а  его  руку.  Мелькнула  ниточка
страха: она вполне могла подняться по той лестнице.
   - Это не был выбор, о котором ты, возможно, подумал. Это был вопрос -
прятаться или нет.
   - Я знаю, - ответил он. - Прости меня, дорогая, но я это знаю.
   Он тоже ответил честно, рискуя задеть ее гордость. Но она  все  равно
простила его, потому что теперь игра в прятки закончилась,  в  эту  ночь
масок, и ничего страшного в том, что он ее понял. Он подошел первым.  Он
ее нашел.
   Они пришли к дому, который он снимал. Дом стоял ближе к  дворцу,  чем
тот, в котором жили они с Веласом. Он открыл дверь с улицы своим ключом:
управляющего и слуг отпустили на эту ночь развлекаться. Они вошли в дом.
   Стоящий  на  улице  за  их  спинами  человек  увидел,  как  за   ними
захлопнулась дверь. Он шел следом за Джеаной, и он знал, кто  этот  лев.
Он заколебался, потом решил, что теперь ее можно оставить.  Он  устал  и
совсем не был  уверен,  хочется  ли  ему  вкусить  обещанных  карнавалом
удовольствий.
   Зири вернулся в казарму, перекинулся парой слов с  часовым  у  входа,
потом прошел в спальню и лег в постель. И почти сразу же уснул,  один  в
пустой комнате. Все остальные еще были на улицах.
   В доме Аммара ибн Хайрана слуги оставили гореть два  факела,  которые
освещали прихожую, а в светильниках на стенах пылали свечи.  Прежде  чем
подняться наверх, они сняли маски и отложили  их  в  сторону,  и  Джеана
увидела его глаза при этих ярких огнях.
   На этот  раз  он  сам  шагнул  к  ней,  и  на  этот  раз,  когда  они
поцеловались, все было по-другому - совсем по-другому, - не так,  как  в
кабинете ее отца, у открытого окна, прошлым летом.
   И поэтому она почувствовала, что ее  сердце,  которое  успокоилось  и
замедлило удары, пока они шли сюда, опять забилось неровно, и  ее  снова
охватила дрожь.
   Они поднялись наверх по лестнице и снова  поцеловались,  медленно,  у
двери в его спальню, из-под которой пробивалась полоска света  у  самого
пола. Она почувствовала, как  его  руки,  сильные  и  уверенные,  крепче
обняли ее. Ее охватило желание, до боли острое, глубокое и сильное,  как
река во тьме.
   Его губы оторвались  от  ее  губ  и  прижались  к  ее  уху.  Он  тихо
прошептал:
   - В моей спальне кто-то есть. Свечи не оставили бы зажженными.
   Ее сердце глухо стукнуло один  раз,  потом,  казалось,  на  мгновение
остановилось и снова забилось.
   Они поднимались по лестнице молча, и сейчас, здесь, тоже молчали.  Но
тот, кто находился в спальне, мог слышать, как открылась входная  дверь,
и знал, что Аммар в доме, один или  с  кем-то  еще.  Она  задала  вопрос
одними глазами. Его рот снова вернулся к ее уху.
   - Они хотят, чтобы я знал об их  присутствии.  Понятия  не  имею.  На
всякий случай иди дальше, в следующую комнату. Там есть балкон, общий  с
моей комнатой. Послушай оттуда. Будь осторожна.
   Она кивнула.
   - Ты тоже, - шепнула она, выдохнула почти неслышно:
   - Я хочу, чтобы ты потом остался здоровым.
   И почувствовала, как он беззвучно рассмеялся.
   Потом она это вспомнит: он совершенно не боялся.  Возможно,  его  это
забавляло, интриговало, он чувствовал вызов. Но совсем не пугало, и даже
не беспокоило. Интересно, какая женщина могла, по его мнению, его ждать.
Или какой мужчина.
   Она прошла по коридору. Открыла  соседнюю  дверь,  бесшумно  вошла  в
темную спальню. Перед тем как закрыть за собой дверь, она услышала,  как
спросил Аммар, повысив голос:
   - Кто здесь? И почему вы пришли в мой дом?
   А потом она услышала ответ.
   ... Дверь в дом открыть довольно просто, а  поскольку  слуги  ушли  и
свечи горели, найти спальню тоже не представляло труда.
   Ибн Хайран, все еще целиком поглощенный ощущением и ароматом женщины,
которая только что ускользнула по коридору, окликнул непрошеного  гостя.
Он перебирал в уме возможные варианты. Их было слишком много. И  сегодня
ночью, и во все другие ночи нашлось бы немало людей, которые могли ждать
в его спальне.
   Но даже несмотря на то, что он уже двадцать лет имел дело с подобными
тайнами, он оказался неготовым.
   Дверь распахнулась почти сразу же после его вопросов. В проеме  стоял
мужчина без маски, освещенный, свечами, горящими в комнате.
   - Наконец-то, - сказал Альмалик Второй, правитель Картады,  улыбаясь.
- Я уже начал опасаться, что зря совершил путешествие.
   Ему потребовалось огромное усилие, все его знаменитое  самообладание,
но ибн Хайрану удалось улыбнуться в ответ и поклониться.
   - Добрый вечер, Малик. Мой повелитель.  Вот  это  сюрприз.  Наверное,
путешествие было долгим.
   - Почти две недели, Аммар. Дороги совсем плохие.
   - Ты испытывал большие неудобства?  -  Вежливые  вопросы.  Стремление
выиграть время, чтобы собраться с мыслями.  Если  Альмалика  Картадского
захватят в Рагозе, это сразу же изменит равновесие сил в Аль-Рассане.
   - Ничего, терпеть можно. - Молодой человек, который три года был  его
подопечным, снова улыбнулся. - Ты мне никогда не позволял разнежиться, и
я слишком недолго пробыл  правителем,  чтобы  что-то  изменилось.  -  Он
помолчал, и Аммар увидел,  что  он  колеблется,  что  правитель  не  так
спокоен, как ему хотелось бы казаться. - Ты понимаешь, я  мог  проделать
это только сегодня ночью.
   - Я вообще не думал, что ты на это способен, - откровенно ответил ибн
Хайран. - Риск слишком велик, Малик.
   Он поймал себя на том, что благодарит всех богов за  то,  что  Джеана
осталась незамеченной, и молился, чтобы она вела себя тихо. Альмалик  не
мог позволить, чтобы его здесь заметили,  а  это  означало,  что  любой,
увидевший его, подвергался смертельной опасности. Пока  что  ибн  Хайран
отодвинул вопрос о том, в каком положении оказался он сам. Он сказал:
   - Лучше мне войти в комнату.
   Правитель Картады отступил назад, и Аммар вошел в  свою  спальню.  Он
увидел там двух воинов-мувардийцев. Во всем этом чувствовалась  какая-то
нереальность. Он все еще пытался осознать тот  поразительный  факт,  что
Альмалик  приехал  сюда.  Но  внезапно,  повернувшись  к  правителю,  он
догадался, что все это значит, и его растерянность исчезла,  ее  сменило
другое чувство, не менее тревожное.
   - Никто, кроме тебя, больше не называет меня Маликом, -  тихо  сказал
правитель Картады.
   - Прости меня. Старая привычка.  Конечно,  я  больше  не  буду.  Ваше
величество.
   - Я не сказал, что меня это оскорбляет.
   - Даже в этом случае... ты действительно правитель Картады.
   - Не правда ли? - пробормотал  Альмалик.  Он  опустился  в  кресло  у
кровати, сделанное на  северный  манер:  молодой  человек,  не  особенно
изящный, но высокий и хорошо сложенный. - И можно ли поверить, что  едва
ли не первым поступком моего правления было отправить в ссылку человека,
в котором я нуждался больше всего.
   Тут все полностью прояснилось.
   "В этом он не изменился,  -  отметил  ибн  Хайран.  -  Способность  к
откровенности всегда была присуща Альмалику, даже в детстве". Аммар  так
никогда и не решил для себя,  что  это  означает:  проявление  силы  или
тактика слабого человека,  который  принуждает  друзей  оказаться  перед
лицом своей уязвимости. Веко его дрожало, но через  какое-то  время  это
перестаешь замечать.
   - Ты тогда еще даже не был провозглашен верховным правителем, - мягко
заметил ибн Хайран.
   Он действительно не был готов к этому разговору.  Только  не  сегодня
ночью. Он готовился совсем к другому. Стоял на улице и наблюдал,  затаив
дыхание, как мальчишка, пока  Джеана  бет  Исхак  смотрела  на  высокое,
освещенное свечой окно, и начал дышать нормально только после того,  как
она знакомо пожала плечами и двинулась дальше. Казалось,  среди  ночного
гвалта ее окутывала тишина.
   Он не думал, что ему понадобится мужество, для того чтобы  подойти  к
женщине.
   - Удивлен, что застал тебя одного,  -  сказал  Альмалик,  в  какой-то
степени чересчур легкомысленным тоном.
   -  Не  следует  удивляться,  -  пробормотал  ибн   Хайран,   соблюдая
осторожность. - Сегодня ночным знакомствам не  хватает...  утонченности,
тебе не кажется?
   - Откуда мне знать,  Аммар?  Все  здесь  выглядит  очень  весело.  Мы
некоторое время потратили на твои поиски,  а  потом  я  понял,  что  это
безнадежно. Легче выяснить за деньги адрес твоего дома и подождать.
   -  Ты  действительно  прибыл  в  Рагозу,  надеясь   найти   меня   на
карнавальных улицах?
   - Я приехал сюда, потому что не видел другого  способа  поговорить  с
тобой достаточно быстро. Когда  мы  отправились  в  путь,  я  чувствовал
только надежду и необходимость. Между прочим, я без отряда. Эти  двое  и
еще полдесятка для охраны  в  пути.  Больше  никого.  Я  приехал,  чтобы
сказать тебе кое-что. И попросить вернуться ко мне.
   Ибн Хайран молчал. Он ждал этого и отчасти боялся. Он был наставником
и учителем этого человека, наследника картадского престола. Он  приложил
немало усилий, чтобы сделать Альмалика ибн Альмалика  достойным  власти.
Ему не хотелось признавать свою неудачу. Он  даже  не  был  уверен,  что
потерпел неудачу. Это будет очень тяжело.
   Он подошел к шкафчику, неторопливо пройдя мимо одного из мувардийцев.
Этот человек не шелохнулся, даже  не  удостоил  его  взглядом.  Они  его
ненавидят; все они ненавидят его. Вся его жизнь была непрерывным вызовом
их мрачному  благочестию.  Он  платил  им  тем  же:  их  образ  жизни  -
фанатичная вера, фанатичная ненависть - оскорблял его здравый смысл, его
представления о том, какой должна быть жизнь.
   - Выпьешь бокал вина?  -  спросил  он  правителя  Картады,  намеренно
провоцируя мувардийца. Возможно, это было  недостойно,  но  он  не  смог
удержаться.
   Альмалик пожал плечами и кивнул головой. Ибн Хайран налил им  вина  и
принес бокал Альмалику. Они чокнулись, прикоснувшись краем одного бокала
к ножке другого, потом наоборот.
   - Тебе потребовалось мужество, чтобы это сделать, - сказал Аммар.  Он
поступал правильно, признавая это.
   Альмалик покачал головой, глядя на него снизу, из кресла. При  свечах
было видно, как он еще молод. И стоя теперь ближе, ибн Хайран  разглядел
на его лице признаки усталости.
   - Потребовалось лишь осознать, что если ты не вернешься, то я не буду
знать, что мне делать. И я очень хорошо тебя понимаю, Аммар, кое в  чем.
Что мне оставалось? Писать тебе умоляющие письма? Ты бы не  приехал.  Ты
знаешь, что не приехал бы.
   - Но ведь правителя Картады окружают мудрые и опытные мужи?
   - Теперь ты шутишь. Не надо.
   Ибн Хайран ощутил вспышку гнева, что его  самого  удивило.  Не  успев
подавить ее, он резко произнес:
   - Ты сам отправил меня в ссылку.  Будь  добр,  не  забывай  об  этом,
Малик.
   Свежая рана: ученик  выступил  против  учителя  в  момент  их  общего
взлета. Старая история, по правде говоря, но он никогда  не  думал,  что
это произойдет с ним. Сначала отец, потом сын.
   - Я это помню, - тихо ответил Альмалик. - Я совершил ошибку, Аммар.
   Слабость или сила - всегда трудно было понять. Эта черта могла  бы  в
другое время быть признаком и того, и другого. Его отец никогда, ни разу
за двадцать лет, прожитых ими вместе, не признал своей ошибки.
   - Не все ошибки можно исправить. -  Аммар  тянул  время,  ждал,  пока
что-нибудь прояснится. За всеми этими словами  лежало  решение,  которое
необходимо было принять.
   Альмалик встал.
   - Я это знаю, конечно. Я здесь  в  надежде  на  то,  что  эту  ошибку
исправить можно. Чего ты хочешь, Аммар? Что я должен сказать?
   Ибн Хайран несколько мгновений смотрел на него, прежде чем ответить.
   - Чего я хочу? Спокойно писать, мог бы я ответить,  но  это  было  бы
уверткой,  правда?  Жить  собственной  жизнью,  пользуясь   определенным
уважением, и чтобы все это видели. Это было бы правдой, и именно поэтому
мне пришлось убить твоего отца.
   - Я знаю это. Знаю лучше,  чем  любой  другой  человек.  -  Правитель
заколебался. - Аммар, я думаю, что джадиты этим летом  двинутся  на  юг.
Мой брат все еще находится у Язира ибн  Карифа,  в  пустыне.  Нам  стало
известно, что они строят корабли. В  Абенивине.  И  я  не  знаю,  каковы
намерения эмира Бадира.
   - Поэтому ты попытался убить мальчиков?  Альмалик  замигал.  Это  был
нечестный выпад, но он был умным  человеком  и  сыном  своего  отца.  Он
сказал:
   - Значит, тех двоих убили не во время ссоры в таверне? Я так и думал.
- Альмалик пожал плечами. - Разве я первый  из  правителей  Аль-Рассана,
который пытается укрепить свое положение, разделавшись с братьями? Разве
не ты учил меня истории, Аммар?
   Ибн Хайран улыбнулся.
   - Разве я тебя критикую?
   Альмалик внезапно покраснел.
   - Но ты их остановил. Ты спас мальчиков. Сыновей Забиры.
   - Это сделали  другие.  Моя  роль  была  незначительной.  Я  здесь  в
изгнании, Альмалик, ты помнишь? Я подписал контракт в Рагозе и  выполнял
его.
   - С моими врагами!  -  Теперь  это  был  голос  юноши,  самообладание
которого ускользало, и слова мальчишки.
   Ибн Хайран почувствовал, как в него вонзилось мягкое острие. Он  знал
эту сторону Альмалика. Правителя Альмалика. Он сказал:
   - Кажется, мы живем в мире, где  границы  все  время  смещаются.  Тем
труднее человеку поступать правильно.
   - Аммар, нет. Твое место в Картаде. Ты всегда служил Картаде, отдавал
ей все силы. - Он заколебался, потом поставил бокал и сказал:
   - Ты убил халифа ради моего отца, не можешь ли ты хотя  бы  вернуться
домой ради меня?
   Кажется, с пониманием  очень  часто  приходит  печаль.  Этот  человек
по-прежнему равнялся на покойного, как и тогда, когда его отец был  жив.
Возможно, он будет поступать так всю свою жизнь,  короткую  или  долгую.
Проверять. Сравнивать величину любви. Требовать, чтобы его любили так же
сильно и даже сильнее.
   Ибн Хайран впервые задал себе вопрос: как юный правитель  среагировал
бы на тот плач, который Аммар написал в честь его отца? "Где  собираются
ныне прочие звери помельче..." И одновременно  он  осознал,  что  Забира
была права: "Малик не оставит в  живых  наложницу,  которая  любила  его
отца".
   - Не знаю, - ответил он на вопрос. - Я не знаю, где теперь мое место.
   Но где-то внутри него, не  успел  он  еще  договорить,  чей-то  голос
произнес: "Это ложь, хотя когда-то это  могло  быть  правдой.  Появилось
нечто новое. Мир может меняться, и ты тоже.  И  мир  изменился".  В  его
голове, как ни удивительно,  звучало  ее  имя,  словно  его  вызванивали
колокола. Он даже на мгновение удивился, почему  никто  в  этой  комнате
этого не замечает.
   Он продолжал, стараясь сосредоточиться:
   - Следует ли мне понимать, что твой визит  имеет  целью  сообщить  об
отмене моей ссылки и о приглашении вернуться на свой пост?
   Он облек эти мысли в нарочито  официальную  форму,  чтобы  увести  их
обоих подальше от того опасного места, где они оказались  после  вопроса
правителя! "Не можешь ли ты вернуться домой ради меня?"
   Молодой правитель открыл и закрыл рот. В его глазах загорелась обида.
Он чопорно ответил:
   - Можешь понимать так.
   - Какой именно пост?
   Он снова заколебался.  Альмалик  не  был  готов  к  переговорам.  Это
прекрасно. Аммар тоже не был готов ко всему этому.
   - Первым советником Картады. Разумеется. Ибн Хайран кивнул.
   - И ты официально назначил своего преемника, до вступления в  брак  и
появления законных наследников? - Эта мысль - чудовищная мысль! - пришла
ему в голову только сейчас.
   Один из мувардийцев у камина шевельнулся.  Ибн  Хайран  повернулся  и
посмотрел на него. На этот раз этот человек не отвел взгляда, черного от
ненависти. Аммар приветливо улыбнулся и медленно отпил из своего бокала,
тоже не отводя глаз.
   Альмалик Второй тихо спросил:
   - Это твое условие, Аммар? Это мудро?
   Конечно, это не было мудрым. Это было чистым безумием.
   - Сомневаюсь, - беспечно ответил ибн Хайран. - Оставь это про  запас.
Ты уже начал переговоры о браке?
   - Да, мы получили кое-какие предложения, - Альмалик говорил смущенным
тоном.
   - Лучше тебе поскорее принять одно  из  них.  Убивать  детей  не  так
полезно, как зачинать их. Что ты предпринял в отношении Вальедо?
   Правитель снова взял свой бокал и осушил его, потом ответил:
   - Я получаю бесполезные советы, Аммар. Они ломают  руки  в  отчаянии.
Они советуют удвоить париас, потом отсрочить выплату,  потом  отказаться
платить! Я принял собственные меры, чтобы взбудоражить Руанду и... у нас
там есть человек, помнишь его?
   - Центуро д'Арроза. Твой отец купил его много  лет  назад.  И  что  с
ним?
   - Я дал ему  указания  сделать  кое-что,  чтобы  вызвать  смертельную
вражду между Руэндой и Вальедо. Ты  знаешь,  что  они  все  должны  были
собраться вместе этой весной. Возможно, они уже встретились.
   Ибн Хайран задумчиво сказал:
   - Король Рамиро и без поддержки брата представляет для тебя угрозу.
   - Да, но что, если заставить его выступить против Руэнды, а не против
меня? - У Альмалика  на  лице  появилось  выражение  школьника,  который
думает, что он сдал экзамен.
   - Что ты сделал?
   Правитель Альмалик улыбнулся.
   - Этот вопрос задает мой верный советник?
   Через секунду ибн Хайран улыбнулся в ответ.
   - Вполне справедливо. Тогда что насчет самой Фезаны?
   Оборона?
   - Стараемся, как можем. Запасов продовольствия на полгода.  Некоторые
стены отремонтировали, хотя  денег  мало,  как  тебе  известно.  Военное
пополнение разместили в новом крыле замка. Я разрешил  ваджи  возбуждать
народный гнев против киндатов.
   Аммар почувствовал холод, словно порыв ветра ворвался в комнату.  Это
слушала женщина, стоящая на балконе.
   - Зачем? - спросил он очень тихо. Альмалик пожал плечами.
   - Мой  отец  обычно  поступал  так  же.  Ваджи  нужно  ублажать.  Они
вдохновляют народ. Во время осады это будет важно. А если они  и  правда
выгонят некоторых киндатов из города или убьют несколько человек,  будет
легче выдержать осаду. Мне это кажется очевидным.
   Ибн Хайран ничего не сказал.  Правитель  Картады  посмотрел  на  него
пристально, с подозрением.
   - Мне доложили, что ты в День Крепостного Рва проводил время с  одной
женщиной-лекарем. Из киндатов. На то была причина?
   Кажется, ответы на  самые  трудные  вопросы  жизни  появляются  самым
неожиданным путем. Странным образом этот  холодный,  прищуренный  взгляд
принес ибн Хайрану облегчение. И напомнил о том, почему  он  никогда  не
мог по-настоящему полюбить того мальчика, который стал теперь  мужчиной,
несмотря на множество доводов "за".
   -  Ты  следил  за  моими  перемещениями?  Правитель  Картады  остался
невозмутимым.
   - Это ты научил меня, что любая информация полезна. Я  хотел  вернуть
тебя. И искал способ добиться этого.
   - И шпионить за мной показалось тебе хорошим способом заручиться моей
добровольной помощью?
   - Помощь, - ответил правитель Картады, - может быть оказана по многим
причинам и во многих видах. Я мог бы сохранить  это  в  тайне  от  тебя,
Аммар. Но не сделал этого. Я здесь, в  Рагозе,  доверился  тебе.  Теперь
твоя очередь: так была причина?
   Ибн Хайран фыркнул.
   - Хотел ли я переспать с ней, хочешь ты  спросить?  Брось,  Малик.  Я
пошел к ней, потому что она лечила одного человека, приглашенного на  ту
церемонию. Человека, который  сказал,  что  слишком  болен  и  не  может
прийти. Я понятия не имел, кто она, и узнал об этом  только  потом.  Она
случайно оказалась дочерью Исхака бен Йонаннона. Тебе это уже  известно.
Это тебе о чем-нибудь говорит?
   Альмалик кивнул головой.
   - Лекаря моего  отца.  Я  его  помню.  Его  ослепили,  когда  родился
последний ребенок Забиры.
   - И отрезали ему язык. Правитель еще раз пожал плечами.
   - Нам надо было ублажить ваджи, не так ли? По крайней мере, заставить
их  не  проповедовать  против  нас  на   улицах.   Они   хотели,   чтобы
лекарь-киндат умер. Тогда отец меня удивил,  как  я  помню.  -  Альмалик
вдруг развел руками. - Аммар, я пришел к тебе без оружия. Мне  не  нужно
никакого оружия. Я хочу, ч