н? - спросил он с невинным выражением  лица.
- Я только начал к ним привыкать. И думал даже попробовать подтянуть  их
еще выше, если вы позволите.
   Капитан снова посмотрел на доктора. И прочистил горло.
   - Ну нет, Альвар. Это не... я не думаю...
   - Я подумал, что если подниму колени достаточно высоко, действительно
высоко, то смогу класть на них подбородок во время езды, и  это  поможет
мне сохранить силы в долгом походе. Это кажется вам разумным, Капитан?
   Альвар де Пеллино был вознагражден за не свойственное ему молчание  и
выжидательную политику. Он увидел, как лекарь медленно  улыбнулась  ему,
потом вопросительно подняла брови и посмотрела на Капитана.
   Однако Родриго Бельмонте был не из тех, кого  можно  надолго  смутить
подобными вещами. Он несколько секунд смотрел  на  Альвара,  потом  тоже
расплылся в улыбке.
   - Твой отец? - спросил он.
   Альвар кивнул.
   - Он  действительно  предупредил  меня  кое  о  чем,  с  чем  я  могу
столкнуться в солдатской жизни.
   - И ты предпочел все равно выполнить это указание насчет  стремян?  И
ничего не сказал?
   - Ведь это был ваш совет, Капитан. А я хотел остаться в вашем отряде.
   Доктор явно забавлялась. Сэр Родриго нахмурил брови.
   - Ради Джада, парень, ты что же - хотел мне угодить?
   - Да, командир, - радостно ответил Альвар.
   Женщина, которую, как  Альвар  уже  решил,  он  будет  любить  вечно,
запрокинула  назад  голову  и  громко  расхохоталась.  Через   мгновение
Капитан, которому он хотел бы служить всю жизнь, присоединился к ней.
   Альвар решил, что эта ночь была не такой уж кошмарной.
   - Видите, какие у меня умные солдаты? - сказал Родриго доктору, когда
они перестали смеяться. - Вы совершенно уверены, что не передумаете и не
присоединитесь к нам?
   - Вы меня искушаете, - ответила та, по-прежнему с улыбкой. - Мне и  в
самом деле нравятся умные люди. - Выражение ее  лица  изменилось.  -  Но
Эсперанья - не место для киндатов, сэр Родриго. Вы знаете  это  не  хуже
меня.
   - Для нас нет никакой разницы, - сказал Капитан.  -  Если  вы  умеете
зашить рубленую рану и вылечить рези в мочевом пузыре,  вас  с  радостью
примут в моем отряде.
   - Я умею и то, и другое, но ваш отряд, какие бы умные солдаты  в  нем
ни служили, еще не весь мир.  -  Теперь  в  ее  глазах  больше  не  было
веселья. - Помните,  что  сказала  о  нас  ваша  королева  Васка,  когда
Эсперанья занимала  весь  полуостров,  до  того  как  пришли  ашариты  и
оттеснили вас на север?
   - Это было больше трехсот лет назад, доктор.
   - Я знаю. Помните?
   - Помню, конечно, но...
   - А  ты  помнишь?  -  она  повернулась  к  Альвару.  Теперь  она  уже
сердилась. Он молча покачал головой.
   - Она сказала, что киндаты - это животные, на которых надо  охотиться
и сжигать их, чтобы стереть с лица земли.
   Альвар не мог придумать, что ответить.
   - Джеана, - сказал Капитан, - я могу лишь повторить: это было  триста
лет назад. Она уже давно умерла, исчезла.
   - Не исчезла! И вы смеете это утверждать? Где она? -  Джеана  сердито
смотрела на Альвара, будто это он был каким-то образом во всем  виноват.
- Где находится место упокоения королевы Васки?
   Альвар с трудом глотнул.
   - На острове, - прошептал он. - На острове Васки.
   - Который стал усыпальницей!  Местом  паломничества,  куда  приезжают
джадиты из всех трех ваших королевств и стран по ту сторону гор,  ползут
на коленях, чтобы вымолить чудо у духа той женщины,  которая  произнесла
эти слова. Готова биться об заклад, что у половины вашего  столь  умного
отряда найдутся родственники, которые совершили такое путешествие, чтобы
умолять благословенную Васку о заступничестве.
   Альвар не ответил ни слова. И Капитан на этот раз тоже.
   - И вы меня убеждаете,  -  с  горечью  продолжала  Джеана  из  народа
киндатов, - что, пока я хорошо справляюсь со  своими  обязанностями,  не
имеет значения, какую веру я исповедую на земле Эспераньи?
   Сэр Родриго долго не отвечал. Альвар увидел,  что  купец,  ибн  Муса,
подошел к ним. Он стоял по другую сторону от  костра  и  слушал.  Альвар
слышал шум лагеря и видел людей, готовящихся  ко  сну.  Было  уже  очень
поздно.
   В конце концов Капитан пробормотал:
   - Мы живем в падшем и несовершенном  мире,  Джеана  бет  Исхак.  Я  -
человек, который часто убивает, зарабатывая себе на жизнь. Не возьму  на
себя смелость дать вам ответ. Но у меня есть вопрос. Как вы думаете, что
произойдет с киндатами в Аль-Рассане, если придут мувардийцы?
   - Мувардийцы уже здесь. Они были сегодня в Фезане. И  в  этом  лагере
ночью.
   - Наемники, Джеана. Возможно, их тысяч пять на весь полуостров.
   Теперь настала ее очередь промолчать. Торговец шелком подошел  ближе.
Альвар видел, как Джеана взглянула на него, потом снова на Капитана.
   - Что вы хотите этим сказать? - спросила она.
   Теперь Родриго присел на корточки рядом с Альваром и сорвал несколько
стебельков травы, прежде чем ответить.
   - Некоторое время назад вы  очень  откровенно  говорили  о  том,  что
когда-нибудь мы придем на юг, чтобы захватить Фезану.  Как  вы  думаете,
что сделает Альмалик Картадский и другие правители, если увидят, что  мы
наступаем через земли тагры и осаждаем города ашаритов?
   И опять доктор ничего не ответила. Она задумчиво хмурила брови.
   - Первыми будут ваджи, - тихо произнес Хусари ибн Муса. - Начнут они,
не правители.
   Родриго кивнул в знак согласия.
   - Полагаю, так и будет.
   - Что они начнут? - спросил Альвар.
   - Призывать племена из Маджрита, - ответил Капитан. Он мрачно смотрел
на  Джеану.  -  Что  произойдет  с  киндатами,  если  правители  городов
Аль-Рассана будут побеждены? Если Язир и Галиб переправятся через пролив
на север с двадцатью тысячами воинов? Захотят ли воины пустыни сразиться
с нами, а потом тихо уйти домой?
   Она долго не отвечала, неподвижно сидела в  задумчивости,  и  мужчины
вокруг нее тоже молчали, ожидая ответа. За ее спиной, на западе,  Альвар
видел низко на  небе  белую  луну,  словно  отдыхающую  над  бесконечной
равниной. Для него  это  было  странное  мгновение;  потом,  оглядываясь
назад, он мог сказать, что повзрослел той долгой  ночью  у  Фезаны,  что
тогда распахнулись двери и окна  несложной  жизни  и  скрытая  сложность
вещей  впервые  открылась  ему.  Не  ответы,  разумеется,   всего   лишь
представление о трудности вопросов.
   -  Значит,  существует  выбор?  -  спросила  лекарь  Джеана,  нарушив
молчание. - Всадники  с  закутанными  лицами  или  всадники  Джада?  Это
уготовано для нас судьбой?
   - Нам не суждено снова увидеть расцвет Халифата,  -  тихо  проговорил
Хусари ибн Муса, тень на фоне неба. - Дни Рахмана Золотого и его сыновей
или даже ибн Заира среди фонтанов Аль-Фонтаны миновали.
   Альвар де Пеллино не мог бы объяснить,  почему  его  это  так  сильно
опечалило. Он провел свое детство, играя  в  победителя  злых  ашаритов,
мечтая о  разграблении  Силвенеса,  страшась  сабель  и  коротких  луков
Аль-Рассана. Рашид ибн Заир, последний из великих халифов,  прошелся  по
провинциям Эспераньи огнем и мечом, совершая  набег  за  набегом,  когда
отец Альвара был ребенком, а потом солдатом.  Но  здесь,  под  лунами  и
поздними  звездами,  печальный,  тихий  голос  торговца  шелком   вызвал
ощущение невообразимой потери.
   - Сможет ли Альмалик в Картаде стать  достаточно  сильным?  -  Доктор
смотрела на купца, и даже Альвар, который ничего  не  знал  о  подоплеке
этого вопроса, видел, как трудно ей было задать его.
   Ибн Муса покачал головой.
   - Ему не позволят. - Он показал в сторону сундуков с золотом и мулов,
которые привезли дань в лагерь. - Даже со своими наемниками, которым  он
едва в состоянии платить, он не может избежать уплаты париас. По  правде
говоря, он не лев. Всего лишь самый сильный из мелких правителей.  И  он
уже нуждается в поддержке мувардийцев, чтобы оставаться таким.
   - Значит, то, что вы намереваетесь сделать, что я надеюсь  сделать...
- это просто ускорит конец Аль-Рассана?
   Хусари ибн Муса присел рядом с ними. И мягко улыбнулся.
   - Ашар учил, что деяния людей похожи  на  следы  в  пустыне.  Ты  это
знаешь.
   Она попыталась ответить на его улыбку, но ей это не удалось.
   - А киндаты говорят, что ничему под лунами не  суждено  уцелеть.  Что
мы,  называющие  себя  странниками,  являемся   символом   жизни   всего
человечества. - Она секунду помедлила и повернулась к Капитану. - А  вы?
- спросила она.
   И Родриго Бельмонте мягко ответил:
   - Даже солнце заходит, моя госпожа. - А потом прибавил:
   - Вы поедете с нами?
   Со странной, неожиданной грустью Альвар увидел, как  Джеана  медленно
покачала головой. Он видел, что несколько  прядей  ее  каштановых  волос
выбилось из-под накинутой столы. Ему хотелось  поправить  их  как  можно
нежнее.
   - Я даже не могу объяснить вам, почему,  -  сказала  она,  -  но  мне
кажется важным поехать на восток. Я бы хотела посетить двор эмира Бадира
и поговорить с Мазуром бен Авреном, и погулять под арками дворца Рагозы.
Прежде чем эти арки обрушатся, как арки Силвенеса.
   - И поэтому вы покинули Фезану? -  спросил  сэр  Родриго.  Она  снова
покачала головой.
   - Если это так, то я ничего об этом не знаю. Я здесь потому, что дала
клятву, себе и  никому  другому,  когда  узнала,  что  сотворил  сегодня
Альмалик. - Выражение ее лица изменилось. - И я  побьюсь  об  заклад  со
своим старым другом Хусари,  что  расправлюсь  с  Альмаликом  Картадским
раньше, чем он.
   - Если только кто-нибудь не сделает это раньше нас  обоих,  -  мрачно
проронил ибн Муса.
   - Кто? - спросил сэр Родриго. Вопрос солдата вывел их из  настроения,
навеянного печалью и светом звезд. Но купец  только  покачал  головой  и
ничего не ответил.
   - Я должна поспать, - сказала Джеана, - хотя бы для того, чтобы  дать
передохнуть Веласу. - Она махнула рукой, и Альвар увидел старого  слугу,
который устало стоял на почтительном расстоянии, там,  где  свет  костра
сливался с темнотой.
   Вокруг них  лагерь  затих,  так  как  солдаты  уже  улеглись.  Джеана
посмотрела на Родриго.
   - Вы говорили, что утром пошлете людей хоронить погибших в Орвилье. Я
поеду с ними и сделаю, что смогу,  для  живых,  а  потом  мы  с  Веласом
отправимся своим путем.
   Альвар увидел, как Велас сделал знак Джеане,  а  потом  заметил,  где
слуга устроил для нее ложе. Она пошла к нему. Альвар,  несколько  секунд
спустя, неловко поклонился ей вслед и пошел в другую сторону, туда,  где
обычно спал рядом с Мартином и Лудусом, разведчиками.  Они  уже  уснули,
завернувшись в свои одеяла.
   Он развернул попону и лег. Сон не шел к нему.  Слишком  много  мыслей
толпилось в голове юноши. Он вспомнил гордость в  голосе  матери  в  тот
день, когда она рассказывала подробности о своем первом паломничестве  к
Святой Васке, чтобы попросить заступничества для  своего  сына,  который
покидал дом и вступал на стезю воина. Он вспомнил ее рассказ о том,  как
мать одолела последнюю часть  пути  на  четвереньках  по  камням,  чтобы
поцеловать ноги статуи королевы на ее могиле.
   "Животные, на которых следует охотиться и сжигать, чтобы стереть их с
лица земли".
   Сегодня ночью он впервые убил человека. Хороший удар  мечом  с  коня,
разрубивший ключицу бегущего. Это движение он тренировал так много  раз,
с друзьями или в одиночку, еще ребенком, под присмотром отца, потом  его
муштровали сержанты короля, грязно ругаясь,  на  арене  для  турниров  в
Эстерене. Точно такое движение, никакой разницы. И тот человек  упал  на
летнюю землю, и жизнь вытекла из него вместе с кровью.
   "Деяния человека подобны следам в пустыне".
   Сегодня ночью он добыл себе великолепного скакуна и доспехи,  намного
лучшие,  чем   его   собственные,   и   получит   еще   больше.   Начало
благосостояния, чести солдата, возможно, постоянное  членство  в  отряде
Родриго Бельмонте. Он заслужил смех и одобрение  человека,  который  мог
действительно стать его Капитаном.
   "Ничему под лунами не суждено уцелеть".
   Он сидел  у  костра  на  темной  равнине  и  слушал  речи  ашарита  и
женщины-киндата, чья красота и опыт превосходили весь его  опыт  и  опыт
самого сэра Родриго. Они говорили в присутствии Альвара о  прошлом  и  о
будущем полуострова.
   Этой ночью Альвар де Пеллино принял решение, и оно далось ему  легче,
чем он мог себе представить. Он лежал под звездами и стал  теперь  более
проницательным человеком, чем был еще этим утром, и  он  знал,  что  ему
будет позволено это сделать. Только после этого, словно это решение было
ключом к двери сна, мысли Альвара замедлили свое  вращение  и  позволили
ему отдохнуть. Он видел сны: ему снились Силвенес,  где  он  никогда  не
был, и Аль-Фонтана в славные дни Халифата, которые  закончились  еще  до
его рождения.
   Альвар видел себя бродящим по величественному дворцу; видел  башни  и
купола из полированного золота, мраморные колонны и арки, сверкающие  на
солнце. Он видел сады с цветочными клумбами и  плещущими  фонтанами,  со
статуями в тени, слышал далекую, потустороннюю музыку, слышал шелест  на
ветру высоких зеленых деревьев, дающих укрытие от солнца. Пахло лимонами
и миндалем, и еще ускользающими восточными духами, названия  которых  он
не знал.
   Однако он был там один. Какими бы  тропами  он  ни  шел,  мимо  воды,
деревьев  и  прохладных  каменных  аркад,  они  оказывались   совершенно
пустынными. Проходя по комнатам с высокими  потолками,  с  разноцветными
подушками на выложенных мозаикой  полах,  он  видел  шелковые  панно  на
стенах и резьбу из алебастра и дерева олив. Видел золотые  и  серебряные
шкатулки,  украшенные  драгоценными  камнями,   и   хрустальные   бокалы
темно-красного вина, некоторые полные, некоторые почти пустые, словно их
только что поставили на стол. Но ни одной живой души,  никаких  голосов.
Только этот намек на аромат духов  в  воздухе,  когда  он  переходил  из
комнаты в комнату, и музыка - впереди него  и  позади,  дразнящая  своей
чистотой, - говорили о присутствии других мужчин и женщин в  Аль-Фонтане
Силвенеса. Но Альвар их так и не увидел. Ни во сне, ни в жизни.
   "Даже солнце заходит".

Часть II

Глава 5

   - Начались неприятности, - сообщил Диего. Он пробегал мимо конюшни  и
заглянул в открытый загон. Шел тихий дождь.
   - В чем дело? - спросила его мать, быстро оглянулась  через  плечо  и
встала.
   - Не знаю. Много людей.
   - Где Фернан?
   - Отправился им навстречу, взял с собой еще несколько человек. Я  ему
уже сказал. - Сообщив то, что необходимо, Диего повернулся, чтобы уйти.
   - Постой! - крикнула ему вслед мать. - Где твой отец?
   Лицо Диего помрачнело.
   - Откуда мне знать? Наверное, направляется в  Эстерен,  если  еще  не
там. Должно быть, они уже получили дань.
   Его мать почувствовала себя глупо и поэтому впала в раздражение.
   - Не надо говорить  со  мной  таким  тоном,  Диего.  Ты  ведь  иногда
действительно знаешь.
   - Когда знаю, я тебе говорю, - ответил он. - Мне надо бежать, мама. Я
нужен Фернану. Он велел запереть ворота и вывести всех на стены.
   Улыбнувшись быстрой, убийственной  улыбкой,  от  которой  мать  стала
почти беспомощной - улыбкой отца, - Диего убежал.
   "Теперь мне отдают приказы собственные сыновья", -  подумала  Миранда
Бельмонте д'Альведа. Еще одна перемена в жизни, еще одна примета течения
времени. Как странно, она не чувствовала себя такой уж  старой.  Миранда
оглянулась на испуганного  конюха,  который  помогал  ей  управляться  с
кобылой.
   - Заканчивай здесь. Ты слышал, что он сказал.  Передай  Дарио,  чтобы
вывел всех на стену. И женщин тоже. Возьмите все оружие,  какое  сможете
найти.  Разожгите  огонь  на  кухне,  если  нас  будут  атаковать,   нам
понадобится кипящая вода.  -  Старый  конюх  тревожно  закивал  и  ушел,
торопясь изо всех сил, насколько позволяла больная нога.
   Миранда провела тыльной стороной испачканной ладони по  лбу,  оставив
на нем полоску грязи. Она снова повернулась к рожающей кобыле в стойле и
что-то ей зашептала. Рождение жеребенка на ранчо Вальедо было  событием,
которое нельзя отменить. Это был краеугольный камень их состояния  и  их
жизни, и даже всего их общества. Их недаром называли  Всадниками  Джада.
Через мгновение женщина, которая слыла первой красавицей Вальедо,  снова
стояла на коленях на соломе, положив ладони на живот кобылы, и  помогала
появиться на свет очередному жеребцу породы Бельмонте.
   Однако она была рассеянна и встревожена. И неудивительно. Диего редко
ошибался в своих прогнозах,  и  почти  никогда  не  ошибался,  если  его
предсказания касались грозящей дому беды. С  течением  лет  они  в  этом
убедились.
   Когда он был еще маленьким ребенком и начались эти предвидения,  даже
ему самому было сложно  отличить  их  от  ночных  кошмаров  или  детских
страхов.
   Однажды он проснулся с криком среди ночи, он  кричал,  что  его  отцу
грозит ужасная опасность, что его подстерегает засада. Родриго в тот год
сражался в Руэнде, на этой злосчастной войне между братьями, и никто  на
ранчо той долгой ночью  так  и  не  уснул.  Они  смотрели  на  дрожащего
мальчика с невидящими глазами и ждали, какие еще  видения  его  посетят.
Перед самым рассветом лицо Диего прояснилось.
   - Я ошибся, - сказал он, глядя на мать. - Они еще не дерутся.  С  ним
все в порядке. Наверное, это был сон. Извини. - И тут же крепко уснул.
   Такие случаи больше не повторялись. Когда Диего сообщал об увиденном,
они принимали его слова  за  абсолютную  истину.  Годы  жизни  вместе  с
мальчиком, к которому прикоснулся бог, прогонят любой скептицизм. Они не
имели понятия, как появлялись его видения, и никогда не говорили  о  них
вне семьи или за пределами ранчо. Ни родители,  ни  брат  не  испытывали
ничего похожего. Что это было? Дар или бремя? Миранда по сей день так  и
не решила.
   О таких людях ходили легенды. Иберо, семейный священник, отправлявший
службы в новой часовне,  которую  построил  Родриго  еще  до  того,  как
переделал и расширил дом на ранчо, слышал о них. "Идущие сквозь время" -
так  он  называл  обладающих  подобным  даром.  Он  говорил,  что  Диего
благословил Джад, но родители мальчика знали, что в  другое  время  и  в
других местах таких ясновидцев сжигали или распинали живыми  на  крестах
как колдунов.
   Миранда пыталась сосредоточиться на кобыле,  но  некоторое  время  ее
слова утешения состояли из красочных, многократно повторяемых  проклятий
в адрес отсутствующего мужа. Она понятия не имела, что  он  натворил  на
этот раз, чем навлек беду на ранчо, и это в то время,  когда  его  отряд
стоит  в  Эстерене,  а  лучшие  солдаты  отправились  с  ним  на  юг,  в
Аль-Рассан.
   "Мальчики способны справиться с неприятностями", - весело писал он  в
последнем письме, после пересказа своего прощального разговора с  графом
де  Рада.  Ни  слова  о  том,  чтобы  послать  ей  солдат   в   качестве
подкрепления. Конечно! Миранда, которую в первые годы после свадьбы учил
Иберо, гордилась тем, что умеет читать без посторонней помощи.  Еще  она
умела ругаться как солдат. И ругалась, читая письмо, к  смущению  гонца.
Она ругалась и сейчас, но более сдержанно, чтобы не потревожить кобылу.
   Ее мальчики все еще были мальчиками, а их жизнерадостный, беззаботный
отец и его люди находились далеко.
   По  милости  Джада  вскоре  родился   здоровый   жеребенок.   Миранда
подождала, чтобы посмотреть, примет ли его  кобыла,  а  затем  вышла  из
стойла, схватила старое копье, прислоненное в углу конюшни,  и  поспешно
шагнула  под  дождь,  чтобы  присоединиться  к  женщинам  и   полудюжине
работников ранчо на стенах, за деревянной баррикадой.
   Как выяснилось, там были только женщины,  священник  Иберо  и  старый
хромой конюх Ребеньо. Фернан  уже  увел  с  собой  работников  ранчо  за
ограду.  Чтобы  устроить  засаду,  как  неуверенно  объяснила  одна   из
служанок. Миранда, поскольку поблизости  не  было  драгоценных  лошадей