешие гридни. Перед крыльцом был
невысокий помост, на длинной скамье, покрытой дорогими коврами,
чинно сидели старые бояре. Несмотря на теплый  солнечный  день,
все были в теплой богатой одежде, то ли старческая кровь уже не
греет, то ли, что вернее, важно показать свой достаток.
     Когда  всадники  приблизились  к  помосту,  из распахнутых
дверей двое дюжих гридней спешно вынесли богатое кресло,  почти
трон,  следом  шла  настолько  красивая  молодая девушка, что у
Олега на миг перехватило дыхание.
     Когда кресло поставили на помост, она грациозно опустилась
на сиденье.  Ее  крупные  серые  глаза  строго  и   внимательно
оглядели  Олега.  Взгляд стал строже, она надменно выпрямилась,
оглядела прибывших всадников, голос ее стал ледяным:
     -- Почему доблестный Крутогор врывается  в  пределы  моего
княжества незваным?
     Крутогор на своем коне, огромный, как гора на другой горе,
прорычал обвиняюще:
     -- Разве ты не была обещана мне?
     За  его  спиной  прокатился  ропот,  богатыри  смотрели на
княжну и бояр с осуждением. В глазах были вызов и надежда,  что
их  оскорбят  и дадут возможность искупать мечи в теплой крови,
вдохнуть сладкий  запах  гари  от  сожженных  домов  и  горящих
трупов, с диким гиком проскакать по улицам, сея смерть, убивая,
убивая и убивая...
     Княжна сказала сдержанно:
     -- Ты  хорошо  знаешь,  что  ты  вырвал у моего отца такое
обещание под угрозой... И он сдержал бы слово, хотя его  сердце
обливалось  кровью...  Он  и не пережил, ибо с каждым днем, как
приближалась  наша  свадьба...  твоя  проклятая  свадьба!..  он
угасал  от осознания своего бессилия, столь оскорбительного для
мужчины!.. Это ты убил  его!..  Но  я,  вчера  став  из  княжны
княгиней, попробовала изменить проклятую судьбу!..
     -- С помощью этой птицы? -- бросил Крутогор насмешливо.
     Ее глаза гордо блеснули.
     -- Да!..  У  меня не было жениха на примете. У меня вообще
не было мужчины, я проводила  время  за  книгами,  даже  не  за
шитьем  и пряжей, как мои сестры!.. И тогда я сама вспомнила...
никто мне не догадался подсказать!.. о старинном способе выбора
жениха. Если ты знаешь, так даже выбирают на княжение!
     Крутогор смерил презрительным взором фигуру Олега:
     -- Из него князь?
     -- Почему нет? -- возразила она. --  Так  выбирали.  И  не
только в нашем княжестве! Удачно выбирали. Но я сейчас выбирала
не  князя,  а  всего  лишь  мужа. Но... будь ты проклят, и будь
проклят  этот  сокол,  не  страшившийся  хватать  пардусов  аки
зайцев... что всякий раз, выбрав этого человека, отпрыгивал как
испуганная мышь!
     Крутогор   выпрямился   в  седле,  рука  уперлась  в  бок,
княжеский двор со всем людом оглядел уже по-хозяйски:
     -- Ладно, все  улажено.  Став  моей  женой,  ты  научишься
уважать  хозяина.  У  меня всего тридцать жен, но все страшатся
даже моей тени. Да и народ твой разжирел... ничего, я их  научу
воевать!.. А этого... ха-ха!.. избранника гоните плетьми вон из
города!
     Всадники  разочарованно  трогали  мечи  в ножнах, драки не
будет, зато за плети хватались в охотку, выместить накопившуюся
злость хотя бы на этого...
     Олег сказал поспешно:
     -- Я рад, что все выяснилось. Но уберите  плети!..  Я  при
чем, если это летало надо мной? Не село же...
     Из-за спин княжны, теперь княгини, бояр и воеводы некстати
высунулся возмущенный сокольничий.
     -- Ты говоришь о золотом соколе!
     -- Не село же... -- повторил Олег тупо.
     Ближайший  всадник,  не  слушая,  замахнулся  плетью, Олег
перехватил  руку,  дернул.  Не  ожидавший  сопротивления   воин
свалился  как  куль,  а  Олег постарался, чтобы грохнулся оземь
так, что железо на нем звякнуло и сплющилось.
     Кто-то хохотнул, всадник с другой стороны замахнулся тоже.
Олег ухватил другой рукой за кисть, сдавил. Во внезапной тишине
все услышали слабый хруст. Олег тут же отступил,  а  всадник  с
перекошенным  от  боли  лицом  смотрел  неверящими  глазами  на
исковерканную кисть, что обильно окрасилась  кровью,  а  острые
косточки проткнули кожу:
     -- Он сломал... он сломал мне руку!
     -- Зато  теперь  никто  не сломает шею, -- поспешно утешил
Олег. -- Сиди себе на завалинке...
     Все вокруг застыло, словно фигуры были из камня. Очень  не
скоро старый воевода шелохнулся, просипел:
     -- Та-а-ак... не зря золотой сокол...
     -- Зря, -- ответил Олег.
     Уже и другие начали шевелиться, воевода спросил тупо:
     -- Почему?
     -- Дурак  он,  --  объяснил  Олег. -- Сказано, пернатое...
Откуда ему знать, что мне не до женитьбы?
     Крутогор  смотрел  неверящими  глазами,  побагровел,  Олег
ожидал взрыва ярости, но тот вдруг закричал радостно:
     -- Так   он  не  прост,  не  прост!..  Ага,  странствующий
богатырь!
     -- Какого черта, -- огрызнулся Олег. -- Не богатырь я,  не
странствующий, не жених, и вообще я хочу в лес подальше от этой
дурости.
     Он искал глазами щелочку между конскими телами. Но могучие
звери  стояли  грудь  в грудь, дальше угадывались еще десятки и
десятки вооруженных богатырей, а еще  дальше  напирало  людское
море горожан.
     -- Ты  богатырь,  --  сказал  Крутогор решительно, -- но и
меня не в капусте нашли!
     -- Аист принес? -- спросил Олег, он безуспешно искал пути,
как спустить натянутую тетиву, никого не задев.
     -- Меня нашли в берлоге, -- прогремел Крутогор. Он  раздул
грудь. -- Я был прав, когда сказал, что я убью тебя в поединке!
     -- Да  какого  черта,  -- сказал Олег раздраженно. -- Бери
хоть весь этот город в жены, хоть всех коров и коз, даже свиней
и собак, мне без разницы! Я только  шел  мимо,  вот  и  все.  И
сейчас пойду.
     Суровый  молчаливый  воин  бросил  ему  меч. Олег невольно
ухватил за рукоять в полете. Крутогор легко  спрыгнул  с  коня,
огромный и быстрый, он счастливо улыбался, глаза смеялись.

     Глава 10

     Дружинники    весело    орали,   злорадно   указывали   на
растерянного Олега пальцами. Крутогор повернулся, вскинул руки,
со всех сторон заревели здравицу.  Коня  поспешно  увели,  круг
раздался,  Крутогор  выхватил  меч,  вскинул над головой обеими
руками, показывая могучую фигуру воина: широк в плечах, узок  в
поясе,   грудь   выпуклая,  спина  прямая,  а  ноги  длинные  и
мускулистые.
     Он был красив, настоящий могучий и сильный зверь,  Олег  с
осторожностью  повертел  в  руке  меч,  отмечая недобрый блеск,
жажду чужой крови, которой не было в его посохе... Меч тяжелее,
чем ожидал, а когда перевел взгляд на  воина,  бросившего  меч,
увидел  в  его  глазах  удивление.  Воин на голову выше других,
тяжелее Крутогора, весь как каменная гора мышц, а меч длиннее и
тяжелее обычных мечей. Похоже,  он  ожидал,  что  красноголовый
чужак упадет под тяжестью его исполинского меча.
     Олег   с   осторожностью  покрутил  грозное  оружие,  лицо
перекосил, словно едва удерживал эту тяжесть, умело вздул  жилы
на  лбу,  а  шею  напряг,  ее видят все в первую очередь. Краем
глаза зацепил лицо хозяина меча, в глазах воина сомнение,  этот
чужак  в  звериной шкуре опоздал прикидываться. Олег видел, как
даже толстые губы неумело сложились трубочкой, словно хотел  то
ли свистнуть своему вожаку, то ли как-то предостеречь.
     Крутогор   пошел   по   кругу,   смеясь,  вскидывая  руки,
приветствуя дружинников, а бледной как  полотно  княжне  послал
воздушный поцелуй:
     -- Я скоро!.. Этот бой не будет долгим.
     Однако,  судя  по  его  танцующей  походке,  он  собирался
драться красиво и долго, показывая все свое искусство, напрягая
мышцы, чтобы народ княжны и его люди могли полюбоваться статной
фигурой.
     "В самом деле зарубит, -- подумал Олег с  холодком  ужаса.
-- Этот  зверь  всю  жизнь  провел в убийствах. Да не зверей, а
людей... А что я?"
     Княжна вскрикнула срывающимся голосом:
     -- Это... это убийство!.. Пусть он наденет доспехи!
     А старый воевода добавил хмуро:
     -- И возьмет хотя бы щит.
     Крутогор весело захохотал:
     -- Почему нет?
     По знаку воеводы один из  рослых  гридней  начал  поспешно
сдирать с себя доспехи. Олег поморщился:
     -- Не надо. Я же сказал, что не ищу воинской славы.
     -- Но тебе предстоит...
     -- Вижу,  --  буркнул  он.  --  Но что за нелепость полдня
пялить на себя все это железо, а через мгновение опять снимать?
     Крутогор вскинул руки:
     -- Он не трус!..  Это  хорошо.  Отважного  сразить  всегда
почетнее.
     Играя   плечами,   он  красивой  танцующей  походкой  стал
приближаться к чужаку, что так и застыл с  мечом,  опущенным  к
земле.  Дружинники  смеялись, гридни и княжна с боярами хранили
угрюмое молчание. Кто-то из молодых все же не выдержал,  жалким
голосом  крикнул,  чтобы  защищался,  меч все-таки надо кверху,
сейчас будет удар...
     Олег, словно  послушавшись,  медленно  поднял  меч  обеими
руками.  Крутогор  остановился  напротив,  его  клинок  красиво
двигался  из  стороны  в  сторону,  глаза  смеялись,   а   щеки
раскраснелись.
     "Убийца,  --  подумал  Олег с отвращением. -- Почуял запах
крови, аж дрожит от предвкушения..."