коленями бедра. Ее близость не будоражила Вадима, как недавние касания Алисы, обжигавшие космической стужей. От Киры, наоборот, веяло теплом, и это было удовольствием иного порядка, почти мистическим. Последняя стариковская услада: прикорнуть на персях юной девы, понежиться вблизи горячих кровяных потоков.
     - Ну, - предупредил Вадим, - готовься к худшему.
     - К самому?
     - Вообще, рисковые эксперименты лучше проводить в одиночку, - сказал он. - Однако сейчас требуется свидетель - вдруг у меня поехала крыша?
     - А что здесь опасного?
     - Может, и ничего, - пожал плечами Вадим. - Если б я всерьез чего-нибудь страшился, сперва выставил бы отсюда тебя и Тима.
     - А чего Тим? - вдруг отозвался тот, поднимая голову. - "Чуть что - сразу Косой, Косой!.."
     - Спи, страдалец, - посоветовал Вадим. - Помнишь же: "гробиться лучше во сне".
     - "Лучше, конечно, не гробиться", - подхватил Тим. - Собственно, из-за чего шум?
     - Да вот, наш умник полагает, будто тивишники передерутся, стоит их поставить носом к носу, - ответила Кира. - Или что они сработают вроде атомной бомбы, превысив критическую массу.
     - Между прочим, напрасно зубоскалишь! - заметил спец, поворачиваясь на бок и прижимаясь пузиком к ее оттопыренному заду. - Вадичек редко ошибается, если уж с чем выходит на люди. Он у нас - интуитивист!
     - Сейчас ты объявишь: "а ручки - вот они!" - фыркнула девушка. - Эй, нахаленок, не пристраивайся, слышишь?
     - Холодно же, - пробурчал Тим, нехотя сдвигаясь. - Ну, чего там?
     - Сейчас кэ-эк шандарахнет! - посулил Вадим, включая тивишники.
     И ничего не случилось - в первую секунду. Только сам Вадим ощутил, как в пространстве между экранами будто вскипел воздух, наливаясь нездешней сутью. Потом раздался протяжный всхлип, и со всех сторон к экранам устремились воздушные потоки, взметая пыль и мусор. А затем отовсюду: от батарей, от розеток, из окон, даже из стен (от арматуры?) - туда выплеснулись огненные струйки, охватив комнату сияющей сетью. К счастью, ни одна из них не зацепила троицу, съ„жившуюся на постели. Впрочем, дело было не столько в везении, сколько в мысле-облаке Вадима, накрывшем всех троих защитным куполом. Конечно, мощи его оболочки далеко было до прочности экранов, однако отклонить разряды она сумела. Растем-с!..
     Внезапно в оконной раме лопнули, словно взорвавшись, последние стекла, брызнув в комнату колючим залпом. И снова людей защитило облако, отразив летящие осколки. Вот на пули б его не хватило... или на мечи.
     - Ч-черт, - растерянно выдохнул Тим, сжимаясь вокруг Киры колечком. И на сей раз девушка не возразила, но сама прижалась плотнее к Вадиму, положив подбородок ему на плечо. Трогательное единение перед лицом... собственно, чьим?
     - "То ли чудится мне, то ли кажется", - произнес Вадим раздумчиво. - Или все же не чудится?
     - Чтоб тебе всю жизнь так чудилось! - огрызнулся Тим. - Ты чего тут устроил?
     - Кира, как? - спросил Вадим. - Ты у нас самая выдержанная, веришь только глазам.
     - А если сунуть туда руку? - предложила та.
     - Или ногу, - добавил Тим. - Или попу... Ребята, вы чего?
     Между тускнеющими экранами, словно в камере, разрастался огненный шар, заливая комнату мертвенным светом. Ничего себе лампочка! - подумал Вадим. Покруче "ильичевской" будет. И та обошлась дорого, а чего ждать от этой?
     - Ладно, теперь тихо! - предупредил он. - Медитировать буду.
     Опасливо Вадим протянулся мысле-облаком к "лампе", пытаясь просочиться мимо нее в открывшийся проход и уже ощущая за ним множество сознаний - так близко, рядом!..
     И тут шар взорвался, точно вакуумная бомба, ибо Вадима швырнуло лицом к столу, - и теперь его не защитила магическая оболочка. Все же он успел спружинить руками, а Кира удержалась у него на спине, стиснув, словно обручами. Зато Тим обрушился с кровати и покорно закатился под стол. Тивишники судорожно скакнули друг к другу, смыкаясь сумеречными провалами перед самым лицом Вадима. Но за миг до встречи снова возникли экраны, и столкнулись уже они, устроив второй взрыв.
     - Шандарахнуло, - удовлетворенно заметил Вадим. - Я ж обещал?
     - Ты обещал, что опасно не будет! - вылез с претензиями Тим, потирая ушибленную ягодицу. - Подрывник хренов!
     - Тут я ошибся, - кротко признал Вадим. - Так ведь никто и не пострадал?! Давайте уж досыпать, сколько осталось.

ГЛАВА 3

СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ

1. Выставка пород

     - Давай, давай, Тим, поворачивайся! - подстегнул Вадим. - Нынче будет трудный день - не то что давеча.
     - Куда спешить-то? - расслабленно возразил тот, жмурясь на проливающиеся сквозь шторы теплые лучи. - Я должен принять ванну, выпить чашечку кофе, - на звуке "ф" он даже присвистнул, - переодеться.
     - "В морге тебя переоденут", - в тон ему сказал Вадим. - Хватит Гайдаевских мотивов: Кира все равно не оценит! Это мы, старпесы, о них еще помним.
     - А что такое "старпесы"? - поинтересовался Тим.
     - Старые песочницы.
     - А-а... Это греет.
     В дверях спальни возникла Кира - в кружевном фартучке на голое тело, словно булгаковская Гелла, и в детских сандалиях взамен тапок. Никогда Вадим не любил униформ, но против такой и он бы не возражал.
     - Сеньоры чайку не желают? - осведомилась она, изящно прислонясь к косяку. - Как понимаю, с кофе тут напряженка, не говоря про бекон с яйцами.
     - Вот о таком я мечтал всю жизнь! - объявил Тим, восторженно ее озирая. - Можно даже без чая. Что до яиц... н-да.
     Бочком он стал выбираться из постели, при свете снова застеснявшись своей наготы.
     - Обживайся, женщина, обживайся, - сварливо добавил Вадим. - На кухне тебе самое место!
     - Ты забыл про постель... Значит, вам чаю?
     - А другого ничего нет, извини.
     С достоинством Кира развернулась - сзади ее наряд впечатлял еще больше, что было подмечено классиком. А может, и читала, подумал Вадим кто знает? Или видела - одну из экранизаций. Как же пропустить такой эпизод!
     - Да, - разглядывая себя в зеркале, заметил Тим, - с возрастом волос на теле становится все больше, а вот на голове - меньше. Сползают, что ли?
     - Матереешь, - откликнулся Вадим. - Готовишься к трудной зиме.
     - "Зиме" - в переносном смысле? - уточнил Тим и вздохнул: - Старость, старость... Скоро и на женщин у меня будет подниматься только шерсть. Биноклем, что ли, обзавестись?
     - Домкратом, - сказал Вадим, прислушиваясь к себе. Отчего-то на душе было скверно - отчего? Себя он знал: без причины расстраиваться не станет. Только причину не сразу сыщешь - тем более иной раз она таится в будущем, опережая собственное следствие. И к чему готовиться теперь? К засаде прямо на дому?
     В общагской квартирке Вадима действительно поджидали, однако никакие не Шершни, а вполне легальные сыскари, знакомые по недавней заварушке у соседей. Немудреное его имущество, судя по всему, они уже перетрясли и теперь от нечего делать глазели по тивишнику утреннюю программу, в точности повторявшую вечернюю. Мысленно Вадим поздравил себя, что не поленился самое предосудительное перетащить на новую базу.
     - Бог в помощь, парни, - сказал он, озирая комнату в поисках Жофрея. - Я не помешал? А то ведь могу зайти и позже.
     - Юморист, да? - проворчал старший сыскарь, упитанный и низкорослый, с покатыми округлыми плечами и выпирающим животом. - Умный очень? Позже он зайдет - щас!
     - А котяра твой сбежал, ага, - сообщил второй, высокий и худощавый, однако похожий на первого, точно младший брат. - Фр-р-р в окно, потом на дерево - только и видели!.. Нарушаем помаленьку, брат жилец?
     - Какой котяра? - преувеличенно удивился Вадим. - Наверно, в окно и забрался - пока меня не было.
     - Может, и окно сам открыл? - поинтересовался молодой. - Тоже, видно, умник - в хозяина.
     - А вот насчет окон указа не было, - возразил Вадим. - Ненаказуемо.
     - Еще и грамотный, - заметил старший. - Во жильцы пошли - лучше нас права знают, так и шпарят!..
     - За знаниями, что ли, пришли? Так это надолго.
     - Грамотный, точно, - гля!.. Ну, тебе щас роги обломают, готовься.
     - Уж не вы ли?
     - Зачем мы, - вступил младший, - расследователь! Он тоже ба-а-альшой любитель языки чесать. Вот ему пой чего хочешь.
     Вадим насторожился, теперь забеспокоившись всерьез.
     - А в чем, собственно, дело? - спросил он. - Что-нибудь стряслось?
     - Стряслось, вот именно, - усмехаясь, подтвердил сыскарь. - Еще как!.. Подружку твою замочили - до сих пор по частям собирают. Уж не ты ль постарался, умник?
     - Кого? - выдавил Вадим сквозь сведенное горло. - Имя - как?
     - Конечно, у тебя их девать некуда - первых-то городских краль!
     - Алиса?
     - Ну! - обрадовался молодой. - А я уж думал, как с котом будет: "первый раз слышу". Весь город ее знает, а ты вроде и тивишник не смотришь... Пошли, что ль? Расследователь заждался.
     - Только переоденусь, - бесцветным голосом сказал Вадим. - Не идти же к нему вахлаком?
     - Спокойный - гля! - заметил старший. - Вс„ ему пофиг. Видно, не впервой, а?
     Промолчав, Вадим распахнул шкаф, тоже, кажется, перетрясенный до самых глубин, быстро поменял одежду, вяло сожалея, что душ принять ему точно не дадут, и всеми силами стараясь не сорваться в слепую ярость, совершенно бесполезную сейчас, даже опасную. Алиса, ах Алиса! - стучало в голове. Как же я тебя упустил? Должен был предотвратить, должен!.. хотя бы пришлось разорваться.
     Затем его сопроводили в квартиру Марка, где, к счастью, уже не оказалось упомянутых сыскарями "частей", зато хватало свеженашлепанных и едва подсохших бурых пятен, - по коврам, стенам, даже на потолке. Однако Вадим уже взял себя в руки, надежно отстранившись, и фантазии воли не давал: смотрел на это именно как на пятна. Пока хватало иных забот, а переживать будем потом - если позволят.
     Расследователь скромно притулился на кухне, отгородясь от входа столом, и сосредоточенно строчил отчет, обложившись листками экспертов. Завидев Вадима, он произнес зловещее: "Ага", - с готовностью отложил перо и указал задержанному на стул, установленный по центру комнатки. Вадим молча сел, стараясь не терять из виду обоих сыскарей, притормозивших возле двери.
     - Стало быть, вы и есть тот самый Вадим Александрович Смирнов, - заговорил расследователь, - так сказать, друг семьи?
     - Скорее Алисы, - сухо поправил Вадим.
     - Выходит, с мужем потерпевшей у вас были натянутые отношения? - тут же ухватился допросчик.
     - Скорей прохладные.
     - Что, так ни разу и не повздорили? Трудно поверить!
     - Тем не менее.
     - А с потерпевшей вы тоже не ссорились?
     - Никогда.
     - Мне говорили, она была женщиной импульсивной, несговорчивой, даже скандальной...
     - Разве? Не замечал.
     - Значит, вы с нею ладили?
     - Вполне. Я вообще предпочитаю ни с кем не воевать.
     - Что, такой ангельский характер?
     - Просто умею себя контролировать.
     Расследователь пристально вгляделся в Вадима, явно подражая "рентгеновскому" взору репрессоров.
     - Когда видели ее в последний раз?
     - Вчера, вечером.
     - Вы были у нее?
     - Да, - нехотя соврал Вадим.
     - Во сколько ушли?
     - Около двенадцати.
     - Цель визита?
     - Просто зашел... поговорить.
     - Вы ее любовник? - в упор спросил расследователь.
     Вадим усмехнулся краем рта: собственно, почему я - ее, а не она - моя? Как занятно иногда проявляется разница в статусе!
     - Нет, - ответил он. - Мы дружили.
     - Дружили-дружили, а затем раз - и убили?
     Тем же отрепетированным взглядом расследователь впился в лицо Вадима, ловя смятение. Следовало бы разыграть гнев или недоумение, однако врать было противно.
     - Нет, - сказал он вяло.
     - Что - нет?
     - Не убивал.
     - Врете! Вы хотели склонить ее к сожительству, но она воспротивилась, и тогда вы надругались над ней - зверски. Затем вспороли ей живот, измочалили груди, отрубили кисти и ступни, а уж после всего задушили и оторвали голову.
     Вадиму снова сделалось душно: к чему такие подробности - хочет меня ошеломить? Или в самом деле решил навесить убийство на первого кто подвернулся?
     - Чего молчите?
     - А вы ничего не спросили.
     - Когда вы узнали о ее смерти?
     - Странный вопрос.
     - Почему?
     - Вы ведь уверены, что это я ее убил? Убийце положено узнавать о смерти жертвы в момент убийства.
     - Вы тут не умничайте, - вспылил чиновник, - а отвечайте на поставленный вопрос!
     - Только что, - ответил Вадим. - От ваших сыскарей.
     - Выходит, вы вообще тут ни с какого бока? - недоверчиво усмехнулся расследователь. - А кто еще, по-вашему, мог бы ее убить?
     - Откуда мне знать? У Алисы обширный круг знакомых... был. И почти ни с кем я не пересекался.
     - Ну да, "я не я, и хата не моя". На вашем месте, подследственный, следует быть разговорчивей, иначе не пришлось бы потом кусать локти!
     - А что вы хотите знать? Мне лично Алиса не мешала жить. Тем более я не стал бы над ней измываться, даже если б собрался насиловать. Это сделал больной либо мститель, а я не подхожу ни под одну категорию.
     - Намекаете на мужа? - поинтересовался допросчик. - Конечно, у него-то была причина для мести!..
     - Намекаете на меня? - спросил Вадим. - Причины не было, разве подозрения. Но позавчера он ее поколотил, а, по-вашему, может нормальный мужчина избить женщину?
     - Собственную-то жену? - хмыкнул старший сыскарь. - Еще как!
     Обернувшись, Вадим внимательно в него вгляделся.
     - А убить? - спросил он вкрадчиво. - К тому же зверски?
     - Ладно-ладно, - заволновался расследователь. - Не увлекайтесь, подследственный!
     - Ну конечно, вопросы здесь задаете вы.
     - Именно. - Он пошелестел на столе бумагой. - Хорошо, пока это оставим - есть и другие вопросы.
     - Я слушаю.
     - При обыске у вас обнаружены фант-книги.
     - Не из числа запрещенных.
     - Но программа, программа!.. Они ж туда не входят?
     - И что?
     - Как? - удивился чиновник. - Разве не ясно?
     - Насколько понимаю, вы должны доказать нарушение закона? - предположил Вадим. - Так покажите тот закон, который я нарушил хранением этих книг. По моим сведениям, его еще не издали.
     - Во дает! - не сдержался толстяк, явно злорадствуя над допросчиком.
     - Похоже, Смирнов, вы еще не прониклись серьезностью положения, - нахмурясь, заговорил тот. - Злодейски убита ведущий диктор Студии, один из рупоров народной власти. При этом выясняется, что ее близкий сосед и, так сказать, приятель находится в скрытой оппозиции к строю, хранит и даже пропагандирует не одобряемые властями опусы, посещает подозрительные секты, ведет, судя по всему, распутный образ жизни, слоняется где-то ночами, а иногда и вовсе пропадает на день-два. Знаете, на что это походит?
     - На то, что коварный сей "приятель" более пятнадцати лет, с первого дня знакомства, лелеял мысль заткнуть упомянутый рупор, год за годом кружил вокруг, втираясь в доверие, и наконец отчебучил это - совершенно по-идиотски, не позаботясь об алиби. Очень убедительно, правда? Можно даже психобазу подвести: мол, ежели слишком долго чего-то желать, не мудрено и сорваться, наломать дров, - по-человечески это так понятно!.. Кстати, я не оставил подходящих улик, вроде кровавых отпечатков или кухонного ножа?
     - Довольно! - сорвавшись с тона, расследователь хлопнул ладонью по столу. - Я вижу, вы тот еще фрукт! Как говорится, "враг матерый и опасный" - так пусть вами и занимаются репрессоры.
     Подмахнув заготовленную бумаженцию, он резко подвинул ее на край стола, затем ткнул пальцем в "подследственного" и распорядился:
     - Сопроводить!
     - Наверно, и при старом режиме вы очень старались, - поднимаясь, заметил Вадим, - раз теперь такой идейный. Кажется, я даже наблюдал вас - в агитаторах. Желаю, чтобы вам воздалось по заслугам!
     - Увести! - крикнул чиновник.
     Сыскари подобрались, по виду став и вовсе близнецами, несмотря на разницу в сложении, - и тут же принялись за дело. Старший, по-прежнему злорадно скалясь, шагнул к Вадиму и сноровисто прищелкнул к его запястью стальной браслет, намереваясь, видно, как более массивный, поработать при нем каторжанским ядром. Второй, как менее ленивый, прогулялся к столу за сопроводиловкой.
     - Ты и дальше будешь умником, верно? - пробурчал первый доверительно. - И не наделаешь нам лишних хлопот?
     - Может, вас отнести? - огрызнулся Вадим. - Тогда я же и сдам вас репрессорам, идет? Им-то без разницы, лишь бы больше!
     - Хо-хо...
     Все-таки в глубине души Вадим, наверно, питал иллюзии насчет неких высших законов справедливости, благодаря которым безвинного человека, нельзя закопать совсем - конечно, если он сам не сломается. Потому, а также из болезненного любопытства (надо ж поглазеть на этих деятелей вблизи!) он позволил себя впихнуть в душную каталку сыскарей да еще с обеих сторон стиснуть потными, дурно пахнущими тушами и так доставить на печально известную базу репрессоров, из коих он уже знал нескольких и даже имел случай лицезреть их легендарного босса, некоего Бондаря - громадного ражего мужика, весьма нелепо смотревшегося в парадном кителе.
     Последнее время эта веселая организация быстро набирала силу, все больше смахивая на инквизицию либо на приснопамятный НКВД, тоже не стеснявший себя в выборе средств. Самое забавное, что даже в терминологии репрессоры взяли на вооружение эту словесную эквилибристику: от "козней пособников дьявола" до "происков врагов народа". И теперь стало не очень понятно, на кого, собственно говоря, они ополчились: на пресловутых поработителей-федералов, как задумывалось вначале, или на мифического Врага всех людей, злоумышлявшего по своей природе. Мало-помалу в разоблачительные речи репрессоров все гуще вплеталась мистика, и эта белиберда, как ни странно, никого не удивляла, будто горожан уже излечили от естественного недоверия к властям, а критически поглядывать наверх умели теперь считанные единицы.
     Ощущая сквозь одежду плотные массивы Вадима, сыскари чувствовали себя неуютно и с преувеличенным оживлением обменивались впечатлениями о вчерашней попойке, на которой, судя по всему, они недурно взбодрились, а заодно и просадили едва не по недельному окладу, полагавшемуся каждому блюсту в добавление к пайку. Через замызганные окна Вадим безразлично поглядывал по сторонам, прибавляя сыскарям беспокойства. То ли они опасались его приятелей-крутарей, о которых могли вызнать через обширную сеть осведомителей, то ли ожидали, что сам Вадим попытается разорвать их голыми руками, как сотворил со своей злосчастной подружкой.
     -Ах, Алиса, Алиса! - снова нахлынуло на него. Предупреждал же: якшайся с разбором!.. И вновь Вадим подавил тоску, отстранился, хотя с трудом и не сразу. Не до переживаний сейчас - самому б выкарабкаться.
     Несмотря на страхи сыскарей, их дребезжащий колесник благополучно докатил до унылого серого здания (так и прозванного - Серым Домом), которое большинство горожан старались обходить за квартал, и через сумрачную подворотню, после недолгого объяснения с привратными, въехал на просторный брусчатый двор, неожиданно пустынный и голый.
     Сюда-то крутари вряд ли б сумели прорваться, даже если бы очень постарались, - однако у сыскарей не прибавилось спокойствия, скорее наоборот. Теперь они старались говорить вполголоса и уж лишнего не болтали - только по делу. Торопливо вытолкали Вадима из машины, подвели к одному из внутренних подъездов, перед которым тоже пришлось объясняться с угрюмой стражей. Внутрь сыскарей не пустили, да они и не стремились, с явным облегчением передав задержанного паре молчаливых верзил в униформе, на чьи физиономии даже Вадим не мог взирать без содрогания, - и тут же ретировались от греха.
     А уж местные Хироны (больше смахивающие на Церберов) увели жертву в глубины этого огромного сумеречного дома, будто населенного тенями - так пусто и тихо было в его бесконечных тусклых коридорах, на бесчисленных лестницах со стертыми за годы ступенями. По сторонам уплывали назад