Еще одни латы... семь, восемь... кабинет ректора... Туда!"
     - А, это ты! - обрадовался Лужж. - А я как раз собирался обсудить с профессором Мордевольтом, насколько эффективна при нежелательных заклятиях будет его Тру... Спокойнее, юноша! Спокойнее! Осколки мы потом соберем, не волнуйся! Только выпусти, пожалуйста, меч!
     На этот раз для нейтрализации бешеного мальчика Югорус применил редкое заграничное успокаивающее заклинание Усеагульная-млявасть-и-абыякавасть-дажыцця .
     - Это очень сильное средство, - сказал он. - Могут проявиться побочные эффекты. Так что посиди пока в моем кресле.
     "В кресле, так в кресле", - подумал Сен и обмяк. Не хотелось ничего. Ни прыгать с мечом, ни бегать без меча, ни ходить, ни шевелиться. Даже рассуждать логически казалось мальчику непосильной задачей. Оставалось только сидеть и вяло слушать профессорскую беседу.
     Речь шла об экспресс-курсе немагических дисциплин. По словам Лужжа, это последний шанс не сорвать академическую программу и не опозориться перед Министерством Просветления. Лицо Мордевольта, мрачневшее с каждой минутой и все больше походившее на то, которого боялся весь магический мир, не оставляло сомнений, что Министерство его интересовало в последнюю очередь.
     История мудловских предметов в школе волшебства Первертс была краткой, но насыщенной. После достопамятного Дня Закрытых Дверей, когда команда Порри Гаттера убедительно доказала преимущество технологий над магией, Минпросвет разрешил в порядке эксперимента включить в программу обучения слабоволшебные предметы.
     Не сумев заманить в Первертс ни одного специалиста со стороны, Югорус Лужж распределил неволшебные дисциплины между штатными преподавателями. С первого дня стало ясно, какую ошибку он совершил.
     Фора Туна, преподавательница прорицания, выпросила себе химию, полагая, что та ничем не отличается от алхимии. Она уже собиралась быстренько объяснить студентам пять основных способов превращения металлолома в золотые изделия, но "шибко образованный" Порри Гаттер попросил начать с системы Менделеева.
     - Система как система, - сказала преподавательница. - Буквы, цифры... Наверняка ее можно использовать для гадания. Выберем наугад несколько чисел. Давайте, диктуйте!
     - Девять,- продиктовала Амели, - или восемь. Туна записала на доске оба числа.
     - Восемьдесят восемь! - подключились остальные. - Девяносто два! Тридцать шесть! Тринадцать! Пятьдесят семь! Пятьдесят два! Двадцать восемь! - Хватит, - сказала Туна. - А теперь посмотрим, какие буквы написаны в соответствующих клеточках.
     Преподавательница, ежесекундно сверяясь с таблицей, подписала под числами буквы:

     9 8 88 92 36 13 57 52 28
     F O Ra U Kr Al La Te Ni

     - А сейчас мы разберем получившееся предсказание. Это и есть главная задача алх... то есть просто химии.
     - Да чего там разбирать! - крикнул Оливье Форест. - Ф-о-ра у-кр-ал-ла те-ни!
     - Неправда! - взвизгнула прорицательница. - У меня еще своя тень!
     - Таблица Менделеева врать не может! - наставительно сказал Форест.
     С тех пор роковая фраза FORa UKrAlLa TeNi преследовала Фору повсюду: на стенах, на классной доске, в контрольных работах... Трехдневная борьба закончилась нервным срывом.
     - Не могу больше! - рыдала Туна на плече у ректора. - Я эту таблицу уже во сне начала видеть! Я из-за Менделеева скоро водку пить начну.
     - Может быть, возьмете астрономию? - предложил Лужж. - Это почти астрология.
     Попытка заглянуть в учебник астрономии привела к новому взрыву:
     - Что значит "эклиптика"! - кричала прорицательница. - Звезды ходили, ходят и будут ходить по хрустальному своду небес, а не по какой-то там "эклиптике"!
     - Звезды, - вразумлял ее ректор, предварительно проконсультировавшись с Гаттером, - это такие здоровенные шары из газа.
     - Чушь, - всхлипывала Фора Туна, - как здоровенные шары из газа могут предсказывать будущее?
     - И правда, - начинал сомневаться Югорус, - как здоровенные шары из газа могут предсказывать будущее?
     Так школа осталась без преподавателя химии и астрономии, зато с психически здоровым преподавателем прорицания. Это послужило сигналом для остальных учителей. На следующий день явился Харлей, которому против его воли навязали биологию с зоологией. Из учебной программы он узнал, что придется проводить лабораторные занятия с микроорганизмами.
     - Или я, или они! - заявил Харлей. - Или я ни за что не отвечаю! Их миллиарды! Я подсмотрел в пособии. Десятки миллиардов! И все шевелятся!
     Предложение обойтись без практики и прочесть теоретическую часть привело Харлея в негодование:
     - Я читал! Я заклеивал картинки и прочитал почти весь учебник! Кто писал эту гнусность? "Человек произошел от обезьяны"! Лично я ни за что не произошел бы! Руки бы на себя наложил! Или что там у этих чудовищ? Лапы!
     Потом пришла мисс МакКанарейкл. Она взяла математику (очень понравилось название) и испытала самое жгучее разочарование в жизни.
     - Это унизительно! Я не собираюсь заставлять детей зубрить неблагозвучные заклинания! Вот, посмотрите: "ха крест у два ха два крест два ху крест у два"!
     - Боюсь, - заметил ректор, разглядывая книгу, раскрытую на странице с формулой (х + у)2 = х2 + 2ху + у2, - вы не совсем правильно поняли...
     - И нечего тут понимать! Это гадость, которой не место в приличной школе! Я привыкла к заклинаниям, которые звучат как музыка: Кристина-Орбакайте!
     - Действительно, - согласился Югорус, - очень похоже на музыку. Только верните, пожалуйста, моему носу нормальный вид.
     После этого Развнедел отказался преподавать английский язык и литературу ("Слишком много букв, а слов итого больше"), мадам Камфри - физику ("Они пишут - закон сохранения вещества, а я говорю - спирт сам куда-то исчез!"), да и Лужж с удовольствием бросил отравлять детям мозги "так называемой историей". Его очень сердило, что какой-то там Тридцатилетней войне отведено целых три страницы, а о XIII Всемирной Магической конференции, продолжавшейся вдвое дольше, не сказано ни слова.
     Стоит ли говорить, что, повстречав в австралийской пустыне поклонника технического прогресса Мордевольта, Югорус Лужж обрадовался ему, как родному. Пользуясь особыми обстоятельствами, он выторговал для бывшего Врага Волшебников амнистию - при условии, что тот вернется к преподаванию. Мордевольт даже согласился на помощь поднаторевших в мудловских штучках Порри, Сена и Мерги. Предполагалось, что это направит разрушительную энергию не в меру развитых детей хоть в какое-нибудь русло.
     Правда, некоторые впечатлительные родители, узнав, что их отпрысков будет учить Тот-кто-раньше-угрожал-существованию-магического-мира-а-потом-оказалось-что-нет-не-угрожал, начали протестовать и даже организовали у здания Минпросвета пикет под лозунгами "Нет!", "Нельзя!" и "Как можно?!".
     Родителей быстро привели в чувство, пригрозив им Мордевольтом, и опальный профессор взялся за дело.
     Взялся основательно. Вдумчиво. Тщательно сбалансировал программу. Съездил в командировку по обмену опытом во все крупнейшие европейские университеты. Предусмотрел все возможные проблемы. Учел все детали. И, как следствие, завалил все сроки.

Урок литературы

     - Ну как вы не понимаете! - горячилась птица марабу на плече у Югоруса. - 24 мая Открытый урок по мудловским предметам! Приедет представитель министерства! Неужели сложно за три недели научить детей хоть чему-нибудь мудловскому?
     От огорчения ректор даже не заметил, что стал называть предметы "мудловскими", а не "слабоволшебными" или "нетрадиционными для магов".
     - Это вы не понимаете! - злился Мордевольт. - Ничему "мудловскому" за три недели научить нельзя! Экспресс-курс - это профанация! Если проблема только в министерском представителе, то наколдуйте ему блестящие результаты.
     Неизменная спутница Мордевольта, Черная Рука одобрительно щелкала пальцами.
     - Да я бы с радостью, - стонал Лужж. - Но у чертова представителя будет детектор магии!
     "И эти люди требуют от нас не пользоваться шпаргалками", - меланхолично думал Сен.
     Вдруг марабу перестал стонать и вкрадчиво произнес:
     - Хотя, наверное, проблему детектора магии можно решить. Если бы вы согласились слегка модифицировать вашу замечательную Тру...
     В дверь осторожно, но с достоинством постучали.
     "Да что же это такое! - огорчился Югорус. - Стоит начать о Трубе, как меня обязательно перебивают. Может, написать Мордевольту письмо?"
     - Войдите! - крикнула птица-секретарь, в которую превратился марабу.
     - Приветствую вас, о Великие Белые Маги, Рыцари Форпоста, стоящего на страже пределов Волшебной Страны! - провозгласил с порога лопоухий человечек.
     Белые маги-рыцари - один в фиолетовом плаще, другой в желто-зеленой мантии - посмотрели друг на друга.
     Бальбо Рюкзачини был чрезвычайно поэтичным хоббитом. В прошлом году в качестве секретаря следственной комиссии он провел в первертском форпосте несколько месяцев, что, по идее, могло убить в Бальбо всякую тягу к жанру фэнтези. Но реальность не просто мало влияла на романтические представления Рюкзачини о жизни, а вообще не имела к ним никакого отношения.
     - Что привело тебя к нам, о Печальный Странник? - постарался подстроиться под неожиданного гостя Лужж.
     С таким же успехом ректор мог сказать: "Чего приперся, коротышка?" или "Прием по личным вопросам во вторник и четверг с 14 до 15", - даже это прозвучало бы в ушах Бальбо небесной музыкой.
     - Большая Беда привела меня к вам, о Мудрые Старцы... - начал речь Печальный Странник.
     Если отбросить все "о" и красочные эпитеты, суть дела состояла в следующем. Читатель никак не мог дорасти до уровня понимания прекрасного, присущего талантливому писателю. Те книги, которые нравились Бальбо, упорно не имели коммерческого успеха. Те книги, которые не нравились Бальбо, имели коммерческий успех, но их написал не он. Пытаясь понять, в чем причина такой несправедливости, Рюкзачини пришел к выводу, что его произведениям не хватает идеального героя.
     - Взгляните, о Проницательные Обладатели Чудесной Силы, на пресловутые "12 подвигов Геракла", - жаловался Бальбо. - Примитивнейшее произведение в ряду творений высокой литературы, а сколько веков уже пользуется популярностью. А все почему? Потому что там есть идеальный, ярко выраженный главный герой, постоянно совершающий подвиги!
     И тогда непонятый современниками литератор решил написать книгу " подвигов ". Дело было за малым - Великим Героем.
     - Где же еще мне суждено найти Великого Героя, как не в этих замшелых стенах, переживших века, ставших свидетельницами грандиозных сражений, слышавших ужасные заклинания темного прошлого...
     На этих словах успокаивающее заклинание Югоруса начало давать сбои. Сен ощутил в себе сильнейшее искушение съездить наглому вруну в ухо: "пережившие века стены" построены неполных пять месяцев назад. Причем Бальбо сам видел, как их предшественниц разрушил магический смерч.
     Пока продолжалась внутренняя борьба, в ходе которой искушение побеждено по очкам и ворча скрылось, коротышка успел довести профессоров до кипения:
     - И тогда этот исполин, эта глыба, этот матерый нечеловечище...
     - Короче! - повысил голос всегда сдержанный Мордевольт. - Что тебе сказал Каменный Философ?
     Бальбо задумался:
     - Я точно не помню... Но смысл такой: "Иди, о, великий летописец, к ректору, он тебе укажет героя!"
     Птица-секретарь на плече Лужжа превратилась в коршуна и взвилась в потолок. Немного побившись в него, птах сориентировался и вылетел в окно.
     - Итак, - сказал Бальбо, - кто герой?
     - Молодой человек! - заклекотал индюк, которого Лужж выколдовал от расстройства. - Нельзя ли в другой раз? У нас производственное совещание!
     - Вы не герой, - подтвердил коротышка свои худшие опасения. - Герой схватил бы меня за шиворот и, прорычав: "Убирайся, карапуз!", вышвырнул из кабинета.
     - Убирайся, карапуз, - кротко произнес Мордевольт. Черная Рука подняла Бальбо за шиворот и вышвырнула из кабинета.
     - Спасибо, - сказал индюк, превращаясь в пеликана. - На чем мы остановились? Ах да, мы начали обсуждать возможность применения вашей Тру...
     Дверь распахнулась, и неутомимый Бальбо снова перешагнул порог.
     - Уже получше, - сказал он, - но все равно слабовато. К тому же я навел справки. Вы - Мурдевалет, знаменитый Черный Маг в прошлом. Вы будете главным отрицательным персонажем, а положительным...
     От избиения черно-белыми магами хоббита спас Сен, который ощутил, что желание вздуть летописца ничуть не чувствует себя побежденным. С воплем "А-а-а!" искушение вынырнуло из глубин подсознания и по мелководью сознания бросилось к речевым и двигательным центрам.
     - О-о-о! - завопили речевые центры, в то время как двигательные двинули Бальбо промеж внимательных, затянутых дымкой глаз.
     "Вот о каких побочных эффектах говорил ректор", - отстраненно отметило сознание Аесли.
     На мгновение коротышка перестал любоваться своим богатым внутренним миром и изумленно взглянул на реальность.
     - Ого! - сказал он. - Где я? Ты кто! И почему ты меня все время стучишь по голове?
     - По-моему, - сказал Мордевольт, наблюдая, как Черная Рука помогает пеликану Югоруса оттащить мальчика от Бальбо, - наш герой сегодня особенно в ударе.
     - Герой? - коротышка насторожился, и его глаза снова начали затягиваться романтическим туманом. - Неужели тот герой, которого я искал?
     Дверь снова распахнулась - без стука, но с громким хлопаньем. Хлопал крыльями ректорский коршун, рвавшийся из цепких рук Клинча. В клюве птица сжимала полупридушенного ухогорлоноса.
     - Вот! - объявил завхоз. - Пернатый расхититель школьного имущества. Привет, Сен! Что, опять на подвиги потянуло?
     При слове "подвиги" Бальбо затрепетал и жадно выпятил уши.
     - Отпустите птицу, - попросил пеликан, - это я послал ее за ухогорлоносом. Вдруг Каменный Философ действительно сказал что-то такое.
     Клинч разжал пальцы. Коршун бережно положил добычу к ногам Югоруса, каркнул в сторону отставного майора и юркнул ректору в рукав мантии.
     - Воспроизведамус! - скомандовал пеликан.
     Записывающе-воспроизводящее существо встрепенулось, беззвучно прокашлялось и произнесло голосом Каменного Философа:
     - "А? Что? Какой еще герой? Иди отсюда, пацан! Да хоть к ректору! Он тебе покажет героя..."
     Далее послышался виртуозный храп.
     - Толковое пророчество, - сказал Мордевольт. - Ну что, уважаемый литератор, убедились?
     - О, да! - воскликнул Бальбо. - Все, как предсказал высокочтимый Кладезь Мудрости и Источник Философии: я пришел в кабинет ректора и обрел там возжажданного героя!
     С этими словами кругленький гость ткнул пальцем в сторону Сена, и, если бы не Черная Рука, державшая героя за шкирку, его бы ткнули в ответ кулаком .
     - Все сходится, - счастливо произнес Бальбо. - Неукротимый нрав, пылкость, неудержимость... Да что я буду вам объяснять, о могучие кудесники! Ведь вы сами только что величали прекрасного отрока героем и звали его к новым подвигам!
     Клинч, который еще не понял, в чем опасность, согласился:
     - Конечно, герой! Как он мисс Сьюзан танцевал! Во время битвы с хочугами!
     - Битва! - Бальбо едва не запищал от радости. - С кем битва?
     - С хочугами, - не обращая внимания на яростное подмигивание ректора, пояснил Клинч. - Это такие твари из параллельного мира. Сен их голыми руками придушить собирался.
     - С голыми руками, - прошептал Бальбо, - на Кошмарных Тварей из Другого Мира...
     Лужж мигал так усиленно, что у него начала дергаться щека.
     - Подумаешь, твари, - сказал Клинч, - вот разъяренная Канарейка... пардон, профессор МакКанарейкл - это действительно кошмар... А что с вами, Югорус?
     - Веко прищемил, - ответил Лужж. - И хватит об этом, пора расставить все по своим местам. Мальчика - в успокаивающую ванну, ухогорлоноса - к постаменту Философа, Рюкзачини пусть идет... куда хочет, а вы, Уинстон, подумайте хорошенько над нашей проблемой...
     - Не хочу даже думать, - сказал Мордевольт.
     - А в чем проблема? - спросил Клинч.
     Тут ректор сорвался, и, распугав своих птиц, разразился длиннющей тирадой, в которой изложил проблему Открытого урока по немагическим дисциплинам.
     - А в чем проблема? - повторил Клинч. - Дайте мне этих бездельников, я за три недели научу их уму-разуму.
     - Но это же профанация! - крикнул Мордевольт.
     - Да еще какая, - важно кивнул Клинч.

Урок физики

     Сен лежал в успокаивающей ванне Архимеда-Ньютона. Здесь не было ни валерианы, ни пустырника, ни ромашки, зато сверхвязкого магического глицерина было навалом. Как только мальчик делал резкое движение, глицерин густел, удерживал неудержимого героя и мягко поглаживал по щеке, приговаривая:
     - Ничего, ничего, обойдется!
     - Конечно, обойдется! - отвечал мальчик. - Не будет ему книги, где я совершаю подвиги.
     - Как же не быть, - возражал Бальбо, примостившийся рядом с ванной на скамеечке. - Пять глав уже есть.
     И шестая была не за горами: хоббит строчил не переставая, подложив под пергамент толстенный словарь Близа  и время от времени сверяясь с собственной фантазией.
     Зачем Бальбо сидел рядом с Сеном, мальчик не понимал - все попытки рассказать, что единственный подвиг Аесли заключался в танце с МакКанарейкл, ни к чему не приводили.
     - Да ты слушаешь меня или нет! - Сен снова попробовал выпрыгнуть из ванны, но на него нежно и неодолимо подействовала вталкивающая сила , равная силе, с которой он рвался наружу .
     - Очень внимательно, Севен, - пробормотал Рюкзачини, не отрываясь от пергамента.
     - Если ты сейчас же не остановишься и не выслушаешь меня, я... я... я сам напишу свои мемуары!
     Бальбо немедленно остановился. Остановился весь - от руки с гусиным пером до застывших зрачков.
     - Ха, мемуары! - наконец сказал он. - Я издам свою книгу раньше и твою сочтут плагиатом... Ладно, Стоун, я тебя слушаю. Но предупреждаю - если окажется, что Великий Герой отказывается из скромности, то меня уже ничего не остановит. Скромность - это последнее качество, которое дополнит сокровищницу твоих достоинств.
     Мальчик вздохнул и закрыл глаза. Пластмассовые уточки, которых Лужж напустил в ванну для дополнительного терапевтического эффекта, заколыхались на глицериновой поверхности.
     - Порри с Гаргантюа вдвоем отбивались от хочуг кухонным инвентарем. Дуб Дубль победил хочуг мешком с манкой. Кисер вывел Рыжика из зоны первого удара. Мергиона с Рыжиком выманили хочуг обратно за Границу миров. Это они герои! Про них и пиши. А про меня - не надо. Не хочу.
     Здесь Сен немного покривил душой. На самом деле он хотел. Еще бы, героическая книга с Сеном Аесли в главной роли - кто бы от такого отказался?! Тем более, что про Порри и Мергиону книги уже есть.
     Сен даже согласился бы на некоторое художественное преувеличение, разумеется, если оно необходимо с литературной точки зрения. Но преувеличения Бальбо поражали воображение наповал. Сен справедливо опасался, что после выхода такой книги однокурсники будут бегать за ним толпами. И вовсе не затем, чтобы взять автограф.
     - А я ничего такого не сделал, так что писать тут не о чем. Разве что про танец с МакКанарейкл. Вот этим действительно можно гордиться. Хорошо продуманный, тактически правильный, изящный и эффективный ход...
     - Не годится, Скин, - замотал головой Бальбо. - Герой ничего не продумывает. Герой неистовствует и безумствует. А описанные тобой действия эпизодических персонажей... не знаю, не знаю... Нет. Они не бросались с голыми руками на Кошмарных Тварей из Другого Измерения. Хотя, возможно, их стоит включить в роман в качестве побочных линий...
     Тут Сен немножко понеистовствовал - схватил пластмассовую уточку и швырнул в Рюкзачини. Увы, цели он не достиг: уточка описала параболу и шлепнулась к ногам писателя . Потом кряхтя поднялась и полезла по ножке ванной вверх .
     - Ты не волнуйся, - понимающе кивнул Бальбо, - на фоне