ще верю, что  мой  дядя  и
брат не повернут обратно и не нападут на Вальедо,  то  только  благодаря
клирикам.
   - И благодаря клирикам моего сына привезли сюда?
   - Его вызвали сюда потому, что я, в своем гневе,  позволил  доставить
мне предложенное оружие.
   - Он ребенок, а не оружие, государь.
   - Он и то, и другое, сэр  Родриго.  Как  посмотреть.  А  наша  страна
воюет. Сколько лет было тебе, когда ты впервые выступил в поход вместе с
Раймундо в войске моего отца?
   Молчание вместо ответа. Ветер в высокой траве.
   - Вот моя история. Я все еще заслуживаю наказания?  -  мягко  спросил
король Раймундо. - Надеюсь, что нет. Ты необходим мне, Родриго.  Вальедо
сегодня ночью лишился министра, у нас нет главнокомандующего, а мы стоим
в Аль-Рассане.
   Альвар резко втянул воздух. Ни один из собеседников даже не  взглянул
на него. Его могло бы и не быть рядом с ними в темноте.
   - Вы упомянули имя, - произнес Родриго,  и  его  голос  прозвучал  не
громче шепота, - своего покойного брата.
   Альвар вдруг задрожал. Он очень устал, а ночной бриз  становился  все
холоднее, и он начал ощущать свои раны, но причина его дрожи  крылась  в
другом.
   - Я всегда думал, - сказал король Рамиро, - что нам придется прийти к
этому, тебе и мне.
   Он замолчал, и через мгновение Альвар осознал, что король смотрит  на
него оценивающим взглядом. "Именно ради этого, - понял Альвар, - Капитан
хотел его присутствия здесь".
   Король снова заговорил, совсем другим тоном.
   - Ты искренне любил его, правда? Я не мог... никогда не  мог  понять,
почему все так сильно любят Раймундо. Даже наш отец. Это было  очевидно.
Даже его очаровал мой брат. Отец  отдал  ему  Вальедо.  Скажи  мне,  сэр
Родриго, ответь на этот раз на мой вопрос: ты действительно думаешь, что
Раймундо стал бы лучшим королем, чем я, если бы остался в живых?
   - Это не имеет  значения,  -  ответил  Родриго  тем  же  напряженным,
сдавленным шепотом.
   - Это имеет значение. Ответь мне.
   Молчание. Ветер и быстрые облака над головой. Альвар  услышал  вдали,
на равнине, крик какого-то животного. Он взглянул на Капитана при лунном
свете и подумал: "Он боится".
   Родриго сказал:
   - Я не могу ответить на этот вопрос. Он умер слишком молодым.  Мы  не
знаем, каким бы он вырос. Я знаю, что вы хотите от меня услышать. Что  у
него было больше обаяния, чем сил. Что он был эгоистичен и  безрассуден,
и даже жесток. Это правда. Он был таким в те или иные моменты. Но  когда
я в конце жизни предстану перед судом Джада,  я  скажу:  я  знал  только
одного человека, дни и  ночи  которого  были  настолько  полны  жизни  и
наслаждений. Вы - дальновидный и сильный король, государь. Охотно  отдаю
вам должное. Но я действительно любил  вашего  брата.  Мы  были  молоды,
вместе отправились в ссылку и вместе вернулись домой  с  триумфом,  и  я
всегда считал, что его убили.
   - Его убили, - подтвердил король Рамиро. Альвар с трудом глотнул.
   Родриго невольно поднял руку и прикоснулся ко лбу. Он застыл  так  на
секунду, потом опустил руку.
   - И кто же его убил? - Голос Капитана сорвался.
   - Гарсия де Рада.  -  Слова  короля  прозвучали  ровно,  без  всякого
выражения. - Ты всегда так думал, правда?
   Тут Альвар снова увидел картинку из прошлого, освещенную факелами. Та
же  деревня.  Свист  хлыста  Родриго,  удар  по  лицу  Гарсии  де  Рада,
раскроивший ему щеку. Лайн  Нунес,  пытающийся  сдержать  черную  ярость
Капитана. Холодные, гневные слова - обвинение в убийстве короля.
   Он услышал, как Родриго медленно выдохнул. Альвару плохо  было  видно
его лицо, но он увидел, как  Капитан  скрестил  на  груди  руки,  словно
крепко прижал к себе что-то.
   - Гарсии было - сколько? - семнадцать, восемнадцать лет в тот год?  -
спросил Родриго.  -  Он  действовал  по  приказу  своего  брата?  Рамиро
заколебался.
   - Я говорю правду, сэр Родриго, поверь мне. И отвечу: я не знаю. Даже
сегодня ночью, когда Гонзалес мертв, я не знаю этого наверняка. Я всегда
думал, что это не так. Я верю, что граф Гонзалес  не  виновен  в  смерти
моего брата.
   - Боюсь, я не разделяю вашей уверенности. Мог  ли  восемнадцатилетний
юноша убить своего короля без чьих-то указаний?
   - Не знаю, - снова повторил король Рамиро. Помолчал. - Следует ли мне
напомнить, что Гонзалес де Рада умер сегодня ужасной смертью, потому что
не отходил от Диего с того момента, как твои мальчики приехали в войско?
   Родриго не смягчился.
   - Он дал мне клятву в прошлом году. Он защищал честь своей семьи.
   - Так мог ли он убить своего короля?
   - Он ценил много других вещей, государь. Власть и  богатство,  в  том
числе. Он тоже тогда был моложе. Он мог это сделать. Вы могли бы сказать
мне.
   - Я сказал тебе, во что я верю.
   - Да. И это оставляет нам последний вопрос, не так ли? Вы знаете, что
это за вопрос, государь.
   Теперь и Альвар знал это. Последний вопрос. Что следует за  последним
вопросом? Он хотел бы оказаться где-нибудь в другом месте.
   Король тихо сказал:
   - Я не питал любви к Раймундо. Да и к Санчесу тоже.  И  они  меня  не
любили. Это не было тайной, видит Джад.  Наш  отец  выбрал  своеобразный
способ воспитания трех своих сыновей. Но я знал, что могу сделать больше
для Вальедо и, возможно, когда-нибудь для всей Эспераньи, чем  любой  из
моих братьев. Я это знал. В свое время, в ссылке, здесь, в  Аль-Рассане,
когда ко мне  на  юг  приехали  люди,  чтобы  поговорить,  я,  не  стану
отрицать, выразил свой гнев по поводу того,  что  Вальедо  после  смерти
нашего отца отдадут Раймундо. Конечно, так и произошло.
   Король  замолчал.  Альвар  снова  услышал  крик  животного  далеко  в
темноте. Король Рамиро продолжил:
   - Очень возможно, что кто-то, слышавший меня в таверне или  в  винной
лавке, мог прийти к выводу, что, если бы Раймундо умер... внезапно, я бы
не был огорчен.
   Облака соскользнули прочь с  лика  белой  луны.  Альвар  увидел,  как
король смотрит на Родриго при свете двух лун.
   - Я не был бы огорчен. И я не огорчился. Не стану лгать.  Но  клянусь
Джадом, жизнью моей королевы, могу поклясться,  чем  хочешь,  по  твоему
выбору, я не приказывал его убить и не знаю, как это сделали.
   - Тогда откуда вам известно, - спросил непримиримый  Родриго,  -  что
это сделал Гарсия?
   - Он сказал мне. Он хотел рассказать мне больше. Я его остановил.
   Ладони опущенных рук Родриго сжались в кулаки.
   - И это все,  что  вы  сделали?  Остановили  его,  чтобы  он  вам  не
рассказывал? И я должен в это  поверить?  Никакого  наказания,  никакого
разоблачения?  За  убийство  короля?  Вы  сделали  его  брата  министром
Вальедо. Вы позволили Гарсии жить, как ему заблагорассудится, делать то,
что пожелает, все эти годы, пока он чуть не убил мою жену и сыновей?
   - Да, - тихо ответил  Рамиро.  -  Я  позволил  ему  жить  собственной
жизнью. Гонзалес де Рада стал министром, потому  что  был  достоин  этой
должности - не отрицай, - и потому что ты не стал бы служить  мне  после
того как Раймундо умер.
   - После того как он был убит!
   Король слегка развел руками и пожал плечами.
   - После того как он был убит. Гарсия никогда не получил бы должности,
званий, власти...  ничего  подобного.  Ты  можешь  обдумать  этот  факт,
учитывая то, как много он мог ожидать по своему высокому  происхождению.
Откровенно говоря, я подумывал приказать, чтобы его убили, поскольку  он
представлял собой  опасность  и  стеснял  меня,  и  еще  потому,  что  я
ненавидел этого  человека.  Но  я...  понимал,  что  он  убил  Раймундо,
рассчитывая заслужить мое одобрение, и у него были... веские причины так
думать. Я бы не убил человека по этой причине. Да, я позволил ему  жить.
Сохранил тайну. Позволил Гонзалесу служить мне и Вальедо. С  честью.  Ты
был человеком моего брата. Я бы  не  стал  просить  у  тебя  помощи  или
одобрения, сэр Родриго, ни взойдя на престол,  ни  потом.  И  сейчас  не
стану. Я считаю, что ты был одним из тех, кто не видел истинной сущности
Раймундо, и что оправданием тебе служит то, что ты был тогда молод.
   Альвар услышал, как изменился голос короля.
   - Теперь это больше не может служить оправданием. Мы уже  не  молоды,
Родриго Бельмонте,  и  все  эти  события  остались  в  прошлом,  с  ними
покончено. Я не стану умолять, но я спрошу. Сегодня ночью я сказал  тебе
правду.  Всю  правду.  Ты  станешь  моим  министром?  Возьмешь  на  себя
командование моей армией?
   Альвар уже давно открыл  для  себя,  что  Родриго  Бельмонте  обладал
способностью замирать в  полной  неподвижности.  Он  сейчас  повел  себя
именно так, и надолго замер.
   - Я не считаю, - в конце концов  пробормотал  он,  -  что  с  прошлым
действительно покончено. - Потом спросил, более уверенно:
   - Командовать войском ради достижения какой цели, государь?
   - Чтобы захватить Фезану. И Картаду.  И  Силвенес.  Лонзу.  Альджейс.
Элвиру. Все, что смогу. - Ответ прозвучал решительно.
   Альвар почувствовал, что его снова охватила дрожь.
   - А потом?
   - А потом, - ответил король Рамиро так же откровенно, как раньше, - я
намереваюсь оккупировать королевство  дяди,  Халонью.  А  потом  Руэнду,
королевство  брата.  Как  ты  сказал,  эта  кампания  только  называется
священной войной. Я хочу вернуть Эсперанью, сэр  Родриго,  и  не  только
земли, где с позволения халифов правил мой отец. Я  хочу  получить  весь
полуостров. До того как я умру, я намереваюсь омыть копыта своего коня в
морях юга, запада и севера и подняться в горы, чтобы взглянуть сверху на
Фериерес, и хочу знать, что все те земли, через которые я  ехал,  -  это
Эсперанья.
   - А потом? - Странный вопрос, в некотором смысле.
   - А потом, - ответил король Рамиро уже мягче, почти с  юмором,  -  я,
вероятно, отдохну. И попытаюсь, с опозданием, заключить мир с Джадом  за
все мои прегрешения под лучами его света.
   Альвар де Пеллино, который весь этот долгий год и эти ужасные день  и
ночь прокладывал путь к  новому  пониманию  самого  себя,  осознал:  эта
картина потрясла его настолько, что он потерял способность говорить  или
ясно мыслить. Кожа его горела, волосы на затылке поднялись дыбом.
   Причиной было само  величие  этого  видения.  Погибшая  и  покоренная
Эсперанья снова станет одним целым, одним королевством джадитов на  всем
огромном полуострове, и в сердце этого королевства будут Вальедо  и  его
всадники. Альвару страстно захотелось участвовать в  этом,  видеть,  как
это осуществится, въехать на своем коне в эти моря и  подняться  в  горы
вместе с королем. И все же, пока его сердце слушало этот зов  славы,  он
сознавал ту бойню, которая лежит в основе мечты короля и  которая  парит
над ней, подобно стервятникам над полем боя людей.
   Он с острым отчаянием подумал: "Сумею ли я когда-нибудь  примирить  в
себе эти вещи?"
   Тут он услышал, как Родриго Бельмонте очень спокойно произнес:
   - Вы могли рассказать мне о Гарсии давным-давно, государь.  Думаю,  я
бы вам поверил. Я и сейчас вам  верю.  Я  буду  с  вами,  если  вы  того
желаете.
   И он опустился на колени перед королем и  протянул  сложенные  вместе
ладони. Родриго несколько секунд молча смотрел на него сверху вниз.
   - Ты бы не поверил, - сказал он. - Ты бы всегда сомневался. Нам  надо
было  постареть,  тебе  и  мне,  чтобы  я  это  сказал,  а  ты  услышал.
Сомневаюсь, сможет ли твой юный солдат это понять.
   Альвар покраснел в темноте, потом услышал ответ Капитана:
   - Вы можете удивиться, государь. Но он - больше, чем солдат. Позже  я
расскажу вам, что он совершил сегодня вечером в  Фезане.  Если  я  стану
вашим министром, то вот моя первая просьба:  я  хочу,  чтобы  Альвар  де
Пеллино стал моим герольдом, носил жезл Вальедо и передавал  наши  слова
звезднорожденным.
   - Это большая честь, - сказал король. - Он очень молод. И это опасная
должность во время этой войны. - Он махнул рукой в сторону деревни за их
спиной.   -   Ашариты,   возможно,   не   станут   соблюдать   закон   о
неприкосновенности герольдов.
   Родриго покачал головой.
   - Будут. В этом я уверен. Они ценят свою честь  не  меньше,  чем  мы.
Даже мувардийцы.  В  каком-то  смысле,  особенно  мувардийцы.  А  Альвар
справится со своими обязанностями.
   Рамиро послал Альвару свой оценивающий взгляд при свете лун.
   - Ты хотел бы этого для себя? - спросил он. -  Храбрый  юноша  в  бою
может добыть себе больше славы, чем на этой должности.
   Альвар опустился  на  колени  рядом  с  Родриго  Бельмонте  и  поднял
сложенные ладони.
   - Хотел бы, - ответил он, и едва произнес эти слова, как  понял,  что
действительно хочет; это именно то, чего бы он желал. - Я  тоже  клянусь
вам в верности, если вы примете меня, государь.
   Король взял в  свои  ладони  руки  Родриго,  потом  также  взял  руки
Альвара.
   - Так  пойдем  же  вперед  отсюда  и  начнем  отвоевывать  потерянную
когда-то землю.
   Казалось, он хотел сказать больше, но не сказал. Они встали  и  пошли
обратно, в Орвилью. Но Альвар, не в силах удержаться от  мыслей  даже  в
такой момент, сказал себе: "А чья земля будет разрушена  и  потеряна  во
время нашего похода?"
   Он знал ответ.  Это  был  не  совсем  вопрос.  В  душе  новоявленного
герольда Вальедо боролись гордость  и  пронизывающее  до  костей  дурное
предчувствие.
   Приблизившись к деревне, он увидел  Джеану.  Она  стояла  у  северных
ворот и ждала их рядом с Аммаром ибн Хайраном. И, глядя на ее маленькую,
прямую фигурку при смешанном свете лун, Альвар почувствовал, как к  нему
возвращается и любовь тоже, горькая и сладкая,  среди  оружия  и  крови,
пролитой сегодня ночью и которой предстоит пролиться в грядущие дни.

***

   Она издалека видела,  как  оба  они  опустились  на  колени:  сначала
Родриго, потом Альвар.
   Стоящий рядом Аммар мягко произнес:
   - Сейчас он стал министром. - И когда она быстро взглянула  на  него,
прибавил:
   - Так лучше для них обоих, для Родриго и короля. Ему  следовало  быть
министром все эти годы.
   Она взяла его за руку. За  ними  плыл  дым,  хотя  костры  почти  все
погасли. Хусари был с ее родителями и двумя детьми, которых  они  спасли
из квартала киндатов. Королева Вальедо пришла к ним.  Она  сказала,  что
Исхак и его семья - ее гости и останутся ими так  долго,  как  пожелают.
Она вела себя любезно и приветливо, но было очевидно, - по крайней мере,
для Джеаны, - что королева Инес  никогда  раньше  не  встречалась  и  не
разговаривала с киндатами и не совсем понимала, как себя вести.
   Возможно, это не должно было ее беспокоить,  но  сегодня  беспокоило.
Джеане хотелось спросить у Инес из Вальедо,  нет  ли  поблизости  пухлых
младенцев, которых можно приготовить на  завтрак  киндатам,  но  в  этот
вечер погибло слишком много  детей,  и  у  Джеаны  не  осталось  сил  на
подлинный гнев. Она очень устала.
   Она понимала, что эту приветливую встречу для них  подготовил  Бернар
д'Иньиго, лекарь из крепостей тагры. Кажется, он  спас  жизнь  королевы,
применив знания, взятые из трактатов Исхака. Он выучил язык  ашаритов  и
киндатов много лет назад, как он признался Джеане. Этот худой человек  с
печальным лицом - хороший лекарь, нельзя отрицать.
   - А почему бы ему не быть  им?  -  подумала  Джеана.  -  Если  он  не
поленился учиться у нас...
   Несправедливая мысль, но сегодня Джеана  не  слишком  старалась  быть
справедливой. Д'Иньиго вызвался первым дежурить у постели сына  Родриго.
Мать и брат Диего тоже остались с ним.  В  присутствии  Джеаны  не  было
необходимости. Лекари из Вальедо  занимались  горсткой  тех,  кто  выжил
после нападения. Всего горстка; остальные погибли, зверски зарубленные.
   "Они пришли из пустыни", - вспомнила  Джеана,  глядя  на  порубленные
тела,  вдыхая  запах  обугленной  человеческой  плоти.  Слова  ее  отца,
сказанные  давным-давно:  "Если  ты  сможешь   понять   звезднорожденных
Ашара..."
   - Кто мои враги? - спросила Джеана вслух, оглядывая деревню.
   Наверное, что-то  такое  было  в  ее  голосе,  намек  на  возможность
потерять самообладание. Аммар молча обнял ее  рукой  за  плечи  и  повел
прочь.  Они  обошли  Орвилью  по  периметру,  но  Джеана,  не  в   силах
успокоиться, все время ловила себя на том, что оглядывается на угасающие
костры и вспоминает их.
   Кто мои враги? Жители Фезаны? Здешние мувардийцы?  Солдаты  священной
армии Джада, которые учинили погром в Соренике? Вальедцы, которые сожгли
эту деревню прошлым летом? Ей хотелось плакать, но она боялась позволить
себе это.
   У Аммара на одной руке была рана, она осмотрела ее при свете факелов;
рана оказалась несерьезной. Он ей так и говорил, но ей  необходимо  было
увидеть самой. Она отвела его к реке, промыла и перевязала  рану.  Чтобы
хоть чем-то заняться.  Стоя  на  коленях,  она  окунула  кусок  ткани  в
холодную воду и вымыла лицо, глядя вниз на дрожащую на Таваресе  дорожку
лунного света. Глубоко вдохнула в себя ночной воздух.
   Они пошли дальше, вдоль ограды, на север. И там увидели короля Рамиро
вместе с Родриго и Альваром на лугу, среди травы. За  ними  простиралась
темная, бескрайняя пустота. Джеана  увидела,  как  Родриго  скрестил  на
груди руки и крепко прижал их к себе. Было уже очень поздно. Дул  ночной
ветер.
   "Куда бы ни дул ветер..."
   Потом они увидели, как  Родриго  и  Альвар  встали  на  колени  перед
королем, а затем поднялись.
   - Кто мои враги? - через какое-то время спросила Джеана.
   - Это мои враги, я полагаю, - сказал Аммар.
   - А твои кто?
   - Очень скоро мы об этом узнаем больше,  любимая.  Смотри  и  слушай.
Вероятно, скоро я получу выгодное предложение.
   Теперь его голос звучал холодно, но она знала,  что  это  самозащита.
Вероятно, она лучше любого другого человека в мире чувствовала  то,  что
связало Аммара ибн Хайрана и Родриго Бельмонте друг с другом, хоть это и
казалось невероятным.
   Сейчас  Джеану  охватило  предчувствие  расставаний,  сегодня   ночью
наступало завершение. И из-за этого ей тоже хотелось плакать.
   Они ждали. Трое мужчин прошли по темной траве и приблизились к ним  у
ворот. Она увидел, что Альвар тоже ранен.  У  него  на  плече  запеклась
кровь. Ни слова не говоря, Джеана подошла  к  нему  и  начала  осторожно
оттягивать свободную ткань сорочки, чтобы открыть  находящуюся  под  ней
рану. Он взглянул на Джеану, потом отвел глаза и стоял  тихо,  пока  она
осматривала его рану.
   - Аммар. Я надеялся отыскать тебя, - тихо произнес Родриго. - У  тебя
найдется минута для разговора? - Он говорил на языке Эспераньи.
   - Для тебя - всегда, - серьезно ответил ибн Хайран на том же языке.
   - Король Вальедо оказал мне честь, попросив стать его министром.
   Джеана посмотрела на него. Аммар наклонил голову.
   - Ты тоже оказал ему честь, если согласился.
   - Я согласился. Аммар тонко улыбнулся.
   - Бадир Рагозский будет огорчен.
   - Представляю себе. К сожалению, я намереваюсь дать ему  еще  больший
повод для огорчения.
   - Каким образом?
   "Это похоже на танец, -  подумала  Джеана,  -  этот  официальный  тон
гораздо больше маскировал истину, чем слова". Она стояла  рядом  с  юным
Альваром, слушала и перестала даже  притворяться,  что  осматривает  его
плечо. Все равно было слишком темно.
   - Полагаю, что обладаю достаточными полномочиями, чтобы сделать  тебе
предложение от имени короля Вальедо.
   "Он был прав", - подумала Джеана. Откуда Аммар так точно это знал? На
это нет ответа, разве что вспомнить, кем он был. Кем  они  оба  были.  В
ветре с севера она ощущала, как что-то быстро близится к концу.
   Аммар ответил:
   - Предложения меня всегда интересуют. А ты всегда делаешь  интересные
предложения.
   Родриго заколебался, подыскивая слова.
   - Пока мы стоим здесь, король Руанды  Санчес  скачет  в  Салос  вдоль
реки, а армия Халоньи приближается к Рагозе.
   - А! Халонья выступила! Королева  Фруэла  едет,  чтобы  отомстить  за
своего погибшего капитана?
   При этих словах король Рамиро криво усмехнулся.
   - Нечто в это