й,  уничтоженный.  Смутно  чувствовал,  как
сильная  рука  повлекла,  в   бок   больно   ударило.   Хриплый
задыхающийся голос прокричал зло:
     -- Да быстрее же, корова!
     В голосе волхва был не только страх, но и ярость, Колоксай
помчался  через  тьму  и  грохот  на  светящийся  шарик. Острые
выступы с хрустом рвали бока, били  в  плечи,  в  черепе  звон,
словно  снова в шлеме и доспехах, а по голове бьют молотами. Он
сам кричал, ругался, заставлял усталое тело  бежать  вперед,  в
спину  толкало, и он с усилием старался ускорить бег, там сзади
беспомощный волхв...

     Он не смог бы сказать, час или год  пробирались  бегом  по
щели,  но вдруг жар сменился свежестью. Впереди блеснуло, он на
подгибающихся ногах вывалился на широкую  каменную  равнину.  В
спину  ударило,  он  упал,  ничего  не  слыша,  кроме  хрипа  в
собственных легких.
     Сзади был страшный треск, грохот, потом затихло, только  в
глубинах  потревоженно  ворчало, все глуше и глуше. Хрипя, он с
трудом повернул голову. Каменная стена еще подрагивала, а в том
месте, откуда они выскочили, из щели шириной в палец с  треском
выдавливались мелкие камешки, сыпалась горячая пыль. Олег стоял
у  стены  как  прилипший,  дергался,  лицо красное, как волосы,
глаза выпучены, ладонями упирался за спиной в стену.
     Колоксай со стоном попробовал приподняться на колени. Олег
внезапно отделился, упал, а из почти незримой трещины  в  стене
остался торчать кончик ремня.
     -- Едва...  -- просипел Олег, он тоже жадно хватал воздух.
-- Едва... но мешок жаль... там две книги...
     -- Не... было... -- прохрипел Колоксай.
     -- Что?
     -- Не было... говорю... у тебя ни черта...
     -- А-а... значит, потерял еще раньше.
     Он сел, спиной прислонился к стене. Рядом от основания и к
вершине просматривалась трещина. Уже не шире  волоса.  Промедли
чуть,  оттуда  выплеснулись  бы  тонкие  красные  струи. Волосы
волхва  слиплись  и  походили   на   грязные   сосульки.   Лицо
раскраснелось, распухло, будто покусанное комарами.
     Колоксай  не  успел  восстановить  дыхание,  как  Олег уже
встал. Правда, цеплялся за стену.
     -- Пошли.
     -- Куда? -- спросил Колоксай тупо.
     -- К ее младшей сестре, куда же еще? -- удивился Олег.
     Колоксай с трудом воздел себя на ноги. Волхв  пошел  вдоль
стены,  внимательно  посматривая  то под ноги, то вглядываясь в
небо. Колоксай однажды видел из глубокого колодца звезды  среди
бела дня, но, может быть, волхвы умеют их видеть и днем?
     Оглянулся, сказал с мрачной гордостью:
     -- Все-таки  просчиталась! Не думала, что мы про-мчимся по
ее трещине как два испуганных таракана!
     -- Да, -- согласился Олег.
     Он не смотрел на витязя, Колоксай насторожился:
     -- Что-то не так?
     -- Так-так, --  сказал  Олег  поспешно.  --  Просто  обвал
помог.
     -- Так то... не она гору трясла?
     -- Пойдем, -- сказал Олег. -- Солнце уже высоко.
     Колоксай вскинул голову, устрашенный, перевел дух. На этот
раз огненный  шар  остался  на  прежнем  месте,  разве что чуть
вскарабкался по скользкому небосводу. Прямые лучи  проникали  в
трещины, высвечивали.
     Когда  они  прошли  по каменной плите вдоль края, Колоксай
оглянулся, ощутил некоторое беспокойство. Заснеженные горы  все
так  же  угрожающе нацелили острые шпили в небо, в расщелинах и
впадинах снег скапливается и твердеет до  плотности  камня,  но
что-то  странное  в  острых  ребрах  скал,  чересчур  острых, о
которые ветер долго будет обламывать зубы, пока не сгладит.
     Он вздрогнул, зябко поежился. Когда  подлетали  на  конях,
совсем  рядом  была  исполинская  темная гора, единственная без
снега, хотя едва ли не выше других, но теперь взору открывались
даже дальние горы, вершины, пики...
     -- Надеюсь, она погибла сразу, --  сказал  он  сурово.  --
Хоть  и  хотела... но все-таки красивая! А на красивую даже пес
не гавкнет.
     -- Мы не псы, -- буркнул Олег, не оборачиваясь. -- Мы если
гавкнем, то гавкнем. Вон вся гора гавкнулась.
     Он сунул в рот четыре пальца,  жутко  перекосил  рожу,  по
голове Колоксая словно шарахнули боевой дубиной: свист вырвался
из  пасти  волхва чудовищный, оглушающий, распарывающий воздух,
как медведь когтями холстину.
     Олег огляделся, довольный, все  еще  не  вынимая  пальцев,
воздел  очи,  на  миг задумался, но не успел Колоксай перевести
дух, как волхв снова  побагровел  от  усилий,  раздул  щеки.  В
глазах  у  Колоксая потемнело, ему почудилось, что обрушилась и
эта гора.
     Когда волхв в третий раз выпучил глаза, Колоксай присел  и
зажал  ладонями  уши.  В  голове  стоял треск, словно сто тысяч
узелочных молний лопались, разрывая череп.
     Когда наконец отшебуршалась тишина,  он  внезапно  услышал
недовольный голос:
     -- ...ще ждать?
     Олег поглаживал шею красного коня. Рядом нервно переступал
точеными  ногами другой, с такой же оранжевой гривой, оранжевым
хвостом, сам красный, словно как вынырнул из утренней зари, так
и не остыл.
     -- Что? -- простонал Колоксай.
     -- Долго ли, говорю, мы тебя все трое ждать будем?
     Ноги Колоксая тряслись, как камышинки в бурю. Только бы не
соскользнуть в полете, коленями не удержит и щепочку, а у  этих
коней  бока  крутые,  на  широкие  груди  смотреть  страшно. Не
убиться страшно, а позор с коня  упасть,  хоть  и  с  крыльями,
таким любой гусь позавидует...
     -- Черт...  --  еле вышептали его губы, -- что же ты своим
чародейством своих бьешь...
     -- Каким чародейством? -- не понял Олег.
     -- Свистом...
     -- Эх ты... А как же в Лесу переговариваться?
     -- Свистом, -- простонал Колоксай, -- свистом можно, но не
этим... что как дубиной по голове... Ладно, куда теперь?..
     -- Яблоки как раз поспели, -- ответил Олег уже  с  конской
спины.
     Он  гикнул, свистнул, уже не оглушительно, но конь под ним
сорвался  с  места  как  ужаленный.  Крылья  мощно  ударили  по
воздуху, Колоксая подбросило уже на третьем скоке, потом копыта
едва  задевали  землю,  словно брезговали, через полсотни сажен
неровный стук копыт оборвался, крылатый конь замедленно пошел к
далеким облакам.

     Глава 25

     На этот раз  восторг  прихлынул,  когда  Колоксай  вскинул
голову  и  увидел наверху бескрайнее снежное поле. Крылья мощно
сминали воздух,  с  каждым  взмахом  его  бросало  выше,  потом
ворвались в полосу тумана, не сразу Колоксай сообразил, что это
и есть облака, не такие уж и плотные, как выглядят с земли!
     Сперва  в  разрывах  облаков впереди еще мелькало красное,
затем туман сгустился, одежда  отсырела,  но  конь  шел  ровно,
словно  чуял  в  облаках своего собрата. Колоксай повизгивал от
восторга,  а  когда  наконец  под  конскими  копытами  возникла
бездна,  между  конем  и землей версты пустоты, он все равно не
взвыл, хотя сладкий ужас захлестнул с ног до головы.
     Горы остались далеко за спиной, мелкие и незнакомые. Может
быть, это были вообще другие горы.  Зеленые  долины  попадались
чаще,   подминали   редкие  горные  цепи.  Все  чаще  виднелись
крохотные домики, Колоксай различил небольшой городок, каменные
башни, высокие стены, коричневые ниточки дорог.
     Горы медленно уползали под конскими  копытами,  а  впереди
все  стало  зеленым,  даже  мелкие озера и то казались по краям
зелеными. Колоксай смутно удивился,  что  в  таком  благодатном
краю  нет  поселений,  но крикнуть не смог, ветер рычал в ушах,
срывал слова и уносил так далеко, что мог  бы  услышать  их  на
обратном пути.
     Конь  Олега  растопырил крылья, огромные и широкие, острые
когти блестели под солнцем как ножи. Планируя,  как  гигантская
летучая   мышь,  он  медленно  снижался,  впереди  разрасталась
роскошная  роща,  Колоксай  рассмотрел  два  маленьких   озера,
песчаный берег, песок блестит так, что глазам больно, красные и
оранжевые цветы на кустах...
     Вершинки   деревьев   под   конскими  копытами  замелькали
быстрее, выросли, Колоксай сжался, собрался в тугой ком,  слева
и справа замелькали уже не верхушки, а кроны. Коричневые стволы
слились   в   серую  стену,  снизу  ударило,  тряхнуло,  копыта
застучали часто, но неровно. Конь то и дело взмывал  в  воздух,
хрипел,  трещали сухожилия, суставы, крылья гнулись, выдерживая
напор ветра. Стук копыт стал  ровнее,  реже,  конь  вломился  в
стену  высоких  цветущих кустов, в ноздри ударил сильный аромат
диковинных цветов, а сами цветы начали спешно ронять лепестки.
     Олег в трех саженях соскочил с коня, хлопнул по  крупу,  и
конь,  как  ни  был  измучен,  отбежал  и пошел вскачь, на ходу
выбрасывая в стороны крылья. Колоксай соскользнул  по  горячему
боку,   тоже  шлепнул,  а  когда  конь  брезгливо  отодвинулся,
невольно растопырил руки, хватаясь за воздух.
     В глазах еще мелькали вершинки, сердце билось часто-часто,
а голос прозвучал замученно:
     -- Где же твои яблоки?
     -- Ты же не хочешь, чтобы мы попали в руки стражам?
     Колоксай мотнул головой,  впервые  не  чувствовал  в  себе
готовности рубить, прыгать на врага, сокрушать:
     -- Лучше бы обойтись. А что, близко?
     -- Лучше не шуметь, -- сказал Олег. -- Песни не горланить,
кусты не ломать. Если поймают, шкуру сдерут.
     -- А ты, как волхв, пошепчи...
     Олег  вздохнул,  Колоксай  уловил  в  голосе  не  по годам
мудрого зависть:
     -- Здесь нам так пошепчут... Куда ни плюнь,  любой  колдун
больше  меня знает и умеет! Даже всякие там бабки-шептухи, деды
замшелые...
     Колоксай ахнул:
     -- Ты? Да сильнее тебя нет на  свете!  Вон  ты  как  гусей
таскал!..  Припоминаю,  припоминаю, то-то у меня раньше то одно
со стола как корова языком, то  другое...  Я  на  постельничего
грешил,  а  теперь,  если  все  вспомнить...  И  терем когда-то
занялся как сноп соломы, еле выскочить успели... служанка  моей
жены забрюхатела, как говорит, от ветра...
     Он  говорил  непривычно  быстро,  двигался, на щеках горел
лихорадочный  румянец.  На  лицо  падала  густая   тень,   дубы
вздымались  непривычно  высокие  и  стройные,  не дубы, а будто
сосны, но ветки по-дубьи раскидывали далеко в стороны. В густой
листве янтарными каплями блестели крупные, как сос-новые шишки,
желуди.  Было  их  столько,  что  деревья  казались  празднично
обвешанными золотыми слит-ками.
     -- Ни  звука,  --  предупредил  Олег.  --  Я  чую,  попали
удачно... Ты не заметил, какие там заставы?
     -- Заметил, --  пробормотал  Колоксай.  --  И  заставы,  и
сторожевые башни, и конные отряды в балках... Они тоже готовы к
войне. И чего-то ждут...
     Олег отвел взгляд. Все ждут ту самую истребительную войну,
что опустошит  земли,  зальет кровью села и города. И только он
один знает, почему этой войны все нет. Но вслух  такое  сказать
-- заплюют, затюкают. Люди же вполне люди... как и он.
     -- Пойдем, -- сказал он негромко.
     Когда  шагнул в куст, Колоксай изумленно покрутил головой.
Ни один сучок не треснул, ни одна ветка не шелохнулась,  словно
красноголовый  состоял  из тумана, так и протек сквозь куст как
туман, подумал смятенно, что опять колдовство, ни один  человек
не сможет... разве что родился и жил в Лесу.
     Трава под ногами, к счастью, шелковая, Колоксай чувствовал
ее нежные  стебли  даже  через толстую кожу сапог. Он двигался,
вытянув шею как  гусь,  ноздри  раздувались,  как  у  голодного
волка.  В  их  сторону  катились  тяжелые  волны  запахов, Олег
чувствовал, как бьют в колени, переливаются через голенища, где
смешиваются с добротным мужским потом его портянок.
     На деревьях щебетали красивыми голосами яркие птицы.  Одна
безбоязненно  слетела  Олегу на плечо, поехала на нем, как грач
на корове, крепко вцепившись коготками в толстую кожу волчовки.
На Олега с удивлением смотрел круглый глаз,  в  нем  отражались
его красные всклокоченные волосы.
     -- Это и есть вирий? -- спросил сзади Колоксай шепотом.
     -- Нет,  -- буркнул Олег. Подумав, добавил: -- Говорят, из
вирия однажды упал ком небесной земли. Из него  и  образовалась
Гиперборея, как частичка вирия на земле.
     Колоксай тоже подумал, просиял:
     -- Тогда моя Артания -- в самой середке!
     -- Тихо...
     Деревья медленно расступались. Запахи стали свежее, резче.
Впереди блеснул свет, за деревьями открылся оранжевый мир. Олег
проморгал,  блеск  показался  нестерпимым,  а  когда  на солнце
набежало облачко, рассмотрел, что дальше тянется широкая полоса
золотого песка, а дальше идет чистейшее озеро. Шагов за пять от
края по колено в воде три девушки, визжат как молодые поросята,
брызгаются водой.
     Дальний берег зеленеет чуть ли не  за  версту.  Там  такие
исполинские  сосны,  что  Олег  мог рассмотреть каждую веточку.
Справа и слева  только  деревья,  но  отсюда  берег  пологий  и
песчаный.  Одежда  на  песке  в  беспорядке,  девушки  резвятся
беспечно, еще одна заплыла чуть ли не на середину, там лежит на
спине, раскинув руки и ноги, солнце высвечивает  ее  обнаженное
тело, уже тронутое легким загаром.
     Колоксай  по  знаку  Олега  присел  за  деревом,  но Олегу
приходилось  придерживать  витязя  за  плечо.  Тот  то  и  дело
зачарованно  начинал подниматься, но пятерня волхва давила, как
падающее небо, под пальцами волхва плечо  Колоксая  скрипело  и
сминалось, кровоподтеки останутся размером с тарелки.
     Девушка на середине озера внезапно ушла под воду. Колоксай
задержал  дыхание. Плечо трещало под рукой волхва, витязь снова
начал подниматься, когда в трех саженях от  визжащих  хохотушек
забурлила  вода, серебряной рыбкой выпрыгнуло тело, плюхнулось,
взметнув тучи брызг, и девушка красиво поплыла к берегу.
     Те,   что   резвились,   разом    перестали    плескаться,
вы-строились  в  ряд.  Девушка встала по грудь в воде, Колоксай
охнул, Олег молчал, сопел, встревоженный. Девушка медленно  шла
к  берегу, сдвинув узкие плечики назад и разгребая воду руками.
Дно повышалось, озеро уходило вниз, обрисовывая упругую крупную
грудь...
     Колоксай охнул снова, затем ахнул.  Олег  засопел  громче.
Под  парой  упругих  чаш  у  девушки  оказались  еще  две, чуть
поменьше,  но  такие  же   упругие,   торчащие,   с   вызывающе
оттопыренными кончиками посреди красных кружков. Живот плоский,
с едва заметными валиками округлостей, кожа светится чистотой и
свежестью.
     Колоксай прошептал потрясенно:
     -- Я никогда не видывал такой красоты!.. Это не человек...
     Олег всмотрелся, заверил буднично:
     -- Человек, человек... Хотя, конечно, четыре вы-мени...
     -- Так это ж прекрасно!!!
     -- Да, -- согласился Олег, против очевидного не поспоришь,
-- но ты же слышал, это и есть наверняка сама Миш. А ты помнишь
ее старшую сестру?
     -- Сестра  за  сестру  не  отвечает,  -- возразил Колоксай
горячо. -- А что опасна... Конечно, простолюдинка не опасна, но
разве я не рожден для битв и опасностей?
     -- Ой, Колоксай... На черта тебе такие битвы?
     -- Нет, ты не понимаешь, -- сказал  Колоксай  восторженно,
-- она  же  соткана из солнечных лучей!.. Это живой цветок, это
живая вода... Это лучшее, что создано  Родом...  в  лучший  его
день!
     Олег  смолчал,  женщина  как  женщина,  правда,  молодая и
достаточно красивая, но уж слишком утонченная, изнеженная, хотя
от этой странной изнеженности внезапно пахнуло холодком.
     -- Ее гибкость подобно веревке из шелка, -- заметил он.
     -- Она так хрупка!
     -- Адамант, -- ответил Олег, -- из  которого  куют  оружие
для богов, тоже с виду хрупок. А их мечи такие тонкие...
     -- Что ты говоришь!
     -- Говорю, что она не из простых селянок.
     -- Я это вижу!
     -- И  вообще  не  из простых, -- предостерег Олег. -- Тебе
лучше держаться от нее в сторонке.
     -- Тебя  послушать,  от  всех  женщин  надо  держаться   в
сторонке!
     -- Ты мудреешь на глазах, -- сказал Олег одоб-рительно. --
Ладно,  я  попробую  выйти  из  укрытия.  А тебе лучше посидеть
здесь. На страже, понимаешь?
     Колоксай  прошептал,  не  отрывая  взора   от   обнаженной
девушки:
     -- Я хочу ее себе в жены!
     -- Ого.
     -- Мудрый волхв, ты этого не понимаешь!
     -- Не понимаю, -- согласился Олег. -- За этим ли шли?
     -- Ты, быть может, не за этим, но я теперь знаю, зачем шел
я, зачем живу, зачем вообще топчу эту землю!
     Олег  внимательно  следил  за  ее  движениями,  неожиданно
вздохнул:
     -- Я бы тебе этого не советовал.
     -- Да что мне твои советы, --  вспылил  Колоксай.  --  Это
лучшая  из  женщин мира, это самая драгоценная жемчужина, и она
должна принадлежать мне!
     "Никогда  не  пойму  этой  дурости,  --  подумал  Олег   с
отвращением.  --  Рядом сотни молодых красивых женщин, добрых и
честных, но почему-то начинаем разбивать дубины о  головы  друг
друга только ради одной из них, не замечая других. Потом идут в
ход  мечи,  топоры,  затем  вовсе  собираем дружины, начинается
кровавая резня,  горят  поля,  дома,  села,  потом  --  города,
наконец огромные войска заливают кровью целые страны, и вот уже
исчезают с лица земли племена и народы..."
     -- Ладно, -- сказал он тяжело, -- против этой болезни есть
только одно средство.
     -- Какое?
     -- Потеряв  голову  от первого же взгляда на женщину, надо
посмотреть еще разок.
     Колоксай, не поняв замаскированного жала, ответил честно:
     -- Я смотрел! И душа моя воспламенилась, как сухая береста
в огне!
     -- Тогда ты безнадежен, -- вздохнул Олег.
     -- Я чувствую, что это и есть моя судьба!
     Олег сказал тяжело:
     -- Мне кажется, я начисто лишен  того,  что  все  называют
чутьем...  Я признаю только то, что на знании. На понимании! Но
все же... чутье это или предвидение, но  эта  женщина  приведет
тебя к гибели.
     Колоксай, не слушая, жадно смотрел сквозь ветки.
     -- Она прекрасна...
     -- Это  твоя  гибель,  --  повторил  Олег. -- И, боюсь, не
простая.
     -- Не простая?
     -- Не от меча, -- пояснил Олег. -- Не в бою, когда  смерть
приходит мгновенно, в пылу схватки. Бывают и гадкие смерти.
     -- И пусть! -- воскликнул Колоксай. -- Эх, не понимаешь...
Да разве  может  быть  на свете более славная гибель, чем из-за
красивой женщины?.. Это же выше, чем  драться  за  престол,  за
земли,  за  богатства!..  Потому  что  и  престол,  и  земли, и
богатства бросаем к ногам женщины, чтобы только улыбнулась нам!
     Олег смотрел хмуро. Когда дуб роняет желуди -- понятно, но
когда человек тоже дуб, хотя Род вроде бы для человека  готовил
место повыше дуба...
     -- Нам  надо  узнать  от нее кое-что, -- напомнил он. -- И
уйти.
     В голосе его чувствовалась безнадежность. Колоксай даже не
повернул головы, но от него пахнуло волной презрения:
     -- Да, в этом весь ты... Подойти к самой красивой  женщине
мира  только  затем,  чтобы  спросить у нее дорогу до соседнего
села!
     -- До села я знаю, -- ответил Олег серьезно,  --  при  чем
тут село? Разве мы в село шли?
     Колоксай  простонал  сквозь  зубы  от великой тупости этих
людей, что зовутся мудрецами.
     -- Да не в село... Черт бы  тебя...  Пусть  до  сокровища!
Пусть  до  самого  великого  сокровища,  чуда,  что еще есть на
свете... но если она и есть высшее сокровище?
     Олег сказал деловито:
     -- Тебя убьют ее слуги.
     -- Если сумеют.
     -- Сумеют,  --  заверил  Олег.  --  Как  ни  велика   твоя
доблесть,  но  здесь собраны тоже лучшие богатыри их царства. А
ни один герой не выстоит, если навалятся со всех  сторон...  да
еще  утыкают стрелами с крыш домов, завалят бревнами. А я видел
на крышах даже старые мельничьи жернова.
     Спина Колоксая на миг пошла буграми мускулов, но те  разом
исчезли, как волны в лесном озере.
     -- Это  будет  прекрасная  смерть,  --  прошептал  он.  --
Надеюсь, когда я буду  умирать,  она  подойдет  и  взглянет  на
меня...  Хотя  бы  для  того,  чтобы  понять, кто же такой этот
чужак, что погиб, чтобы обратить на себя ее внимание... Если ты
в самом деле желаешь мне счастья, помог