е отца, которое дали больному, пропитав им губку.
   Она и раньше делала ампутации, но никогда на голой земле, как сейчас.
Этого она им не сказала, конечно. Снова совет сэра Реццони: "Пускай  они
думают, что ты изо дня в день только и занималась подобной процедурой".
   Брат раненого беспомощно стоял  поблизости  и  умолял  разрешить  ему
помочь. Она пыталась найти вежливые слова, чтобы отослать его прочь,  но
тут рядом с ним материализовался Альвар ди Пеллино с откупоренной флягой
в руке.
   - Ты не обидишься, если я предложу тебе вина? - спросил он у бледного
бандита. Полный благодарности  взгляд  послужил  красноречивым  ответом.
Альвар отвел этого человека на другую сторону их временного лагеря. Отец
парня,  ибн  Хассан,  беседовал  там  с  Родриго  и  Аммаром.  Регулярно
посылаемые в их сторону взгляды выдавали его  тревогу.  Джеана  отметила
это, потом выбросила все подобные мысли из головы.
   Ампутации в полевых условиях часто оказывались неудачными.  С  другой
стороны, большинство военных лекарей не вполне понимали, что они делают.
Родриго это очень хорошо знал. Вот почему она  оказалась  здесь.  И  вот
почему она нервничала. Она могла бы просить у лунных сестер и бога более
легкого первого пациента в  этой  кампании.  По  правде  говоря,  любого
другого пациента.
   Но Джеана не позволила этим мыслям отразиться на лице.  Она  еще  раз
проверила свои инструменты. Они были чистыми, Велас выложил их на  белой
ткани, на зеленой траве. Она сверилась со своим альманахом  и  проверила
расположение лун: их положение в  час  рождения  пациента  находилось  в
приемлемой гармонии с нынешним. Ей пришлось бы отложить операцию лишь  в
случае самых неблагоприятных примет.
   Вино, чтобы лить на рану, уже готово,  а  на  огне  ждет  железо  для
прижигания, уже раскаленное докрасна.  Пациент  впал  в  бессознательное
состояние от снотворного, которое дал ему  Велас.  Неудивительно:  губка
была пропитана растертым маком, мандрагорой и болиголовом. Она взяла его
руку и ущипнула изо всех сил. Он не шевельнулся. Она  посмотрела  ему  в
глаза и осталась довольна. Два сильных воина, привычных к  операциям  на
поле боя, держали его. Велас, от которого у нее нет секретов, послал  ей
подбадривающий взгляд и протянул тяжелую пилу.
   Нет смысла откладывать, в самом деле.
   - Держите его, - сказала она и начала пилить плоть и кости.

Глава 11

   - Где сейчас папа?
   Фернан Бельмонте, задавший этот вопрос,  лежал  в  чистой  соломе  на
сеновале над хлевом. Он почти целиком зарылся в солому для тепла, только
лицо и каштановые, спутанные волосы оставались на виду.
   Иберо, священник, который неохотно согласился провести здесь утренние
занятия с близнецами, - в хлеву, над коровами, действительно  теплее,  с
этим он вынужден был согласиться, - быстро открыл рот, чтобы приструнить
Фернана, но тут же закрыл  его  и  бросил  тревожный  взгляд  в  сторону
второго мальчика.
   Диего совсем не было  видно  под  соломой.  Они  видели,  как  солома
поднимается и опускается в такт его дыханию, но и только.
   - Какая разница? - Раздавшийся голос казался потусторонним. "Послание
из мира духов", - подумал Иберо, потом суеверно сделал  знак  солнечного
диска, укоряя себя за подобную чепуху.
   - Да никакой, -  ответил  Фернан.  -  Мне  просто  любопытно.  -  Они
устроили короткий отдых, перед тем как перейти к другому предмету.
   - Бездельник. Ты же знаешь, что говорит Иберо насчет  любопытства,  -
загадочно произнес Диего из своей соломенной пещеры.
   Его брат оглянулся в поисках подходящего предмета для броска.  Иберо,
привыкший к подобному, взглядом остановил его.
   - Значит, он может мне грубить? - спросил Фернан священника обиженным
тоном. - Он пользуется вашим авторитетом,  для  того  чтобы  вести  себя
невежливо со старшим братом. И вы ему позволяете? Разве  это  не  делает
вас его сообщником?
   - Что в этом невежливого?  -  спросил  невидимый  Диего  приглушенным
соломой голосом. - Разве я должен отвечать  на  каждый  вопрос,  который
придет в его пустую голову, Иберо?
   Тщедушный священник вздохнул. Ему становилось все труднее справляться
с двумя его подопечными. Они не только нетерпеливы и часто  безрассудны,
но также пугающе умны.
   - Я думаю, - ответил он, благоразумно избегая ответа на оба  вопроса,
- что ваш обмен колкостями означает  конец  нашего  отдыха.  Вернемся  к
проблеме мер и весов?
   Фернан ужасно сморщил лицо,  притворяясь,  что  задыхается,  а  потом
зарылся в солому с головой в знак  открытого  протеста.  Иберо  протянул
руку и нашел под соломой его ногу. Фернан  издал  вопль  и  вынырнул  на
поверхность.
   - Мер и весов, - повторил священник. - Если вы не будете как  следует
заниматься здесь, нам просто придется спуститься вниз и  сообщить  вашей
матери, что получается, когда я проявляю снисхождение к вашим просьбам.
   Фернан быстро сел. Некоторые угрозы до сих пор действуют. Иногда.
   - Он где-то восточнее Рагозы, - сказал Диего.  -  Там  идет  какой-то
бой.
   Иберо и Фернан быстро переглянулись. Проблема мер  и  весов  была  на
данный момент забыта.
   - Что означает "где-то"? - спросил Фернан. Теперь его голос прозвучал
резко. - Давай, Диего, уточни.
   - Возле какого-то города на востоке. В долине.
   Фернан с надеждой взглянул на Иберо.  Солома  по  другую  сторону  от
священника рассыпалась и  открыла  взорам  моргающего  тринадцатилетнего
мальчика. Диего начал стряхивать соломинки с волос и шеи.
   Иберо был учителем. Он ничего не мог с собой поделать.
   - Ну, он дает нам  подсказку.  Как  называется  город  к  востоку  от
Рагозы? Вы оба должны это знать.
   Братья переглянулись.
   - Ронисса? - высказал догадку Фернан.
   - Это на юге, - сказал Иберо, качая головой. - И на какой она реке?
   - Ларриос. Брось, Иберо, это серьезно! - Фернан умел казаться  старше
своих лет, когда обсуждались военные дела.
   Но Иберо не спасовал.
   - Конечно, серьезно. Какой командир полагается на помощь священника в
вопросах географии? Твой отец знает  название,  величину  и  окрестности
любого города на полуострове.
   - Это Фибас, - внезапно сказал Диего. - Ниже перевала на Фериерес. Но
я не знаю этой долины. Она к северо-западу от города. - Он сделал  паузу
и снова отвел глаза. Они ждали.
   - Папа кого-то убил, - сказал Диего. - Мне кажется, бой идет к концу.
   Иберо  проглотил  слюну.  Трудно  с  этим  ребенком.  Трудно,   почти
невозможно.  Он  пристально  посмотрел  на   Диего.   Мальчик   выглядел
спокойным, немного рассеянным, но по его лицу невозможно  было  сказать,
что он воспринимает события на таком невообразимо огромном расстоянии. И
Иберо не сомневался - после стольких доказательств, - что Диего  говорит
им правду.
   А вот спокойствие Фернана испарилось. Его серые глаза засверкали,  он
вскочил на ноги.
   - Готов поставить что угодно, это имеет отношение к Халонье, - сказал
он. - Они собирались послать отряд за данью, помните?
   - Ваш отец не станет нападать на других  джадитов  ради  неверных,  -
быстро возразил Иберо.
   - Еще как станет! Он ведь  наемник,  ему  платит  Рагоза.  Он  обещал
только, что не придет с чужим  войском  в  Вальедо,  помните?  -  Фернан
перевел уверенный взгляд с Иберо на Диего. Теперь он весь горел,  словно
заряженный энергией.
   И в задачу Иберо - наставника, учителя, духовного советника - входило
как-то контролировать и  направлять  эту  силу.  Он  посмотрел  на  двух
мальчиков - один из них горел лихорадочным возбуждением, второй  казался
слегка отрешенным, отчасти находящимся где-то в другом месте, - и  снова
сдался.
   - От вас обоих больше не будет никакого толку сегодня  утром,  это  я
вижу. - Он загадочно покачал головой. - Очень  хорошо,  вы  свободны.  -
Фернан издал вопль, снова превратившись из будущего командира в ребенка.
Диего поспешно встал. Бывали случаи, когда Иберо менял свои намерения.
   - Одно условие, - сурово прибавил священник. - Сегодня после  полудня
вы займетесь в библиотеке картами. Завтра утром я заставлю  вас  назвать
мне города Аль-Рассана. Крупные и мелкие. Это важно. Я хочу, чтобы вы их
знали. Вы - наследники своего отца. Его гордость.
   - Договорились, - ответил Фернан. Диего только улыбнулся.
   - Тогда идите, - сказал Иберо. И смотрел, как братья  бросились  мимо
него и вниз по приставной лестнице.  Он  невольно  улыбнулся.  Они  были
хорошими мальчиками, оба, а он - добрым человеком.
   Но еще он был очень набожным и вдумчивым.
   Он знал - а кто в Вальедо теперь уже не знал? -  о  священной  войне,
которая начнется этой весной из Батиары,  об  армаде  кораблей,  которая
отправится в восточные земли  неверных.  Он  знал,  что  в  Эстерене,  в
качестве гостя короля и королевы, находится один из  верховных  клириков
Фериереса, который прибыл, чтобы  проповедовать  войну  трех  королевств
Эспераньи против Аль-Рассана. Чтобы снова  отвоевать  его.  Неужели  это
действительно произойдет  теперь,  во  время  их  жизни,  через  столько
столетий?
   Это  будет  война,  которой  каждый  истинно  верующий   человек   на
полуострове должен оказать поддержку всеми своими силами.  И  в  гораздо
большей степени это касается служителей святого Джада.
   Сидя в одиночестве на  сеновале,  слушая,  как  жалобно  мычат  внизу
дойные коровы, Иберо, священник ранчо Бельмонте, начал трудную борьбу  в
своей душе. Он прожил в этой семье большую часть  своей  жизни.  Он  уже
давно и горячо любил их всех.
   Он также всем сердцем любил и боялся своего бога.
   Он долго сидел там в задумчивости, но когда в конце концов  спустился
по лестнице, лицо его было спокойным, а поступь твердой.
   Он прошел прямо в свою комнату рядом с часовней, взял пергамент, перо
и чернила и старательно  составил  письмо  верховному  клирику  Жиро  де
Шервалю, живущему в королевском дворце в Эстерене. Он писал во имя Джада
и  смиренно  излагал  некоторые  необычные  обстоятельства,  как  он  их
понимал.

***

   - Когда я сплю, - сказал Абир ибн  Тариф,  -  я  испытываю  ощущение,
будто у меня есть нога. Во сне я кладу  руку  на  колено  и  просыпаюсь,
потому что его там нет. - Он просто сообщал, не жаловался. Он был не  из
тех, кто жалуется.
   Джеана, менявшая повязку на ране, кивнула.
   - Я говорила тебе, что  такое  возможно.  Ты  чувствуешь  боль,  нога
чешется, словно она еще цела?
   - Вот именно, - ответил Абир. Потом мужественно прибавил:
   - Боль не так уж велика, имейте в виду.
   Она улыбнулась ему, а потом стоящему по другую сторону от  больничной
кровати его брату, который всегда присутствовал при ее обходе.
   - Менее стойкий человек так бы не сказал, - пробормотала  она.  Абиру
это понравилось. Ей  нравились  они  оба,  сыновья  вожака  разбойников,
заложники Рагозы в эту зиму. Они оказались гораздо более мягкими людьми,
чем можно было ожидать.
   Идар, который привязался к ней, всю зиму рассказывал об Арбастро и  о
мужестве и хитрости их отца.  Джеана  умела  слушать  и  иногда  слышала
больше, чем рассказчик намеревался поведать. Врачи умеют это делать.
   Она и раньше задумывалась о  цене,  которую  платят  сыновья  великих
людей. В эту зиму, из-за Идара и  Абира,  она  снова  задала  себе  этот
вопрос. Могли ли такие  дети  выйти  из  этой  громадной  тени  и  стать
мужчинами? Она думала об Альмалике Втором Картадском, сыне Льва; о  трех
сыновьях короля Эспераньи Санчо Толстого  и  о  двух  мальчиках  Родриго
Бельмонте.
   Она думала о том, стоит ли такая же трудная задача и перед дочерью. И
решила, что нет, это не то же  самое.  Она  не  конкурировала  со  своим
отцом, а  лишь  пыталась,  как  могла,  стать  его  достойной  ученицей,
следовать его примеру. Достойной его флакона, который носила в  качестве
наследницы отцовской репутации.
   Она закончила  бинтовать  ногу  Абира.  Рана  хорошо  зажила.  Джеана
радовалась и слегка гордилась. Она подумала,  что  отец  одобрил  бы  ее
действия. Она написала ему вскоре после  возвращения  в  Рагозу.  Всегда
находились отважные путешественники,  которые  доставляли  письма  через
зимний перевал, хоть и не так быстро. Ответ  Исхака  пришел,  написанный
аккуратным почерком матери: "Уже слишком поздно давать полезные  советы,
но когда оперируешь в полевых условиях, нужно еще  внимательнее  следить
за появлением зеленых выделений. Прижми  кожу  рядом  с  краями  раны  и
прислушайся, не раздастся ли похрустывание".
   Об этом она уже знала. Такой звук  означал  смерть,  если  только  не
отрезать снова, еще выше, но  подобное  могут  пережить  немногие.  Рана
Абира ибн Тарифа не стала зеленой, и он обладал  большой  выносливостью.
Его брат редко отходил от него, а солдаты из  отряда  Родриго,  кажется,
привязались  к  сыновьям  Хассана.  Абир  не  испытывал   недостатка   в
посетителях. Однажды, когда Джеана зашла  к  нему,  она  уловила  легкий
аромат духов, которые предпочитали женщины из определенных кварталов.
   Она усердно  принюхалась  и  неодобрительно  пощелкала  языком.  Идар
рассмеялся; Абир выглядел пристыженным. К тому  времени  он  уже  прочно
встал на путь выздоровления, и Джеана была довольна. Наличие физического
влечения, как учил сэр Реццони, является одним из самых явных  признаков
выздоровления после операции.
   Она в последний раз проверила, как лежит новая повязка,  и  отступила
назад.
   - Он тренировался? - спросила она Идара.
   - Недостаточно, - ответил  старший  брат.  -  Он  ленив,  я  вам  уже
говорил. - Абир быстро выругался в  знак  протеста,  потом  еще  быстрее
извинился.
   Собственно говоря, это была игра. Если бы за Абиром  не  следили  как
следует, он, вероятно, довел  бы  себя  до  истощения  своими  усилиями,
стараясь научиться управляться с палками, которые смастерил  ему  Велас.
Эти палки упирались в подмышки.
   Джеана улыбнулся им обоим.
   - Завтра утром, - сказала она своему пациенту. - Рана выглядит  очень
хорошо. К концу следующей недели, надеюсь,  ты  сможешь  уйти  отсюда  и
поселиться вместе с братом. - Она сделала паузу для  пущего  эффекта.  -
Тогда вам не придется больше тратить  деньги  на  подкуп,  когда  будете
принимать гостей после наступления темноты.
   Идар снова рассмеялся. Абир покраснел. Джеана похлопала его по  плечу
и повернулась к выходу.
   Родриго Бельмонте, в сапогах и плаще, с кожаной шляпой в руке,  стоял
у очага в дальнем конце комнаты.  По  выражению  его  лица  она  поняла:
что-то случилось. Сердце ее глухо забилось.
   - В чем дело? - быстро спросила она. - Мои родители?
   Он покачал головой:
   - Нет-нет. Это не имеет к ним отношения,  Джеана.  Но  есть  новости,
которые тебе следует знать.
   Он подошел к ней. Велас появился из-за ширмы, где готовил свои мази и
настойки.
   Джеана расправила  плечи  и  стояла  совершенно  неподвижно.  Родриго
сказал:
   - Я, в некотором смысле,  проявляю  нескромность,  но  ты  на  данный
момент все еще лекарь моего отряда, и я хотел, чтобы ты  узнала  это  от
меня.
   Она моргнула: "На данный момент?"
   - Только что пришло известие  с  южного  побережья,  прибыл  один  из
последних кораблей с востока. Большая армия джадитов из нескольких стран
собралась в Батиаре этой зимой, она готовится отплыть в Аммуз  и  Сорийю
весной.
   Джеана прикусила губу. Действительно, очень важные новости, но...
   - Это священная армия, - сказал Родриго. Лицо его было мрачным. -  По
крайней мере, так они себя называют. По-видимому, в  начале  этой  осени
несколько отрядов напали на Соренику  и  разрушили  ее.  Они  уничтожили
город огнем, а его жителей  зарубили  мечами.  Всех,  как  нам  сказали.
Джеана, Велас, мне очень жаль.
   Сореника.
   Мягкие, звездные ночи зимой. Весенние вечера, много лет назад. Вино в
залитом огнем факелов саду ее соотечественников. Повсюду цветы, и легкий
ветерок с моря. Самое прекрасное святилище бога и его  сестер  из  всех,
известных  Джеане.  Верховный  священнослужитель,   приятным,   глубоким
голосом поющий литургию в честь двух полных лун. Бело-синие свечи горели
в ту ночь в каждой нише. Собиралось  так  много  народу;  было  ощущение
мира, покоя, дома для  странников.  Поющий  хор,  потом  еще  музыка  на
освещенных факелами извилистых улицах за стенами святилища, под круглыми
священными лунами.
   Сореника. Светлый город на берегу океана, а выше - его  виноградники.
Давным-давно отданный киндатам за услуги правителям  Батиары.  Город  во
враждебном мире, который можно было назвать своим.
   Зарубили мечами. Конец музыки. Затоптанные цветы. Дети?
   - Всех? - спросила она слабым голосом.
   - Так нам сообщили, - ответил Родриго. Он  вздохнул.  -  Что  я  могу
сказать, Джеана? Ты говорила, что  не  доверяешь  сыновьям  Джада.  А  я
ответил, что им можно доверять. Это делает меня лжецом.
   Она видела в его широко расставленных серых глазах искреннее горе. Он
поспешил найти ее, как только услышал новости. Наверное, гонец из дворца
уже ждет ее дома или идет сюда. Мазур  должен  был  послать  его.  Общая
вера, общее горе. Разве не киндат должен сообщить ей  об  этом?  Она  не
могла ответить на этот вопрос.  Внутри  у  нее  словно  что-то  сжалось,
сомкнулось вокруг раны.
   Сореника.  Где   сады   были   садами   киндатов,   благословение   -
благословением киндатов, мудрых мужчин  и  женщин,  впитавших  знания  и
печаль странников за многие века.
   Зарубили мечами.
   Она закрыла глаза. Увидела мысленным взором сад и не смогла  смотреть
на него. Снова открыла глаза. Обернулась к Веласу  и  увидела,  что  он,
который принял их веру в тот день, когда ее отец  сделал  его  свободным
человеком, закрыл лицо обеими ладонями и рыдает.
   Тщательно  подбирая  слова,  Джеана  сказала  Родриго  Бельмонте   из
Вальедо:
   - Я не могу возлагать на тебя ответственность за  деяния  всех  твоих
единоверцев. Спасибо, что принес мне это известие так быстро.  Я  сейчас
пойду домой.
   - Можно я тебя туда провожу? - спросил он.
   - Велас проводит, - ответила она. -  Несомненно,  я  увижу  тебя  при
дворе вечером. Или завтра. - Она не совсем понимала, что говорит.
   На его лице Джеана читала печаль, но у нее  не  осталось  сил,  чтобы
ответить. Она не могла его утешить. Сейчас, в этот момент, не могла.
   Велас утер глаза и опустил руки. Она никогда  прежде  не  видела  его
плачущим, разве что от радости в тот день,  когда  она  вернулась  домой
после обучения в Батиаре.
   Батиара, где раньше находился светлый город Сореника.
   "Куда бы ни дул ветер..."
   На этот раз пришел огонь, а не дождь. Она огляделась в поисках своего
плаща. Идар ибн Тариф взял его и держал  наготове.  Он  молча  помог  ей
накинуть плащ. Она повернулась и пошла к выходу мимо  Родриго  вслед  за
Веласом.
   В самый последний момент, будучи тем, кто она есть -  дочерью  своего
отца, которую учили облегчать боль при встрече с ней,  -  она  протянула
руку и, проходя мимо, прикоснулась к его руке.

***

   Зима в Картаде редко бывала слишком суровой. От сильных ветров  город
закрывали леса на севере и горы за ними. О снеге  здесь  не  слыхали,  и
ясные,  теплые  дни  не  были  редкостью.  Конечно,   случались   дожди,
превращавшие базарные  площади  и  узкие  улицы  в  грязное  месиво,  но
Альмалик Первый, а теперь его сын и преемник выделяли значительные суммы
на поддержание порядка и чистоты в городе, и зимой базар процветал.
   Это время года  доставляло  неудобства,  но  не  приносило  серьезных
лишений, как в местах, расположенных дальше к северу или к востоку,  где
дожди, казалось, не прекращаются. Знаменитые  сады  были  усеяны  яркими
пятнами  цветов.  В  Гвадиаре  кишела  рыба,   и   корабли   по-прежнему
поднимались вверх по течению из Тудески и Силвенеса и  снова  спускались
вниз по реке.
   С тех  пор  как  Картада  образовала  собственное  государство  после
падения Халифата, таверны и  харчевни  никогда  не  испытывали  нехватки
продуктов, и большое количество дров для очагов доставляли  в  город  из