оно
было и через мгновение совершенно исчезло. Но все же наблюдение за ним  не
ослабло. Это он тоже понял. Он мысленно вернулся к тропе и  открыл  глаза.
Все остальные внимательно смотрели на него.
     - Ты что-то обнаружил, тут же сказал Брат  Альдо.  -  Вижу  по  твоим
глазам.
     - Что-то, да, или кого-то. За нами следят и следят внимательно. Но  я
совсем не чувствую их мысленной активности, что странно и, честно  говоря,
начинает меня нервировать. Даже  мыслещиты  Нечисти  можно  обнаружить  по
впечатлению или облику, хотя они и прячут мысли. А тут...
     Он попытался описать ту картину, которая возникла в его мозгу, но тут
заметил такую бурю ярости в глазах своей любимой,  что  сразу  же  прервал
свое повествование, положил ей руку на плечо и мягко встряхнул.
     - Послушай, глупенькая, если я и увидел женщину, то это еще не  повод
для ревности. Я сказал, что она выглядела очень  прелестно,  но  в  то  же
время она совсем не похожа на человека. Так что брось свой женский гнев  и
позволь мне продолжать! - Ее ледяной взгляд встретился с его взором и она,
наконец, улыбнулась.
     - Правда, наверное, я ревную. Но  мне  не  нравится,  что  прекрасная
зеленая женщина, которую я даже не вижу, смотрит на моего мужа!
     - Так-то оно так, принцесса, - терпеливо произнес Брат Альдо. - но  у
нас есть и другие дела. Иеро, не кажется ли тебе  это  странное  существо,
которое может быть одним из многих, опасным?
     - Честно говоря, не знаю. Но я почувствовал, что за этим  лицом  есть
сила, власть такого рода, которую я даже не могу уловить. Одно это само по
себе заставляет меня нервничать.
     - Но что нам делать? Не  стоит  ли  нам  вернуться,  прежде  чем  это
невидимая ведьма нашлет на нас чары? - То  немногое,  что  уловил  капитан
Джимп из рассказа Иеро, заставило его сильно взволноваться. Он был из  тех
людей, кто храбро встречает лицом к лицу видимую опасность,  но  невидимые
ему зеленые лица и мысленные схватки - это совсем другое дело.
     "Понимаешь, ему  нужно  чувствовать  опору  под  ногами,  -  мысленно
обратился Альдо непосредственно к Иеро. - Может быть,  нас  предупреждают,
что нужно повернуть обратно и выбрать другую тропу."
     Но тут его прервали самым неожиданным образом.
     "Вернуться вы не сможете, - донеслось до них хладнокровное  сообщение
медведя. - Этот путь уже стерегут. Можно  идти  только  вперед,  где  (его
мысль была непереводимой, но передавала  впечатление  зеленой  мощи)  ждет
вас."
     Больше он ничего не промыслил, а просто уселся на задние лапы и  стал
усиленно принюхиваться к влажному воздуху.
     "Ты чуешь, кто следит за нами? Могут ли они или она  разговаривать  с
тобой? Тебе известны их цели?"
     "Не могу сказать, откуда я знаю это, Иеро, - последовал ответ. -  Мне
велено сказать то, что я сказал, но не таким образом, как  вы  пользуетесь
своими мозгами. Примерно так же я знаю, какая дорога идет домой. Я  просто
ЗНАЮ, вот и все."
     Мысль Горма содержала ту идею, что процесс,  о  котором  он  говорил,
совершенно  неописуем  в  людских  терминах.  На  самом  деле  он  отчасти
ошибался, потому что чувство  направления  было  у  Иеро  почти  таким  же
хорошим,  как  и  у  него  самого.  Но  об  использовании  подсознательной
коммуникационной волны  или  канала,  конечно,  ни  старый  Иллевенер,  ни
священник и подумать не могли.
     "Что преграждает нам путь назад?! - спросил далее Иеро.
     "Прислушайся!" - ответил медведь.
     Издалека, почти с самой вершины того  склона,  по  которому  они  так
долго спускались, до них донесся крик. Песни странных птиц над их головами
умолкли и был слышен только этот крик,  хотя  и  проделал  он  очень-очень
долгий путь. Его было трудно описать. Лючара  определила  его  "как  нечто
среднее между ревом и стоном". Иеро скорее назвал бы его воем  чудовищного
раненого волка. У Брата Альдо тоже сложилось свое мнение. Что  бы  это  ни
было, но оно было очень большим и в его голосе явственно  слышалась  нотка
ярости. Но все сошлись в одном: этот вой  "вызывал  дурные  предчувствия".
"Очень большой зверь, таких  больших  я  никогда  не  видел.  Его  послали
стеречь обратный путь. Мы должны идти дальше."  -  Послание  медведя  было
недвусмысленным.
     Иеро взглянул на Брата Альдо, тот пожал плечами. Впервые с  тех  пор,
как они встретились, Иеро заметил, что старик  устал.  Он  снова  подумал,
сколько лет Брату Альдо?
     - В путь, Джимп, - сказал Иеро. - Скажи людям, что позади нас  просто
огромная зверюга.
     - Они и сами это прекрасно знают, мистер. Слух у них не хуже,  чем  у
тебя. - Он отвернулся и рявкнул приказ.
     Они пошли  дальше  и  все  чаще  стали  попадаться  огромные  гроздья
коричнево-зеленого мха. Некоторые манили взгляд,  другие  казались  просто
гротескными. Лес по бокам тропинки выглядел все более и более  мрачным,  в
основном из-за мха и высоких  папоротников,  но  также  и  из-за  какой-то
зеленоватой дымки, совсем не похожей на туман, подумал Иеро.  Скорее  было
похоже,  что  воздух  по  обочинам  тропинки  обладает  какими-то  другими
свойствами и обычным взглядом сквозь  него  не  проникнуть.  Он  попытался
прощупать мыслью через нерегулярные промежутки времени и то, что ждало  их
впереди, и что осталось позади, и что окружает их с обеих  сторон,  но  не
преуспел в этом. Он не мог даже нащупать мозг того ужасного зверя, который
ждал их позади. Те, кто управлял этим зверем, прикрыли щитом и  его  мозг.
"Великий подвиг", - мрачно подумал он. По сравнению с  их  властью  его  с
таким трудом обретенные силы кажутся просто младенческими.
     "Ты им нужен", - внезапно донеслась до него мысль Горма.
     "Кто - я?", - удивился Иеро.
     "Да, только я не знаю, почему. Тот, кто говорит со  мной,  выражается
неясно, может быть, этого он и хочет. Но только для тебя и больше  ни  для
кого изо всего отряда есть задание. Иначе мы все попадем в капкан."
     Иеро продолжал идти, перекинув лук через плечо и неся копье  в  руке.
На нем не было только шлема - он был слишком тяжел для  долгой  носки.  Но
Иеро был постоянно готов к бою.
     "Для него есть задание? Чем дальше, тем страннее.  Нужен  только  он,
лично, и если он потерпит неудачу, то весь отряд может погибнуть!"
     Он пробормотал себе в усы несколько солдатских словечек,  но  тут  же
осекся и тут же попросил автоматически у Бога прощения за богохульство. Но
никто на них  не  нападал.  Они  продолжали  идти,  сопровождаемые  только
птичьим пением.
     День уже угасал, когда они вышли на большую, покрытую  мхом  полянку.
Моряки завопили, увидев, что ждет их там,  но  Иеро,  Джимп  и  одноглазый
помощник  тычками,  пинками   и   проклятиями   прогнали   их,   пока   не
восстановилось что-то вроде прежней дисциплины.  Но  все  же,  как  сказал
Джимп, ругать их было трудно.
     В центре поляны стояло три длинных деревянных стола. Сидений не было,
да они  и  не  были  нужны.  Столы  были  уставлены  дымящимися  глиняными
тарелками, заботливо покрытыми от  вечерней  прохлады,  а  между  ними  на
равных расстояниях стояли глиняные же кувшины с заманчивыми затычками.
     После почти недели постоянной опасности, диеты из морских  сухарей  и
жесткой дичи эта картина выглядела невероятно соблазнительно.
     - Минутку! - закричал Джимп, размахивая тяжелым  посохом,  с  которым
шел. - Может быть, еда отравлена, вы,  ублюдки!  Хотите  наглотаться  яда,
жалкие черви, мать вашу так?!
     Постепенно, с помощью Брата Альдо и  Лючары,  перед  которыми  моряки
явно благоговели, их удалось утихомирить. Когда они  успокоились  и  можно
было внимательно рассмотреть еду, Иеро вновь получил сообщение от Горма.
     "Еда безопасна, мы все можем есть. Я же говорил тебе, Иеро,  что,  по
словам Старейшины, ты нужен!"
     Из мозга медведя в мозг Иеро передалось то же  изображение  странного
женского лица! Так вот кто был Старейшина тех, кто поймал их в ловушку!
     После  уверений  Иеро  все  приступили  к  еде,  вначале  с   большой
осторожностью, а после того, как  отведали  всех  блюд  -  с  энтузиазмом.
Действительно, еда была великолепной. В основном это были странные жареные
овощи и корнеплоды, но  были  и  груды  какого-то  странного  сладковатого
хлеба. Над столом вился тонкий аромат. Не было только мяса. А  в  глиняных
флягах было странное, настоенное на травах вино, ударяющее в голову.
     - Яда здесь нет, - сказал Иеро Брату Альдо. - Я умею чувствовать  яд.
В еде нет ничего опасного, я уверен. Нас просто накормили, вот и  все,  но
почему? - Он рассказал старику о сообщении Горма, но ни старик, ни  Лючара
не смогли  расшифровать  этого  сообщения,  разве  что  Лючара  решила  не
отходить от него ни на шаг, мотивируя это тем, что он никуда не  пойдет  и
не будет ни с кем разговаривать без нее.
     Наконец, удовлетворенные  моряки  постанывая  растянулись  на  мягкой
траве. К удивлению, никто  не  был  пьян,  видимо,  странное  вино  только
возбуждало. Под пологом деревьев уже было совершенно  темно  и  все  скоро
заснули, не считая двух часовых и Иеро с Лючарой, которым выпало  дежурить
первую половину ночи. И медведь, и Брат Альдо тоже спали.
     Ночь была совершенно тихой. Птицы не пели, никто не шуршал травой.  И
над ними в листве тоже не ощущалось  никакой  жизни.  Казалось,  весь  лес
заснул зачарованным сном. Даже огромные круглые глыбы мха показались  Иеро
напряженными и выжидающими, будто они  прислушивались  к  чему-то.  Только
маленький костерок давал свет, да и на него опускались ночные туманы и  он
начал печально потрескивать.
     Иеро первым почувствовал, как у него начали слабеть  ноги.  "Но  ведь
яда же не было!" - пронеслось у него в голове, но священник уже  падал  на
мягкий мох. Его угасающий взгляд успел еще уловить, что Лючара лежит рядом
с ним, а двое моряков-часовых тоже попадали. А потом в его мозгу  осталась
только зеленая дымка, свивавшаяся в облака и спирали. Он  чувствовал,  что
за ней скрывается какая-то тайна, но не мог добраться до нее.
     Потом туман рассеялся. Священник открыл глаза и  увидел  перед  собой
ту, кого Горм назвал "Старейшина", то странное создание,  которое  следило
за ними, потом вело их и, наконец, поймало в ловушку.
     Он лежал в комнате, длинной,  узкой  и  комната  эта  как-то  странно
покачивалась под ним. Иеро опустил ноги с кровати, на которой лежал,  и  в
изумлении огляделся. В кресле без спинки перед  ним,  не  спуская  с  него
холодного взгляда, сидела та самая женщина - а это все же была  женщина  -
которую он сначала увидел  в  своем  мозгу,  а  вторично  ему  показал  ее
медведь. Она была обнажена, ее маленькие твердые груди  призывно  торчали.
Других украшений, кроме ожерелья и тонкого пояса, который казался  искусно
сплетенным из металлических нитей, на ней  не  было.  Ее  зеленовато-белое
тело было совершенно безволосым, как отметил Иеро, а  странный  покров  на
голове,  казалось,  состоял  из  отдельных  зеленых  перьев  и   крошечных
коричневых  листьев.  И  все  же,  несомненно,  это  была  не  шапочка,  а
неотъемлемая часть женщины.
     Женщина была действительно прекрасной и, хотя  его  мужское  естество
стремилось навстречу ее сексуальному вызову, его в то же время отталкивала
ее совершенная чуждость. Она действительно  вовсе  не  была  человеком,  а
притягательный  облик  ее  тела,  казалось  маскировал  что-то  совершенно
другое. В его, все еще затуманенную, голову закралась  непрошенная  мысль:
"Будто дерево или цветок пытается стать кроликом или кошкой!"
     Теперь он увидел, что комната  освещена  свечами,  толстыми  свечами,
горевшими в бра на стенах и испускавшими странный аромат. Кроме  кресла  в
комнате был маленький стол, на котором стояли деревянные кубки и кувшин, и
та резная кровать, на которой он сидел. И комната  эта  покачивалась!  Как
раз  тогда,  когда  он  осознал,  где,  видимо,   находится,   покачивание
деревянного пола потрясло его, в его мозг вошла чужая мысль  и  он  понял,
что с ним разговаривает та, кто пленила его.
     "Мы находимся на дереве высоко-высоко наверху, как ты  и  подумал.  Я
могу понять, о чем ты думаешь, но  не  говорить-рассказывать-беседовать  в
ответ, разве что с усилием. Мы не говорим так  -  таким  образом  в  такой
манере."
     Ее мысль была болезненно медлительной и, взглянув в ее глаза, зеленые
и раскосые, Иеро понял, что ей действительно физически больно пользоваться
таким образом своим мозгом. Она заставляла себя делать  это,  несмотря  на
боль.
     "Так как же мы тогда разговариваем? Кто ты?" - спросил он.
     В голове у священника прояснилось и он заметил, что мачете и кинжал у
него не отобрали. Его странные похитители,  очевидно,  ни  в  чем  его  не
ограничивали и по мере того, как он терял страх,  в  нем  пробуждался  еще
больший интерес.
     Она издала звонкую трель. С ее губ слетела  струйка  золотых  звуков,
таких прелестных, будто крошечные лесные водопадики  звякнули  каплями  по
полированным  камням.  Ближе  всего  человеческим  языком  их  можно  было
передать как "Вилари" и он мягко произнес "Вилари". Теперь он, по  крайней
мере, узнал хоть один источник тех незнакомых ему птичьих  песен,  которые
он постоянно слышал в последнее время.
     В ответ на его попытку женщина покачала головой и пропела  снова.  Он
еще раз попытался подражать ее голосу, но сдался.
     "Вила-ри, - подумал он. - Боюсь, я не смогу правильно произнести твое
имя твоим языком. Тебе придется удовлетвориться моей мысленной  речью  или
позволить называть тебя Вила-ри."
     Они еще глядели друг другу в глаза, когда ему в голову пришла мысль о
Лючаре и его спутниках. Что же он делает, болтает, как  идиот,  когда  его
любимая и друзья лежат отравленными и беспомощными Бог  знает  как  далеко
отсюда! Живы ли они еще?
     Холодное выражение сразу же исчезло с лица Вила-ри,  ее  полные  губы
горестно приоткрылись. Полился поток звонких золотых нот, она пыталась ему
что-то сказать. Осознав, что  это  бесполезно,  она  умолкла  и  снова  он
почувствовал ее мысль на грани сознания.
     "Нет, ты ошибаешься! Мы не обижаем никого  из  других  (непереводимо)
плодов Земли. Взгляни в мой мозг!"
     Она приобретала практику и поток мыслей и образов  между  ними  лился
все легче, как когда-то между ним и медведем, хотя он и ощущал  постоянно,
что из этих двоих медведь гораздо ближе к нему. Она показала, что  лагерь,
где он свалился одурманенный сном, теперь был защищен высокой изгородью из
какого-то колючего кустарника. А вокруг  изгороди  на  равных  расстояниях
стояли молчаливые белые фигуры, так походившие на Вила-ри, что стало  ясно
- это и есть ее народ. Он мельком заметил, что там были только  женщины  и
подумал: "Бог им в помощь, если моряки вдруг проснуться!" Лючара,  медведь
и Брат Альдо лежали чуть в стороне,  на  большой  груде  листьев,  и  даже
огромный лорс спал в углу колючей ограды и выглядел так, будто его  только
что прирезали, разве что крутые бока его вздымались и опадали.
     "Ты нужен нам, моему народу и мне",  -  подумала  Вила-ри,  когда  он
удостоверился, что его отряд мирно спит. Она придвинула свое кресло ближе,
ее огромные бездонно-зеленые глаза  с  золотыми  зрачками  приблизились  к
нему. До Иеро донесся слабый приятный аромат  (цветов?  коры?  меда?),  ее
чуждость стала исчезать и она сделалась просто беззащитной и желанной.
     "Что вам нужно от меня?"
     Его  мысль  определенно  была  грубой,  но  он   старался   разрушить
колоссальное обаяние ее близости.
     Она рассматривала его какое-то  мгновение,  затем  изящным  движением
встала и, покачивая крутыми бедрами, прошла в дальний конец комнаты.
     "Пойдем... я покажу тебе."
     Она  откинула  высокие  деревянные  ставни  и  комнату  залил   яркий
солнечный свет. Вила-ри поманила белой рукой и он подошел, стараясь скрыть
восхищение открывшейся перед ним картиной.
     Они были на верхушке одного из самых высоких  деревьев  в  лесу.  Под
ними многие мили простирался зеленый полог из листьев и ветвей и некоторые
ветки были так огромны, как нормальные деревья. Та комната, в которой  они
стояли, отчасти выдавалась из такой ветки,  отчасти  заходила  внутрь  ее.
Каким образом она была построена, Иеро понятия не имел,  но  было  похоже,
что комната была прямо выращена на живом дереве и Вила-ри дала понять, что
дереву это ничуть не повредило. Но его привели сюда не для того, чтобы  он
любовался крышей леса, залитой солнечным светом. Вила-ри  протянула  руку.
Иеро взглянул на восток и увидел ее врага.
     Далеко-далеко на востоке, сливаясь с  горизонтом,  лежала  бесплодная
пустыня, покрытая только песком и камнем. Остроконечные иззубренные  скалы
поблескивали на утреннем солнце. Но ближе,  между  пустыней  и  лесом,  не
принадлежащее ни тому, ни другому, отвергнутое и  тем,  и  другим,  лежало
что-то еще.
     Обширное  уродливое  пятно,  мешанина  расцветок,   составленная   из
розово-лиловых, тускло-оранжевых, маслянисто-коричневых, болезненно-желтых
пятен, как чудовищная язва, вгрызалось в зеленый край мира деревьев. Иеро,
не раздумывая, сунул руку в карман на поясе и достал подзорную  трубу.  Он
навел резкость, эта странная область стала ближе и он невольно  вздрогнул.
Картина действительно была зловещей.
     Даже при  ярком  солнечном  свете  огромные  дождевики  и  гигантские
гроздья поганок выглядели отвратительно. Там росли  и  другие  грибы,  они
торчали повсюду. Священник видел изуродованные стволы  огромных  деревьев,
каждый дюйм которых был покрыт этими отвратительными организмами. Деревья,
очевидно, были мертвы, их истерзанные  скелеты  служили  опорой  чудовищно
опухшим грибам. На все эти расцветки и формы  было  больно  смотреть.  Все
росшее там выглядело противоестественно  для  Природы.  Пока  он  смотрел,
чудовищно  вздувшийся  мешок  какого-то  дождевика  лопнул   и   миллиарды
крошечных спор разлетелись на сотни ярдов.
     Он  медленно  опустил  подзорную  трубу  и  повернулся  к  безмолвной
Вила-ри.
     "Что я могу поделать? Растительный мир ведет междоусобную войну?  Все
это и в самом деле выглядит отвратительно, но почему бы вам не попробовать
огонь? Разве что вы сами его боитесь? Конечно  же,  эта  грибная  чума  не
кажется неуязвимой."
     "Посмотри еще раз, - донеслась ее мысль. -  Может  быть,  ты  увидишь
нечто движущееся."
     Он так и сделал и рассматривал тот  далекий  район,  пока  не  уловил
какое-то движение. Наведя на резкость, он снова отыскал то, что двигалось,
и охнул.
     По  голой  земле  между  лесом   и   растениями-паразитами   протекал
чудовищный слизняк. У него не было видно ни головы, ни конечностей, но  из
его мягкой спины произрастали длинные и  гибкие  колышущиеся  органы.  Его
огромное тело, казалось, было покрыто гнилым  черным  бархатом,  а  гибкие
выросты оканчивались чем-то мягким, на чем  светились  гнилостно-оранжевые
огоньки. И передвигалось оно не бесцельно.  Его  целеустремленные  быстрые
движения говорили о высокоразвитом разуме и воле. На  глазах  у  Иеро  оно
внезапно остановилась, его  длинные  псевдоподии  или  усики  затрепетали.
Потом  вся  эта  гигантская  масса  повернулась  и  скользнула   в   новом
направлении к кусту, растущему на краю пока еще живого леса. Из-под  куста
выскочило какое-то существо, похожее на большого  короткоухого  кролика  и
бросилось со всех ног,  спасая  свою  жизнь.  Один  из  шаров  красноватой
мерзости легонько коснулся его. Животное конвульсивно прыгнуло и свалилось
замертво. Слизняк перелился и закрыл его тело собой. Всего через несколько
секунд слизистая мерзость вновь пустилась в путь.  Там,  где  лежало  тело
животного, не осталось ничего, даже травы, только влажное пятно  на  голой
земле, быстро сохнущее под лучами солнца.
     Иеро опустил трубу.
     "Много их там?" - мысленно спросил он.
     "Очень много, - раздался ответ. -  Таких  штуковин  много  и  это  не
единственное оружие