ля
Рамиро. Адъютанты графа по его приказу остановились, и Гонзалес де  Рада
приблизился к Капитану один. Он широко улыбался. А Капитан, как  заметил
Альвар, нет. Стоящий за спиной Родриго Лайн  Нунес  вдруг  отвернулся  и
демонстративно сплюнул в пыль двора.
   Тут Альвар решил, что было бы неприлично наблюдать за ними и  дальше,
пусть даже краем глаза, как все остальные, делавшие вид, что  занимаются
своими конями и поклажей. Он твердо сказал себе, что всаднику Джада  нет
никакого  дела  до  слов  и  дел  больших  людей.  Альвар   благоразумно
повернулся спиной к намечающейся встрече и пошел  в  угол  двора,  чтобы
заняться собственным неотложным делом в укромном месте,  за  фургоном  с
сеном.
   Почему граф Гонзалес де Рада и сэр Родриго Бельмонте предпочли  через
минуту отойти вместе в тень этого же  самого  фургона,  для  Альвара  де
Пеллино навсегда осталось самой таинственной загадкой в созданном Джадом
мире.
   Эти два  человека,  как  было  известно  во  всех  трех  королевствах
джадитов Эспераньи, не питали любви друг к  другу.  Даже  самые  молодые
воины,  только  что  вступившие  в  армию  короля,  слышали  кое-что  из
придворных сплетен. Историю о том, как Родриго Бельмонте  потребовал  на
коронации короля Рамиро, чтобы новый король поклялся в непричастности  к
смерти своего брата, и только после  этого  согласился  принести  клятву
верности, знал каждый из них. Она была частью легенды о Капитане.
   Возможно, это даже правда, цинично шепнул Альвар своим  собутыльникам
в  ту  ночь  в  солдатской  таверне.  Он   уже   прославился   подобными
замечаниями. Хорошо, что он умел драться. Отец не раз  предупреждал  его
еще дома, на ферме, что острый язык в армии Вальедо может  стать  скорее
помехой, чем достоинством.
   Какие бы остроумные замечания ни отпускали  молодые  солдаты,  правда
заключалась в том, что хотя Родриго Бельмонте и дал  клятву  верности  и
король Рамиро принял его в число своих людей, но назначил  новый  король
своим министром Гонзалеса де Раду, а эту должность Родриго  занимал  при
покойном короле Раймундо. Следовательно, именно граф Гонзалес  формально
отвечал, среди прочего, за отбор  молодых  людей  из  всего  Вальедо  на
службу в армию короля.
   Почти все молодые всадники придерживались  мнения,  что  если  хочешь
пройти  настоящее  обучение,  то  надо  делать  все   возможное,   чтобы
отправиться в поход с Капитаном. А если хочешь  войти  в  число  элитных
солдат полуострова и  всего  мира,  то  отдашь  деньги,  землю,  сестер,
собственное юное тело любому, кто сможет устроить тебя в отряд Родриго.
   Только далеко не любой мог пристроить тебя туда, даже за такую  цену.
Капитан  сам  делал  свой  выбор,  часто  весьма  неожиданный,   и   его
единственным  советчиком  был  старый   Лайн   Нунес.   Лайн   явно   не
интересовался теми наслаждениями, которые могли подарить юные  мальчики,
а  что  касается  Капитана...  ну,  сама  подобная  мысль   была   почти
святотатством, и, кроме того, Миранда  Бельмонте  д'Альведа  была  самой
прекрасной  женщиной  на  свете.  Так  утверждали  все  молодые  люди  в
Эстерене, хотя почти никто из них ее никогда не видел.
   Альвар де Пеллино в то утро стоял  и  мочился  на  колесо  фургона  в
боковом дворе у дворца в Эстерене и случайно услышал вещи, для его  ушей
не предназначенные. Он был одним из тех, кто  никогда  не  встречался  с
женой Капитана, да и вообще ни с кем не встречался по-настоящему. Прошло
меньше года с того времени, как он покинул ферму  на  северо-западе.  Он
все еще не мог поверить, что его возьмут в поход в это утро.
   Он услышал шаги и голоса, приближающиеся  к  дальнему  от  него  краю
фургона; это его не слишком встревожило. Возможно, некоторым обязательно
нужно было остаться в одиночестве, чтобы опорожнить мочевой  пузырь  или
кишечник; такие долго в армии  не  задерживались.  Но  только  он  успел
подумать об этом, как мышцы в  промежности  Альвара  сжал  спазм,  такой
сильный, что совершенно перекрыл струйку жидкости. Он задохнулся,  узнав
недовольный голос Капитана, а потом понял, что голос  второго  человека,
звучащий, словно медленно текущий мед, принадлежит графу Гонзалесу.
   Решение следовало принимать быстро, и Альвар де Пеллино  принял,  как
потом оказалось,  неверное  решение.  Охваченный  паникой  и  неразумным
стремлением  остаться  незамеченным,  Альвар  чуть  не  навредил  своему
здоровью тем, что задержал остатки  жидкости  и  затаился.  Он  страстно
надеялся, что эти двое пришли сюда только  для  того,  чтобы  обменяться
колкими шуточками.
   - Я мог бы устроить так, что твоих сыновей убьют, а ранчо  сожгут,  -
сказал Гонзалес де Рада довольно приветливым тоном, - если ты  доставишь
мне хлопоты.
   Альвар решил, что самым разумным будет на время перестать дышать.
   - Попробуй, -  резко  ответил  капитан.  -  Мальчикам  будет  полезно
потренироваться в отражении нападения, пусть и неумелого. Но, прежде чем
ты уйдешь, объясни мне, почему  хлопоты  доставлю  тебе  я,  а  не  твой
мерзкий братец.
   - Если де Рада хочет совершать набеги на Аль-Рассан,  какое  тебе  до
этого дело, Бельмонте?
   - Вот как! Хорошо. Если дело  обстоит  так,  то  зачем  просить  меня
закрыть глаза и притвориться, будто я его не вижу?
   - Я только пытаюсь уберечь тебя от неловкого...
   - Не надо считать всех остальных дураками, де Рада. Я собираю дань  с
Фезаны для короля. Единственное, чем обоснована законность  уплаты  этой
дани, - это то, что Рамиро официально гарантировал безопасность городу и
окружающим его селам. Не только от разбойников, от своего брата в Руэнде
или  от  других  мелких  правителей  Аль-Рассана,  но  и  от  шутов   из
собственной страны. Если твоему брату хочется играть  в  налетчика  ради
собственного удовольствия, то лучше ему не заниматься  этим  у  меня  на
глазах. Если я замечу его поблизости от Фезаны, то разделаюсь с  ним  от
имени короля. Ты сделаешь  ему  одолжение,  если  доведешь  это  до  его
сведения. - Теперь в голосе Капитана уже не  было  ни  недовольства,  ни
иронии, ничего, кроме железа.
   Воцарилось молчание. Альвар слышал, как  Лайн  Нунес  резким  голосом
отдает приказы возле коней. Голос  его  звучал  сердито.  Это  случалось
часто.  Несмотря  на  все   усилия,   Альвар   испытывал   настоятельную
необходимость вздохнуть и постарался проделать это как можно тише.
   - Не испытываешь ли ты некоторой озабоченности, -  произнес  Гонзалес
де Рада обманчиво серьезным,  почти  мягким  тоном,  -  уезжая  в  земли
неверных после того, как так грубо разговаривал с министром  Вальедо,  и
покидая свою бедную жену на ранчо одну, с детьми и слугами?
   - Отвечу одним словом -  нет,  -  сказал  Капитан.  -  Во-первых,  ты
слишком ценишь собственную жизнь, чтобы стать моим настоящим  врагом.  Я
не буду говорить недомолвками: если я узнаю,  что  кто-нибудь  из  твоих
подчиненных  замечен  неподалеку  от  моего  ранчо,  то  я   знаю,   как
действовать, и буду действовать. Надеюсь,  ты  меня  понимаешь.  Я  хочу
сказать,  что  убью  тебя.  Во-вторых,  возможно,  у  меня   есть   свои
соображения по поводу восшествия на трон нашего короля, но я считаю  его
человеком справедливым. Как ты думаешь, что сделает Рамиро, когда  гонец
в точности передаст ему этот наш разговор?
   В голосе Гонзалеса де Рады зазвучала насмешка.
   - Ты поставишь свое слово против моего перед королем?
   - Думай, приятель, - нетерпеливо ответил  Капитан.  Альвар  уже  знал
этот тон. - Ему и не надо мне верить.  Но  когда  до  него  дойдут  твои
угрозы, - и при свидетелях, я  тебе  это  обещаю,  -  как  должен  будет
поступить король, если что-то случится с моей семьей?
   Снова воцарилось молчание. Когда де  Рада  снова  заговорил,  из  его
голоса исчезла насмешка.
   -  Ты  ему  действительно  расскажешь  об  этом?  Неразумно.  Ты   не
оставляешь мне выхода, Бельмонте.
   - А  ты  мне.  Подумай  об  альтернативе,  прошу  тебя.  Сыграй  роль
старшего, мудрого брата. Скажи этому  забияке,  мужчине-ребенку  Гарсии,
что нельзя позволить его играми  компрометировать  законы  и  дипломатию
короля. Неужели это  такая  уж  невыполнимая  обязанность  для  министра
Вальедо?
   На  этот  раз  молчание  длилось  дольше.  Потом  де  Рада  осторожно
произнес:
   - Сделаю все, что смогу, чтобы он не попадался на твоем пути.
   - А я сделаю все возможное, чтобы заставить  его  пожалеть,  если  он
попадется. Если он не проявит уважения к словам своего старшего брата. -
Голос Родриго не выражал ни торжества, ни снисхождения.
   - Теперь ты не станешь докладывать королю о нашем разговоре?
   - Мне надо  это  обдумать.  К  счастью,  у  меня  действительно  есть
свидетель, на тот случай, если он мне понадобится. - И после  этих  слов
Капитан произнес, слегка повысив голос:
   - Альвар,  заканчивай  свое  дело,  ради  бога,  ты  так  долго  этим
занимаешься, что мог уже затопить весь двор.  Иди  сюда  и  позволь  мне
представить тебя министру.
   Альвар почувствовал, что его сердце  внезапно  оказалось  значительно
выше, чем ему  положено  быть,  и  обнаружил,  что  пересох,  как  пески
пустыни. Он дрожащими пальцами застегнул пуговицы на штанах и растерянно
вышел из-за фургона. Красный от смущения и страха, он увидел,  что  лицо
графа Гонзалеса стало не менее красным, а в его глубоко посаженных карих
глазах прочел ярость.
   Голос Родриго звучал невозмутимо, словно он не замечал их чувств.
   - Господин граф, примите поклон от члена моего отряда в этой поездке,
сына Пеллино де Дамона. Альвар, поклонись министру.
   Сбитый с толку,  потрясенный  до  глубины  души,  Альвар  повиновался
приказу. В  ответ  на  его  поклон  Гонзалес  де  Рада  коротко  кивнул.
Выражение лица графа было холодным,  как  зима  на  севере,  когда  дуют
ветра. Он сказал:
   - Кажется, я  знаком  с  твоим  отцом.  Он  командовал  крепостью  на
юго-западе при короле Санчо, не так ли?
   - Караулом Мараньи, это правда, господин. Большая честь для меня, что
вы были так добры и вспомнили его. - Альвар  удивился  тому,  что  голос
слушается его настолько, что  он  может  произнести  эти  слова.  Он  не
поднимал глаз.
   - А где твой отец сейчас?
   Невинный вопрос, вежливый вопрос,  но  Альвар,  после  услышанного  с
противоположной стороны фургона, уловил в нем слабый намек на опасность.
Тем не менее у него не было выбора. Этот вопрос задал министр Вальедо.
   - Ему позволили выйти в  отставку,  господин,  после  полученного  во
время набега ашаритов ранения. Теперь он держит ферму на севере.
   Гонзалес де Рада долгое мгновение молчал. Наконец он прочистил  горло
и сказал:
   -  Если  мне  не  изменяет   память,   твой   отец   славился   своим
благоразумием.
   - И верностью своим командирам на службе, - быстро  вставил  Капитан,
пока Альвар не успел ничего на это ответить. - Альвар, тебе лучше  сесть
на коня, не то Лайн сдерет с тебя шкуру за то, что ты нас задерживаешь.
   Благодарный Альвар поспешно поклонился обоим мужчинам  и  поспешил  в
противоположный конец двора, где ждали кони и солдаты, живущие в гораздо
более простом мире, чем тот, с которым он нечаянно  соприкоснулся  возле
фургона.

***

   В конце утра того же дня сэр Родриго Бельмонте покинул свое  место  в
голове колонны и кивком подозвал к себе Альвара.
   Сердце Альвара сильно билось в предчувствии катастрофы, когда  они  с
Капитаном отъехали немного в сторону от  фланга  походной  колонны.  Они
двигались по  Варгаским  Холмам,  одной  из  самых  красивых  местностей
Вальедо.
   - Лайн родился в деревне за той  западной  грядой,  -  непринужденным
тоном заметил Капитан. - Так он, по  крайней  мере,  говорит.  А  я  ему
говорю, что это ложь. Он вылупился из яйца на болоте таким же лысым  при
рождении, как сегодня.
   Альвар  слишком  нервничал,  чтобы  рассмеяться.  Ему  удалось   лишь
вымученно улыбнуться.  Он  впервые  остался  наедине  с  сэром  Родриго.
Опороченный Капитаном Лайн Нунес ехал впереди и  снова  хриплым  голосом
отдавал приказы. Скоро предстоял полуденный привал.
   Капитан продолжал тем же мягким тоном:
   - Я слышал, что некогда  в  Аль-Рассане  жил  один  человек,  который
боялся покинуть пиршественный стол  халифа,  чтобы  помочиться.  Он  так
долго терпел, что у него лопнул пузырь и он умер, еще до того как подали
десерт.
   - Я могу в это поверить, - с жаром ответил Альвар.
   - Что тебе понадобилось там, за фургоном? - спросил Капитан. Его  тон
еле заметно изменился.
   Альвар только об этом и думал, с тех пор  как  всадники  оставили  за
спиной стены Эстерена. Он удрученно ответил:
   - Мне следовало прочистить горло или кашлянуть.
   Родриго Бельмонте кивнул:
   - Свистнуть, запеть, плюнуть на колесо. Что угодно,  чтобы  дать  нам
знать о твоем присутствии. Почему ты этого не сделал?
   Хорошего,  умного  ответа  не  подвернулось,  поэтому  Альвар  сказал
правду:
   - Я боялся. Я все еще не мог поверить, что вы возьмете  меня  в  этот
поход. Мне не хотелось быть замеченным.
   Капитан снова кивнул. Он смотрел мимо Альвара на уходящие вдаль холмы
и густой сосновый лес на  западе.  Потом  перевел  пронизывающий  взгляд
ясных серых глаз на Альвара.
   - Ладно. Урок первый. Я не допускаю  ошибок,  отбирая  людей  в  свой
отряд, даже на время короткого похода. Если тебя выбрали, значит, на  то
была причина. Понятно?
   Альвар энергично кивнул. Набрал воздуха и выпустил его. Не  успел  он
ничего ответить, как Капитан продолжил:
   - Урок второй. Скажи, как ты думаешь, почему я  заставил  тебя  выйти
из-за фургона? Я ведь нажил тебе врага - второго по могуществу  человека
в Вальедо. Не слишком благородно с моей стороны. Зачем я это сделал?
   Альвар отвел взгляд от Капитана  и  некоторое  время  ехал,  усиленно
соображая. Он не знал этого, но на лице юноши  появилось  то  выражение,
которое обычно вызывало тревогу у его близких. Собственные мысли  иногда
заводили его в неожиданные, опасные места. И на этот раз  именно  так  и
произошло. Он взглянул на сэра Родриго и снова отвел глаза, проявляя  не
свойственную ему осторожность.
   - Скажи мне! - резко приказал Капитан.
   Альвару вдруг захотелось очутиться  снова  на  ферме,  сеять  пшеницу
вместе с отцом и его работниками, ждать, когда придет одна из  сестер  с
пивом, сыром и хлебом и с домашними  сплетнями.  Он  с  трудом  глотнул.
Возможно, он очень скоро снова окажется там. Но сына Пеллино  де  Дамона
никогда еще не называли  трусом,  как,  впрочем,  и  человеком,  который
слишком застенчив в своих высказываниях.
   - Вы обо мне не думали, -  произнес  он  самым  твердым  голосом,  на
который был способен. Нет никакого смысла говорить это, если твой  голос
дрожит,  словно  у  испуганного  ребенка.  -  Вы  вытащили  меня,  чтобы
поставить заслон между графом Гонзалесом и своей семьей. Сам я не  много
значу, но моего отца знали, и теперь министр знает, что  я  -  свидетель
того, что произошло сегодня утром. Я - защита для вашей жены и сыновей.
   Он закрыл глаза. А когда открыл их, то увидел, что Родриго  Бельмонте
улыбается ему. Каким-то чудом Капитан вовсе не выглядел сердитым.
   - Как я уже сказал,  была  причина,  по  которой  тебя  отобрали  для
участия в этом походе. Я не имею ничего против умных  людей,  Альвар.  В
определенных пределах, имей в виду. Возможно, ты даже прав. Возможно,  я
действовал из чисто эгоистических  побуждений.  Когда  раздаются  угрозы
моей семье, это допустимо. Я действительно  создал  тебе  потенциального
врага. Даже в какой-то степени рискнул твоей жизнью. Не очень благородно
для командира поступать так с человеком, находящимся  под  его  началом,
правда?
   Это было еще одно испытание,  и  Альвар  это  понимал.  Отец  не  раз
твердил, что лучше бы ему думать  немного  меньше,  а  говорить  гораздо
меньше. Но это же сам Родриго Бельмонте, Капитан задает вопросы, которые
требуют осмысленного ответа. Альвар полагал, что он  мог  бы  увильнуть.
Возможно, от него ждали именно этого. Но вот они едут по  направлению  к
Аль-Рассану через поросшие соснами холмы  Варгаса,  которых  он  никогда
прежде не видел, и его взяли в этот поход по какой-то  причине.  Капитан
только что так и сказал. Его не собираются отсылать назад.  Казалось,  с
каждым мгновением к Альвару возвращается его прежний характер.
   - Был ли это благородный поступок? - спросил Альвар де Пеллино. -  Не
очень, если хотите знать мое мнение, господин. Конечно, на войне капитан
может делать со своими людьми что угодно, но если  речь  идет  о  личной
вражде, не знаю, правильно ли это.
   На секунду ему показалось, что он зашел  слишком  далеко.  Затем  сэр
Родриго снова улыбнулся; в его серых глазах читалось искреннее  веселье.
Капитан погладил усы затянутой в перчатку рукой.
   -  Могу  себе  представить,  что  ты  не  раз  огорчал   отца   своей
откровенностью, мой мальчик.
   Альвар улыбнулся в ответ:
   - Он действительно иногда предостерегал меня.
   - Предостерегал?
   Альвар кивнул:
   - Ну, откровенно говоря, я не знаю,  что  еще  он...  Альвар  не  был
мелким мужчиной, и жизнь на северной ферме была совсем не легкой, и  еще
меньше располагала к слабости служба в течение года в королевской  армии
в Эстерене. Он был сильным и быстрым, и хорошим наездником.  И,  тем  не
менее он так и не заметил кулака, который, подобно молоту, ударил его  в
лицо, отчего он вылетел из седла  и  упал  на  траву,  словно  маленький
ребенок.
   Альвар быстро сел, выплевывая кровь. Дотронулся ослабевшей  рукой  до
челюсти,  и  ему   показалось,   что   она   сломана.   Это   произошло:
предостережение отца только что сбылось. Его идиотская привычка говорить
все, что думает,  только  что  заставила  его  упустить  тот  счастливый
случай, ради которого любой  молодой  солдат  отдал  бы  жизнь.  Родриго
Бельмонте открыл перед ним дверь, а  Альвар,  по  собственной  глупости,
споткнулся на пороге и упал навзничь. Правильнее сказать,  на  локоть  и
задницу.
   Прижав к лицу ладонь, Альвар смотрел снизу вверх на  Капитана.  Отряд
остановился неподалеку и во все глаза уставился на них.
   - Мне приходилось поступать так же со своими сыновьями, раз или  два,
- произнес Родриго. Как ни странно, у него был по-прежнему веселый  вид.
- И, несомненно, придется поступать так же  еще  несколько  лет.  Теперь
урок третий, Альвар де Пеллино. Иногда не правильно  прятаться,  как  ты
сделал у фургона. Иногда так  же  не  правильно  высказывать  свои  идеи
раньше, чем они созреют. Подожди еще немного, чтобы обрести  уверенность
в себе. У тебя будет время, чтобы подумать об этом, пока мы  в  пути.  И
когда  станешь  обдумывать   все   это,   прикинь,   не   переводит   ли
несанкционированный набег на Аль-Рассан банды дружков  Гарсии  де  Рада,
играющих в разбойников, это дело из разряда личной вражды в нечто  иное.
Я - офицер на службе короля Вальедо, и пока ты состоишь в  этом  отряде,
ты тоже находишься на службе короля. Министр пытался угрозами  заставить
меня забыть о своем долге перед королем. Разве это личное дело, мой юный
философ?
   - Клянусь божественной задницей, Родриго! - раздался хорошо  знакомый
голос из головы колонны. - Чем этот малыш Пеллино заслужил такое?
   Сэр  Родриго  обернулся  и   посмотрел   на   Лайна   Нунеса,   рысью
приближавшегося к ним.
   - Он назвал меня эгоистичным и несправедливым  по  отношению  к  моим
людям. Обвинил в том, что я использую их в личных интересах.
   - Всего-то? - Лайн сплюнул на траву. - Его отец в наше время  говорил
мне кое-что похуже.
   - Неужели? - Капитан казался удивленным. - Де Рада  недавно  заявлял,
что папаша Пеллино славился своей сдержанностью.
   - Чушь собачья, - смачно ответил Лайн. - Разве можно верить тому, что
говорит де Рада? Пеллино де Дамон имел свое мнение обо всем и  обо  всех
под солнцем господа. Чуть не свел меня с ума этот парень. Мне пришлось с
этим мириться, пока я не выхлопотал ему повышение по с