ой", знаешь ли.
     На этот раз, как и положено, они стали друг против друга в низкую стойку, сцепившись взглядами. Торопиться следовало Вадиму, однако первым сорвался с места юный рикиси, отчаянно пытаясь смять насмешника массой. В тот же миг Вадим метнулся в сторону, резко хлопнув по выставленным рукам, и такой малости хватило, чтобы исполин рухнул на асфальт, потеряв равновесие.
     Аккуратно перешагнув через него, Вадим заспешил по переулку дальше. Однако на выходе путь ему заступил новый противник - рослый, плечистый, но, в отличие от предыдущего, сухощавый и выряженный в легкие латы, отороченные нарядным мехом. Оружия на нем не было, а значит, предлагалась простая схватка.
     "Прямо как в фильмах Брюса! - раздраженно подумал Вадим. - Идут точно на параде. На большее фантазии не хватило?"
     А еще это напоминало компьютерную игру. Будто кто-то решил перенести ее правила на натуру, а в роли персонажа, одолевающего препятствия, оказался Вадим - совершенно против своего желания.
     Как обычно, Вадим потянулся вперед мысле-облаком, обволакивая противника. Конечно, это был багатур - из тех, кто мог тягаться на равных с лучшими росичами. И габаритами монгольский бог его не обидел, и выносливостью. Но опасен он был не только телесной силой и старинными приемами: внутри ордынца Вадим ощутил горячий сгусток, укрощенно катающийся по плечам в ожидании броска. Это было покруче "ядер", используемых росскими силачами, и куда опасней. Наконец в ход пошло секретное оружие Орды, и зачем - чтобы не пропустить мирного парламентера? И раз такая пляска, не проще ли напустить на него лучников? В конце концов, именно стрелы были главным козырем древних монголов - в сочетании с маневренностью. Конечно, и против этого найдутся подручные средства - к примеру, ядомэ-дзюцу, искусство отбивания стрел, дополненное отрешенностью духа, - но как управиться с хорошим залпом?
     Однако проблемы следовало решать по мере поступления. Вадим мог и сам запустить в ордынца огненным шаром, даже опередить с броском - и чего бы добился? В губернии станет на покойника больше, а единственное утешение, что это будет не Вадим. На совести монгольского багатура, наверно, немало жертв, но не Вадиму ж его судить, тем более "приводить в исполнение". А интересно, подумал он, если шары встретятся? И какая доза Хаоса смертельна? И для кого?
     Ордынец вовсе не был магом. Странно, что ему покорился Хаос - скорее это сделал за него кто-то другой. Генерировать Хаос помногу багатур не умел, а такого заряда надолго не хватит: если не растратить в ближайшие недели, энергия сама потихоньку рассеется в пространстве. Либо вырвется на волю, и тогда монголу придется несладко - хорошо, если выживет. Что же станет с ним? Состарится за минуту или расползется в кашу, или взорвется изнутри... или просто отдаст концы, корчась от боли и ужаса?
     Легко взметая конечности, перемещаясь и крутясь, ордынец искусно сплетал сеть финтов и ложных атак, чтобы нанести коронный удар, от которого Вадим "не сможет отказаться". А окажется ли тот убойным или "отсроченным" или просто уложит на месяц-другой (или на годы?), будет зависеть от многих причин, включая умение жертвы его "держать".
     На беду ордынца, в обращении с Хаосом чужак был куда искушенней. И когда удар разразился, Вадим отодвинулся, чтобы собранные в наконечник пальцы лишь коснулись его груди, а изнутри подтянул туда всю Тьму, которую сумел в себе отыскать. Это создало нужный перепад, и по возникшему каналу к Вадиму прорвался весь запас боевой магии, наверняка приберегаемый багатуром для многих сражений.
     Несколько мгновений внутри мысле-облака метался обжигающий красочный вихрь, грозя сокрушить колышущиеся перегородки, так что Вадим едва не запаниковал, растеряв уверенность. Затем он таки загнал крутящийся Хаос в подходящий закуток и окружил жизне-силой, наскоро слепив из нее оболочку. Наверно, это было не лучшее вместилище для заимствованных чар, однако Вадим не собирался хранить их долго. В конце концов, это прерогатива Эвы и ее крест, а его дело - поддерживать якорную систему (тоже, между прочим, не сахар). И лучше не смешивать.
     Надменный поединщик вдруг ощутил себя пустым, без убийственного огне-шара, возвышавшего его над другими, и в растерянности отступил. Сочувственно усмехаясь, Вадим свел перед собой ладони, и между ними вспыхнула дуга, будто он замкнул контур, использовав пару Хаос-Тьма в качестве батареи. Теперь одной рукой Вадим мог насылать Хаос, разрушая мишень, другой - Тьму, подчиняя ее себе. А это была магия посерьезней, чем та, которой баловался ордынец. Если б Вадим захотел, легко бы сделал беднягу своим рабом. Но это больше подобало вампиру, чем цветному магу.
     - "Иди и больше не греши", - отпустил Вадим противника. - Эти игрушки не для тебя.
     Багатур молча сгинул за углом, а Вадим наконец оставил радушный переулок и сразу узрел ставку ордынского кагана - в точности как рисовал ее Брон. На широкой площади, расчищенной от киосков и ларьков, была разбита дюжина куполообразных шатров, а по центру высилась просторная белая юрта. "И промеж высоких гор видит шелковый шатер". Только вряд ли в нем проживает "шамаханская царица", в лучшем случае - местный царек.
     Вокруг стойбища, по кольцевому шоссе, курсировали бронированные колесники, наматывая виток за витком. За приспущенными оконцами мерцали дула огнестрелов и настороженные раскосые глаза. В нескольких местах на площади пылали костры, рядом грелись нукеры, негромко перекликаясь, - наверно, в ожидании своей смены. Тянуло дымком и сложными ароматами, среди которых главенствовал запах жареного мяса. Жарили, правда, не конину - за отсутствием. Но если исключить колесники, асфальт и окрестные здания, картинка выглядела вполне патриархальной, как "в добрые старые времена". И откуда взялась в народе такая тяга к старине? - который раз подивился Вадим. Что, разбередили генетическую память? Хорошо, пока не перевалили за первое тысячелетие - а ну как проклюнется Каменный век!..
     Вклинившись между колесниками, он перебежал шоссе, ловя на себе вопросительные взгляды, стороной миновал костры и направился к ханской юрте, перед которой навытяжку стояли кряжистые телохранители, приставив к сапогам длинные нагинаты. Вадима они впустили без возражений, даже открыли перед ним низкую деревянную дверь. Откинув полог, Вадим по узорным толстым коврам прошел к центру юрты, где помещалось роскошное кресло, похоже, заимствованное в одном из музеев. По его бокам застыли двое полуголых верзил, с ятаганами на поясах и при опахалах. (В каком фильме это подсмотрели?) А в самом кресле, скрестив под себя ноги, гостя ожидал Бату - могучий, широколицый, черноглазый, с жидкими вислыми усами, поверх доспехов и кожаных одежд облаченный в меховой плащ. Он оказался молодым - не как великан-рикиси, однако до Вадима ему было много дальше. Пожалуй, при Отделении Бату ходил в подростках - неудивительно, что он пробился в элиту только сейчас.
     - Ты не спешил, урус, - произнес Бату мощным и низким голосом. - Я мог передумать.
     - Я тоже, - буркнул Вадим, усаживаясь на пол. - Может, ты забыл: я не посол и не проситель, я - гость. К чему было устраивать этот цирк?
     - Ты пощадил моих нукеров - почему? - в упор спросил хозяин. - Ни одного не убил!
     - Направляясь в гости, собак не бьют. Зачем портить имущество?
     - Они унизили меня, - бросил каган равнодушно. - Я бы не стал о них жалеть.
     - Ну, может, об одном все-таки пожалел бы? - с усмешкой спросил Вадим. - Опасный багатур, однако предан тебе каждой клеткой. Еще бы, ведь ты одариваешь Силой!.. Или не ты?
     Бату пропустил вопрос мимо ушей. Сказал только:
     - Проигравший достоин смерти. Что мне до его преданности, если он не умеет драться.
     - А у тебя есть получше? - поинтересовался Вадим, рассеянно озираясь. - Мне еще возвращаться, имей в виду. То-то будет весело!
     Вообще в шатре оказалось даже уютно. Решетчатые закругленные стены, накрытые войлоком, изнутри были затянуты золотой парчой. Поверх ковров разбросаны подушки, под сводчатым потолком хватало ламп - современных, хотя стилизованных под старину. Свет от них многократно отражался шелковой тканью, наполняя пространство теплым сиянием. И шум сюда почти не проникал (не то что в нынешние бетонные коробки), и тепло было, как днем. Вот только воздух мог быть и посвежее.
     А перед импровизированным троном владыки стоял низкий, инкрустированный серебром столик, уставленный разнообразной снедью, кувшинами с винами и кумысом. Но главным угощением стали чебуреки, еще струящиеся пахучим дымком. Может, Бату полагал чебуреки национальным монгольским блюдом (почему нет?) или просто предпочитал их всему - в любом случае Вадим был бы рад поводу отведать их, если б мог позволить себе мясо. После давних посещений Крыма он так больше и не попробовал столь же ароматных и сочных пирожков. Или слишком впечатлился по молодости?
     Прислуживали им белокожие блондинки с осиными талиями и округлыми бедрами, облаченные в легкие вуали и прозрачные шаровары, почти ничего не скрывавшие. Каждая из них вполне могла зваться "прекраснозадой", но еще завлекательней, как и положено на Востоке, смотрелись пупки: словно их искусно вырезали в упругой плоти, а затем тщательно отполировали до матовой гладкости. Бату восседал неподвижно, смежив раскосые глаза, но сквозь темные щелки Вадим ощущал пытливый взгляд, будто кагана интересовала реакция гостя на подбор наложниц. И почему смуглых так тянет на светленьких - по контрасту, что ли?
     - Наверно, тебя очень доставали твоей желтизной? - сочувственно предположил Вадим. - Что ж, дурней хватает в любом народе!
     - Зато теперь желтые в цене - как золото. Всегда кто-то сверху.
     - А нельзя подняться иначе, чем громоздясь на других? Ну подмял ты этих девчушек - и что?
     - Красота - товар, - сказал Бату. - Как оружие, как транспорт, как еда.
     - Но не все ж богатства в ханстве принадлежат тебе? Женщина вольна распоряжаться своей красотой, как воин - силой.
     - Женщина! - фыркнул хан. - Скажи еще: собака или лошадь. Чем она может распорядиться? Вот эти, - кивнул он на белянок, - обучены всему, но сколько шкур пришлось с них спустить! Зато теперь исполнят любую прихоть.
     - Из страха? - Вадим тоже фыркнул. - Большая доблесть - запугать женщину!
     - Кто говорит "пугать"? Натаскивать, дрессировать. Пока есть низкие существа...
     - Низкие - потому что слабей? - перебил гость. - Не пробовал выяснять это с амазонками? Вот была б потеха!
     - Не для них. Если б они походили на женщин, ходили бы по струнке. Но я не объезжаю коров.
     - А как насчет "волков"? - спросил Вадим. - Их-то Орде не подмять: силенок мало. Вам и с одной Росью не сладить - как доказала недавняя демонстрация. А отгородиться не выйдет, ибо подвесить "железный занавес" просто не к чему. Значит, придется конкурировать, а здесь не обойтись без права собственности и свободной торговли.
     - Хочешь научить меня западной мудрости? - спросил Бату. - У нас другие законы - "Яса", дарованная пророку Тэмучину Вечными Небесами! Не спорить же с Небом? - И добавил с насмешкой: - "Восток - дело тонкое".
     Его квадратный, выстланный мощными мускулами торс затрясся от сдерживаемого смеха. В своем каганате Бату был из лучших бойцов - на древнем Востоке принято подкреплять авторитет силой. К тому ж учителя и оружие у него наверняка лучше, чем у подчиненных нойонов.
     - Эти правила работают везде: от Америки до Японии, - возразил Вадим. - Кто не берет их, проигрывает. Хочешь устроить соревнование систем? Опять станем доказывать, какой строй прогрессивней?
     - Мне нет дела до мира, - сказал Бату. - Вечные Небеса подарили нам Большой Круг, чтобы здесь правили монголы. Остальным придется покориться либо умереть. У них будет выбор: стать слугами или рабами.
     - Или покойниками, - прибавил Вадим. - И кем тогда станешь править? Одними нукерами?
     - Давай есть, - сказал каган, не посчитав нужным отвечать на явную глупость. (Действительно, когда у нас рабству предпочитали смерть?) - Чибереки стынут!
     И начался ужин. Грубыми пальцами Бату брал дымящиеся чебуреки и поглощал, смачно чавкая. Горячий жирный сок стекал по его рукам, по подбородку, вокруг распространялся пряный аромат с преобладанием чеснока. Одна из наложниц, присев сбоку, аккуратно и ловко промокала сок полотенцем, не позволяя струйкам капать на ковры и нарядную одежду. Вторая расположилась возле Вадима, любезно улыбаясь, но пока скучала без дела. А его стесняла не столько мясная начинка, сколько этот навязчивый сервиз. Хорошо, угощали не пловом - а то, чего доброго, стали б кормить с ладоней. Скрепя сердце, Вадим нарушил бы принцип (на то и принципы, чтобы нарушать), уж очень аппетитно уплетал хозяин, - если бы полунагая красотка согласилась разделить трапезу. Но даже заикаться об этом не стоило: как известно, "со своим уставом...". Еще и опахальщики заглядывают в рот, попеременно облизываясь, - какая уж тут еда? Впрочем, фиников Вадим отведал - тоже давно не видел. По нынешним его потребностям в самый раз.
     Затем под сводами зазвучала тягучая мелодия, и три голубоглазые блондиночки принялись выплясывать вокруг едоков, старательно копируя чужие па. Наверно, они считали, что исполняют "танец живота". Ну, полный комплект!
     - Это называется желтым расизмом, - грустно сообщил Вадим. - Мерзкая штука, ничуть не лучше белого. Еще есть черный - как аукнется, говорят. - Он хмыкнул: - "Дар Небес", надо же! Ты сам-то в это веришь?
     - Я беру что хочу! - прорычал Бату, рассыпая изо рта крошки. - Кто мне помешает?
     - Здравый смысл, - ответил Вадим. - На крайний случай - хитрость. Без них ты по сей день доказывал бы по улицам, какой ты крутой, цепляясь к прохожим. А не сидел бы на верхотуре, поплевывая на всех, кроме равных.
     - Думаешь, тебя не обломаю?
     - Может, да, - сказал Вадим, - а может - нет. Зачем рисковать? Ты ж не мальчик - знаешь людей. Вдруг я из тех безумцев, для которых честь дороже жизни. А то и вовсе блаженный. Тебе еще не встречались такие? Не багатуры, нет, - просто иначе устроенные, "странники".
     - Когда им вспарывали животы, - усмехнулся хан, - разницы не находили. Ты этого хочешь?
     - Нет, - сказал Вадим. - Я пришел говорить, а ты все подбиваешь на склоку. И ладно бы по дороге, но ведь я уже пришел. Или на Востоке больше не ценят гостя?
     Насчет монгольского гостеприимства он не был уверен - так ведь и Бату мог этого не знать. Почему не блефануть?
     - Здесь тебя пальцем не тронут, - успокоил ордынец. - И на обратном пути крови не пустят - могу обещать.
     Ну да, слыхали мы про бескровные казни!
     - Топить поблизости негде, - задумчиво молвил Вадим. - Значит, придется ломать позвоночник. Или тетивой задушите?
     Бату зычно расхохотался.
     - Это большая честь, - пояснил он. - Ты умрешь как монгол.
     - Скажи еще: "почетная обязанность", - хмыкнул Вадим. - Знаешь, я буду возражать.
     - Никому не нравится, - подтвердил хан. - Забыли люди честь.
     - Люди не любят жестокости, - возразил Вадим. - Прошли те времена, когда она была на пользу. Древние монголы холмы складывали из голов, города вырезали вчистую - и где они теперь, кто их всерьез принимает? Ты оскорбишь их память, если не сделаешь выводов из ошибок. Как утверждают умные люди, на мечах долго не усидишь.
     - А мои вьетнамцы говорят: "один червяк весь суп изгадит", - возразил Бату. - Одного раздавишь - другим наука.
     - Еще китайцев вспомни! - хмыкнул Вадим. - И много они добились этой "народной мудростью", если миллионами сбегают куда подальше?
     - Отсюда бежать некуда.
     - Отсюда наверно, зато от тебя - есть. К тому же Брону, например, или в Крепость. Там места хватит, уж я знаю!
     - В Крепость? - удивился Бату. - Дураки они, что ли?
     - Если попробуешь затянуть гайки туже, чем в Крепости, какой прок будет в здешней "воле"? Вдобавок там - гарантированный минимум, а что можешь гарантировать ты?
     Каган забрал у наложницы полотенце, небрежно стер жир с рук и лица, не глядя бросил ей на колени. Спросил:
     - По-твоему, я слишком крут?
     - Надо у подданных спросить.
     - Чингиз сказал: великий должен стать ужасным, чтоб его почитали.
     - По-моему, это был Ницше, - поправил Вадим. - Только у него говорилось про ужасную маску на лике величия, помогающую запасть в души.
     - Все равно хорошо, - хохотнул Бату, хлопая себя по ляжкам.
     - Есть величие ума, души, духа, - перечислил Вадим. - Не помню ни одного грозного правителя, который одновременно был и великим - хотя бы в чем-то из трех. Возвеличивали, правда, многих - со страху, из хитрости либо раболепия. Либо примеряя себя на ту же роль.
     - Есть величие цели, - важно сказал каган. - И Небеса, которые избирают на земле любимцев. Когда великая цель подкрепляет вождя, он сам делается великим.
     - Знаешь, что такое фанатизм? Был такой "Великий" фанатик - Петр, который пытался выстроить государство как памятник себе. За образец взял Запад, но не понял ни мотивов, ни тенденций, - только и хватило ума, чтобы копировать мишуру. А вот энергии оказалось в избытке. И уж столько на Руси лбов порасшибал, молясь чужому богу, - до сих пор аукается.
     - Зато как его помнят!
     - Как и Тангиза, Иоанна, Наполеона, нашего Кобу, - подтвердил Вадим, - хотя каждый из них купался в крови. Холопам свойственно обожествлять палачей, иначе придется признать, что сами они не вполне люди. Впечатавшийся в гены страх трансформируется в поклонение - вполне холуйское качество. Однако времена холопов отходят в прошлое, и Адольфа, к примеру, уже редко поминают добром. Через поколение-другое, бог даст, всех тиранов станут почитать редкими мерзавцами, какими они и были. Или ничтожествами, волею судеб заполучившими "драконью" власть и наплодившими драконовские же порядки. Такой славы тебе недостает?
     - Хочешь обидеть меня, гость? - свирепо осклабился хан.
     - Даже не думал. Обижаются слабые, а тебя я слабым не считаю. Ты сильный, Бату, и умный, потому должен судить здраво - не как твои простодушные задиры-нукеры. И с Броном у тебя больше общего, чем с любым из ордынцев, - иначе как смогли вы ужиться в такой тесноте?
     Взмахом широкой ладони хозяин отослал прочь наложниц - с их танцами, улыбками, заботой. Они упорхнули легкой стайкой, мелькая розовыми пятками. Следом убрались опахальщики, прихватив блюдо с чебуреками. Затем стихла музыка - как хорошо!
     - Я сильный, а ты - кто? - набычась спросил Бату. - Пришел ко мне и учишь! Считаешь себя сильней?
     - У каждого свое понимание силы, - сказал Вадим. - Есть сила сильных, когда гордятся собой; а есть сила слабых, когда можно гордиться лишь стаей. И будь ты последней тварью, зато колхозом можешь смешать с грязью любого батыра. Почему, по-твоему, "державу" славят не одни надзиратели, но и поднадзорные? И отчего по Империи тоскуют столь многие? Они согласны остаться рабами, лишь бы другим было еще хуже. Лишь бы весь мир боялся Империи - а значит, немножко и их. Какая сила нужна тебе?
     - Обе, - сказал Бату. - Если я сумею сбить шавок в стаю, чтобы затравить ими тигра, - значит, я сильней любого зверя!
     - Как вожак. Но не как багатур. И господином сможешь оставаться, пока не столкнешься со стаей посильней. Тогда и тебе предложат выбор: покориться или умереть. А Шершни сильнее Орды. Если твоей силы не хватит это признать, скоро проиграешь все: власть, гордость, свободу. И тогда тебе укажут место в пирамиде. Разве не лучше остаться равным среди первых?
     - Вступив в союз с Росью?
     - И с иудеями, - добавил Вадим. - И с сутенерами, как ни тошно.
     - А почему не с Шершнями?
     - Потому что те не признают других конструкций, кроме пирамиды, и только ты разделаешься со всеми, как Шершни примутся за тебя. До той поры можешь тешить себя иллюзиями, надеясь на чудо, на избранность, на помощь Небес, - а Шершни еще и подпоют, гладя по шерстке. Только не забывай: верить в желаемое - удел слабых!
     - Я верю в нашу избранность, - упрямо сказал Бату. - В