я шаро-молниями, знаешь?
     - Подумаешь! - с презрением сказала Юля. - В тебя-то он точно не попадет.
     - Мне бы твою уверенность, - проворчал Вадим.
     Однако спорить не стал - тем более она снова прижалась к его спине и стало чертовски трудно отделять девочку от себя. Вот и еще девиз: "Не прислоняйся!"
     - Такой вопрос: к чему Шершням живые серки? - сказал Вадим. - Насколько знаю, "химия" исходит от Роя, а серки - конечный продукт этой гадости. Выходит, их специально готовили под некую задачку, пока нам не ведомую?
     - Ничего себе - продукт! Вправду, что ль, их пускают на мясо?
     Теперь Юля подумала об этом всерьез, и Вадим ощутил ее отвращение. Кажется, она даже слегка пожалела своего недавнего обидчика: как известно, "волкодав прав, а людоед - нет". Впрочем, хари в крови у обоих.
     - Тогда проще было бы серков отстреливать, - возразил Вадим. - Видимо, их все же приручают - только как? - Он покачал головой: - Представляешь боевичка: в пару центнеров весом, с силой и реакцией гориллы, по ноздри заправленного боевыми рефлексами!
     Вадим оглянулся на четкий след двуколесника, жалея, что тот не способен летать подобно "ворону", - фиг бы тогда его страшили Шершни! На самой периферии мысле-облака Вадим еще ощущал их, по-прежнему занятых отловом серков, но, видимо, уже последней пары. Упрямцы засели в одном из брошенных домов и выжидали момент, чтобы сигануть на черную кабину вертушки, - действительно они не боялись ничего. И Шершни, похоже, сменили тактику, выцеливая в окнах мелькания серков, чтобы всадить в них что-то усыпляющее - иголки, что ли?
     Судя по всему, охота затягивалась, и это было Вадиму на руку, укрепляя надежду, что нестихающая метель, сквозь которую они уносились, все-таки затушит их полыхающие в инфрасвете следы. На сегодня уже хватит приключений - с Вадима и тем более с Юльки. А устраивать гонки между колесником и вертушкой, да еще с односторонней пальбой (про запасенный в бардачке огнестрел он старался не думать), - на любителя. Конечно, попасть в Вадима непросто, как и загнать в глухой тупик: такой водила не многим по зубам, - но кто знает, не запасено ли у Шершней еще сюрпризов?
     Своим тепловидением Вадим углядел впереди два крупных пятна, наплывавших по стиснутой заборами дороге, и поспешно перенацелил мысле-облако на новые объекты. Ими оказались колесники блюстителей - в каждом по паре. Катили они навстречу не спеша, зато в боевом строю, будто затеяли перехват. Да еще растопырили над самым асфальтом заточенные серпы, перегородив все шоссе. Сдурели они, что ли? - удивился Вадим. Раньше на крутарей без повода не наезжали, а уж тем более не пытались подсечь шины. С чего блюстов обуяло служебное рвение? Вот когда вправду нужны - поищи их!..
     Машины неотвратимо сближались - заворачивать было некуда, тормозить глупо, таранить еще глупей: колесники у блюстителей много массивней, хотя поплоше. Вдобавок эта легальная банда нравилась Вадиму ничуть не больше Шершней. А посему вперед и прямо по центру, не страшась!..
     - Ну-ка держись, - предупредил он Юлю. - Идем на прорыв.
     Мощным рывком Вадим вздернул колесник на дыбы (благо багажник утяжелен), пропуская встречные машины с боков. Опустившись, ударил передним колесом по серпам, сминая их вниз, затем попытался подбросить заднее колесо - хотя бы слегка. На крутом крене блюстительские колесники вильнули к центру, будто нацелились протаранить наглеца, но тот уже вырвался из западни - впритирку, со скрежетом и протяжным визгом, - и машины врезались друг в друга. Затем разлетелись и на боках закружили по дороге, от стены к стене, вспахивая серпами асфальт. А Вадим, даже не снижая хода, покатил себе дальше, между уводящими в снежную пелену заборами, - практически без потерь, если не считать царапин на багажнике. Еще один его финт увенчался успехом - так и зарваться недолго. Сколько нахалюг на этом погорело!..
     - Всего-то? - с пренебрежением спросила Юля. - А я уж изготовилась к протяжному и сладостному визгу.
     - Не навизжалась еще?
     Вадим оглянулся назад. Шершней уже не было слышно, зато блюсты бушевали вовсю. Впрочем, без особой причины: их даже не расшибло всерьез, ни одного из четырех. А не мешало б, наверно, - в другой раз поостерегутся задевать крутарей. Вадим хмыкнул без веселости: хорошо жить в стае, да не все умеют. В любом случае блюсты помогли замести следы - хоть какая-то польза.

3. Раз-молвка, два-молвка...

     Коридор наконец кончился, стены раздвинулись. И Вадим обнаружил себя в знакомом районе, хотя ехал, в общем, наобум - лишь бы подальше от облавы. Похоже, этот путь он тоже выбрал по наитию, ибо здесь помещалось ближайшее из его укрытий - подпольный билдерский храм.
     Попетляв по заснеженным переулкам, вокруг старинных домов, сращенных торцами или заборчиками и постепенно проседающих в землю, они скатились по узкой лесенке в темный подвал и меж невидимых для заурядов колонн проехали к знакомой двери. Здесь Вадим выключил натруженный мотор, сияющий инфрасветом, точно тепловая люстра, и выбрался из колесника, с неохотой отстраняясь от тела Юли, полыхавшего не хуже мотора.
     - Ужель мы здесь кому-то сдались? - поинтересовалась она, слепо крутя головой. - Грамодяне, прымайте сводну команду!
     - Хорошо быть ветераном, - откликнулся Вадим. - За годы узнаешь многие секреты, даже если не числишься в жрецах.
     Наклонившись, он извлек ключ из-под неприметного камня, одного из многих на захламленном полу, и отпер дверь - столь же невзрачную и по виду хилую, однако подкрепленную слоем стали. Затем распахнул багажник и с натугой взвалил спеленатого зверя на плечи, сторожась его клыков и когтей. Впрочем, тот даже не заворчал, будто его свирепость пошла на спад. И Юля мужественно помалкивала, только напряженно прислушивалась к шорохам.
     - Прошу, сударыня, - позвал Вадим, включив на входе свет. - Только не спешите уж слишком, поберегите ножки. Такие жалко сбивать.
     - Любые жалко, - возразила девочка, - если свои.
     И на цыпочках вступила внутрь, завернутая в драное одеяло, словно в тогу. Но в следующую секунду Юля спустила его до локтей - в зале оказалось на удивление тепло. Раскочегаренный почитателями, местный бойлер согревал помещения круглые сутки, а где-то наверняка хранились запасы горячей воды, дожидаясь утренней службы.
     Протопав в угол зала, Вадим свалил груз на сложенные маты и только теперь смог разглядеть перехваченную у Шершней добычу. Серк оставался по-звериному насторожен, однако прежнее буйство в нем утихло, и на Вадима он поглядывал без особенной злобы, будто обостренным чутьем не улавливал в пленителе угрозы. Черт знает его, этого серка, - кажется, он пялился на Вадима даже с ожиданием. И что ему требовалось теперь: сырое мясо, чаша с кровью, самка... может, бог? Что за чушь!
     - А ведь он красив, - заметил Вадим, - для тех, кто понимает. Смотри, какой!
     И вправду, в развитии плоти серк, кажется, достиг отмеренного природой предела, за которым кончается человек. Огромный его костяк поражал соразмерностью; рельефные массивы мышц, увитые четким узором вен, походили на полированные валуны; натянутая матовая кожа - на тонированный мрамор.
     Даже лицо оказалась молодым, безупречно правильным, прекрасной и мощной лепки. И пахло от, него, даже "пыхало", непоколебимым абсолютным здоровьем. А еще - сутью могучего самца, на которую безотказно откликалась любая самка.
     Но самое замечательное, что при всем том серк вовсе не поглупел. Наоборот: успокоясь, его мозг функционировал как часы, отменно решая свои нынешние звериные задачи.
     - По крайней мере, это не тот, который за тебя подержался, - сообщил Вадим девочке. - Уже легче, да?
     Хотя и тот, кто был на очереди вторым, добавил он мысленно. Но про это Юле лучше не знать, иначе не сумеет снизойти. Конечно, приручать можно даже людоедов, но уж не тех, что питались твоими родными.
     Вадим присел рядом со зверем на корточки, разглядывая свисающий с массивного плеча предмет, смахивающий на разбухший и облепленный вычурными наростами пластиковый брандспойт. Из его горла, видимо, и выплеснулась эта прорва тонких жгутов, за мгновение превратившая грозного серка в беспомощный тюк. Вадим даже повертел штуковину в руках - с предельной осторожностью, чтобы случайно не выпустить зверя на волю: не настолько тот присмирел.
     - И долго ждать, пока он обретет человечий облик? - с нетерпением осведомилась Юля. - Может, к нему даже вернется речь?
     - Поговорить с ним можно прямо сейчас, - откликнулся Вадим. - Только что он расскажет - свою биографию? Она больше не играет роли.
     - А что играет?
     - Он зверь, Юля, - негромко сказал Вадим. - И с этим ничего не поделать. У него больше нет бога внутри. Но для наружного еще осталась лазейка, и сейчас важно, кто даст ему этого бога - Шершни или мы.
     - Мы? - испуганно спросила девочка. - Что ли, серьезно?
     - Ты, - с ухмылкой уточнил Вадим. - Он из женопоклонников.
     - Совсем здорово! А где я возьму бога, ты подумал?
     - Поройся в себе, - предложил он, - авось сыщешь. Теперь от тебя зависит не только собственная благодать. Ты же добрая, Юля! И всегда мечтала заиметь персонального зверя, почитающего тебя за богиню. А чем плох этот - слишком умен, да? Слишком опасен? Тем почетнее им повелевать, и тем нужней ему якорь на стороне, чтоб было кому сдерживать его дикость!..
     - А сам чего ж? Твой якорь втрое против моего - по массе.
     - Я не умею повелевать, - объяснил Вадим, - в меня это не заложено. Во-вторых, тебя он вознесет куда выше, я чувствую. В-третьих, я-то сумею за себя постоять, а вот тебе не помешает второе тело - уж этот разорвет за тебя любого!
     - Ну хорошо, а что для этого требуется? - спросила девочка. - Не стану ж я кормить его грудью!..
     - Пока просто посиди рядом. Малыш еще не созрел. Только не касайся тросомета - боже тебя упаси!
     - По-моему, он перезреет скоро, - пробурчала Юля, однако послушно подсела к серку, с опаской поглядывая то на него, то на Вадима, удалявшегося от обжитого угла к зеркальной стене. - Лишь бы свалился не на меня.
     По центру стены мостился старенький телефон, служивший для экстренной связи со жрецами. По совместительству он исполнял роль номерного замка: вполне нетривиальное решение и достаточно надежное - если б не острое зрение Вадима. Как бы часто жрецы ни меняли здешний пароль, протирать кнопки перед уходом они не додумались. Потребовалось лишь разглядеть, на каких кнопках осталось меньше пыли, и перебрать с дюжину вариантов. Затем створки разъехались, и - не без трепета - Вадим впервые шагнул в билдерское Зазеркалье.
     - Эй, а про меня не забыл? - позвала сзади Юля. - Могу я на минуту оставить эту гориллку без присмотра?
     - Ладно, двигай сюда, - разрешил он. Зашуршало сбрасываемое одеяло, и топот голых пяток возвестил приближение девочки. Нырнув в проем, она тотчас обхватила руку Вадима, прижавшись к ней грудью, и с любопытством оглядела священную комнату, где жрецы, по их словам, предавались медитации и раздумьям. Было здесь довольно неряшливо, даже со стола не удосужились убрать: огрызки, пятна, крошки, пара бутылок, благоухающих медовухой, - хотя от подопечных требовали идеального порядка, а полы в залах скоблили через день сами же билдеры. Все-таки в закрытости есть свои минусы: даже уборщицу не пригласишь!..
     - Так и пойдем? - спросил Вадим, оглянувшись на девочку.
     - Ага, - радостно подтвердила она. - Ты мне не мешаешь.
     Усмехнувшись, он повлек Юлю в глубину комнаты, к упрятанному в стене шкафчику, запертому с избыточной основательностью. Немного повозившись, открыл его, пробежался взглядом по полкам. Вадим и сам не слишком представлял, чего тут ищет, однако почти сразу наткнулся на странность. - А вот про это я не знал, - сказал он, снимая с полки пузатый тюбик и аккуратно отщелкивая крышку. - Видишь?
     - Чего это?
     - "Химия", - ответил Вадим. - Та самая, пресловутая! Просто втирается в мышцы для преимущественного роста, а прочее прилагается, включая неизбежное озверение. Ай да жрецы, и они не устояли перед соблазном!.. Или на них надавили Шершни? То-то в последнее время стало тяжелее дышать - даже здесь. Правда, мне-то жрецы не предлагали: все ж хватило ума.
     Брезгливо, однако с дотошностью он обыскал остальные полки, оставляя в памяти зарубки, и так же аккуратно закрыл шкаф, впрочем, прихватив тюбик с собой - как улику. Затем с Юлей под руку прогулялся по здешним закуткам, довершая осмотр. Составив мнение, направился в ванную, не забывая сквозь стену присматривать за неподвижным, но отнюдь не дремлющим серком: зреть тому, не перезреть.
     Ванная оказалась в Зазеркалье единственным местом, вызвавшим у Вадима благоговение. Впрочем, он всегда относился к ванным с пиететом, ибо там властвовали нагота и чистота, - а здешняя была лучше многих, с несколькими водными режимами и компьютерной регулировкой температуры. Уж не тут ли отправляли билдерские жрецы свои загадочные обряды?
     Как следует отдраив обширное эмалированное корыто, оплетенное многими трубами, словно венами, Вадим на полную раскрутил медные краны, и в днище с шумом ударила обильная струя, толщиной с запястье, рассыпая вокруг горячие брызги. Сейчас же Юлька отлепилась от его руки и привольно разбросалась на бурлящем мелководье, стеная от наслаждения, - благо снимать ей было нечего. Судя по размерам ванны, жрецы устраивали здесь групповые омовения и даже могли приглашать девочек - из числа особо доверенных. Но тогда в Зазеркалье должен быть предусмотрен второй вход, и забывать об этом не стоило. В конце концов, отчего жрецам не поиметь с секты личную выгоду?
     Да, но вот "химия" - это уже перебор, господа, такое прощать нельзя!
     - Если этот зверь - мой... - внезапно заговорила Юля.
     - Ну?
     - ...наверно, для начала его следует отмыть?
     - Юля, это ведь не игрушка, не собачка - это хищник!
     - А в чем разница? - заупрямилась девочка. - Раз уж я для него богиня, то он для меня - кто?
     - Твое право, - неожиданно согласился Вадим. - Дерзай.
     Вернувшись в зал, он накрепко стянул запястья и щиколотки серка обычными веревками и только затем снова взгромоздил на себя. Доставив к Юле, осторожно сгрузил в ванну. Потом туда же забрался сам и принялся методично прощупывать тросомет - пока под пальцами что-то не поддалось и жгуты с коротким шипом не втянулись обратно, наконец отпустив добычу. Но и тогда серк не шелохнулся, хотя вполне мог распрямиться. А девочка, встав на колени рядом, уже поливала его из душевого раструба, одной рукой с трудом удерживая дергающийся шланг, а другой зажав шершавую губку, которой она шуровала по напружиненным литым глыбам с такой непринужденностью, будто драила личное авто.
     Дымящимися мутными струями с исполина стекала грязь, накопленная за часы ночного буйства, с клокотаньем низвергалась по стоку. Сложение у него и вправду было на зависть - вплоть до кончиков пальцев и формы ногтей, словно у античной скульптуры; а юным серк оказался даже сверх ожидания: вряд ли старше семнадцати. Похоже, мальчик погнался за большой силой - чего не натворишь по малолетству!.. Все к лучшему: щенки лучше поддаются приручению, даром что вымахивают с матерых самцов. И к Юльке серк куда ближе - не то что некие "старпесы", которых и поминать к ночи не стоит. Уж этому юнцу она вряд ли покажется подростком - скорее полноправной девицей, только что не в совершенных годах.
     Неизбалованный ласкою серк слабо лучился - если не благодушием, то удовольствием, будто его впервые гладили по шерстке. Но вот надолго ль хватит его миролюбия - пока не возжаждет чего покруче? А ведь если малец раздухарится, совладать с ним будет непросто, даже со связанным. Так не поторопились ли мы отпускать вожжи? И все-таки: "как он красив, как он хорош - он на меня чуть-чуть похож!"
     Увлекшись, Юля принялась расчесывать перепутанные патлы серка здоровенным гребнем, будто специально припасенным вблизи корыта. Кажется, как и Вадим, она ощутила вкус к бескорыстному обхаживанию чужого тела - конечно, молодого, красивого и непременно иного пола. Было в этом нечто от скульпторских потуг, но угодить в Пигмалионы тут намного проще.
     Он зверь! - напомнил Вадим себе. Великолепный, совершенный, башковитый, но зверь. С предельно суженным кругом подобия, включающим очень немногих - может, и никого. Надо исходить из этого.
     - Слышала такой термин: "опускать"? - сказал Вадим. - Насколько понимаю, примерно так с серками и поступают. Только тут не обходится вульгарным унижением - серков действительно под себя подминают, как ни странно, и внедряются в них намертво!
     - Трахают, что ли? - простодушно спросила Юля.
     - Откуда мне знать? - пожал он плечами. - Гадать можно всяко, а как проверишь? Не через тебя же его пропускать?
     - Подумаешь, сложность! - фыркнула девочка, с почтением покосясь на восставший жезл исполина. - Одним больше!.. Почему не попробовать? - И ехидно добавила: - Конечно, если тебе все равно.
     - Проблема в следующем, - объяснил Вадим. - Если ты его в себя пустишь, он посчитает тебя добычей, в лучшем случае - подругой, самкой, продолжательницей рода. Но вовсе не богиней, как задумано. А вот как тебе внедриться в него? Анатомически сие не предусмотрено.
     Досадливо Юля повела плечиком: мол, "догадайся сам", - напоследок намылила серка еще раз и тут же схлестала с него всю пену, являя на свет телеса, сияющие чистотой и упругостью. Обращалась с юнцом она без опаски, совершенно забыв свои недавние страхи либо полагаясь на защиту Вадима. Тоже к лучшему, подумал он. Зверь не должен чувствовать в укротителе боязнь, иначе снова может включиться свирепость.
     Ополоснув ванну, девочка закупорила сток широкой пробкой, затем, словно по наитию, переключила струю на третий режим, для которого, собственно, и требовался такой сумасшедший напор. Вода принялась фонтанировать из многих дырчатых дисков в бортах, стремительно заполняя ритуальную ванну.
     - Смотри-ка, морская соль! - обрадовалась Юлька, снимая с полки пакетик, и посулила зловеще: - Ща вам устрою!
     Океанская среда, именно! - внезапно осенило Вадима. Колыбель жизни на Земле, первородный аналог крови. Вот что нас объединит. Ай да жрецы!..
     Протянув руку к пульту, он с точностью до десятых установил температуру и притушил свет, сколько возможно. А Юлю предупредил:
     - Не переусердствуй, хватит пакета. Здесь все отмерено.
     - Что-то придумал? - догадалась она, словно читая с его лица. - Блеск!
     - Во всяком случае, попытаться стоит. Только...
     - Что?
     - Придется его развязать.
     - Что ж, давай, - без восторга поддержала девочка. - Похоже, он стал другим - "совсем чистым".
     - Что мне в тебе нравится: не боишься пробовать, - похвалил Вадим. - А то знаешь, как у некоторых творцов: ежели нет гарантии, что разродишься шедевром, - значит, и браться не стоит. Бедняги настолько боятся неудач, что сами делают себя неудачниками... Но учти, - продолжал он, - последствия я представляю не слишком. Наверняка ты обретешь многое - даже и то, что вряд ли хотела, - но кое-чем придется поделиться.
     - Ответственности бежишь? - усмехнулась Юля. - Все вы, добрячки!.. Наверно, и от девственниц шарахаешься?
     - Уж лучше превратить девицу в женщину, чем...
     - Во что?
     - В ведьму.
     - Даже так? - удивилась она, затем решительно тряхнула головой: - Ладно, согласная я - причем на все. Расписку дать или хватит слова?
     - Сейчас это и опасно, понимаешь? Я не уверен, что даже сия зверюга сумеет тебя защитить.
     - А-а, все равно пропадать! - через силу девочка хмыкнула, видимо, вспомнив "папеньку". - Ну, чего задумал?
     - Ты станешь его повелительницей, станешь!.. Но одной тебе серка не удержать: корневая система слабовата - от его силы пойдешь вразнос. И унесет тебя в такие дали!.. Нужен триумвират, триединство - вот тогда нас не свернуть.
     - И втроем мы сольемся в экстазе, - подхватила девочка. - Ты гений, Вадичек!
     - Всего лишь подражатель, - скромно признался он. - Я уже пр