ался
повернуть на дорожку, что вела в град, но властная рука хозяина
направила мимо.
     Когда  они  ехали  почти  под  городской  стеной,   сверху
закричали, голоса были радостными. Колоксай помахал в ответ, но
глаза смотрели прямо перед собой.
     Они   миновали   врата,   когда   там  заскрипело,  вскоре
послышался стук копыт. Колоксай ехал, погруженный в свои  думы,
оглянулся Олег.
     Их  догоняла на красивой гнедой лошади молодая девушка. Ее
золотые  волосы  растрепались  по  ветру,  только  на  лбу   их
прижимала  голубая лента. Ветер теребил конскую гриву, всадница
пригнулась, лошадь неслась  легко,  копыта  брезговали  землей,
тонкие мускулистые ноги красиво месили воздух.
     Олег  остановил  коня,  остановился  и  Колоксай. Всадница
начала придерживать свою разгорячившуюся  лошадь,  та  фыркала,
трясла гривой и пыталась встать на дыбы, всячески объясняя, что
готова мчаться хоть на край света.
     Девушка  была в самом деле легкая, как мотылек, стройная и
гибкая, глаза смеялись, а щеки от быстрой скачки разрумянились,
как наливные яблочки. Когда улыбнулась,  зубки  блеснули  такие
белые,  ровные и чистые, что Олег едва не сунул ей палец, чтобы
куснула, как веселый щенок.
     -- Муж мой и повелитель!  --  воскликнула  она  в  великом
удивлении.  --  Ты  ведь  ехал  к  нам...  или не к нам? Почему
миновал свои владения?
     Колоксай кивнул с виноватой усмешкой:
     -- Милый мой Зимородок...  Прости,  но  меня  зовет  вдаль
что-то очень могучее. Я не могу противиться этому зову.
     Он  покосился  на  Олега,  но  тот  молчал, посматривал на
обоих.  Девушка   от   удивления   широко   распахнула   глаза,
удивительно синие, чистые, как у ребенка:
     -- Зов?.. Боевой трубы?
     -- Нет...
     -- Но ты собрался на войну?
     -- Нет, -- покачал головой Колоксай. -- Нет.
     Она  старательно хмурила чистый лобик, даже губу закусила,
отчего ее милое личико стало до смешного задумчивым.
     -- Конечно, не на  войну,  --  решила  она.  --  На  войну
готовятся  задолго.  Но  куда  так  спешно?..  Заедь,  отдохни,
повеселись. И твоему спутнику будет нескучно.
     Колоксай даже не повел бровью в сторону  града,  где,  как
понял  Олег,  хозяйкой  эта  удивительно  милая  и  хорошенькая
девушка, одна из жен  Колоксая.  В  глазах  витязя  росло  злое
нетерпение.  Конь под ним переступил, сделал шажок, отодвигаясь
от хорошенькой игривой кобылки, что норовила пихнуть боком.
     -- Прости, -- ответил Колоксай, -- я  не  могу.  Мне  надо
спешить.
     -- Но  куда?  --  просила  она  непонимающе. -- Если не на
войну...
     -- Не на войну, -- сказал он, -- не беспокойся.
     Олег  видел,  как  в  синих  глазах   что-то   изменилось.
Кукольное личико посуровело, а по-детски пухлые губы отвердели.
Она спросила негромко:
     -- Если не на войну... тогда к другой женщине?
     Колоксай отмахнулся:
     -- Да нет же.
     -- Да,  -- возразила она убежденно. Румяные щеки на глазах
теряли  цвет,  бледнели.  В  глазах  блеснули  слезы,  а  голос
внезапно  задрожал:  --  Мой  повелитель, я не виновата, что не
могу зачать твоего ребенка!.. Но ведь и никто из  твоих  жен  и
наложниц  не  может!..  Но мы принесем жертвы богам, воздвигнем
новое капище, и боги сжалятся!.. У меня будет твой сын!
     Колоксай протянул руку, его пальцы  бережно  коснулись  ее
щеки,  девушка  сделала  движение  прижать  его  пальцы щекой к
плечу, но Колоксай уже отодвинулся, спина  стала  прямой,  а  в
голосе зазвучало прежнее нетерпение:
     -- Все,  Зимородок!..  Перестань  реветь.  У  мужчин  свои
дороги.
     Олег пустил коня за ним следом, прислушался, но сзади было
тихо. Всадница не осмелилась следовать за ними. Он уже полагал,
что все кончилось, когда сзади раздался  ее  звонкий  отчаянный
крик:
     -- Если  ты едешь на войну, то пусть моя любовь будет тебе
щитом!.. Если же едешь к другой  женщине...  то  пусть  на  нее
обрушится мое проклятие!
     Колоксай нервно дернулся, Олег утешил:
     -- Успокойся. Это всего лишь слова.
     -- Она  из  рода  колдунов, -- пробормотал Колоксай. -- Ее
проклятия сбываются...
     -- Так не бывает.
     -- Почти всегда сбываются, -- уточнил  Колоксай,  но  лицо
его  оставалось  тревожным,  словно  он  обязательно должен был
попасть в число тех, на ком проклятие сбудется.
     Им в спины уже едва слышно донесся слабый крик, но  в  нем
было  столько  ярости  и отчаяния, что Олег ощутил, как осыпало
морозом, а волосы на затылке зашевелились:
     -- Я проклинаю ту женщину, ради которой ты оставишь  меня!
Да настигнет ее смерть от руки собственного сына!..
     Конь под Колоксаем неожиданно пошел галопом. Олег догнал с
трудом, его конь был в мыле, на узде повисли клочья пены, когда
Колоксай придержал своего, сказал с виноватым смешком:
     -- Как в таком крохотном тельце помещается такая ярость?
     -- Ворона маленькая, а рот здоровый, -- отозвался Олег.
     Он  старался, чтобы голос прозвучал безучастно, но удалось
плохо, и Колоксай посмотрел подозрительно, пожал плечами.  Олег
вздрогнул,  когда  молодой  богатырь  внезапно  заорал воинскую
походную. Конь пошел бодрее, даже потряхивал  гривой  и  зыркал
огненными глазами по сторонам, выискивая толпы врагов.
     Поколебавшись, Колоксай сказал:
     -- Вообще-то дворцовые волхвы сказали, что я погибну, если
пойду с тобой.
     Олег изумился:
     -- Так чего ты еще здесь? Немедленно возвращайся!
     Колоксай с неловкостью пожал плечами:
     -- Недостойно мужчины уходить от опасности.
     -- А если это непростая опасность?
     -- Все равно, -- ответил он упрямо. -- И кроме того...
     Он осекся, бросил на Олега подозрительный взгляд, но тот в
самом  деле  ничего  не  заметил,  углубившись  в тяжкие думы о
возвышении рода людского. Колоксай посопел, поерзал,  но  не  в
его характере было оставлять хоть малую недоговоренность:
     -- И  еще... Если вернусь в свой защищенный город... то не
получится  ли,  что  выбрал  долгую   и   спокойную   жизнь   в
безвестности?
     Олег пробурчал себе под нос:
     -- Не  знаю... В защищенном дворце так же легко околеть от
яда, как в бою от меча.
     Колоксай зябко передернул плечами:
     -- Бр-р-р!..  Нет  уж,  только  не  от  яда!..  Лучше   уж
погибнуть  на  скаку,  в  полете,  в  гуще схватки, когда кровь
кипит... Я видел, как в битвах воины, уже раненные  смертельно,
сражались   так  же  весело  и  лихо,  не  веря  в  гибель,  не
принимая... и падали замертво, все еще  не  веря,  все  еще  со
счастливыми  улыбками упоения схваткой!.. Нет-нет, только не от
яда.

     Глава 19

     Широкую зеленую долину словно кто заузил  вдаль,  с  боков
поднимались  невысокие  старые  горы,  а  среди  зелени гордо и
вызывающе стоял дворец-башня. Олегу на миг  почудились  домики,
сараи,  сады,  пятна  огородов,  от  небольшого пруда двигается
огромное стадо коров... но тут же понял, что это именно то, что
глаза привыкли видеть, что ожидали... И что видит почти каждый.
А на самом деле дворец-башня брезговал подпускать  к  себе  как
селянские дома, так и княжеские конюшни.
     Колоксай ахнул:
     -- Я никогда не зрел такой красоты!
     Дворец  блистал,  выстроенный  из  странного  голубоватого
камня, похожего на январский лед. По крыше, стенам и зубцам  на
вершинке бегали сверкающие зайчики, такие задорные и радостные,
что  Олег  ощутил,  как  его  замороженные  губы раздвигаются в
улыбке. Остроконечная башня нацелилась в  синее  небо  красными
прапорцами.   Между   зубчиками   наверху   еще   и  деревянные
перекладины, кто-то явно любит подниматься наверх, смотреть  то
ли на свои владения, то ли на загадочное звездное небо.
     Колоксай повторил потрясенно:
     -- Я такого еще не видывал!
     -- Я тоже, -- согласился Олег.
     Колоксай  уловил  в  голосе молодого волхва напряженность,
спросил живо:
     -- Что-то не так?
     -- Не знаю, -- признался  Олег.  --  Но  переночевать  нам
лучше где-нибудь в ином месте.
     Колоксай  оглянулся с тоской на далекий лес, дальше только
ровная, как столешница, степь.
     -- В чем дело? -- осведомился он холодно. -- Не потому ли,
что твоему носу  трудно  без  запахов  навоза,  гнили,  помоев,
старого  прелого  сена,  прокислых щей? Или же потому, что туда
дальше ехать?
     -- Дальше, -- согласился Олег. -- А  волхвы,  как  ты  уже
знаешь,  не  могут  без  трудностей.  Однако,  хотя волхвы чаще
общаются  с  призраками,  чем  с  живыми  людьми,  я   все   же
предпочитаю живых людей.
     Колоксай  насторожился, синие глаза потемнели. Олег видел,
как витязь беспокойно ерзает  в  седле,  ощупывает  оружие.  Не
обнаружив видимой опасности, спросил настороженно:
     -- Ты видишь чары?
     -- Нет.
     -- Так в чем же дело?
     Голос  его был раздраженным, грудь выгнулась, как у петуха
перед утренним "ку-ка-ре-ку". Олег сказал мирно:
     -- Я не воин, но и мне видно, что  такой  замок  не  может
существовать без... без подпорок.
     -- Каких подпорок? -- не понял Колоксай.
     -- Сел. Сел, весей, деревень... Откуда простой люд таскает
зерно, гонит скот, везет рыбу, дрова из ближайшего леса... Но я
что-то не вижу...
     Колоксай  тряхнул  головой,  провел ладонью по лицу. Когда
снова всмотрелся в сказочный дворец, взгляд был острым,  как  у
коршуна.
     Дворец  стоял  посреди  зеленой  долины,  нетронутая трава
вздымала зеленые стебли прямо от ворот, красные маки как  капли
крови   усеяли   всю  долину.  Кустарник  тянулся  причудливыми
петлями, а в его разрывах зеленела та же густая  сочная  трава,
которую  так легко сломать не только конскими копытами, но даже
тонкими заячьими лапами.
     И трава зеленела за версты вокруг, сочно и нетронуто.  Над
красными  маками  порхали  непуганые  бабочки, а перед конскими
мордами стремительно взмывали, жутко треща слюдяными крыльями и
пугая коней, огромные кузнечики, кобылки с  красными  и  синими
крыльями.
     -- Ни  одной  дороги,  -- обронил Колоксай медленно, -- ни
одной тропки... в самом деле красиво! Всегда мечтал о таком. Но
как обойтись без простых селян,  которые  подвозят  в  крепость
зерно,  лес,  гонят  скот  на  убой, везут рыбу, пеньку, смолу,
мед?..
     "На одного человека в крепости, -- подумал Олег  сумрачно,
-- приходится  тридцать,  которые  его  кормят, поят, одевают и
снабжают оружием".
     -- Или они все невидимы, -- сказал Колоксай, -- или же...
     Олег  хмыкнул.  Можно  сделать  невидимыми  людей,   можно
сделать  невидимым  скот  и даже дома, но все равно осталась бы
вытоптанная  земля,  темные  пятна  от  костров,  мощный  запах
навоза,    конских    каштанов,    горелого    железа,   аромат
свежеиспеченного хлеба...
     -- Держи меч под рукой, -- предупредил он.
     -- У меня топор!
     -- Ну топор.
     -- Я  с  магами  драться  не  люблю,  --  сказал  Колоксай
тревожно. -- А как ты?
     -- Я ни с кем не люблю, -- пробормотал Олег.
     Колоксай  покосился  на  взрослого  не  по  годам  волхва,
внезапно ощутил, что этот красноголовый с кем только не дрался,
через что только не прошел, и уже устал, потому что все так  же
бредет  в  стоптанных  сапогах,  в драках и сражениях ничего не
обрел, а только терял, и  теперь  по-стариковски  хочет  не  то
спокойной  жизни,  не  то чего-то еще, что не понять тем, в ком
горячая кровь кипит, в чьей груди сердце стучит часто и  мощно,
глаза выпучены от жажды заглянуть за видно-край, а пальцы жадно
тянутся к рукояти топора.
     -- Если нам не откроют, -- сказал он красивым мужественным
голосом,  --  клянусь небом, я вышибу ворота, какому бы чародею
этот терем... или башня ни принадлежали!
     Кони охотно затрусили вниз, трава в долине  всегда  слаще.
Олег   всматривался   в   странные  красные  нити,  что  иногда
просматривались в зелени, Колоксай еще не  видит,  его  голубые
глаза  устремлены  на  высокую  блистающую  твердыню,  а на лбу
углубляются морщинки.
     Солнце  накаляло  головы  и  плечи.  Высоко  над  головами
выгнулся  синий  купол без единого облачка. Олег хмуро подумал,
что здесь лес стеной, ветви над головой сомкнулись бы так,  что
этого  вот  неба не увидеть... но кто-то выпалывает даже семена
деревьев, оставляя только семена трав.
     Он помнил страшные раскаленные Пески, где шныряют ящерицы,
пауки  и  стремительные  муравьи,  бывал   на   голых   скалах,
продуваемых  острыми,  как  клинки,  ветрами,  там кочуют целые
стада горных козлов, а сейчас вот едут к очень странной  башне,
под  копытами  мирно  и  успокаивающе  хрустят  сочные  стебли,
про-мчалась зеленая, под цвет травы, ящерка...
     С высоты седла все чаще начал замечать муравьев,  но  дико
крупных,  красноголовых,  неторопливых.  Почти все замирали при
виде двух всадников, провожали темными выпуклыми глазами.
     Башня приближалась мерным конским шагом. Если у Гольша  из
массивных  глыб,  а Краснояр предпочитает столбы в три обхвата,
все мореный дуб, то эта из дивного камня, которого  и  мрамором
не назовешь, обидишь, чересчур красиво, сверкающе...
     Колоксай,  судя по его озадаченному виду, наконец заметил,
что к башне тянутся красные цепочки. Кони шли в сторонке, башня
медленно  вырастала,  а  цепочки   расширились   до   ручейков.
Красноголовые  муравьи  бежали  по  двое-трое  в ряд, навстречу
неслись такие же быстроногие, легонько пощелкивали панцири.
     Олег ощутил, что в  глазах  начало  рябить  от  мелькающих
сяжек, поднял взор на башню. Не оставляло ощущение, что за ними
наблюдают  уже давно, наблюдают внимательно, со снисходительным
любопытством.
     Некоторые муравьи, особенно крупноголовые  и  острожвалые,
выскакивали  из  потока  и  бросались к ним, но, словно получив
неслышимый Олегу приказ, останавливались, нехотя и недоумевающе
поводили длинными сяжками, возвращались в общую колонну.
     -- Откуда там хлеб,  --  проговорил  Колоксай,  --  я  еще
понимаю...  каждый  муравей по зерну -- все подвалы доверху! Но
как оленя...
     Олег смолчал, что  можно  и  вовсе  без  мяса,  витязь  не
поймет.  Зеленые  глаза  волхва  внимательно  провожали глазами
потоки  красноголовых,  что  устремлялись  к  башне.  Управлять
муравьями -- это не конем и даже не коровами.
     Кто бы там ни жил, это колдун немыслимой мощи.

     Башня  приблизилась,  заслонила весь мир. Вместо массивных
врат широкий проем перегораживали толстые железные  прутья.  Со
всех  сторон сюда стекались красные шелестящие потоки муравьев,
сливались в единую широкую реку. Колоксай  растерянно  смотрел,
как  красная  река  свободно  вливается  вовнутрь, спохватился,
потянулся за рогом. Олег перехватил его руку, сжал.
     Решетчатая стена  ворот  заскрипела  и  медленно  поползла
вверх.  Конь  под  Колоксаем  трясся  как лист на ветру, прядал
ушами. Олег, поколебавшись,  коснулся  каблуками  теплых  боков
своего  коня.  Тот  дрожал  тоже  всем  телом, большие глаза не
отрывались от страшного красного ковра.
     -- Поедем, -- сказал Олег наконец. -- Кто бы там ни сидел,
он видит, что мы потопчем малость...
     -- Только бы не закусали, -- отозвался  Колоксай  быстрее,
чем обычно. -- Говорят, муравьи могут напасть на бегущего оленя
и загрызть...
     -- Брехня, -- отмахнулся Олег. -- Не такая же мелочь?
     Конь   под  его  крепкой  рукой  вошел  в  ворота,  ногами
переступал часто-часто, храпел, ронял пену, Олег  сидел  ровный
как  свеча.  Помещение  было  круглым, а посредине, как стебель
полевого  вьюнка,   по   массивному   столбу   вверх   уверенно
поднималась  широкая лестница. Все, как у Россохи, только здесь
ступени из надежного камня, а шириной почти  в  сажень,  кольца
уходят ввысь одно за другим ровно и уверенно.
     Муравьи  исчезали  в  темных  дырах подпола. Царила суета,
слышался неумолчный шорох, шелест, сильно и  возбуждающе  пахло
муравьиной   кислотой.   Красные   потоки   текли  в  полумраке
медленнее, жутковатые, как горячие потоки крови.
     Колоксай спрыгнул, но Олег  остался  в  седле,  и  витязь,
поколебавшись,  снова  взобрался  в седло, ибо негоже царю идти
пешим, когда простой волхв, хоть и мудрец, едет верхом.
     Колоксай снова потянулся за рогом, уже приложил  к  губам,
но Олег покачал головой:
     -- Ну и невежи в этой Артании...
     -- Почему? -- спросил Колоксай оскорбленно.
     -- Требуешь  хозяина  к  себе вниз. Это же не дурной царь,
которому  делать  нечего!  Здесь  наверняка   мудрец,   человек
занятый, старый, а то и вовсе древний...
     Его  конь ступил на первую ступеньку, нервно всхрапнул, но
пошел,  пошел.  По  лестнице  все  же  не  так   страшно,   как
переступать через страшных кусачих муравьев.
     Колоксай    направил    коня   следом.   Уже   на   уровне
второго-третьего поверха сказал язвительно:
     -- Зато ты вежа!
     -- А почему нет?
     -- По такой лестнице на коне!
     Олег буркнул отстраненно:
     -- А что конь? Конь тоже человек.
     В тишине звон подков  разносился  таким  грохотом,  словно
дюжие  молотобойцы  били  по наковальне. Конь под Олегом трясся
все сильнее. Он сам тоже старался не смотреть  в  сторону,  ибо
перил  нет,  а  совсем  рядом  пропасть  между краем ступеней и
внешней стеной башни.
     Наверху  светлело.  Рискнув  вскинуть  голову,  он   успел
увидеть расписной потолок, ступеньки шли по кругу, он уже видел
расписной  потолок, здесь никакой ляды, ступеньки выводят прямо
на самый что ни есть верхний поверх...

     Глава 20

     Когда  самая  верхняя  ступенька  слилась  с  полом,  конь
задышал  чаще  и заторопился. Голова Олега поднялась над полом,
он мгновенно рассмотрел широкий зал, каменные стены, все пусто,
если не считать стола у дальнего окна и...  молодой  женщины  в
легком кресле.
     Она улыбнулась светло и чисто:
     -- Ого!
     Конь  шумно  вздохнул. Бока были влажными, но дрожь быстро
уходила из тела. За спиной  Олега  застучали  копыта.  Колоксай
выехал следом, быстро посмотрел на женщину, поклонился, сердито
взглянул на Олега, поспешно спрыгнул, поклонился снова.
     Олег  с  седла  огляделся,  а  что  такого, если на ко-не,
мужчины на такие мелочи внимания  не  обращают.  Правда,  здесь
женщина,   но   если  уж  занята  таким  неженским  делом,  как
чародейство, то и привычки должны быть попроще.
     Колоксай поклонился снова:
     -- Приветствуем тебя, госпожа!
     В голосе витязя было смущение глубиной с пропасть в горах.
И что въехали верхом, и что не знает, как обращаться,  все-таки
даже не княгиня...
     Женщина  легко  обогнула  стол,  простое  недлинное платье
легко облегало ее стройную фигуру, волосы коротко  подстрижены,
улыбка  простая  и  до  того  бесхитростная, что по спине Олега
побежали предостерегающие мурашки.
     Молодая,   очень   стройная,   даже   грациозная,    хотя,
присмотревшись,  Олег  уже  не  назвал бы ее юной девушкой, как
решил с первого взгляда.  Волосы  держала  на  диво  короткими,
настолько  короткими,  что  у  него,  Олега, и то длиннее, что,
странное дело, делало ее только моложе и обаятельнее.
     Она заговорила, он некоторое время слушал только ее голос,
ровный и непривычно рассудительный для такой милой женщины. Она
разговаривала с ним как с другом, которого знает много  лет,  с
которым  росла,  от  которого  нет  тайн  и  который  не станет
смеяться над ее неженскими увлечениями.
     -- Вы  не  только  смелые,  --  сказала   она   спокойным,
рассудительным  голоском,  --  но  и совсем неглупые люди. Я не
слышала, чтобы вы наговорили дури... столь обычной, когда видят
моих муравьев.
     -- Ты подслушивала? -- спросил Олег.
     -- Да,  --  ответила  она  без  тени  смущения.  --  Сразу
видишь... и слышишь ваши планы... Вы устали с дороги. Садитесь,
отдохните. Меня зовут Хакама, я здесь единственная хозяйка... и
вообще   единственный  жилец.  Остальные,  вы  их  видели,  мои
приходящие работники. А кто вы и что вы?
     Колоксай огляделся,  куда  же  сесть,  но  за  спин