альнем конце круга, все еще  не  знал,  что
случилось с его отцом и матерью. Он  видел,  как  его  тетка  подошла  к
женщине, которая приехала вместе с  новыми  воинами.  Он  уже  собирался
пойти за ними, но что-то удержало его  на  месте.  Несколькими  минутами
раньше он готовился умереть, прибитый гвоздями к балке, взятой из сарая.
Он произнес слова, которые отдавали его душу звездам Ашара. Но  кажется,
звезды еще не были готовы принять подобный дар.
   Он смотрел, как темноволосый командир вновь прибывших снял перчатку и
пригладил усы, глядя вниз со своего черного  коня  на  вожака  тех,  кто
уничтожил деревню Зири. Стоящий  на  земле  человек  был  приземистым  и
смуглым.  На  взгляд  Зири,  было  совсем  не  похоже,  что  он   боится
приближающейся смерти.
   - Ты сам вырыл себе могилу, - произнес он  с  потрясающей  наглостью,
обращаясь к человеку на коне. - Знаешь, кого убили  твои  головорезы?  -
Голос его был  слишком  высоким  для  мужчины,  почти  пронзительным.  -
Знаешь, что произойдет, когда я доложу об этом в Эстерене?
   Широкоплечий, темноволосый человек на черном коне ничего не  ответил.
Человек постарше,  стоящий  рядом  с  ним,  очень  высокий  и  худой,  с
седеющими волосами, резко произнес:
   - Ты так уверен, что вернешься обратно, де Рада?
   Коренастый даже не взглянул на  него.  Однако  через  секунду  первый
всадник, командир, очень тихо сказал:
   - Отвечай ему, Гарсия. Он задал тебе вопрос. - Это  имя  он  произнес
так, словно отчитывал ребенка, но голос его был холодным.
   Зири в первый раз заметил, как  на  лице  человека  по  имени  Гарсия
промелькнуло сомнение. Но всего лишь на долю секунды.
   - Ты же не круглый дурак, Бельмонте. Не надо играть  со  мной  в  эти
игры.
   - Игры? - В голосе всадника зазвучал тяжелый гнев. Он резко  взмахнул
рукой, обводя всю горящую Орвилью. Ничего нельзя спасти. Совсем  ничего.
Зири начал оглядываться в поисках отца. Его охватил смертельный ужас.
   - Разве я стал бы играть в игры посреди всего этого? - резко  спросил
человек на коне. - Осторожно, Гарсия.  Не  оскорбляй  меня.  Сегодня  не
надо. Я сказал твоему брату, что  произойдет,  если  ты  приблизишься  к
Фезане. Полагаю, он предупредил тебя. Я должен предполагать, что он тебя
предупредил.
   Стоящий перед ним человек молчал.
   - Какое это имеет значение? - спросил седой. И сплюнул  на  землю.  -
Это же падаль. И даже еще хуже.
   - Я тебя запомню! -  рявкнул  черноволосый,  теперь  поворачиваясь  к
говорившему. И сжал кулаки. - У меня хорошая память.
   - Однако  ты  позабыл  предостережение  твоего  брата?  -  Это  снова
заговорил командир, тот, кого звали Бельмонте. Его  голос  опять  звучал
спокойно, угрожающе спокойно. - Или ты предпочел забыть  о  нем,  скажем
так? Гарсия де Рада, что ты делал мальчиком в своих семейных владениях -
не моя забота. К  сожалению,  то,  что  ты  сотворил  здесь  в  качестве
человека, считающегося взрослым, - забота моя. Эта деревня находится под
защитой короля Вальедо, на службе у которого я состою. Дань, за  которой
я сюда приехал, отчасти платили и те люди, которых ты сегодня  убил.  Ты
нарушил обещания короля Рамиро и выставил  его  лжецом  в  глазах  всего
света. - Он выдержал паузу, чтобы  его  слова  дошли  до  слушателей.  -
Учитывая этот факт, что я должен с тобой сделать?
   Человек, которому задали этот вопрос,  явно  не  ожидал  его.  Но  за
словом в карман не полез.
   - "Учитывая этот факт", - насмешливо повторил он тем же тоном. - Тебе
следовало стать судейским, а не солдатом,  Бельмонте.  Судьей  на  твоих
восточных пастбищах, чтобы выносить приговоры за кражу  овец.  Разве  мы
сейчас в твоем зале суда?
   - Да, - ответил Бельмонте. - Теперь ты начинаешь понимать. Именно так
и обстоит дело. Мы ждем твоего ответа. Что я  должен  с  тобой  сделать?
Отдать этим людям, чтобы они тебя распяли? Ашариты тоже прибивают  людей
гвоздями  к  крестам.  Мы  научились  этому  от  них.  Ты  это   знаешь?
Сомневаюсь, что нам будет сложно найти плотников.
   - Пустые угрозы, - ответил Гарсия де Рада.
   Джеана, которая шагала назад к кучке людей, стоящих  посреди  горящей
деревни, держа за руки  двух  маленьких  девочек,  с  черной  яростью  в
сердце,  увидела  лишь  стремительное  движение  правой   руки   Родриго
Бельмонте. Услышала хлопок, словно от удара хлыста, потом крик человека.
   Тут она поняла, что это и был удар хлыста, и увидела  черную  полоску
крови на щеке Гарсии де Рада. "Теперь у  него  на  всю  жизнь  останется
шрам", - подумала Джеана. Еще  ей  захотелось,  чтобы  сегодняшняя  ночь
стала концом его жизни. Никогда прежде  она  не  ощущала  такой  ярости:
всепоглощающей, внушающей ужас. Джеана чувствовала, что  могла  бы  сама
убить  его.  Приходилось  глубоко  дышать,  стараясь  сохранить  остатки
самообладания.
   Когда ее отца изувечили в Картаде, сначала  до  Джеаны  и  ее  матери
дошел слух об этом, потом пришло сообщение, а  потом  они  жили  с  этим
знанием два дня, перед тем как им разрешили увидеть содеянное и  забрать
отца домой. То, что она увидела в лачуге  у  реки,  причиняло  такие  же
страдания, как соль на свежей ране. Джеане хотелось кричать.  Что  может
сделать медицина, все ее образование, ее клятва, столкнувшись с подобным
зверством?
   Гнев сделал ее безрассудной. Ведя двух девочек, она подошла  прямо  к
стоящим   друг    против    друга    Родриго    Бельмонте    и    вожаку
налетчиков-джадитов, человеку, которого он назвал Гарсией и  только  что
ударил кнутом.
   - Кто из них это сделал? - спросила  она  у  детей  нарочито  звучным
голосом, чтобы все слышали.
   Вокруг    них    внезапно    воцарилось    молчание.    Юноша     лет
четырнадцати-пятнадцати  стал  поспешно  пробираться  к   ним.   Девочки
говорили ей, что их старший  брат,  возможно,  жив.  Сестра  их  матери,
Абираб, которая вечно просила у Джеаны на базаре всякие мази и  настойки
от боли в ногах, судорог или  бессонницы,  осталась  в  хижине,  пытаясь
совершить невозможное: сделать не таким ужасным вид изувеченной, мертвой
женщины и мертвого младенца, выпавшего из ее чрева.
   Юноша подбежал к ним и опустился на колени возле сестер. Одна из  них
сломалась и зарыдала у него на плече.  Вторая,  постарше,  стояла  очень
прямо с серьезным и напряженным лицом, оглядывая бандитов.
   - На нем была красная  рубашка,  -  явственно  произнесла  она,  -  и
красные сапоги.
   - Вон тот, - произнес человек по имени  Лайн  Нунес  через  несколько
мгновений и указал рукой. - Приведи его сюда, Альвар.
   Младший воин из отряда, тот,  у  которого  были  удивительно  высокие
стремена, спрыгнул с коня. Он вытолкнул из  рядов  уцелевших  налетчиков
одного из них. Джеана все еще была поглощена своей яростью и не  слишком
удивилась тому, что все они ради нее прервали то, чем занимались.
   Не ради нее. Она  посмотрела  на  мальчика,  стоящего  на  коленях  и
обнимающего рыдающую сестру.
   - Тебя зовут Зири?
   Он кивнул, глядя на  нее  снизу  вверх.  Его  темные  глаза  казались
огромными на белом лице.
   - Мне жаль, но я вынуждена сообщить тебе: твои отец и  мать  погибли.
Сегодня ночью нет легкого способа это сказать.
   - Здесь убито очень много людей, доктор. Почему вы нас прерываете?  -
Это произнес у нее за спиной Бельмонте,  и  по-своему  этот  вопрос  был
справедливым.
   Но гнев Джеаны не отпускал ее. Этот человек - джадит, и  тот  ужасный
поступок тоже совершил джадит.
   - Вы хотите, чтобы я рассказала об этом в присутствии  детей?  -  Она
даже не оглянулась в его сторону.
   - После сегодняшней ночи здесь не осталось детей.
   Она поняла, что это правда. И поэтому Джеана указала  на  человека  в
красной рубашке и сказала, хотя потом пожалела об этом:
   - Этот человек изнасиловал  их  мать,  которая  вот-вот  должна  была
родить еще одного ребенка. Потом он вонзил в нее свой меч, вспорол живот
и оставил ее истекать кровью. Когда я пришла, ребенок уже выпал из раны.
У него почти отсечена голова.  Мечом.  Еще  до  рождения.  -  Когда  она
произносила эти слова, ее затошнило.
   - Понятно. - В голосе Родриго Бельмонте прозвучала усталость, которая
заставила ее обернуться и взглянуть на него. Но  она  ничего  не  смогла
прочесть на его лице.
   Он еще секунду молча сидел на коне, потом сказал:
   - Дай мальчику твой меч, Альвар. Этого мы не можем допустить.  Только
не в деревне, которую вальедцы обязаны защищать.
   "А где бы вы это могли допустить?" - хотелось спросить Джеане, но она
промолчала. Ей вдруг стало страшно.
   - Этот человек - мой родственник, - резко произнес  Гарсия  де  Рада,
прижимая клочок грязной ткани к кровоточащей щеке. - Его  зовут  Паразор
де Рада. Родственник министра, Бельмонте. Ты помнишь, кто...
   - Замолчи, или я убью тебя!
   Родриго Бельмонте в первый раз повысил голос, и не только  Гарсия  де
Рада содрогнулся, услышав его. Джеана снова взглянула в  лицо  человеку,
которого называли Капитаном, а потом отвела  глаза.  Ее  ярость  утихла,
остались лишь горе и приступы тошноты.
   Молодой солдат, Альвар, послушно подошел к мальчику, который все  еще
стоял на коленях рядом с ней, обнимая уже обеих сестер. Альвар  протянул
ему меч рукоятью вперед. Мальчик Зири посмотрел мимо Джеаны  на  Родриго
Бельмонте, возвышающегося над ним на черном коне.
   - Я даю тебе это право. Говорю это тебе при свидетелях.
   Мальчик медленно встал и медленно взял меч. Юноша по имени Альвар был
так же бледен, как Зири. И Джеана поняла, что сегодня ночью  он  впервые
ощутил вкус битвы. На лезвии меча осталась кровь.
   - Подумай, что ты  делаешь,  Бельмонте!  -  внезапно  хрипло  крикнул
человек в красной рубашке и сапогах. - Такие  вещи  случаются  во  время
войны, во время набега. Не делай вид, будто твои собственные люди...
   - Войны? - В голосе Родриго звучала ярость. - Какой войны? Кто с  кем
воюет? Кто приказал совершить этот набег? Скажи мне!
   Несколько долгих мгновений человек молчал.
   - Мой родственник, Гарсия, - в конце концов, ответил он.
   - Его должность при дворе? Его полномочия? Причины?
   Ответа не последовало. Вокруг раздавались треск и шипение пожаров,  и
от пылающих домов исходил мрачный, жуткий  свет,  затмевающий  звезды  и
даже луны. Теперь Джеана  слышала  рыдания,  пронзительные  звуки  горя,
доносящиеся из теней по краям пламени.
   - Да простит тебя Джад и найдет для твоей души место в Его  свете,  -
произнес Родриго Бельмонте, глядя на человека  в  красной  рубашке.  Его
голос теперь звучал совсем по-другому.
   Зири в последний раз поднял на него глаза, услышав это, и,  очевидно,
увидел то, что ему было необходимо. Он повернулся, шагнул вперед,  держа
в руках непривычный меч.
   "Он никогда в жизни не держал оружия", - подумала Джеана. Ей хотелось
закрыть глаза, но что-то не позволяло ей это сделать. Человек в  красной
рубашке не пытался убежать. В то время она приняла это за  мужество,  но
позже решила, что он, наверное, был слишком изумлен происходящим,  чтобы
реагировать. Такого просто не могло произойти с благородными  господами,
играющими в свои игры в сельской местности.
   Зири ибн Арам сделал два твердых шага вперед и вонзил одолженный  ему
клинок - неловко, но решительно - прямо в сердце человека, убившего  его
отца и мать. Тот страшно вскрикнул, когда лезвие вошло в него.
   Джеана слишком поздно вспомнила о девочках. Ей следовало заставить их
отвернуться, зажать уши. Они обе смотрели. Теперь они  уже  не  плакали.
Она опустилась на колени и прижала их к себе.
   "Это я виновата в его  смерти",  -  подумала  Джеана.  Теперь,  когда
ярость перестала двигать ею, это  была  ужасающая  мысль.  Внезапно  она
осознала, что находится здесь, за стенами Фезаны, чтобы  стать  причиной
еще одной смерти.
   - Теперь я их уведу, доктор.
   Она подняла взгляд и увидела рядом с собой этого мальчика,  Зири.  Он
уже вернул меч Альвару. Его глаза ничего не выражали. Поможет ли ему то,
что он отомстил, потом, позднее? Джеана в этом сомневалась.
   Она отпустила девочек и смотрела, как брат уводит их  прочь.  Она  не
знала, куда они направляются среди всех пожарищ. И сомневалась,  что  он
сам это знает. Она осталась стоять на коленях, глядя на Гарсию де Рада.
   -  Мой  родственник  был  свиньей,  -  хладнокровно   произнес   тот,
отворачиваясь от убитого и глядя снизу вверх на Родриго Бельмонте. - То,
что он сделал, - отвратительно. Хорошо, что мы от него избавились, и  то
же самое я скажу, когда мы вернемся домой.
   Лайн Нунес рассмеялся изумленным, отрывистым смехом.  Джеана  сама  с
трудом верила собственным  ушам.  В  глубине  души  она  вынуждена  была
признать, что у этого человека есть определенное мужество. И  все  равно
он - чудовище. Чудовище из сказок, которым матери пугают детей, чтобы те
слушались. Но сюда, в Орвилью, это чудовище все же явилось наяву, и дети
погибли. Одного из них зарубили мечом еще до того, как он пришел в  этот
мир.
   Она снова оглянулась через плечо и  увидела,  что  Родриго  Бельмонте
улыбается странной улыбкой,  глядя  на  де  Раду.  Никого  на  свете  не
успокоило бы выражение его лица.
   - Ты знаешь, - сказал он, и его голос снова  звучал  спокойно,  почти
непринужденно, - я всегда думал, что это ты отравил короля Раймундо.
   Джеана увидела изумление и тревогу на  изборожденном  морщинами  лице
Лайна Нунеса. Он резко повернулся к Родриго. Этого он явно не ожидал. Он
подъехал ближе к Капитану. Посмотрев на Гарсию де Рада, Джеана  увидела,
как тот открыл рот и снова закрыл его. Он явно  усиленно  размышлял,  но
она не заметила в нем никакого страха даже  сейчас.  Кровь  сочилась  из
раны на его лице.
   - Ты бы не посмел произнести подобное в Эстерене,  -  наконец  сказал
он.
   Его голос звучал  теперь  мягче.  В  рядах  джадитов  снова  возникло
напряжение. Последнего короля Вальедо звали Раймундо,  это  Джеане  было
известно. Он был самым старшим из трех братьев, сыновей Санчо  Толстого.
Вокруг смерти Раймундо ходили разные слухи,  и  в  них  упоминалось  имя
Родриго Бельмонте, что-то насчет  коронации  нынешнего  короля  Вальедо.
"Аммар ибн Хайран мог бы рассказать мне об  этом,  -  внезапно  подумала
Джеана и покачала головой. - Какая странная мысль".
   - Может быть, и нет, - ответил Родриго по-прежнему мягко. - Но мы  не
в Эстерене.
   - И ты считаешь себя вправе бросать ложные обвинения кому угодно?
   - Не кому угодно. Только тебе.  Вызови  меня  на  дуэль.  -  На  лице
Капитана все еще держалась эта странная улыбка.
   - Вызову, когда вернемся домой. Поверь.
   - Не верю. Сразись со мной сейчас  или  признайся,  что  убил  своего
короля.
   Краем глаза Джеана видела, как стоящий рядом с Капитаном  Лайн  Нунес
сделал рукой странный, беспомощный жест.  Капитан  не  обратил  на  него
внимания.  Его  настроение   как-то   изменилось,   и   Джеана   впервые
почувствовала, что боится его. Этот вопрос - смерть  короля  Раймундо  -
был, по-видимому, его  больным  местом.  Она  увидела,  что  Велас  тихо
подошел и встал рядом с ней, словно хотел защитить.
   - И не подумаю.  Только  не  здесь.  Но  повтори  это  при  дворе,  и
посмотришь, что я сделаю, Бельмонте.
   - Родриго! - услышала Джеана хриплый голос Лайна Нунеса. -  Прекрати,
во имя Джада! Убей его, если хочешь, но прекрати сейчас же.
   - Но именно в этом и  заключается  проблема,  -  ответил  Капитан  из
Вальедо тем же напряженным голосом. - Мне кажется, я не могу.
   Джеана, стараясь понять происходящее сквозь бурю собственных  эмоций,
не была уверена, что он имеет в  виду:  не  может  убить  или  не  может
прекратить этот разговор? У нее мелькнуло ощущение,  что,  возможно,  он
имеет в виду и то, и другое.
   Еще один дом обрушился с грохотом. Огонь уже  охватил  все,  до  чего
смог дотянуться. Больше не осталось дерева,  которое  могло  загореться.
Орвилья к утру превратится в пепел и угли, а уцелевшим придется заняться
мертвыми и жить дальше.
   - Забирай своих людей и уходи, - сказал Родриго  Бельмонте  человеку,
который все это сделал.
   - Верни наших коней и оружие, и мы тотчас же отправимся на  север,  -
быстро ответил Гарсия де Рада.
   Джеана оглянулась и увидела, что  холодная  улыбка  Родриго  исчезла.
Теперь он выглядел усталым, словно недавняя перепалка лишила его сил.
   -  Вы  пообещали  за  себя  выкуп,  помнишь?  -  спросил  он.  -  При
свидетелях. Полный размер выкупа будет установлен герольдами двора. Ваши
кони и оружие пойдут в счет первой выплаты. Вас отпускают  под  обещание
заплатить остальное.
   - Ты хочешь, чтобы мы шли в Вальедо пешком?
   - Я хочу, чтобы ты умер, -  сухо  ответил  Родриго.  -  Но  не  стану
убивать соотечественника. Скажи спасибо и отправляйся в путь. Сегодня  в
Фезане ночует  пятьсот  наемников-мувардийцев,  между  прочим.  Они  уже
заметили огонь пожаров. Промедление может оказаться опасным.
   "Он собирается их отпустить. Привилегия ранга и власти.  Так  устроен
мир. Смерть и увечья крестьян можно возместить лошадьми  и  золотом  для
спасителей..." Внезапно перед  мысленным  взором  Джеаны  ясно  возникла
картинка: она плавно поднимается с бурой, опаленной  травы,  подходит  к
юному солдату Альвару и хватает  его  меч.  Она  почти  ощутила  тяжесть
оружия в своих руках. С потусторонней ясностью она видела, как  подходит
к Гарсии де Рада - он уже стоял вполоборота к ней. В своем  видении  она
услышала крик Веласа "Джеана!" в тот момент, когда убила де  Раду  мечом
джадитов, держа оружие обеими  руками.  Солдатский  клинок  вошел  между
ребрами; она услышала крик черноволосого человека  и  увидела  хлынувшую
кровь, и эта кровь лилась, пока он падал на землю.
   Она никогда не думала, что ее могут посещать подобные видения, и, тем
более что она может ощущать такую  настоятельную  необходимость  сделать
это. Она - лекарь, она дала  клятву  Галинуса  сохранять  жизнь.  Ту  же
клятву давал ее отец, и эта клятва заставила его помочь сохранить  жизнь
новорожденному, хотя он понимал, что это может  стоить  ему  собственной
жизни. Так он сказал сегодня ибн Хайрану. Трудно поверить, что это  было
сегодня.
   Прежде всего она - лекарь, это ее священный остров, ее святилище. Она
уже стала причиной гибели одного  человека  сегодня  ночью.  Достаточно.
Более чем достаточно. Она встала и шагнула к Гарсии де Рада. Видела, как
он смотрел на нее, отмечая накинутое на голову и  плечи  покрывало,  как
носят киндаты. Она читала в его глазах  презрение  и  насмешку.  Это  не
имело значения. Она дала клятву, много лет назад.
   Джеана сказала:
   - Промойте рану в реке. Потом прикройте ее чистой тканью. Делайте это
каждый день. Шрам останется, но заражения можно избежать. Если  сможете,
поскорее найдите лекаря, который смажет ее мазью, так  будет  лучше  для
вас.
   Она  даже  представить  себе  не  могла,  что  ей  будет  так  трудно
выговорить эти слова. На краю открытого пространства, в  тени  развалин,
она увидела свою пациентку, Абираб, с двумя девочками, которые жались  к
ней. Их брат, Зири, вышел немного вперед  и  смотрел  на  нее.  Под  его
пристальным взглядом собственные слова показались  Джеане  самым  подлым
предательством.
   Она повернулась и, не оглядываясь, никого не ожидая,  зашагала  прочь
из деревни, между горящими домами, через пролом  в  ограде.  Ее  лицо  и
сердце опалил огонь пожаров, и не было никакой надежды остудить  жар  ее
боли.
   Она знала, что Велас идет следом. Но не ожидала так  быстро  услышать
стук копыт догоняющего ее коня.
   - До лагеря идти слишком далеко, - произнес чей-то голос. На этот раз
этот голос принадлежал не Лайну Нунесу. Она  подняла  глаза  на  Родриго
Бельмонте, придержавшего коня рядом с ней. - Мне кажется, каждый из  нас
только что совершил поступок,  идущий  вразрез  с  нашими  желаниями,  -
продолжал он. - Поедем вместе?
   Сначала он подавлял ее своей известностью,  потом  внушал  страх,  но
недолго, потом вызвал гнев, возможно, несправедл